История половцев, они же кипчаки и куманы, сложилась как будто не совсем удачно. Однако увертюра, как часто бывает, была впечатляющей. В X–XI вв. они появились в Средней Азии и Европе и заняли огромную террриторию от озера Балхаш до реки Дунай. Те самые земли, где за тысячу лет до них господствовали сарматы, а за полторы тысячи – скифы. Кипчакам теперь принадлежала большая часть великого пояса степей, полупустынь и пустынь, протянувшегося почти через всю Евразию. По их имени весь Восток на долгие столетия стал звать степи от нынешней южной Украины и почти до Алтая Половецкой землей – Дешт-и-Кипчак. Да и Русь звала свой беспокойный юг Половецким полем…

Половцы-кипчаки-куманы были частью очередной волны кочевников-тюрок, двинувшихся на запад из Центральной и Средней Азии. Их южные сородичи – огузы – в это время создавали огромную Сельджукскую державу на землях Малой Азии, Ирана, юга Средней Азии и части Закавказья и готовились стать в недалеком будущем великой Османской империей.

Они стали постоянной угрозой и русским землям. С XI в. значительную часть русской летописи занимает горький перечень половецких набегов. Горят города, половцы угоняют пленников, которым сужден теперь горький путь на рынки рабов.

Впрочем, сосед есть сосед, с ним надо как-то сосуществовать. Не зря в опере «Князь Игорь» юный княжич, сын Игоря, попавший в плен, возвращается домой свободным и женатым на красавице половчанке. Впрочем, летопись знает, что сам Игорь Святославич, герой «Слова о полку Игореве», – сын половчанки. Это лишний раз подтверждает, что не из расистских или националистических побуждений воевали русские против половцев. Они защищались от половецкой опасности, а когда ее не было – не было нужды и в войне.

Можно добавить, что Владимир Мономах, сын русского князя и византийской принцессы, полководец, именем которого половцы пугали детей, «его же имени трепетаху вся страны», сам женатый на принцессе английской, двух своих сыновей женил на половчанках. На половчанке был женат и грозный князь владимирский и киевский Юрий Долгорукий. (Среди потомков от этого брака – и Александр Невский, и все московские государи вплоть до царей Федора Ивановича и Василия Шуйского включительно.)

Русские воевали с половцами и в то же время постепенно подчиняли их своему культурному влиянию. Конечно, в русскую культуру проникали некоторые детали половецкой культуры, а отдельные слова из языка половцев до сих пор живут в русской речи.

Не будет откровением признать, что в момент прихода монголов русские князья и половецкие ханы были, в общем, союзниками. Монголы ведь заявили русским, что пришли воевать только против половцев, «своих конюхов», и предложили русским мир. Те отказались покинуть половцев в беде – и в страшной битве на реке Калке русские дрались бок о бок с недавними врагами против новых, общих и более страшных врагов. Были разбиты. А поход Батыя был общей трагедией для русских и половцев.

Все мы знаем, чем стало татарское нашествие и татарское иго для Руси. Менее известна столь же горькая судьба ее южных соседей, врагов-родичей. Оседлые люди могли хотя бы собираться за стенами своих городов, правда, против монголов крепости оказались плохой защитой. На севере можно было иногда уйти в леса, плохо проходимые для конницы, или за вовсе неприступные для нее болота. А в голой степи спрятаться некуда. Драться – и умереть или стать рабами. Сдаться – и опять-таки умереть или стать рабами. Или бежать, бежать в места, где не достанут монгольская беспощадная сабля и не знающий промаха аркан.

Еще в конце XII в. Египет был захвачен одним из сельджукских полководцев Салах-ад-Дином, вошедшим в европейские легенды и романы Вальтера Скотта под именем Саладина. Важной его опорой в походах были мамелюки – так называли рабов-воинов. Их покупали на невольничьих рынках, нередко еще детьми или подростками, либо просто отбирали среди наиболее физически сильных пленников. Они были рабами и чужеземцами, их, казалось, не могли замешать в свои интриги придворные или крупные феодалы, владыка мог положиться на них, потому что и сам был их единственной опорой на чужбине.

Многие мамелюки возвысились при Салах-ад-Дине, получили земли и богатства. Его преемники еще в большей степени опирались на мамелюков, пока вожди рабов-воинов, поднявшиеся с самого дна тогдашнего общества, не свергли последнего султана этой династии, заменив его мамелюком.

Но среди мамелюков к тому времени было много кипчаков, и именно они прежде всего оказались у власти. Самым грозным и властным среди первых мамелюкских султанов слыл Бейбарс по прозвищу Абуль-Футух – Отец Победы. Прозвище он получил потому, что во главе мамелюкской армии остановил грозное движение монголов на Египет. Это было спасением страны, ставшей его новой родиной; это было и местью монголам за горькую судьбу кипчакского народа. Потому что родился Бейбарс в половецких степях, был захвачен в плен и продан в рабство, как сотни тысяч половцев. На рынке в Дамаске за мальчика запросили всего 800 серебряных динаров, потому что у мальчика было увечье – один глаз будущего султана закрывало бельмо.

Бейбарс отнял у вступивших в союз с монголами христианских государей, потомков крестоносцев, многие земли в Сирии и Палестине. Семнадцать лет правил он Египтом, твердой рукой сдерживая мамелюкских эмиров, каждый из которых сам был не прочь занять его место.

Бейбарса сменил на троне кипчакский же раб Калаун, династия которого правила в Египте сто три года! И только в 1382 г. ее сменила – на 135 лет – династия мамелюка Баркука, кстати, тоже выходца с территории нашей страны, но уже не кипчака, а черкеса.

Так половцы, вывезенные как рабы, постепенно растворились среди населения многих стран мира.

А что сталось с теми, кто избежал не только монгольского меча, но и аркана? Десятки тысяч кочевников смогли уйти с родины древним путем на запад, вышли к Дунаю, были приняты в Венгрии и стали в конце концов частью… венгерского народа. При этом наследник венгерского престола, будущий Стефан V, женился на дочери половецкого хана Котяна, другая дочь которого уже была замужем за знаменитым в русской истории князем Даниилом Романовичем Галицким. Другие (и часть половцев, покинувших Венгрию) добрались до Болгарии, с которой половцы давно были связаны – иногда союзами, иногда враждой. И одно время в Болгарии даже правила половецкая по происхождению династия Тертеровичей.

Некоторое число половцев расселилось среди русских и предков белорусов в лесной полосе Восточной Европы. Одно время на территории только нынешней Брестской области, по подсчетам историков, было до сорока половецких поселений. Жива ли сегодня половецкая кровь?