Илья Куликов (не путать с Николаем, автором «Движения вверх», «Легенды № 17» и «Горько») — конечно, в большей степени высококлассный бизнесмен, чем создатель смыслов. Любую успешную тему он отжимает досуха: если «пошел» «Глухарь» — жди четырех сезонов в его исполнении, покатил «Полицейский с Рублевки» — все продолжения его, и не надоест ни разу, как авторам «Ёлок-235». Логика бизнеса требует любое проблемное кино сводить к цепочке хохм или амуров: они — тема долгоиграющая, а программное высказывание требует твердой точки в конце. С комедией не сложилось сразу, ибо тупик, в котором оказалась русская система образования вслед за общеевропейской, — не повод для ржача и веселухи. Комический эффект достигается нарушением нормы, а назвать нормой результат, к которому привела педагогика сотрудничества во всем белом мире от Балтимора до Владивостока по окружности, в здравом уме немыслимо.

Демократия противопоказана школе в той же мере, что и армии. Учеба есть тяжкий и большей частью неинтересный труд (две трети предметов никогда не пригодятся человеку в жизни, причем у каждого эти две трети свои) — поэтому для исполнения поставленных сверху задач необходим механизм принуждения, напрочь отсутствующий в свободном мире. В результате школа превращается в группу продленного дня с обязательным посещением, но произвольной занятостью планшетами, мобилами и мыслями о мешке денег (забавно, что впервые эта формула прозвучала из уст гражданина ФРГ; судя по французским фильмам «Опасная профессия» и «Избалованные дети», там проблемы те же, причем уже лет сорок). Правят в ней несовершеннолетние — либо с девиантными отклонениями, либо с мажорским родительским ресурсом, — на которых нет и не будет управы. Учительский труд в этой ситуации — латентное рабство у группы сексуально озабоченных мартышек и системных защитников прав животных в лице школьного олигархата. Если советское государство, в условиях смертной конкуренции крайне заинтересованное в массовом знании, стояло за учителем бетонной стеной, нынешний уклад не требует срочного изобретения атомных бомб, строительства оборонных заводов, прогресса ирригационных сооружений и победы над смертельными вирусами — и государство самоустранилось, толкнув педагога в клетку диких приматов со строжайшим наказом руками не трогать.

Вот на этой отравленной почве Куликов и строит две вариативные модели учительского поведения, линию двух сестер — ангелоподобной сучки и наивной сеятельницы доброго-вечного. Старшая преподает в финакадемии и тихо квасит со случайными кадрами — младшая считает школу домом и верит, что раздавленный в детстве хомяк просто убежал. Предполагается, что оторву следует осудить и посочувствовать ее промотанной за бесценок жизни, а на крошечку ориентироваться как на учителя будущего. Только вдруг оказывается, что идеалистка несет на уроках кромешную чушь, ее беседы с не поделившими телок самцами имеют нулевой эффект, а какой-никакой результат достигается только через наличие крепкого тыла — профильного папы-замминистра, не брезгующего закулисным решением вопросов. То есть вакантную роль государства исполняет родной отец.

Мораль, что в нынешней ситуации правда как раз за старшей из сестер — реалисткой-алкоголичкой, что папина «крыша» в критических ситуациях хороша, хоть и аморальна, а младшая подвижница народного просвещения просто пускает внутришкольный террор на самотек, могла бы быть ярким парадоксом, если б за производство взялся кто-то более озабоченный предметом. В куликовском же случае все свелось к малоубедительному спасению детских душ болтовней и обильным амурным приключениям, всегда служившим выручалочкой для многолюдных сюжетов. Сестра-злодейка спит с одноразовыми знакомцами и клеит студента, сестра-праведница видится с физиком, папа выбирает между зрелыми ровесницами, на горизонте устраивают личную жизнь математичка и регистраторша «Аэрофлота». Школа быстро становится придатком к охренительным историям для курилки, да и к лучшему, ибо смотреть на детскую травлю и торжествующее тупоумие нелегко, а насильственные меры заведомо исключены.

Сериал мог бы стать репликой на тему, как быть с неработающим образованием. Он и советует: заняться личной жизнью и послать неуправляемых детей лесом.

К этому решению педколлективы пришли уже лет тридцать назад.