Глава 4. Жизнь до жизни

«Оказывается, я помню себя и мир вокруг меня еще до моего рождения. Лев Толстой был уникален тем, что помнил свое рождение, и этим мало кто другой мог похвастать. Я рождения своего не помню, но оказалось, что я помнил событие, произошедшее в городе Тбилиси (где мы жили) летом в июле-августе 1939 года, хотя я родился на несколько месяцев позже — 6 октября 1939 года. А дело было так.

Как-то лет в пять, только проснувшись утром, я вдруг спросил у мамы:

— А где находится кино «Аполло»?

Мама удивленно посмотрела на меня и ответила, что так раньше назывался кинотеатр «Октябрь», что на Плехановском проспекте, это ближайший к нашему дому кинотеатр. Но так он назывался еще до войны. Я продолжал:

— А помнишь, мама, кино, где человек застрял в машине, и его кормили через вареную курицу, как через воронку? Наливали, кажется, суп или вино. Было очень смешно… Это мы с тобой видели в кино «Аполло».

Мама ответила, что это мои фантазии, потому что, во-первых, я никогда в кинотеатре «Аполло» или «Октябре», по-новому, не был (меня водили иногда только в детский кинотеатр, тоже поблизости), а во-вторых, это я рассказываю о фильме Чарли Чаплина, который могли показывать только до войны.

Я, не обращая внимания на слова мамы, продолжал:

— Вдруг кино прекратилось, раздался свист, крики, и зажегся свет. Все стали смеяться, потому, что мужчины сидели голые, без рубашек и маек. Было очень жарко, и они разделись… Ты сидела в белой шелковой кофте. С одной стороны от тебя сидел папа, а с другой — дядя Хорен, оба были без маек и хохотали…

Мама с ужасом посмотрела на меня и спросила:

— А где же сидел ты? Если ты видел это все, то где же был ты сам?

— Не знаю, — подумав немного, ответил я, — я видел вас спереди. Вы сидели на балконе в первом ряду. Может, я стоял у барьера и смотрел на вас?

Мама замотала головой и испуганно заговорила:

— Да, действительно, такой случай был, я помню его. Но это было до твоего рождения, летом 1939 года. Отец ушел в армию в начале 1940 года, и ты его не мог видеть в кинотеатре. Я бы не понесла младенца в кинотеатр, да и была уже зима — никто не стал бы раздеваться от жары. А я точно помню, что была беременной, и твой отец повел меня в кино на Чарли Чаплина. А был ли там дядя Хорен, я не помню. Но сидели мы точно на балконе в первом ряду. Но как ты мог знать о балконе в кинотеатре «Октябрь» и о барьере, если ты там не был?

И, желая проверить меня, мама спросила:

— А как выглядел дядя Хорен, ведь ты его никогда не видел? Отца ты хоть по фотографиям можешь помнить, а дядю Хорена — нет.

— Дядя Хорен был очень худым, у него были короткие седые волосы, а на груди что-то нарисовано чернилами.

Мама от испуга аж привстала.

— Да, Хорен был именно таким, а на груди у него была наколка в виде большого орла… Нурик, ты меня пугаешь, этого быть не может! Наверное, кто-то рассказал тебе об этом случае, — пыталась спасти положение мама.

— Ты мне рассказывала об этом?

— Нет, зачем бы я тебе стала рассказывать это? Да я и не помню, был ли Хорен там. С другой стороны, ни отец, ни Хорен тебе не смогли бы этого рассказать, так как они ушли на войну. А про наколку Хорена — особенно! — И мама чуть не плача, добавила. — Нурик, перестань об этом говорить, мне страшно!

Я замолчал и больше не возвращался к этой теме. И мама тоже».

«На протяжении всей моей жизни со мной случались действительно странные вещи… Это произошло, когда я была подростком. Я думаю, где-то между 16–17 годами. Мой отец был водителем грузовика, и я поехала с ним на пару недель летом. Мы были в Техасе, я думаю, что это был Форт-Уэрт, но не уверена. Заехали на стоянку грузовиков и вместе вышли, чтобы сходить в магазин.

По дороге я увидела девушку, которую сразу узнала. Она тоже узнала меня, и мы практически побежали друг к другу. Мы начали с энтузиазмом наверстывать упущенное, как старые друзья. Я помню, как была рада снова ее увидеть и спросила, как у нее дела. Мой отец и ее отец казались озадаченными, когда добрались до нас. Наши отцы вели светскую беседу дальнобойщиков, и я не обращала внимания на то, что они говорили. Но через несколько минут они повернулись к нам и спросили, где мы познакомились.

Мы обе сразу остановились и поняли, что не знаем. Мой папа спросил, как ее зовут, и я осознала, что понятия не имею, как ее зовут. Она тоже не знала моего имени. Ее отец казался взволнованным. Мой отец объяснил, что это был мой первый выезд за пределы штата Пенсильвания, где я родилась и выросла. А девочка, с которой я говорила, никогда не выезжала из Техаса. Мы были незнакомцами! И вот в тот момент, когда я поняла, что мы раньше не встречались, произошло странное — я вдруг осознала, что не могу вспомнить, о чем мы с ней только что говорили! Все исчезло из моей памяти, но я была уверена, что всего несколько мгновений назад мы подробно обсудили нашу жизнь. (Пояснение: после осознания того, что они никогда не встречались, словно ластиком стерло «неправильную реальность», о которой они увлеченного говорили только что. — А. Н.)

Нам стало неловко, и мы все разошлись. Мой отец сказал позже, что он видел много странных вещей, будучи водителем грузовика всю свою взрослую жизнь, и пусть эта странность не беспокоит меня, так как в жизни много странного. Но я все еще думаю о той девушке и постоянно задаюсь вопросом, что произошло. Я была так уверена, что знала ее, так уверена, что мы были очень близки, но… я ничего о ней не помню, и я понимаю, что никогда не видела ее ни до, ни после этого».

Saya-Lux

«Это было самое сильное воспоминание моей жизни — встреча в раннем детстве с девочкой, которую я встретил под трибунами на ипподроме, где работал мой отец. Прошло столько лет, а забыть не могу. Что-то странное было в этой встрече…

Едва увидев друг друга, мы оба были абсолютно уверены, что мы очень хорошие, давние друзья, несмотря на то, что никогда раньше не встречались и не знали имен друг друга. Мы много болтали, увлеклись, весь день веселились вместе. А когда гонки на ипподроме закончились, наши родители нашли нас и попытались разлучить, мы оба впали в истерику по этому поводу! Мы хотели быть уверены, что сможем снова найти друг друга!

Сколько нам тогда было? Мы были маленькими детьми с цветными карандашами и книжками-раскрасками, едва ли достаточно взрослые, чтобы знать наши собственные телефонные номера или просто писать цифры, но мы отчаянно пытались обменяться номерами, прежде чем наши родители растащили нас в разные стороны.

Это было по меньшей мере 30 лет назад, но мне все еще горячо интересно, что с ней случилось. И это — причина, по которым я так тщательно проверяю карманы своего пасынка при стирке, и всегда сохраняю клочки бумаги с номерами телефонов на них, приклеиваю их к холодильнику магнитом, чтобы ребенок мог их найти.

К сожалению, мои родители придерживались мнения, что мысли и чувства детей не имеют значения, потому что они все равно ничего не помнят. Предполагаю, что, когда и если моя мама нашла у меня в кармане клочок бумаги для раскраски с нацарапанным карандашом номером телефона, она просто выбросила его.

Но мы так старались не потеряться! Почему-то это было ужасно важно! Я отчетливо помню слезы, когда пытался быстро записать ей свой номер с некоторым осложнением, которое заключалось в том, что я забыл по малолетству, в какую сторону пишется цифра «3», и все это время мои родители кричали, что пора идти!»

OpheliaRainGalaxy

Отправить