По всему, эта история для нас и не предназначалась.

Сценарист Михаил Идов в шестнадцать лет съехал в США и слушал сценарное дело в Мичигане. Сценарист Михаил Шприц тоже съехал, кончил Мюнхенскую художку и запустил в производство аниме про пионеров-героев «Первый отряд». Нешто б они не попытались пристроить сюжет о холодной войне в самую хлебную киноиндустрию мира?

Всяк бы попытался. Кто и не Михаил.

Отсюда у сценария столь конвертируемое рабочее название «Московское время» и по-голливудски вольное обращение с чужой фактологией. В недрах МИДа создается отдел с неясными полномочиями, задачей сближения сверхдержав через обучение наших барбосов гольфу и прямым выходом на главу международного отдела ЦК (то, что раньше звалось «умный еврей при императоре»). Видя мост меж двумя мирами непосредственно в себе, Идов и Шприц насыщают отдел лицами с собственной биографией убежденных перебежчиков. Во главе оказывается беглая из США латышская коммунистка Рута Блаумане (Идов из Риги), под ее началом трудятся французский реэмигрант из белой среды Андрей Мурашов, еврейское недоразумение Аркаша Голуб и для колорита и социал-фашизма — патриотический морячок Леня Корнеев, один из всех подзаборник и потому оказавшийся к финалу самой большой сукой.

Отсюда же такое количество узловых событий и лиц, близких американской публике: американская выставка в Сокольниках, американская коммунистка во главе отдела МИД (ха-ха), ее муж-полковник, лично летевший с Чкаловым в Ванкувер, промельк переехавшего в США Сергея Хрущева, наконец, начальник ино-отдела ЦК, которому вместо занимавшего эту должность Б. Н. Пономарева дано полное имя главкома СА в Афганистане В. И. Варенникова. Плюс экстремумы холодной войны в трактовке американского агитпропа: насилие над Будапештом, Стена по указке Москвы и замыслы кремлевскими ястребами новой войны.

Но идея «Мы с Мишкой спасаем мир от соотечественников» в Голливуде не прокатила, там своих Мишек некуда девать, и ее начали перелицовывать под нас. Зная советское прошлое в объемах креативного инопланетянина, Михаилы начали с умным видом громоздить задорную чепуху. Премьера фильма «Нормандия-Неман» в окраинном зале с участием Громыко, но без режиссера Древиля. Отказ ехать на фильм о себе ветеранов «Нормандии». Приезд самого вздорного со скандалом по поводу не реабилитированного брата (где этот поц сидел все семь лет со смерти Сталина?). «Мы ржали, и нас несло», скажут Михаилы в разнообразных интервью. Под конец они даже разоблачат неизвестный науке антихрущевский заговор.

Главное — убедить зрителя, что все рожденные в СССР (не только протагонисты) готовы каждую секунду предать друзей, сослуживцев, цех, страну и доверившуюся заграницу и спать при живой жене со всеми особями противоположного пола. Новый шеф Бирюков живет с дикторшей Волиной, которая в минуту душевного беспорядка уступает поэту Покровскому, который лезет на все, что движется. Измена толкает его в объятия заместительницы, которая и без того тайком от мужа-авиатора скрещивается с женатым особистом. Влюбленный в маляршу Голуб от расстройства пилится в подсобке с буфетчицей, пассией замминистра Шуйко. Идея, что человек без почвенной привязки и в семье ведет себя проститутом, справедлива на сто процентов, но если так — тут уже черед забеспокоиться супруге и соавторше г-на Идова (семейное положение г-на Шприца окутано тайной).

Сценарий о мире проспиртованных люмпенов, возглавляемых поджигателями войны и окультуриваемых до мирового стандарта одними потенциальными перебежчиками, вовремя попал на стол продюсеру Тодоровскому — в 2013 году, в самый канун разворота страны к национальному интересу после ампутации нации профессиональных перебежчиков по имени Украина. Рассказы уроженцев Риги, росших в США, как выглядит в Москве кинотеатр «Юность», нам вдруг разнадобились — до такой степени, что выношенную Михаилами разработку второго сезона на канале отвергли. Режиссер Попогребский честно сказал перед запуском, что «в эту историю еще не наигрался», и ему дали поиграть еще.

Вероятно, за отмеченные всеми без исключения гениальные титры.

Баллистическая ракета, выходящая из емкости для карандашей. Авианосец в стакане чая с номенклатурным подстаканником. Лайнер, летящий по шкале настройки приемника «Ригонда». Копошение картонных людишек у подножия гигантской «вертушки». Большая игра мириадами человечков и пластмассовыми орудиями их уничтожения.

Однако любой точный образ универсален. Игра невоспитанных великанских детей с человечеством — это не про советскую олигархию. Это про авторов картины.

Они ржали, и их несло.

Зайки. Последняя надежда просвещенного мира.

Оптимисты, блин.