Про ценные объекты говорили? Говорили. Эти объекты представлены в психике. Психика может представить объект, которого еще нет? Может. Это будет идеей объекта, или просто идея. Получится ценная идея. Среди ценных идеей может найтись самая дорогая, самая ценная? Вроде бы ничему это не противоречит. Вот такую идею, которая на свете всех ценнее, назовем сверхценной.

Нужно повесить желтые шторы. Зачем? Чтобы отпугнуть рептилоидов? Нет. Просто нужно. Это важно, архиважно. Все остальное – второстепенно и второсортно. Может, желтые шторы символизируют одеяния Короля в желтом? Нет, ничего они не символизируют. Они просто нужны. Обязательно.

Может, подойдут синие шторы? Вон какие шикарные продаются, по лютой скидке. Нет. Только желтые. (По степени упрямства параноид начинает напоминать эпилептоида).

Вот в гостиной постелили ковры желтых оттенков. Это хорошо, это подготовка к желтым шторам. Но не так хорошо, как желтые шторы. Вот будут желтые шторы – и заживем, и коврам порадуемся. А может, не заживем? Может быть, но шторы надо повесить. (Сохраняется общая критичность суждений, человек готов отказаться от завышенных ожиданий касательно желтых штор, но от самих штор отказываться не торопится). Может, ковры ничем не хуже штор? Как бы те же шторы, но на полу. Ну да, возможно. Это не значит, что штор не будет. Это значит, что с ними можно не спешить. (Нет болезненной ажитации, нет агрессивного требования воплотить сверхценную идею в реальность любой ценой в кратчайшие сроки).

Наконец, желтые шторы повешены. Их созерцают, ими восторгаются, с них сдувают пылинки… Первые недели две. Потом как-то уже и непонятно – чего с этими шторами столько возни было. (Сверхценная идея теряет свою сверхценность после воплощения в реальность).

Но шторы все равно хорошие, пусть висят, глаз радуют. (Нет полного разочарования, идея сохраняет остаточную ценность).

(П-2) У параноида регулярно возникают сверхценные идеи. Здесь мы прямо заимствуем психиатрический термин, поэтому поясним. В психиатрии сверхценная идея почти не существует сама по себе – она сопровождается маниакальным возбуждением, затмевает собой реальность, разрастается в фабулу бреда и так далее. У параноида все проще. Ему хочется повесить желтые шторы.

Роль желтых штор может играть гениальное изобретение, желание наиболее рационально обустроить Россию, или (на худой конец) стремление уличить партнера в неверности. Здесь следует понимать, что масштаб идеи не коррелирует с тяжестью психопатии. Тяжесть определяется по степени фанатизма. Субъект с едва заметной параноидной акцентуацией во время отпуска, заскучав, пишет грандиозный манифест, находит каких-то сторонников – да и забывает о великой миссии. Ярко выраженный параноидный психопат довольствуется чертежом турбины, чуть более эффективной имеющихся аналогов – и несколько лет донимает руководство ближайшей ГЭС. Чертеж, к слову, абсолютно корректный, расчеты точные, разработка перспективная (были бы желающие).

Те, кто помогает воплощать идею – союзники, попутчики. Те, кто не понимает – праздная масса, что с них взять. Те, кто мешает – само собой, враги. Компромата на них нет! Минуту… Есть компромат, есть.

Собственно, наличием сверхценной идеи и уверенностью в «прослушке» параноид напоминает параноика. Паранойя – психиатрический диагноз (сравнительно редкий, надо заметить). У параноика сверхценная идея одна на всю жизнь. Параноик не просто следит, но может еще по-мелкому гадить «врагам»: писать на вас заявления в полицию, судиться, сталкерить. Но даже параноики чаще всего безобидны, а вне своей сверхценности могут вести нормальную жизнь.

Что говорить о параноиде, который дальше войны компроматов не идет (скорее на него самого подадут в суд за разглашение персональных данных). Более того, параноид может поменять одну сверхценную идею на другую, может какое-то время вообще жить без сверхценных идей. В последнем случае, правда, впадает в уныние и апатию.

(П-3) Где великие идеи, там и великие козни, не так ли? Свои неудачи склонен объяснять происками врагов. Здесь очередное отличие от более тяжелых расстройств: параноид «ленится» изобретать фабулу бреда. Почему все за всеми шпионят? Просто так. Почему враги мешают планам? Просто они враги. Что это за враги? Масоны, правительство, ЦРУ, Фройдомарксисты – параноид любит конспирологию. Минимум самодеятельности, творческий подход ограничивается компиляцией нескольких конспирологических теорий. Одну теорию заговора параноид легко променяет на другую, более увлекательную.

Параноид не поверит в откровенный бред про инопланетян, демонов, праотцы из «Полуночного экспресса» Баркера. Функция тестирования реальности у психопатов сохранна, критическое мышление не нарушено. Масоны исторически существовали? Да, есть документы. Вот в их заговор верить можно. Среди коллег есть масоны? Может, начальник – агент ЦРУ? Нет. Главные заговорщики всегда где-то там, за океаном или в высоких кабинетах. А коллеги и начальник – вот они, как на ладони, на них даже компромат есть. Ну какие из них масоны? Их можно всерьез не воспринимать.

(П-4) Если коллеги, начальник, приятели не вовлечены в заговор, зачем они будут вредить параноиду? Вредить не обязаны, зато обязательно каким-то определенным образом к нему относятся. Параноид похож на человека, страдающего бредом отношения. В его картине мира всем до всех есть дело. Каждый составил некое представление о каждом. А можно подробнее? Параноида все любят, ненавидят, боятся? Нет, подробнее нельзя. Отношение здесь генерализуется (обобщается), низводится до фоновой концепции. У параноида почти никогда нет готового ответа: как в нему относится тот или иной персонаж. Тем парадоксальнее, что параноид искренне удивится и не поверит, услышав, что кому-то на кого-то наплевать.

Заметим, что здесь нет патологического эгоцентризма. Нет убеждения «они все против меня» или «именно ко мне здесь относятся особенно». Все в его коллективе друг к другу как-то относятся (и следят). Покажите параноиду другой коллектив, где его нет и никогда не будет, попросите его описать этот коллектив. Обнаружится, что в своих «отчетах» и интерпретациях параноид исходит именно из предпосылки войны всех против всех, тотального взаимного отношения.

Замечание 1. Тревожно-мнительную личность можно рассматривать как скомпенсированную (адаптивную) версию параноида.

Замечание 2. Параноидные черты могут развиваться у лиц с алекситимией (трудность вплоть до невозможности словесно выразить свои эмоции). Алекситимики нуждаются в эмоциональных поводырях, поэтому они вынуждены наблюдать за окружением и собирать «компромат» особого рода. А именно: Олег Иваныч в таких-то обстоятельствах повел себя так-то и сказал, что он расстроился. Если я вдруг в похожих обстоятельствах захочу повести себя так же, это значит, что я тоже расстроился.