Когда исторически маловерующий народ наш берется судить о смерти, замогилье, точках перехода отсюда туда — поневоле тянет искать забугорный аналог: с кого слизано. И восемь раз читать в титрах: «Оригинальный сериал видеосервиса Start».

Сами, все сами.

«А мы и не ваши», — скажут на это продюсеры Шляппо и Троцюк и автор идеи Сорокин, все из белорусского КВН. Край у них болотистый, топкий, чертями и праведниками обжитой и к смерти привычный. Говорить о ней умеют без панического надлома: всем по той дорожке ходить.

По словам Сорокина, идее семь лет — значит, запуску способствовал вирус. Повседневный обыденный уход ближних диктует простоту прощания. Впрочем, и не война. Процесс можно хоть как-то систематизировать, без толчеи у последних ворот.

Итак. Деловитый таксист с благостным лицом Кирилла Кяро возит по Москве новопреставленные души. С мягкой твердостью хорошего врача глушит чужой гнев, суету, гордыню: все ж на нервяке. Народ ему попадается все больше проблемный, требующий терпеливого участия: переход может совершиться только в точке абсолютного счастья, самого светлого из жизненных воспоминаний, а у многих раздраженных душ заветное и лучшее глушится сиюминутной злобой дня и хронической сердитостью не умеющих ограничивать себя натур. Единовременно смятые в машине супруги продолжают собачиться, как живые. Откинувшийся нарик зол на мир из-за детской травмы. Стрелявший в школе старшеклассник хоть кому-то может рассказать, зачем стрелял. Утопшая инстаграмщица озабочена одними лайками и намокшей прической, ей и смерть нипочем. И в каждом надо доскрестись до донышка и на покаяние отпустить. «Маршрут построен», — реагирует желтое такси, когда забытый, потерянный, заваленный толщами обид, капризов и грехов ключ найден. Отпускают только тех, кто взял на себя труд быть хорошим. Как-то так.

Это кино одних диалогов, поэтому дистанция избрана спринтерская: на каждую серию двадцать минут. Впрочем, сердитые, вздорные и малоприятные люди могут раскрыться и быстрее — был бы дисциплинирующий слушатель. Давно уже замечено, что психотерапевт стал исповедником безбожного общества: раньше эту миссию исполнял священник, в атеистической России — друг (поэтому русское понятие дружбы и недоступно иностранцам).

На каждый эпизод найден свой диалогист, чаще всего суперский (иначе б и говорить было не о чем: весь воз на них да на артистах). Кейсы наркомана, стрелка, недодравшихся при жизни футболистов — большая человеческая комедия. По-настоящему провисает только оппозиционная серия: про злую судьиху, развешивающую приговоры кому в бровь, кому в глаз от раздражения молодежью и забвения песенной истины «Папа, ты сам был таким». Вечная крамольница и большая актриса Ауг изо всех сил вдыхает жизнь в картонный образ — тщетно. В Харона — верю. В загробный мир — верю. В то, что проводником туда станет меланхоличный эстонец Кяро — верю влегкую. В то, что девки в косухах, тайком пробиравшиеся на клубные концерты «Браво», вырастут федеральными судьями-оглоедами — не верю и не поверю никогда. Обычная девичья мелодраматизация (сценаристов пишут в каждой серии оптом, так что узнать меру персональной ответственности невозможно — хотя кажется, на этот раз писала дама).

Свежеусопшие склонны к проклятиям, поэтому фильм с матом. Лишь раз он заменен подцензурной бранью в серии отлетевшего деда-режиссера по личному настоянию исполнителя В. Б. Смехова. Заслуженному старцу пошли навстречу — но всякому, кто слышал на площадке наших творцов, чего-то в серии не хватает. Зато идея использовать в качестве шедевра неизвестного гения кадры из «Долгой счастливой жизни» — предсмертного режиссерского опыта поэта Геннадия Шпаликова — заслуживают самого глубокого респекта. «Тридцать восемь ему было», — говорит о друге печальный режиссер. Шпаликов повесился в тридцать семь в Переделкине, когда из авторов картины никого и на свете-то не было. Смехов разве что.

Режиссер Оганесян еще «Игрой на выживание» показал, что знает много всякого про смерть.

Вот теперь предлагает каждому — вздорному, грешному, мстящему — благородный финал. «Ожидайте. Машина вышла. Водитель Андрей».

Приходилось писать, что интеллигенция в богооставленной России заместила собою не справившееся со своей миссией духовенство.

Как видим, актуально и по сей день.