Герой фильма гадок тем, что, кажется, писан с натуры.

Рэпер Драмма Кей (Глеб Калюжный) ведет себя, как законченный урод, но верит, что ему все простят за то, что он вечно что-то взрывает: сцену, зал, танцпол и инстаграм. «Это взорвет поляну!» — то и дело звучит с экрана карт-бланшем на любую гнусь. Драмма хренососит своего продюсера в задорных стишках. Тащит из пыльного чулана спитого монстра рока (Алексей Шевченков) — чтоб спасал фоновыми риффами его запоротую карьеру. Паразитирует на его дочке, влюбленной барышне. Лечит нервы на невлюбленной барышне. Зарубает концерт в «Олимпийском». Всем рассылает суицидальное «прощай», но уже в воздухе самоубиваться передумывает. И все время в отчаянии оттого, что мать стриптизерша, а брат, тоже звездодуй, прыгнул с крыши.

В вечность, как у них теперь говорится.

Стих, звук и драйв должны вернуть его в топ, но чем больше он говнится, тем приятней смотреть на старопьющего ублюдка-гитариста, тушащего бычки в недопитый стакан.

Потому, например, что весь новый стилек (пальцовка, обидки, пляс носками внутрь) слизан с американских негров, которые уже до того разленились, что им в падлу произносить слова длиннее одного слога. Из всего этого скроен диалог.

Хайп. Лайф. Батл. Чел. Трек. Блог. Панч. Срач.

Фейл-стрим-фест-бест-жир-пыр-чат-мат.

Рок-стар. Фронтмен. Хардкор. Зашквар. Хип-хоп. Тик-ток. Фудкорт. Саунд-чек.

Бро. Чмо. Нах. Пох.

Ржач. Ок. Сет. Лейбл.

Вин-вин.

И теперь их последыши хотят кэша, трэша, хайпа и лома, но еще сильней хотят быть собой — что невозможно, потому что они белые обезьяны, старательно имитирующие черных.

А «быть собой» на их сленге значит: распуститься, отдаться всей нутряной дряни и не прятать ее за лицемерной улыбочкой. Но что актуально для американцев, которые вечно что-то изображают: крутизну, расслабон, дружелюбие, честность, — совершенно не годится у нас. Что мешает быть макакой и без того развязному, хамоватому, бухому и напористому юноше с музлом?

Нелюбовь внешнего мира, вот что, — которую он лечит американским же психоанализом. «Так что хватит мной манипулировать и устраивать комедию». «Ты пытаешься переживать за свои чувства, а не за мои». «Мне кажется, нам надо просто поговорить об отношениях».

Редкие для мол/чела длинные грамматические конструкции почти гарантированно почерпнуты из Дейла Карнеги и доктора Курпатова. «Ваш сын видел, как вы обнажаете свое тело — послушайте, как он обнажает свою душу!». «Из-за ваших отношений он не может до конца раскрыться в музыке!». «Да на (хрен) мне эта свобода, если нет любви!».

Но многословие ненадолго. Монстры рока и кира снова сцепляются со звездами рэпа и кокса. Девкам движ, старцам кэш.

Странное сочетание искренней симпатии ко вполне человекоподобным существам и желания немедленно засадить им батлом по фейсу, как только они откроют рот, сопровождает весь фильм. Как-то сетевые умельцы склеили по кругу нон-стоп-эпизод, где Штирлиц бьет Холтоффа коньяком по балде, — вот очень хочется именно так.

Режиссер Плечев показал себя умельцем балансировать убогие речи хорошим актерством. Олдскульные Шевченков (Старина) и Степин (Фокстрот) трясут своей стариной на высшем уровне. Кристина Кучеренко (рэперша Орфи) дуплетом с «Моей большой тайной» дает Наталью Негоду-88: секси-крошечку из «Завтра была война» в «Тайне» и крученую оторву маленькую Веру здесь (это высокий уровень, даже если актриса слыхом не слыхала о Негоде). Иван Макаревич с характерным прикусом и карикатурным сходством с папой показал себя асом эксцентрики во «Вне себя» (жаль, что его героя сразу убили), но тяжеловат в драме (жаль, что его героя сразу не убили). Артисту Калюжному не сказали, что нельзя полторы серии ходить с опрокинутым лицом, у отчаяния короткая дистанция. Схема американского мюзикла (звезда звездит и вылетает в никуда, но спасается дружбой с юзаными старцами и их отзывчивыми дочерьми) всяко привлекательней нашей модели «Советская власть бьется с народным любимцем».

Мешает подсмотренная в жизни тотальная разобиженность.

Богатые, успешные, наглые и беззаботные люди яростно хотят, чтоб их кто-то пожалел.

Ну, иди сюда, лапушка. Не плачь.

Все срастется.

Девки дадут, Миша Козырев позвонит.

Взорвешь.