Глава 14

Иван Павлович и Леонид Лебедев стояли перед аккуратными жестяными ящиками с драгоценной вакциной. В полуразграбленном складе царил хаос, но этот уголок, похоже, мародеров не заинтересовал.

— Нужно во что-то упаковать, — озабоченно проговорил Лебедев, оглядываясь. — Тащить так несподручно.

Они обыскали соседние комнаты, бывшие кабинеты лейб-медиков, и в одной из них, в гардеробной, нашли два походных вещевых мешка из прочного брезента, похожих на армейские ранцы.

— Сойдет! — обрадовался Иван Павлович. — Разделим груз на двоих.

Осторожно, стараясь не повредить стеклянные ампулы, они переложили ящики в рюкзаки, проложив их обрывками газет и тряпьем, чтобы не звенели. Груз и вправду оказался немаленьким и тяжелым. К тому же пришлось еще отовариваться и шприцами — лишними не будут.

Лебедев взвалил свой ранец на плечи, поправил ремни, глянул на доктора.

— Я поеду с вами, Иван Павлович. Одному вам все не довезти. И… опасно. Мне тут все равно больше делать нечего, — он горько махнул рукой в сторону пустых коридоров дворца.

Доктор хотел было возразить, но посмотрел на решительное лицо товарища и кивнул.

— Поедем вместе. Спасибо, Леонид.

Теперь нужно было найти Гладилина.

Они вышли из Зимнего, снова предъявив пропуска караулу. У подъезда их уже поджидал тот самый «Рено» с шофером-красногвардейцем.

— В Смольный? — крикнул шофер.

— В Смольный! — подтвердил Иван Павлович.

Прокатились по пустынным улицам.

У входа в Смольный кипела еще более оживленная и нервная толпа, чем несколько часов назад. Кричали, спорили, курили махорку. Часовые едва сдерживали натиск.

— Товарища Гладилина! Сергея Сергеевича! Тьфу ты, то есть товарища Артема! — принялся расспрашивать Иван Павлович у всех, кого видел в красных повязках. — Делегат из Зарного!

Один из комендантов, нервный молодой человек с наганом на боку, отмахнулся:

— Гладилин? Его тут нет! Съезд на перерыв ушел. Кто-то в буфет, кто-то по кабинетам…

— А где его искать? Он где остановился?

— Не знаю! Спросите в мандатной комиссии, на втором этаже!

Они пробились на второй этаж. В длинной очереди у дверей с табличкой «Мандатная комиссия» простояли добрых полчаса. Чиновник в пенсне, к которому они наконец прорвались, раздраженно покопался в бумагах.

— Гладилин… Гладилин… Вот. Получил пропуск в гостиницу «Астория» на сутки. Номер 314. Больше ничего не знаю.

Снова «Рено», снова промозглые улицы Петрограда. У подъезда «Астории», бывшего символа роскоши, теперь тоже стоял патруль матросов. Внутри царила странная смесь былой элегантности и нового, революционного уклада. За стойкой администратора сидел не франт в ливрее, а угрюмый тип в кожаной тужурке с маузером на столе.

— Гладилин? Номер 314. Поднимайтесь. Только документы предъявите сначала.

В длинном коридоре пахло пылью и щами. Постучав в дверь 314 и не получив ответа, Иван Павлович попробовал нажать на ручку. Дверь была не заперта.

Номер был пуст. На кровати лежала смятая простыня, на столе стоял недопитый стакан чая, валялись окурки. Словно хозяин вышел на минутку и не вернулся.

— Где же он? — с отчаянием прошептал Лебедев.

Они спустились обратно. Администратор-чекист пожал плечами:

— Ушел. Сказал — в ЦК, по делам. Больше не появлялся.

ЦК. Снова Смольный. Круг замкнулся. Было уже поздно, начинало смеркаться. Фонари не горели. Потемневший город накрывало тревожной, непроглядной ночью. Нет, возвращаться туда уже не успеем — опоздаем на поезд. Нужно было спешить на станцию.

Иван Павлович уже готов был ехать без Гладилина, как вдруг у подъезда «Астории» с скрипом тормознул еще один автомобиль — темный, потрепанный «Паккард». Из него, энергично распахнув дверцу, вышел сам Сергей Сергеевич Гладилин.

— Иван Палыч! — его уставшее лицо озарилось улыбкой. — Слава богу, я вас застал! Я уже думал, вы уехали.

— Сергей Сергеич! Мы как раз… записку вот хотел написать вам… — начал было доктор.

— Понимаю, — Гладилин махнул рукой. — Планы просто у меня поменялись, вот и задержался. Только что из Смольного. Там… там такое, Иван Палыч! — Он понизил голос, хотя вокруг кроме шофера и патруля никого не было. — Меня выдвинули. Утвердили. Первым секретарем Зареченского уездного комитета РСДРП (б).

Он выдержал паузу, давая осознать сказанное. Иван Павлович молча кивнул. Это был высокий пост, огромная ответственность, особенно в такое время.

— Так что, мой друг, — Гладилин положил руку на плечо доктору, — в сельскую школу Зарного нужен новый учитель. Моим прежним делам пришел конец. Теперь у меня другие заботы. Весь уезд… продразверстка, комбеды, советизация… И ваша сибирская язва, конечно. Без этого никуда. Буду помогать, но уже на другой должности. Ты, кстати, вакцину нашел?

— Повезло, — кивнул доктор, кивая на рюкзак за плечом. — Нашел. Без твоей помощи все было бы в пустую.

— Спасибо вам, Иван Палыч, — вдруг тепло произнес Гладилин. — За все. За помощь, за поддержку, за то, что были рядом в самое трудное время. За то, что не сдали, прикрыли и в трудную минуту помогли. Без вас я бы не справился. Я этого не забуду, — Он крепко, по-мужски, сжал руку доктора. — Если вдруг будут какие-то вопросы или проблемы по линии партии — немедленно мне телеграфируйте. Все решим! Теперь ваш черед справляться. Везите вакцину. Спасайте людей. Это ваша война. А у меня начинается своя.

Наступила неловкая пауза. Они стояли у подъезда роскошной гостиницы, за спиной у одного была вся государственная машина, у другого — два рюкзака с хрупким надеждой на спасение и долгая дорога домой.

— Ну, с Богом! Или, теперь так не стоит говорить? — нарушил молчание Гладилин.

Он еще раз кивнул, развернулся и решительным шагом направился к подъезду «Астории», где его уже ждали какие-то люди с портфелями и озабоченными лицами.

Иван Павлович и Лебедев молча посмотрели ему вслед. Потом переглянулись.

— Поехали, — тихо сказал доктор, поправляя лямку тяжелого рюкзака.

Они сели в тряский «Рено» и понеслись по темным улицам к Николаевскому вокзалу, где их ждал последний шаг к спасению — и первый шаг в новую, неизвестную эпоху, которую люди в кожаных тужурках уже начинали строить здесь, в Петрограде.

Грузовик, присланный из Зарного к вокзалу, подбросил их до самой больницы. Спасибо Чарушину за помощь! Дорога показалась вечностью. Скорее, нужно было спешить привить тех, кто еще не заразился. Иван Павлович, не заезжая домой, с рюкзаком за плечами, буквально ворвался в приемный покой.

— Аглая! Вакцина есть! — радостно закричал доктор. — Немедленно кипятить шприцы! Готовить перевязочный материал! Глицерин, спирт!

— Неужели и в самом деле привезли? — обрадовалась Аглая. И бросилась помогать. — Сейчас все подготовлю.

А пока врач возилась, Иван Павлович надолго задумался.

— Аглая, подойди пожалуйста ко мне, — сказал он, когда она закончила приготовления. — Надо поговорить.

Она подошла.

— Это вакцина, — произнес доктор, показывая ей ампулу. — Ты работаешь в близком контакте с больными и я бы хотел еще раз попросить тебя не делать этого…

— Нет, Иван Павлович, — перебила его Аглая. — Меня вы домой не отправите. Тут мое место, в больнице. И дело мое — лечить людей.

— Другого ответа я и не ожидал, — горько усмехнулся доктор. — Хорошо. Тогда нужна вакцинация, чтобы исключить твое заражение. Но я должен рассказать тебе все. Тем более, что ты в таком положении.

Он кивнул на округлившийся животик Аглаи.

— Есть несколько «за» и несколько «против» вакцины для тебя. Ты работаешь в самом эпицентре болезни. Риск заражения для тебя максимален. Вакцина это риск минимизирует. Беременность — это иммуносупрессия, организм и так ослаблен, он не сможет бороться с той силой, какая была. Поэтому шансы заразиться, сама понимаешь, больше, чем у обычного человека. Вакцина, хоть и живая, ослаблена. Она не должна вызывать болезнь. Она должна лишь «обучить» иммунитет. Риск тяжелых осложнений от вакцины, согласно литературе, низок. Гораздо ниже, чем риск смертельного исхода от самой болезни. Но… Любая вакцина — это удар по иммунной системе. И это риск. Лихорадка, воспаление. Как это скажется на плоде? Не вызовет ли это отслойку, выкидыш, преждевременные роды? Я не могу гарантировать безопасность, — закончил Иван Павлович, и его голос дрогнул. — Я могу гарантировать лишь то, что без прививки шансов у тебя чуть меньше, чем с ней. Выбирай. Решение за тобой.

В комнате повисла тишина, напряженная и тяжелая.

— Вы боитесь? — тихо спросила Аглая.

— Да, — честно признался Иван. — Боюсь ошибиться. Боюсь навредить.

— А я боюсь умереть, — так же тихо сказала она. — И боюсь, что умрет мой ребенок, даже не увидев света.

— Но Аглая, я не могу гарантировать безопасность! — повторил он. — Я…

— Колите, Иван Павлович. Это мое решение. Я доверяю вам. И науке.

Иван кивнул. Руки его больше не дрожали.

— Хорошо. Закатывай рукав.

После того, как укол был сделан, Иван Павлович еще долго не отпускал Аглаю и следил за ней. Потом, когда она уже сама сказала, что чувствует себя просто превосходно, наконец выдохнул.

«Теперь остальные».

Но прежде, чем начать масштабную вакцинацию, нужно понять масштаб катастрофы.

Доктор вышел в стационар, и сердце его упало.

Обычно пустая комната теперь напоминала лагерь беженцев. Повсюду сидели и лежали на разостланных одеялах люди — грязные, изможденные, с пустыми глазами. Это были те, кого удалось вывести из лагеря Михаила.

Кое-кто из них кашлял, у многих на открытых участках кожи виднелись зловещие черные струпья и багровые язвы. Воздух был густым и тяжелым, пахло немытыми телами, глиной и сладковатым, тошнотворным запахом болезни.

Навстречу ему поднялся Пронин, лицо его было серым от усталости и бессильной злобы.

— Иван Палыч… Слава тебе, Господи, живой… — он тяжело вздохнул. — Вызволили мы их… А они, черти, чуть бунт не подняли! Представляешь? «Где расчет? Где золото? Обманули!» — кричали. Пока Роман Романыч и Родион не объяснили, что их на смерть послали, что Михаил с Ахметом уже давно их за людей не считают… Еле уговорили идти сюда.

Иван Павлович медленно обошел палату. Его профессиональный взгляд сразу выхватывал симптомы. Кашель с кровавой мокротой у того коренастого мужика — легочная форма. Черные язвы на шее у молодого парня — кожная. Лихорадочный бред и рвота у старика, сидевшего в углу, — скорее всего, кишечная, от зараженной воды или еды.

Практически все. Из двух десятков спасенных — здоровых, может быть, двое-трое. Остальные были ходячими, а некоторые — уже и неходячими, рассадниками смертоносной бациллы.

Сложнее было осознавать другое. Если при кожной болезни исход был благоприятный, то вот смертность у легочной могла достигать девяносто процентов… А это значит…

Нет, лучше об этом не думать. Нужно спасать всех, не разделяя их на безнадежных и перспективных.

Вакцинация оказалась адским трудом.

Село разделили на условные зоны, бараки и дома, где могли быть больные, оцепили. Но главной задачей стала вакцинация тех, кто еще не проявил симптомов. Иван Павлович понимал — это их единственный шанс сдержать эпидемию и не дать ей распространиться.

— Ты помнишь алгоритм, Леонид? — сухо спросил доктор, протирая спиртом руки до красноты.

— Помню, Иван Павлович. Соблюдаем предосторожность. Делаем вакцину. Повязка, не туго. И записать в журнал, — отчеканил Лебедев.

— Верно. Начинаем со старосты и его семьи.

Их появление на улицах села было встречено мертвой, гробовой тишиной. Из-за ставен на них смотрели испуганные глаза. Люди боялись не уколов, а самой болезни, которая пришла в их дом незваной, невидимой гостьей.

Первым был дом старосты. Старик, мрачный и серьезный, молча закатал рукав рубахи и подставил руку.

— Коли, доктор. Делай, что должен. Уж тебе то я доверяю!

— Готово, — сказал Иван, накладывая легкую повязку из марли. — Мытья три дня. Следить за местом укола. Если будет сильное покраснение, жар — сразу ко мне. Это нормальная реакция.

Так они обошли полсела. Шли от дома к дому, под пронзительным, настороженным молчанием. Лебедев с каждым разом действовал увереннее, его движения становились автоматическими. Иван лишь кивал, проверял, иногда поправлял повязку.

В одном из дворов их ждала старуха, чуть ли не последняя знахарка в селе — та самая Марфа. Она посмотрела на них исподлобья, ворчливо.

— Зелье свое колете… Бог накажет за эти штуки…

— Бог накажет за грязь и заразу, мать, — спокойно парировал Иван. — Это не зелье. Это защита. Протяните руку.

Старуха, ворча, но покорная общему страху, подчинилась.

К полудню они дошли до крайних, самых бедных изб, где жили большие семьи. Дети, испуганные видом медицинских инструментов, плакали, их уговаривали, иногда приходилось держать. Лебедев, весь в поту, но собранный, работал не покладая рук. Иван видел, как он сглатывает комок в горле, глядя на испуганные лица малышей, но не сбивается.

— Молодец, Леонид, — тихо сказал Иван, когда они, наконец, закончили с последней семьей и вышли на околицу. — Справились.

Лебедев только кивнул, вытирая лоб тыльной стороной запястья. Он был бледен, как полотно.

— Страшно, Иван Павлович. А если не сработает? Если мы…

— Сработает, — перебил его Иван с железной уверенностью, которой сам не чувствовал. — Должно сработать. Это все, что мы можем. Теперь, — глубоко вздохнул Иван, — теперь мы ждем. И дезинфицируем. И молимся. Идем, Леонид. Впереди еще много работы. Остались еще те, кто уже заболел.

В больнице было тихо.

Доктор увидел Романа Романыча, который помогал Аглае разносить воду. Студент выглядел совершенно разбитым.

— Роман, — окликнул его доктор, отходя в сторону и снимая маску. — Ты ходил с экспедицией на вызволение людей?

Тот кивнул.

— Что там в лагере? Всех вывезли?

Роман вздрогнул и подошел, потирая переносицу.

— Почти всех, Иван Павлович. Мы… мы нашли бараке Василия. Брата Михаила. — Голос его дрогнул. — Он уже был мертв. Лежал на койке… а на шее… — Роман сглотнул, с трудом подбирая слова. — Язва была огромная, черная. Он умер один.

Иван Павлович молча кивнул. Он почти не сомневался в этом исходе. Жаль человека. Еще одна жертва безумия его брата.

— И еще… — чуть помолчав, добавил Роман. — Силяя не нашли.

— Сбежал?

— Видимо да. И ящик с золото прихватил, тот самый, который работники нашли. Помните?

— Ага, мечту исполнить свою хочет, с мельницей, — нахмурился доктор. — Это плохо. Я не про мечту. И даже не про воровство, хотя это тоже плохо. А про то, что Силяй зараженные монеты утащил. Разнесет теперь по всей области. Найти его надо. И как можно скорее.

Пришла телеграмма — ответ на донесение доктора о беглеце и опасных монетах. Иван Павлович читал скупые строчки донесения Петракова, и по спине у него пробежал холодок. Третий день борьбы с эпидемией, третьи сутки на ногах, а казалось, что прошла целая вечность.

Доктор медленно опустил листок на крышку пустого ящика из-под вакцины, которую они с Леонидовым уже почти всю израсходовали. Шум во дворе — кашель, приглушенные разговоры, звон посуды — на мгновение отступил, заглушенный громким стуком собственного сердца.

Зеленый вязанный шарф…

Он представил это с кристальной ясностью. Силяю, конечно же само золото было не нужно. Ну что он с ним сделал бы? Выплавил бы себе золотую корону? Нет, ему важны были деньги, вырученные за это золото. Он пошел туда, где знал, что найдет покупателя. В Зареченск. Где и нашел нужно, как ему казалось, человека…

Силяй, наивный и жадный деревенский парень, решил, что может обвести вокруг пальца опытного афериста. И отыскал Рябинина. Того самого, который скупал золотые монеты у артельщика Михаила. Логика Силяя была понятна — зачем искать кого-то нового, если есть старый вариант, уже проверенный?

Только вот Силяй не знал так хорошо Рябинина, как его знал Иван Павлович.

Видимо договорились о встрече в гостинице. Дешевый номер, укромное место, никто не видит…

Силяй торжественно предъявил свой клад, уже, наверное, мечтая, как будет строить собственную мельницу. И в этот момент Рябинин, этот «интеллигент в очках», показал свое истинное лицо. Зачем платить, если можно просто забрать? Удар ножом, умелый и точный, чтобы не шуметь. Или просто удавил веревкой. Или шарфом… Быстро, тихо, эффективно.

Иван Павлович сжал кулаки. Он почти физически ощущал холодную, расчетливую жестокость этого поступка. Тут же решил дать ответ — предупредить Петракова.

Он перечитал написанное, сунул листок в конверт и выскочи из кабинета.

— Кто-нибудь до станции скачет? Срочно в Зареченск, товарищу Петракову! — его голос прозвучал металлически-резко, заставив всех встревоженно обернуться.

Теперь оставалось ждать. И надеяться, что предупреждение дойдет вовремя. Что очередная жертва проклятого золота — будь то жадный скупщик или невежественный милиционер — не добавится к длинному списку погибших от сибирской язвы.