«Эпидемия» обещала стать сериалом года, потом споткнулась об одаренность цензуры, задумавшей собрать воду решетом (изъять из сети выложенный и расшаренный контент), потом разум включился, показ возобновился, и лидер стал недосягаем. На фоне очевидной забастовки мейджор-каналов 1 и 2, консервации давно готовых и анонсированных к показу «Алиби», «Триггера», «Обители», «Зулейхи», «Магомаева», «Министерства» и «Вампиров средней полосы», содержательная часть полностью легла на сетевые платформы ТНТ-премьер и Start. Основные премьеры года — «Содержанки», «Шторм», «Толя-робот», «Мертвое озеро» — вышли именно там в обход телеэфира. По той же схеме «серия в неделю с провокацией подсевшего зрителя на предоплату» показывалась и «Эпидемия», пока на нее не накинули аркан за крамольную пятую серию.

Фильм рассказывает о поразившей страну напасти воздушно-капельного характера, с резким инкубационным периодом и стопроцентной смертностью заболевших. Из этой вводной Костомаров и начинает моделировать поведение сограждан в условиях гроба с музыкой и сопутствующей атрофии государства. Приметой современного апокалипсиса будет резкое падение качества выживающего человеческого материала — и витального, и гуманитарного. Внутри цивилизации человек массово портится, перекладывая на дядю и простейшие бытовые навыки, и заботу о ближнем. Сочетание крайнего эгоизма с неспособностью организовать житейскую прозу — костер, оборону, добычу, примитивную гигиену — дает мало шансов неженке, зато раздолье умелому сценаристу (которого зовут Роман Кантор).

Итак, налицо: карантин мегаполисов с повсеместной блокировкой федеральных трасс, сбоем связи и вытеснением любого трафика на дикий проселок; участки зараженных зомби, зачищаемые под ноль зондеркомандами ликвидаторов; банды стихийных орков с колюще-режущим и организованных силовиков с огнестрелом. Как поведет себя малое комьюнити пригородных буржуа, если авторы в целях эксперимента собрали в автономный экипаж максимально несовместимых особей? В утопическое ралли к чистому снегу и безопасности пускаются: добрый Сережа с женой-занудой и подростком-аутистом; его первая злюка-жена с распущенным, как все богатые дети, пятилетним долбоклюем; жлоб-сосед с капризной от беременности женой и дочерью-пироманьячкой только что из-под психиатрического надзора; папа-лесовик, буйный во хмелю, как и все неуправляемые русские мужики с привычкой к огнестрелу (кто не бывал в алтайской тайге, тот не знает отчизны своей — но при тотальном бенце непременно узнает). Словом, все, что окружает любого из нас и что все мы так любим. Сообщество ловко штопает ножевые раны и истово собачится на скорости сто двадцать в час, вовремя досылает патрон и забывает перенести продукты из машины в дом (кретины), ищет отошедшего без спроса пописать ребенка и сливает чужой бензин. Когда чередование экстры с отливом становится привычным, авторы вбрасывают в сюжет «сумасшедшую помощь» — группу медицинских работников из фильмов Бориса Хлебникова в исполнении его титульных артистов Анны Михалковой, Александра Яценко и Евгения Сытого, которые тут же принимаются организовывать пространство и мир на разумных основаниях, заменяя собой коллапсирующее государство. И вот эта-то партизанская самодеятельность уже и выводит из себя государство действующее — особенно когда ОМОН принимается истреблять карантинное население поголовно, а жители, откопав огнестрел, уходят в лес с хоровой песней группы «Любэ».

Временная заморозка показов заставила лезть за продолжением в исходную повесть Яны Вагнер «Вонгозеро» — чтобы окончательно убедиться, что эпохальные экранизации регулярно вырастают из невыносимого трэша («Чучело», «Проверка на дорогах», «Щит и меч»). Это кромешно бездарное сочинение в стиле рублевских откровений Оксаны Робской и Божены Рынской: «не люблю зиму и отгораживаюсь от нее огнем горящего камина». Написано от лица успешной сучки из элитного поселка, принужденной ехать через зараженные соотечественниками области в дурной компании к заветной Шангри-Ла — думая по дороге только о своих дисках, своем камине, своем Сереже и чужой краске для волос. Мерзкое слово «соскучилась» произносится трижды, и все три раза означает одну и ту же похоть.

Как можно было разглядеть в этой гендерной графомании сюжет для отличного кино — загадка. Продюсерам Федоровичу с Никишовым (как и Кантору с Костомаровым) — очередной респект.