Книга: Славянские боги. Все мифы и легенды
Назад: Небесные кузнецы
Дальше: О том, как царствовал Радегаст-Даждьбог
О том, как у людей кузнечный мех появился
Первые люди жили, как звери: не знали огня, бились палицами и камнями. Женщины вступали в связь с кем хотели. Если они рожали ребенка, то давали его тому, кто им понравился, со словами:
– Это твое дитя!
Выбрав имя ребенку, отец устраивал роскошное празднество.
Владыка неба Сварог решил помочь человеческому роду. Он спустился на землю с молотом и клещами, чтобы научить людей ковать железо.
И вот запылали первые костры. Черным дымом потянуло из врытых в землю приземистых кузниц. Застучали, забили, высекая густые снопы искр, тяжелые молоты. Стали кузнецы ковать топоры и зубила.
Сварог установил закон, по которому женщины должны были выходить замуж за одного мужчину. Тех, кто прелюбодействовал, Сварог велел казнить, заживо бросая в печь.
Сварог распорядился ставить кузницы у самого края городов и селений. Он же подсказал, как выкладывать печи – выкапывать в земле круглые «волчьи ямы» и густо обмазывать их глиной. Кузнецы шли на болота, где собирали в мешки черный ноздреватый камень – руду. Потом ее клали в печи.
Когда железо сваривалось, домницу ломали, доставали из печи крицу. По примеру Сварога, захватив горячую крицу клещами, кузнецы тщательно ее проковывали. После проковки они снова нагревали крицу и снова клали под молот. Так делалось несколько раз…
Неудивительно, что кузнецами становились самые крепкие и сильные люди. Соседи обычно побаивались их, веря, что кузнецы запросто общаются со злыми духами и им ничего не стоит даже Велеса подковать.
Но на этом благодеяния Сварога не закончились. После того как сама богиня Сива научила людей пахать землю и разводить скот, человеческий род окончательно преобразился.
Морана, дочь Сварога, показала людям, как надо прясть лен и шерсть. Люди перестали ходить в грубых шкурах и облачились в разноцветные ткани. Послушавшись совета Радегаста-Даждьбога, они сменили свои прежние пещеры, землянки и дупла на просторные светлые дома.
А кузнецы еще больше изловчились. Для землепашцев изобрели сошники, серпы, косы, для воинов – мечи, стрелы, копья, шлемы и брони. Кроме того, все необходимое для хозяйства – ножи, иглы, долота, шилья, скобели, рыболовные крючки, замки и ключи…
Вот жил в одном селенье такой кузнец Кий – огромного роста, дувший на огонь так, что пламя начинало реветь и бушевать, как от сильного ветра. Недаром про него люди говорили, что наш кузнец де с самим С трибогом знается: ведь это он сковал цепи для его непослушных внуков-ветров!
Было у Кия трое сыновей-помощников. Старшие сыновья – Фрелаф и Гудим – в отца пошли, такие же широкоплечие, крепковыйные. А вот младший Веремуд ни ростом, ни статью не задался. Не мог он не то что молота, даже клещей в своих руках удержать. Отец и братья только потешались над ним:
– И в кого ты такой заморыш уродился?
Ничего не оставалось Веремуду, как ходить в лес на болото. Нагрузив мешок рудой, он волоком тащил его к кузнице. А отец и братья еще ворчали:
– Где этого дурака носит? Так у нас домница остынет!
Кий и его сыновья по-своему были правы. Неспроста Веремуд в лес ходил. Любил он собирать разные травы и коренья, знал множество заклинаний и слыл колдуном почище своего отца. Частенько кузнецы, прежде чем начать ковать, даже просили молодого человека:
– Ты бы, что ли, слово какое тайное молвил…
Тогда юноша наклонялся над наковальней и тихо шептал:
– Лада, мать сыра земля! Ты мать всякому железу, а ты, железо, поди в свою матерь – землю, а ты, дерево, поди в свою матерь – дерево, а ты, перо, пойди в свою матерь – птицу, а ты, клей, поди в свою матерь – рыбу, а ты, рыба, пойди в свою матерь – море! Земля, тучней и рожай! Дерево, цвети и прорастай! Птица, лети и взмывай! Клей, густей и твердей! Рыба, плещись и плыви! Железо, куйся и стынь!
Кроме заклинаний Веремуду были ведомы имена богов, вырезаемые особыми знаками, – чертами и резами, а также разного рода наузы с вплетенными в них камнями, изображениями зверей и прочими оберегами.
Но вот как-то Кий занемог и умер. Некому стало, как прежде, раздувать жаркое пламя. Железо не вываривалось, выходило сырым из печи.
Стали Фрелаф и Гудим думать, как быть. Тут сколько в жертву С трибогу черных ворон ни приноси, сколько ни кропи алтарь кровью петухов, внуки-ветры в волчью яму не сунутся. Гуляют-то они по небу да по поверхности земли. Как быть?
Вот Веремуд и сказал:
– А что, если ветер захватить?
Старшие братья только рассмеялись.
– Видно, боги тебя не только силой, но и умом обидели. Ветер в кошель не положишь, под мышкой не унесешь!
– Ну так я к самому Стрибогу пойду!
– Что ж, иди, раз тебе делать нечего, а мы пока что-нибудь да придумаем…
И вот отправился сын Кия искать С трибога.
Уж и красное лето минуло, и осень мозглая прошла, и весна зеленая наступила. А юноша, износив семь пар сапог, все шел и шел, пока не набрел на дремучий лес у самого берега моря в земле вагров, там, где впоследствии вырос город Плуна. Среди мшистых болот, посреди леса, заметил Веремуд хатку, над которой вилась целая туча черных воронов.
Переступив порог жилища, путник оторопело застыл перед сидящей в нем богиней Подагой. На ней был высокий, украшенный рогами, головной убор. Подага опиралась на старую суковатую палку, увенчанную коровьим черепом. Но лицо хозяйки хатки казалось совсем неприветливым.
– Фу-фу, человеческим духом запахло! Говори, зачем пришел, сын Кия?! – грозно спросила Подага.
– Да вот, Стрибога ищу.
Хозяйка прищурилась.
– А зачем тебе Стрибог?
– Хочу у него ветер занять! Ведь Стрибог обещал заплатить моему отцу. Когда-то Кий сковал цепи для его непослушных ветров-внуков!
Тут случилось диво. Подага обратила голову задом наперед. И юноша увидел красивое доброе лицо. В руке Подаги вместо палки с коровьим черепом оказался золотой посох с рогом изобилия наверху.
– Ну, – улыбнулась богиня, – куда тебе нужно, туда ты и пришел: это Стрибога хатка, а я его жена! Однако вот ты сказал о внуках… Но знаешь ли ты, каковы их отцы?
– Знаю. Они четыре великана с огромными губами и усами, стоящие в четырех концах мира.
– А как зовут моих сыновей?
– Первого – Позвиздом, Похвистом или Сивером. Когда он дует, становится очень холодно. Это он пригоняет зимой снежные тучи и метели. Второго – Волкоедом, а также Волкодавом или Волкорезом. Третьего, самого опасного, Вихрем. Четвертого, самого ласкового, Полудником или Летником.
Еще шире стала улыбка на лице Подаги.
– Теперь скажи мне, что ты знаешь о ветрах, моих внуках. Сколько их?
– Четверо. У каждого ветра по трое сыновей. Их называют еще варганами. И ветры эти прикованы цепями к скале, которая находится на священном острове Руяне. Когда какому-нибудь внуку-ветру удается сорваться с цепи, на земле возникают буря и ураган. А еще некоторые говорят, что ветра появляются из дырки в небе, которую бог-кузнец Сварог не успел заклепать…
Подага не удержалась от того, чтобы не похвалить гостя.
– Ой, и вправду ты много знаешь! Не знала бы, что ты сын Кия, за самого бы Даждьбога приняла! А какие у нас со Стрибом есть еще дети?
На это Веремуд ответил:
– Ругевит с семью ликами, Поревит – пятиголовый бог грабежа и разбоя, Поренут – четырехликий бог воздуха, Пезамар и Гонодраг в золоте и пурпуре – покровители мореплавания, Прове с лошадиными ушами – бог правосудия и дубовых рощ. Кроме того, Своба, богиня лесов, а также Скатия и Туа – покровительницы охоты. Все красавицы, укутанные шкурами и зеленой листвой…
Подага прямо засветилась от счастья. И это понятно, какой многодетной матери не будет приятно, когда ей обо всех ее отпрысках скажут, каждого по имени назовут!
– Ну, раз ты знаешь о моих сыновьях, дочерях и внуках, скажи тогда, каков из себя мой муж, Стрибог?
Веремуд улыбнулся.
– О, об этом даже мои братья знают! Он настоящий исполин с большой головой и толстыми губами. У него одна рука короче другой, поэтому некоторые еще называют деда ветров Косоруким. Стрибог носит на себе изорванную шапку. Но также может оборачиваться и карлом, и мужчиной, и всадником, и конем. Может, как Перун и Иеса, разъезжать в громыхающей повозке. А еще у Стриба огромные веки. Стриб не в силах открыть глаза без посторонней помощи. Но его взгляд проникает во все миры и несет смерть врагам. На лице Стриб носит железную маску. А его ноги как бы всегда присыпаны сырой землей…
– А какие о нем существуют поговорки?
– Стрибог взбесится, и с бобыльей избы крышу сорвет. За Стрибогом в поле не угонишься. Спроси у Стрибога совета, не будет ли ответа. И многие иные.
– А с какой молитвой надлежит обращаться к Стрибогу?
Тут Веремуд тоже не растерялся:
О ветре, ветрило! Господине Стрибог!
Не вей насильно!
Ты крестовый, ты пудовый,
и дворовый, и северный,
и южный, и западный,
и всходный, и лесной,
и полевой, и водяной,
и ночной, и полуночный
и денный, и полуденный!
– Верно… Но, может, раз ты такой и вправду колдун, ты знаешь, как призывать ветер, когда хочешь приворожить красную девицу?
– Знаю. В этом случае следует сказать следующее:
Встану я и пойду в чистое поле,
На восточную сторону.
Встречу я двенадцать братьев,
Двенадцать ветров буйных.
Спрошу у них:
«Куда вы идете?»
Они мне ответят:
«Мы пошли в широкое раздолье
Сушить травы скошенные,
Леса порубленные,
Земли вспаханные».
«Подите вы, – тогда скажу им, —
двенадцать ветров буйных,
Соберите тоски тоскучие
Со всего света белого,
Понесите к красной девице в ретивое сердце,
Посеките топором ретивое ее сердце,
Посадите в него тоску тоскучую,
Сухоту сухотучую!
– Вижу, ты настоящий сын Кия! Да еще какой колдун… – молвила Подага.
Тут хозяйка накормила хорошо юношу с дороги и велела дожидаться Стрибога.
Вот вороны на дубах закричали, земля закачалась, воды из озер и рек повыплескивалась. И в хатку вошел высокий длиннобородый старик в разорванной шапке.
– Фу-фу, смертным духом смердит! Вижу, к нам сын Кия пожаловал… Ладно, что не Радегаст. Я зол на него, ведь это он надоумил кузнецов плату с людей за всякое дело брать! – сказал Стрибог. – Ну, чего пришел?!
Веремуд сказал хозяину то же, что и прежде хозяйке. Стрибог губу свою выпятил. Да так, что она до пола отвисла.
– Ишь ты, ветер ему занять надо! Однако ты сперва сядь со мной, на вопросы ответь. Посмотрю я, каков ты в колдовской мудрости, сын Кия. Если отца своего превзойдешь, так и быть – ветер твой будет.
Тут Подага принесла мужу и жареного, и печеного, и вареного. Да еще целую корчагу пива и жбан вина. Все съел, все выпил Стрибог.
– Ну вот, теперь поговорим, – сытно икнув, потер он руки. – Скажи мне, юноша, каков лучший оберег от моей ярости?
Веремуд не стал долго думать.
– Густой веник под крышей дома.
– Хм, хм… ну это простой вопрос. Ответь, что надо делать, чтобы внуки-ветры не шалили?
– Не мотать нитки на закате солнца, не разорять муравейники!
– А каковы загадки о Стрибоге?
– Без рук, без ног, по полю рыщет, поет да свищет, деревья ломает, траву к земле пригибает. Есть у дедушки конек – всему свету не догнать, есть у бабушки новинка – всему свету не скатать – жеребец, которого всему миру не сдержать.
Тут Стрибогу только руками осталось развести.
– Ну, вижу, силен!
…Наконец гость переночевал, а наутро Стрибог велел Подаге:
– Поди принеси тот большой мех, что лежит в углу, завязанный крепкой веревкой.
Веремуд, увидев мех, очень удивился.
– Что это?
– Это ветер и есть! – ответил Стрибог. – Но ты не должен развязывать мех и говорить братьям, что в нем, пока не придет время варить железо!
Молодой человек поблагодарил гостеприимных хозяина и хозяйку и уже хотел идти, но Стрибог остановил его.
– Постой. Ты сюда почти целый год шел, семь пар сапог сносил, а идти назад еще три будешь. Возьми-ка мою шапку. Как наполовину повернешь, так за семь верст промахнешь. Только смотри, целиком не поворачивай, а то угодишь прямо в палаты Иесы!
– А как же я шапку тебе верну? – спросил Веремуд.
Стрибог рассмеялся.
– Я же ветер, вею везде на просторе! Однако, я думаю, она еще тебе пригодится.
Вот юноша наполовину шапку Стрибога повернул – за семь верст шагнул. Так еще и еще раз… Далеко от земли вагров ушел. Вот и Висла, вот и Днепр-Словутич.
Потом не сдержался Веремуд, сразу целиком шапку повернул. И смотрит – вокруг вода, рыбы, русалки…
Молодой человек тогда сразу два раза Стрибогову шапку повернул. И что же? Очутился он на дне страшной пропасти, полной змей. Шагу ступить нельзя. А что наверху?
А там навьи – страшные птицы летают с женскими головами. Вот-вот когтями в лицо вопьются.
«Видно, на этот раз я в Навь, прямо к Велесу угодил!» – подумал Веремуд. Но был бы он плохим колдуном и чародеем, если бы не испробовал три раза шапку повернуть.
На этот раз очутился Веремуд среди белокаменных палат невиданной красоты. Походил везде: кругом золото, серебро, искусная резьба на стенах, дорогая утварь, парча.
Открыл дверь в один покой Веремуд и увидел висящую на стене огромную секиру. Ее начищенное лезвие сверкало подобно полумесяцу. Подивился юноша величине секиры. Но только протянул к оружию руку, как оно само скользнуло в нее. И совсем секира не почудилась Веремуду тяжелой. Напротив, она оказалась так легка, что ее можно было заткнуть за пояс как булавку.
Тогда молодой человек, гуляя по дворцу, направился в другой покой. Там предстали его глазам многочисленные ларцы. Чего в них только не оказалось: блюда, зеркала и даже мотки шерсти! Но больше всего юноше понравился плащ, сотканный из соколиных перьев. Смекнул Веремуд, что то не простое одеяние, а волшебное.
Наконец, придя в третий, самый большой покой, увидел Веремуд, что в нем нет ничего, кроме огромного каменного трона. Пригляделся, а на троне надпись, чертами и резами выбита: «Женщины да выходят замуж за одного мужчину. Тех же, кто прелюбодействует, Сварог велит казнить, заживо бросая в печь».
Вот сел Веремуд на трон и сразу увидел все, что на земле происходит. В богатом покое некая женщина с полюбовником милуется, в то время как ее воевода-муж с врагами на ратном поле бьется, своего живота не щадит.
«Нехорошо закон Сварога нарушать», – подумал Веремуд. Да как метнет с неба секиру – у прелюбодея голова с плеч долой! Перепугалась изменщица, слуг позвала, чтобы они тело полюбовника на скотный двор подбросили. Мол, де гость захмелел да выпал из окна, где ему свиньи шею-то и отъели.
– Ах ты, змея подколодная! – возмутился Веремуд вероломством женщины и тотчас надел соколиный плащ, обернулся птицей и на ратное поле слетал, всю правду клекотом воеводе поведал…
Веремуд еле успел на небо вернуться, как в покой вошел Радегаст. Перво-наперво вырвал секиру из рук юноши, потом плащ, сотканный из соколиных перьев.
– Как ты, смертный, посмел на трон Сварога, моего отца, сесть?! – закричал Радегаст. – Ступай вон!
Полетел Веремуд кувырком с неба, только ветер в ушах засвистел. Очнулся уже на земле. Встал, ощупал себя. Вроде цел. Огляделся юноша и увидел, что кузница братьев совсем недалеко.
Вот вернулся Веремуд к Фрелафу и Гудиму, а они все сидят и спорят, как быть. Никак придумать не могут, как им огонь сильный в печи разжечь.
Увидев юношу, Фрелаф и Гудим набросились на него с упреками:
– Мы тут отцу помочь хотим, а он неизвестно где целый год шляется!
Веремуд на это ничего не ответил, только поставил мех в сенях, а сам предупредил братьев:
– Вы пока меня ни о чем не спрашивайте. И меха этого не трогайте, а то худо будет.
Вот свет затушили, легли спать. Юноша сразу уснул, а старшим братьям не спится.
– Наверное, этот мех забит сокровищами: золотом и серебром, раз брат не позволил нам развязать его! – решили они.
И так захотелось Фрелафу и Гудиму убедиться в этом, что не вытерпели, развязали мех. Тотчас вырвался из него столбом ветер, ударил в потолок, сорвал крышу, завыл, засвистел.
Проснулся Веремуд, да поздно. Пришлось ему снова отправиться к Стрибогу. По счастью, теперь на нем была волшебная шапка.
Быстро дошел. И дня не прошло. Так и так, сказал деду ветров, что старшие братья не послушались запрета, развязали мех, пока я спал. Стрибог, едва выслушав Веремуда, словно зная наперед, что дело этим и кончится, протянул рожок.
– Что это? Зачем мне рожок? – насторожился юноша.
– Дунешь в него, и ветер сам к тебе примчится, – сказал Стрибог. – Только смотри, ничего не говори братьям.
Вот пришел Веремуд в кузницу. Фрелав и Гудим, как будто прежде это не они ветер из меха выпустили, младшего брата на смех подняли:
– Эх ты, растяпа! А еще мудрецом прозываешься! Провел тебя старик Стрибог. Рожком пастушеским откупился.
Однако сказать так сказали, а сами опять полночи проворочались.
– Прежде мы должны испытать, что это за рожок. Не простой, видать, раз его сам Стрибог нашему дураку дал.
Вот дунул сперва Фрелав – и ничего. Дунул Гудим – тоже. Тут они еще по два раза дунули и хотели уже рожок обратно положить, как налетели с четырех сторон ветра. Вскочил Веремуд, да поздно. Скоро от кузницы только и осталась одна наковальня. Надо ли говорить о том, что еще прежде самонадеянные старшие братья избавились от висевшего под кровлей густого веника – оберега от ярости Стрибога, посчитав его ненужным сором…
Стыдно стало братьям. Так стыдно, что не стали они Веремуда к Стрибогу в этот раз посылать. Да и сам юноша не пошел бы. Ведь ветра шапку Стрибогову с него сорвали. Теперь не скоро бы Веремуд до земли вагров добрался.
Но Веремуд не пал духом, стал думать, как снова ветер изловить. И вот наконец придумал. Взял сын Кия старый мех, приложил к нему две деревянные пластины с длинными рукоятками. Фрелав и Гудим уставились на него.
– Что это?
Юноша только усмехнулся.
– Сейчас сами увидите! Разжигайте печь!
И вот, когда дрова занялись, Веремуд подошел к волчьей яме и, направив на нее свой мех, стал широко разводить пластины, а потом резко и быстро сжимать их. От ударившего в печь потока воздуха взвилось пламя, забушевало…
Так у людей кузнечные меха появились.
Назад: Небесные кузнецы
Дальше: О том, как царствовал Радегаст-Даждьбог
