Последний вылет Клещева

В конце 1942 года Леонид Иванович Санин служил авиамехаником в 6‐м запасном авиационном полку в городе Рассказово, под Тамбовом. 30 декабря он грелся у дежурного по полетам.

«Там как раз травили анекдоты. Было накурено, шумно. И никто не обратил сначала внимания на то, что дежурный что-то кричал в трубку полевого телефона», – вспоминал в 1991 году известный донецкий журналист. – Но потом вдруг все притихли, привлеченные вопросами, которые задавал дежурный своему собеседнику. “Так, так… Готовы ли принять?.. Так снег ведь, туман же… Это невозможно… Принять? Это приказ… Ну что… Если приказ… Есть принять”».

Вот только когда дежурный стал докладывать командиру полка, стало понятно, о чем идет речь: «Лейтенант связался с майором Чистяковым:

– Товарищ майор, получена радиограмма. К нам летит истребитель “Як”. Его нужно дозаправить горючим, осмотреть и отправить в Москву.

Трубка осведомилась:

– О погоде докладывали, товарищ лейтенант?

– Так точно, товарищ майор.

– И?

– Отправить в Москву. Препятствий не чинить…

– Мда, мда… – слышалось из трубки в очень притихшей и ничего не понимающей землянке».

Как выяснилось позднее, это из Саратова летел Герой Советского Союза майор Клещев, перегоняя новейший истребитель Як-9 для показа правительству…

Садился он выше всяких похвал: «Он сел на три точки, как раз у полотняного “Т”. Посадка мастерская. Такую новичок не совершит. Это рука профессионала».

Летчика встречал сам командир полка, который на своей «эмке» встречал не всех и не всегда. Все сразу сообразили – гость высокий. Л.И. Санин едва успевал следить за происходящим: «Из кабины выбрался в шлемофоне, зимнем комбинезоне, в унтах улыбающийся человек, показавшийся нам очень молодым – сразу же мелькнуло в голове: а майор ли?…

Навстречу ему устремился наш майор Чистяков. Он тоже улыбался гостю. Они обменялись рукопожатиями, а затем сели в стоящую недалеко от самолета “эмку”. Мне удалось еще раз взглянуть на мелькнувшее в окне машины веселое лицо летчика с фронта. Оно было чуточку скуластым, чистым, открытым, с ровным, как мне показалось, снизу чуточку раздавшимся носом. Цвета глаз не успел рассмотреть, а то, что они смеялись и что в них читалось не таимое ни от кого счастье, – это врезалось в мою память.

Лично на меня парень произвел приятное впечатление. Симпатичный, веселый, по всему чувствуется, добродушный».

По свидетельству Героя Советского Союза генерала А.Ф. Семенова, заменившего И.И. Клещева на должности командира полка, Иван Иванович «пользовался безграничным авторитетом. В полку всегда чувствовалась его твердая рука. Клещев смело брал на себя ответственность за самые рискованные решения и настойчиво претворял их в жизнь.

У него были свои устоявшиеся взгляды на нормы поведения авиационного командира. Коротко их можно сформулировать так: пока ты сам летаешь – ты не только командир, но и воздушный боец, а прекратить полеты и личное участие в боях – сразу утратить моральное право называться летчиком и перестать быть настоящим авиационным командиром.

В своей командирской деятельности И.И. Клещев неизменно проявлял новаторство, инициативу, особенно в области управления истребителями и совершенствования приемов борьбы с вражеской авиацией».

26 января 1943 года Ивану Ивановичу должно было исполниться 25 лет… А сколько успел сделать за это короткое время сталинский сокол. В 1933‐м окончил 1‐й курс педтехникума в Луганске. В Новочеркасске работал слесарем-арматурщиком на строительстве «Локомотивстроя». Стал одним из первых ударников-стахановцев. В 1937‐м поступил в Ворошиловградскую авиашколу. Участник советско-японских вооруженных конфликтов на оз. Хасан (1938) и на р. Халхин-Гол (1939). Участник Великой Отечественной войны с июня 1941‐го. «Отличный разведчик. Летает при любых условиях погоды. Скромный, но всегда готов идти на самопожертвование», – отмечалось в его боевой характеристике.

5 мая 1942 года ему было присвоено звание Героя Советского Союза, и в этом же месяце он был назначен командиром 434‐го иап.

В состав особого полка вошли специально подобранные летчики, имеющие боевой опыт. Полк курировал лично Василий Сталин, с которым Иван Иванович дружил.

С июня по июль 1942 г. летчики 434‐го ИАП вели напряженные воздушные бои на Юго-Западном фронте, а с июля по октябрь 1942‐го полк воевал под Сталинградом.

По одним данным, «на боевом счету аса 380 боевых вылетов. 17 самолетов противника, сбитых лично, и 18 в группе» (М.П. Маркова). По другим, «после Сталинграда на его счету было уже 24 сбитых лично и 32 в группе» (С.А. Микоян). По данным М.Ю. Быкова, опирающегося исключительно на архивные данные: всего сбитых 16 лично и 15 в группе, боевых вылетов – около 380, воздушных боев – около 50. Официально первый сбитый самолет противника Ю-88 зафиксирован на боевом счету Клещева – 9 октября 1941 года (ст. Мещерская), а последние два (Ме-109 и ФВ-189) – 19 сентября 1942 года (ст. Котлубань).

3 сентября на Люберецком аэродроме Клещева провожала знаменитая тогда актриса Зоя Федорова. Она была старше своего возлюбленного (1909 г.р.). В 1934‐м окончила Драматическую студию при московском театре Революции. С 1932‐го – актриса киностудии «Ленфильм». Официальным дебютом в кино считается фильм «Гармонь» (1934). Всесоюзная же популярность к Зое Федоровой пришла в 1936 году после исполнения одной из главных ролей в фильме «Подруги».

Примечательно, что за первые десять лет своей карьеры Федорова снялась в 22 картинах, причем в большинстве из них в главных ролях. Орденом Трудового Красного знамени актрису наградили в 1939‐м за исполнение роли Варвары Корнеевны Власовой в фильме «На границе». В 1941–1942 гг. она была удостоена Сталинской премии второй степени за исполнение роли Клавы в фильме «Музыкальная история» и роли Наташи в фильме «Фронтовые подруги».

С Клещевым Зоя Федорова познакомилась еще в 1939 году. Говорят, что это была настоящая любовь. Они жили, как муж и жена, но так и не расписались. Возможно, этому помешала война…

19 сентября под Сталинградом «Як» Клещева был подожжен и он выбросился с парашютом. Вот как об этом рассказывает генерал С. Микоян: «На следующий день после гибели моего брата командир полка майор Клещев, возвращаясь из района боя во главе группы и увидев в стороне “мессершмитты”, откололся от остальных и ввязался один в бой против шестерки (подозреваю, что этот отчаянный шаг был вызван гибелью Володи). Он сбил двух, но и его самолет подожгли, и он, раненный, выпрыгнул с парашютом, при этом у него оторвалась Золотая Звезда Героя (в войну летчики летали со всеми наградами). Василий Сталин прислал самолет, Клещева отвезли в Москву в Кремлевскую больницу. После его выздоровления Калинин в Кремле вручил ему новую Золотую Звезду взамен утерянной. Насколько я знаю, подобный случай – единственный в истории этой награды».

В октябре, после выписки из больницы, сын вождя забрал Иван Ивановича к себе в инспекцию ВВС.

31 декабря на стоянке аэродрома Рассказово в точно указанное время появилась командирская «эмка». Л.И. Санин вспоминал: «Из нее одновременно вышли два майора. Шофер “эмки” кинулся к задней двери и начал выкладывать свертки. Их оказалось несколько. “Хозяин” поднагрузил гостя новогодними подарками. Житейское и понятное дело, Москва Москвой, война войной, а праздник – праздником. Его полагается отмечать».

Все подарки аккуратно сложили сзади кабины, за бронеспинку. К слову, при срочных перебазированиях там помещался механик…

И вдруг до слуха Санина долетел вопрос командира полка:

– Ваня, может, отложим?.. Из Тамбова поездом. В Москве завтра утром…

Полуобернувшись к нему, гость протестующе замахал правой рукой, но произносил слова благодушно, и чувствовалось, что все им уже решено, что менять решения он не собирается:

– Виктор Феофанович, ты меня извини… Летчик – и вдруг на поезд… На фронте и не в такую погоду летаем… Лечу…

Он засмеялся, потом обернулся к Чистякову, протянул ему руку. После этого они дружески полуобнялись. Наш майор похлопал его по спине:

– Счастливо добраться, Ваня…

– Спасибо на добром слове».

Со стоянки Клещев вырулил на взлетную: «Майор в кабине поднял руку – знак готовности… Готовности? Перед ним висела снежная пелена, и будь это нормальный день, нормальные полеты, солдат бы ни за что не показал флажком – взлет разрешаю.

Он же показал. Так ему велел командир полка. (…)

Майор Клещев не стал делать круг. Шум его мотора удалялся, затихал, пока не истаял вовсе. Я и сейчас помню, как майор Чистяков все глядел в сторону отлетевшего в снежную кутерьму, пока растаял и едва слышимый звук. Потом постоял некоторое время без движения, а затем бодро повернулся и направился к машине».

Двадцать минут спустя в землянке дежурного по полетам все услышали характерный гул истребителя. Сомнений не было, вернулся Клещев. Пройдя немного по маршруту, он, видимо, понял, что пройти в район Москвы не сможет. Все-таки обложной снегопад не прекратился.

Возвращался ас на малой высоте, но на приличной скорости. И вдруг на аэродроме послышался невероятной силы грохот. Это был конец.

Л.И. Санин прекрасно запомнил, как «все в один миг сорвались с мест и помчали через снежное месиво в направлении предполагаемого места падения самолета. Мы определили, что это произошло за пределами летного поля. Наверное, майор чуточку не рассчитал и стал опускаться на три точки уже за пределами аэродрома. Но там… Что было там, страшно подумать. Был бомбосклад. А перед ним средних размеров овраг. (…)

Мы увидели разбросанные и там и сям обломки самолета. Отдельно лежал оторванный от рамы двигатель с погнутыми лопастями винта. Валялись моторные капоты, куски крыла, хвостового оперения – киля, стабилизатора, рулей… Увидели и неподвижное, с раскинутыми в стороны руками и ногами, тело летчика, он был перепачкан в серую массу…

Нам попадались виденные нами перед этим и уложенные моими руками праздничные подарки майора. Целых не было, страшная сила удара и последующие потом невероятные перемещения самолетной массы, разваливавшейся и распадавшейся на куски, терзали, мочалили и свертки.

Мне попался на глаза один, полуразорванный, покрытый слоем осевшего снега. Я увидел две ощипанные и потрошенные курицы. Они не попали по назначению. Запомнилось несколько валявшихся крупных яблок.

Потом появились врач, санитары…»

По поводу этой трагедии генерал С. Микоян в своих мемуарах пояснит: «Многие потом говорили, что, мол, погиб он из-за Зои Федоровой – спешил к ней на встречу Нового года. По-моему, его желание возвратиться к Новому году вполне понятно, независимо от того, кто его ждал». Совершенно верно. Вот только правила полетов, как известно, написаны кровью и нарушать их не позволено никому. Здесь же все выполняли преступный приказ из Москвы, за которым стоял сам Василий Сталин.

«В ТОТ ЖЕ вечер Москва узнала о трагедии, – свидетельствовал Санин. – До нас доходили отголоски очевидно частого диалога нашего командира полка с московскими абонентами. Говорят, что чаще всего звонил Василий Сталин. В тот же вечер мы узнали, что он сам и супруга Ивана Клещева прибудут завтра на похороны.

Погода на следующий день стала еще отвратительнее. Прилет в Рассказово Василий Сталин перенес на следующий день. И еще пару раз повторялось то же самое… Но погода становилась еще невыносимее. И о каком-либо прилете не могло быть и речи.

После обеда Москва передала: хороните…»

Похоронили майора И.И. Клещева 2 января 1943 года. Но на прощание с ним не попали ни его лучший друг Василий Сталин, ни его жена Зоя Федорова. Как вспоминал Л.И. Санин, «им не удалось приехать к нам. Виновата погода…».