Знакомясь с биографией Жана Франсуа Шампольона, трудно отделаться от ощущения, что этот гениальный французский лингвист приходил в наш мир лишь для того, чтобы дать науке ключ к расшифровке египетских иероглифов. Судите сами: в пять лет Шампольон без посторонней помощи научился читать и писать, к девяти годам самостоятельно освоил латынь и греческий, в одиннадцать – читал Библию на древнееврейском языке, в тринадцать – начал изучать арабский, сирийский, халдейский и коптский языки, в пятнадцать – стал заниматься персидским языком и санскритом, а «для развлечения» (так он написал в письме к брату) – китайским. При всем этом в школе он учился плохо, из-за чего в 1801 году, когда ему было одиннадцать лет, старший брат увез его в Гренобль и взял на себя заботу о его воспитании. В возрасте семнадцати лет Шампольон стал членом Академии в Гренобле, где в качестве вступительной лекции прочел введение к своей книге «Египет при фараонах».

Египтом он начал интересоваться еще в десятилетнем возрасте. Все началось с того, что ему в руки попала газета, из которой он узнал, что в марте 1799 года близ небольшой египетской деревни в дельте Нила был найден «плоский базальтовый камень величиной с доску письменного стола, на котором были высечены две египетские и одна греческая надписи». Далее сообщалось, что один из наполеоновских генералов, страстный любитель-эллинист, прочел греческую надпись на камне: в ней египетские жрецы благодарили фараона Птолемея I Епифана за благодеяния храмам, оказанные им на девятом году его царствования (196 год до н. э.). Чтобы прославить царя, жрецы решили воздвигнуть его статуи во всех святилищах страны. И в память об этом событии на мемориальном камне высечена надпись «священными, туземными и эллинскими буквами». Анонимный автор газетной заметки завершал свою публикацию предположением о том, что теперь «путем сопоставления с греческими словами можно расшифровать египетский текст».

Эта мысль глубоко запала Шампольону в душу. Сохранилось свидетельство одного из его учителей, что еще в юном возрасте он поклялся расшифровать египетские иероглифы («Я их прочту! Через несколько лет, когда буду большой!»). Как бы там ни было, парень с тех пор внимательно читал все, что до него было написано о Египте. В конечном счете все, что бы он ни изучал, чем бы ни занимался, так или иначе было связано с проблемами египтологии. Он и за китайский язык взялся только для того, чтобы попытаться доказать родство этого языка с древнеегипетским. А летом 1807 года Шампольон составил географическую карту Египта времен фараонов. Он также познакомился со множеством неопубликованных материалов, подлинными египетскими папирусами из частных коллекций и копией текста Розеттского камня.

До «эпохи Шампольона» лишь очень немногим ученым удалось продвинуться в расшифровке высеченных на нем текстов. Главным препятствием было отсутствие понимания системы египетской письменности в целом, поэтому все частные успехи не давали никакого «стратегического» результата.

Путь Шампольона к желанной цели не был прямым. Несмотря на фундаментальную научную подготовку и потрясающую интуицию, ему приходилось то и дело натыкаться на тупиковые ветви, идти неверным путем, поворачивать назад и снова пробиваться к истине. Конечно, большую роль сыграло то, что он владел доброй дюжиной древних языков, а благодаря знанию коптского мог более чем кто-либо иной приблизиться к пониманию самого духа языка древних египтян.

Прежде всего Шампольон исследовал и полностью отверг «Иероглифику» Гораполлона и все попытки расшифровки, основанные на его концепции. Гораполлон утверждал, что египетские иероглифы – это не звуковые, а только смысловые знаки, символы. Но Шампольон еще до открытия Юнга пришел к выводу, что среди иероглифов были также и знаки, передающие звуки. Уже в 1810 году он высказал мнение, что такими фонетическими знаками египтяне могли писать чужеземные имена. А в 1813 году предположил, что для передачи суффиксов и префиксов египетского языка также использовались алфавитные знаки.

В 1820 году Шампольон правильно определяет последовательность развития египетского письма: иероглифика – иератика – демотика. К этому времени было уже точно установлено, что в самом позднем виде письма – демотическом – имеются знаки-буквы. На этой основе исследователь приходит к убеждению, что звуковые знаки следует искать и среди самого раннего вида письма – иероглифики. Он исследует написанное на Розеттском камне царское имя «Птолемей» и выделяет в нем семь иероглифов-букв. Изучая копию иероглифической надписи на обелиске, происходящем из храма Исиды на острове Филэ, он прочитывает имя царицы Клеопатры. В результате Шампольон определил звуковое значение еще пяти иероглифов, а после прочтения имен других греко-македонских и римских правителей Египта увеличил известный иероглифический алфавит до девятнадцати знаков.

Оставалось ответить на важный вопрос: может быть, иероглифами-буквами передавались лишь чужеземные имена, в частности имена правителей Египта из династии Птолемеев, а настоящие египетские слова писались незвуковым способом? Ответ на этот вопрос был найден 14 сентября 1822 года: в этот день Шампольону удалось прочитать на копии иероглифической надписи из храма в Абу-Симбеле имя Рамзеса. Затем было прочитано имя другого фараона – Тутмоса. Таким образом, Шампольон доказал, что уже в глубокой древности египтяне наряду с символическими иероглифическими знаками употребляли алфавитные знаки.

27 сентября 1822 года ученый выступил перед членами Академии изящной словесности с докладом о ходе расшифровки египетской письменности. Он рассказал о методе своего исследования и сделал заключение, что у египтян была полуалфавитная система письма, так как они, подобно некоторым другим народам Востока, не употребляли на письме гласных. А в 1824 году опубликовал свою главную работу – «Очерк иероглифической системы древних египтян». Она стала краеугольным камнем современной египтологии.

Шампольон открыл систему египетской письменности, установив, что ее основой являлся звуковой принцип. Он расшифровал бо́льшую часть иероглифов, установил соотношение между иероглифическим и иератическим письмом и связь их обоих с демотическим, прочел и перевел первые египетские тексты, составил словарь и грамматику древнеегипетского языка. Фактически он воскресил этот мертвый язык!

В 1826 году Шампольону было поручено организовать первый музей, специализирующийся на египетских древностях.

В июле 1828 года произошло поистине историческое событие: в Египет впервые приехал человек, умеющий читать то, что писали жители этой страны несколько тысячелетий назад. После многих лет кабинетных трудов Шампольону теперь на практике предстояло удостовериться в правильности своих выводов.

Высадившись в Александрии, он первым делом «поцеловал египетскую землю, впервые ступив на нее после многолетнего нетерпеливого ожидания». Затем он отправился в Розетту и отыскал место, где был найден Розеттский камень, чтобы поблагодарить египетских жрецов за ту надпись 196 года до н. э., которая сыграла исключительно важную роль в расшифровке иероглифов. Отсюда ученый по Нилу добрался до Каира, где наконец увидел знаменитые пирамиды. «Контраст между величиной постройки и простотой формы, между колоссальностью материала и слабостью человека, руками которого возведены эти гигантские творения, не поддается описанию, – писал Шампольон. – При мысли об их возрасте можно вслед за поэтом сказать: „Их неистребимая масса утомила время”». В Саккарском некрополе ученый сделал весьма значительное открытие: его сотрудник откопал возле одной из полуразвалившихся пирамид камень с иероглифической надписью, Шампольон прочел на нем царское имя и отождествил его с именем последнего фараона I династии Униса (Онноса), которое было известно из сочинений историка Манефона. Правильность этого вывода подтвердилась через полстолетия.

Впрочем, подробно Шампольон пирамидами не занимался: он искал надписи. Посетив развалины Мемфиса, он отправился вниз по Нилу. В Телль эль-Амарне он обнаружил и исследовал остатки храма (позднее на этом месте был открыт город Ахетатон), а в Дендере увидел первый сохранившийся египетский храм.

Этот один из самых больших храмов начали строить еще фараоны XII династии, могущественнейшие правители Нового царства: Тутмос III и Рамзес II Великий. «Даже не буду пытаться описать глубокое впечатление, которое произвел на нас этот большой храм, и в особенности его портик, – писал Шампольон. – Конечно, мы могли бы привести его размеры, но описать его так, чтобы у читающего сложилось правильное представление о нем, попросту невозможно… Это – максимально возможное сочетание грации и величия. Мы пробыли там два часа, находясь в большом возбуждении, обошли залы, и при бледном свете луны я пытался прочесть высеченные на стенах надписи».

До сих пор бытовала уверенность, что храм в Дендере был посвящен богине Исиде, однако Шампольон убедился, что это храм Хатор, богини любви. Более того – он не такой уж древний. Свой настоящий вид он приобрел лишь при Птолемеях, а окончательно был достроен римлянами.

Из Дендеры Шампольон направился в Луксор, где исследовал храм Амона в Карнаке и определил отдельные этапы его длительного строительства. Его внимание привлек гигантский обелиск, покрытый иероглифами. Кто воздвигнул его? Заключенные в рамку-картуш иероглифы ответили на этот вопрос: Хатшепсут, легендарная царица, более двадцати лет правившая Египтом. «Эти обелиски из твердого гранита с южных каменоломен, – читал Шампольон текст, выбитый на поверхности камня. – Их вершины из чистого золота, самого лучшего, что можно найти во всех чужих странах. Их можно увидеть у реки издалека; свет их лучей наполняет обе стороны, а когда солнце стоит между ними, поистине кажется, что оно поднимается к краю неба… Чтобы позолотить их, я выдала золото, которое измеряли шеффелями, словно это были мешки зерна… Потому что я знала, что Карнак – это небесная граница мира».

Шампольон был глубоко потрясен. Он писал своим друзьям в далекую Францию: «Я наконец попал во дворец или, скорее, в город дворцов – Карнак. Там я увидел всю роскошь, в которой жили фараоны, все, что люди смогли выдумать и создать в гигантских размерах… Ни один народ мира, ни древний и ни современный, не понял искусства архитектуры и не осуществил его в таком грандиозном масштабе, как это сделали древние египтяне. Порой кажется, что древние египтяне мыслили масштабами людей ростом в сто футов!»

Шампольон переправился на западный берег Нила, посетил гробницы в Долине царей и развалины храма Хатшепсут в Дейр эль-Бахри. «Все, что я видел, приводило меня в восторг, – писал Шампольон. – Хотя все эти постройки на левом берегу бледнеют в сравнении с гигантскими каменными чудесами, окружавшими меня на правом».

Затем ученый продолжил путь на юг, к порогам Нила, побывал в Элефантине и Асуане, посетил храм Исиды на острове Филэ. И всюду он копировал надписи, переводил их и истолковывал, делал зарисовки, сравнивал архитектурные стили и устанавливал различия между ними, определял, к какой эпохе относятся те или иные находки. Он делал открытие за открытием. «Могу со всей ответственностью заявить, – писал Шампольон, – что наши знания о Древнем Египте, особенно о его религии и искусстве, значительно обогатятся, как только будут опубликованы результаты моей экспедиции».

Ученый провел в Египте полтора года и за это время прошел страну из края в край. Он не щадил себя, несколько раз получал солнечный удар, дважды его без сознания выносили из подземных гробниц. При таких нагрузках даже целебный местный климат не мог вылечить его от туберкулеза. В декабре 1829 года Шампольон вернулся домой и обработал результаты экспедиции. В 1831-м ему предоставили кафедру египтологии. До издания своих последних трудов – «Египетской грамматики» (1836) и «Египетского словаря в иероглифическом написании» (1841) ученый не дожил. Он умер 4 марта 1832 года от апоплексического удара.

В Фижаке, родном городе Шампольона, в его честь создана Площадь Письменности: ее покрывает огромная плоская плита из черного гранита (14 × 7 м), воспроизводящая поверхность Розеттского камня. В прилегающем дворике установлена стеклянная табличка с французским переводом текста. Автор монумента (1991) – американский скульптор-концептуалист Джозеф Кошут.