Глава 2
Волновался, хватит ли сил проявить себя, я совершенно напрасно. Инициативу целиком и полностью взяла на себя Инга, мне только и оставалось, что лежать и получать удовольствие. Устроившаяся сверху барышня двигалась далеко не столь уверенно, как некогда Лизавета Наумовна, зато в отличие от Юлии ничуть не смущалась своей ведущей роли и действовала с полнейшей самоотдачей.
После мы какое-то время просто лежали и молчали, потом Инга вдруг улыбнулась и сказала:
— А Вениамин от такого отказывался наотрез. Считал оскорбительным для своего мужского достоинства…
— Средневековые понятия у него какие-то о мужском достоинстве, — фыркнул я в ответ, перевернулся на бок и смерил раскрасневшуюся и вспотевшую барышню оценивающим взглядом. — А что ещё он неприемлемым для себя считал? Можем проверить, так ли это неприлично…
Инга чмокнула меня в щёку и поднялась с кровати, даже не подумав прикрыться простынкой.
— Всему своё время, — лукаво улыбнулась она и взяла наброшенный на спинку стула халатик. — Я в душ. Сделаешь чай?
— Конечно!
Я проводил взглядом спортивную фигуру бывшей одноклассницы, переборол навалившуюся вдруг тяжким грузом сонливость и уселся на кровати, начал приводить себя в порядок. Приглашения остаться на ночь ждать не стоило, и я поймал себя на мысли, что этому обстоятельству скорее рад, нежели разочарован необходимостью собирать вещички и проваливать.
Былые чувства к Инге не проснулись, и это было хорошо.
Наверное.
Душевая располагалась на этаже, пока Инга отсутствовала, я успел и одеться, и разогреть чайник. Сделал две кружки крепкого чая, а в буфете в поисках сахара или каких-нибудь сладостей шарить не стал, решив дождаться хозяйки.
По возвращении та махом выдула одну кружку и попросила налить ей ещё, после чего выставила на стол сахарницу и вазочку с овсяным печеньем.
— Покормить тебя, Петя? — спросила Инга.
— Нет, только поужинал, — отказался я. — Ты, кстати, никого ещё в инициативную группу не привлекла?
— В группу? — озадаченно протянула барышня, потом понимающе кивнула. — А! Ты о проекте для студсовета!
— Именно.
— Да как-то не до того было. А сейчас ещё и дружину организовали. В ней не только актив военной кафедры, к нам и с других факультетов девушки присоединились. Мы с комендатурой график дежурств согласовали, они инструкторов нам назначили…
Мне слушать о женской дружине нисколько не хотелось, но посидел, попивая чай, покивал. Затем вновь перевёл разговор на интересовавшую меня тему.
— А с проектом-то что? Их не отменили, случаем?
— Уж лучше б отменили, — вздохнула Инга. — Понимаешь, мы в дружине реальную пользу приносим, а эти проекты просто для галочки. Имитация бурной деятельности!
Я пожал плечами, изо всех сил стараясь не выказать охватившего меня раздражения.
— Для галочки все проекты кроме того, который победит. Дружина ваша теперь уже никуда не денется, а тут новые перспективы откроются!
— Петя, ты же видишь, что в стране творится! Какой смысл так далеко вперёд загадывать?
— Мятеж рано или поздно подавят, и тогда фору получит тот, кто просчитывал свои действия на несколько ходов вперёд!
Инга смерила меня пристальным взглядом карих глаз и спросила:
— Ты же говорил, у тебя нет свободного времени?
— Тут ничего не изменилось, — подтвердил я. — Просто пока ещё есть шансы получить доступ к учётным записям, а что дальше будет — кто знает? Я в Службе реабилитации сейчас, нас в любой момент на запад перекинуть могут. Да и время упущено окажется, с анализом данных лучше не тянуть. Вдруг пустышку тянем?
На какой-то миг Инга заколебалась, потом улыбнулась, будто раскусила меня, и кивнула.
— Хорошо, Петя. Всё в силе. Займись этим.
У меня даже от сердца отлегло.
— Я заявку подготовлю и завтра тебя найду. Надо будет подписать.
— Хорошо, — покладисто согласилась барышня. — Вечером зайдёшь?
— И вечером тоже, но заявку в первой половине дня лучше подписать. У тебя какие занятия завтра?
Мы договорились пересечься после третьей пары в студсовете, и я решил закругляться, но, прежде чем успел отправиться восвояси, щёлкнул замок, распахнулась дверь и к нам из коридора впорхнула Лия. Вслед за ней шагнул Герасим — неожиданно не в костюме, а в синем рабочем комбинезоне и кожаной куртке.
— О, Петя! — поразился он. — Ты когда вернулся?
— Вчера вечером.
Лия подошла и поцеловала меня в щёку, после обнялась с соседкой. Герасим ограничился рукопожатиями. Если их и удивил тот факт, что Инга распивает со мной чаи в халатике и с мокрыми после душа волосами, то акцентировать на этом внимание они не стали. И без того нашлось о чём поговорить.
— Лия, меня со второй половины субботы и до утра понедельника не будет, — предупредил Герасим подружку и погладил ту по плечу. — Только не дуйся, хорошо?
— Очень надо! — хмыкнула та. — Уж найду, чем заняться! Инга поставишь меня в воскресенье на дежурство? Только во вторую смену, у меня на десять запись к парикмахеру.
— Я тогда тоже во вторую выйду, — решила Инга, достала толстую тетрадь и вооружилась карандашом.
Герасим оценивающе глянул на меня и осторожно уточнил:
— Ты сейчас…
— Уже ухожу.
— Поможешь тогда с вещами? Я Лию к себе перевожу.
Пожитков у моей бывшей одноклассницы накопилось немало, одному их было таскать не перетаскать, и я уточнил:
— Извозчика наймёшь?
Герасим покачал головой.
— Нет, мне на обкатку экспериментальный автомобиль на электротяге дали. С ветерком прокатимся.
— Ну ничего себе! — присвистнул я. — Здорово!
Лия рассмеялась.
— Петя, ты погоди завидовать! Там тележка с моторчиком!
— Да ну тебя! — насупился Герасим, но тут же притянул барышню к себе и поцеловал. — До завтра!
— Чао! — отозвалась Лия и обратилась к соседке: — Инга, я в пятницу съеду. Ты уже нашла кого-нибудь? А то подселят какую-нибудь мымру!
Инга покачала головой.
— Не подселят. Заявки на улучшение жилищных условий через студсовет проходят, выберу кого-нибудь из наших.
— Всё, мы ушли! — окликнул барышень Герасим, двинувшись вслед за мной с парой чемоданов.
Автомобиль со служебными номерами комендатуры обнаружился под окнами общежития. Окружившие его студенты расступились, позволяя пройти, и кто-то спросил:
— И много лошадок?
— Полсотни! — отозвался Герасим, поставив чемоданы на землю.
— И сколько жмёт?
— Сто двадцать.
— Не мало?
— Зато проходимый! Для разведки сделано!
Кузова у машины не было вовсе, имелся лишь остов из рам, а ещё два кресла и небольшая площадка за ними, где вполне хватало места для пулемётчика — намётанным взглядом я сразу отметил возможность установки турели. Впрочем, сейчас на эту самую площадку мы сгрузили чемоданы и прочие пожитки Лии, а для надёжности и пущей сохранности дополнительно закрепили их ремнями.
Герасим попинал ребристые покрышки отнюдь не маленьких колёс, натянул краги, надел мотоциклетный шлем и опустил на лицо лётные очки.
— Садись! — указал он мне на пассажирское сидение.
— А ты куда сейчас?
— Домой вестимо.
— Понятно, что домой! Живёшь-то где?
Отвечать Герасим не стал, вновь указал на автомобиль.
— Садись! Разговор есть.
Пришлось забираться на сидение. Устроившись там, я обнаружил пару ремней, пристегнулся ими и подтянул по фигуре. Герасим устроился за рулём, запитал силовую установку, и автомобиль совершенно бесшумно тронулся с места. Я ожидал, что нас начнёт трясти, но покрышки скрадывали незначительные неровности брусчатки, оказалась эффективной и пружинная подвеска.
Привлекая всеобщее внимание, мы доехали до служебных ворот, а уже на улице Герасим резко прибавил скорость. Начал задувать поток встречного воздуха, полетела пыль, и я прикрылся линзой давления.
— Что за разговор? — спросил после этого.
— Литературу для тебя подобрал, — пояснил Герасим. — По разделению потенциала. Заберёшь.
Я бы предпочёл сделать это как-нибудь в другой раз, но спорить не стал. Это мне надо, не кому-то другому. Герасим мог бы и не утруждаться вовсе, если разобраться.
До посольского квартала, как неофициально именовалось место компактного проживания иностранных дипломатов, правительственных чиновников, главных инженеров и прочей важной публики, мы домчались без остановок. Как видно, странный автомобиль уже успел примелькаться на улицах, да и служебные номера определённо свою роль играли. Уже только на месте пришлось предъявлять документы перекрывшим проезд вохровцам — Герасима они определённо знали в лицо, но поблажек племяннику главе ОНКОР не сделали, да и моё удостоверение проверили со всем тщанием. Порядок есть порядок.
Жил Герасим всего в двух домах от служебной квартиры Льва, мы даже проехали под его окнами, только потом свернули на боковую улочку. Ворота в арке открыл дворник, габаритами ничуть не уступавший Матвею Пахоте, не обошлось и без караульного оператора. Я его не заметил, лишь уловил внимание.
Когда мы заехали во двор, на крыльцо вышел мужчина средних лет, закурил и указал огоньком папиросы на дальний угол.
— Загоняй колымагу дальше, ещё полковника где-то парковать!
Герасим кивнул и покатил вдоль жавшихся друг к другу легковых автомобилей со служебными номерами, встал рядом с высившимся над ними вездеходом. Мы вновь нагрузились пожитками Лии и двинулись к крыльцу.
— А баяли, невесту привезёшь… — отметил видимо домоуправ, отступая в сторону.
— В пятницу привезу, — пояснил Герасим. — Сегодня мальчишник устрою.
Домоуправ никак удивления не выказал, пыхнул дымом и отметил:
— Это дело.
Я счёл слова Герасима всего лишь шуткой, вот только, когда мы сложили вещи в гостиной, он вместе со стопкой перетянутых шпагатом брошюр принёс ещё и бутылку красного вина.
— Ты не представляешь, каких трудов стоило их вытребовать, — усмехнулся он, доставая из буфета пару бокалов. — Чуть ли не врукопашную с Хариусом сошёлся!
— Да мне бежать пора, — попытался увильнуть я, взглянув в окно. — Темнеет уже.
— Именно! — подтвердил Герасим. — Через двадцать минут комендантский час начнётся. Лучше на диванчике переночуешь, чем в комендатуре.
Я ругнулся про себя, но добраться до квартиры за двадцать минут пешком или на общественном транспорте точно не успевал, а рассчитывать поймать такси или извозчика в это время не приходилось даже в столь престижном районе.
Герасим ушёл переодеваться, я разлил вино по бокалам и огляделся. На хоромы квартира отнюдь не тянула и была откровенно тесной, зато — отдельной и даже имела собственный туалет с душем, пусть и столь крохотным, что кто-нибудь вроде Карла или Матвея там бы попросту не уместился.
А в целом — очень даже неплохо. Тесная прихожая переходила в небольшую гостиную, за дверью пряталась спальня с широкой кроватью, а ещё имелась кухонька, где едва-едва могли разминуться два не самых упитанных человека.
Пока Герасим отмывал руки от въевшегося в кожу машинного масла, я развязал стягивавший брошюры шпагат и наскоро просмотрел отмечавшие обложки библиотечные штампы, но не обнаружил ничего даже с отметкой «ДСП». Попутно вспомнил об оставленной в «Астории» методичке и поёжился, предвкушая не самый приятный разговор в библиотеке. Ладно хоть ещё не секретная, к ответственности не привлекут, разве что рублём накажут…
Пришёл Герасим, принёс сырную нарезку, мы чокнулись и выпили, я спросил:
— Что слышно?
— В столице из центрального района мятежников выдавили и Петров остров очистили. Они теперь силы в окрестностях Суомландского вокзала копят. Добровольческий корпус до северных предместий дошёл, там бои идут.
— А на западной границе что?
Герасим пожал плечами.
— Непонятно пока. Туда наших перекидывать начали. — Он вновь наполнил бокалы и приступил к расспросам: — Ты как съездил?
Я отпил вина, закусил тоненькой полоской сыра и уселся на диван.
— Было весело…
Растолкал меня Герасим в шесть утра. Хоть вчера и ограничились бутылкой вина, но всё же засиделись за полночь, так что пришёл я в себя только после плотного завтрака.
— В субботу вылетаем в обычное время, — предупредил Герасим, когда мы спустились во двор. — Я договорюсь, чтобы твою команду к этому времени в Новинск вернули.
— А сейчас они где?
— В Зимске задачи выполняют.
— Все хоть целы?
— Насколько знаю — да, — кивнул Герасим и поздоровался с солидной наружности господином в штатском, который собирался погрузиться в чёрный легковой автомобиль без опознавательных знаков ОНКОР. — Доброе утро, Борис Евграфович!
— Утро доброе, Герасим.
Я тоже кивнул, отметив, что уже встречался с Борисом Евграфовичем прежде — в одном из авиационных ангаров где-то на окраине Всеблагого; там он входил в разряд условных умников. Явно какая-то шишка из числа научных работников. Сейчас его, к слову, сопровождал прапорщик ОНКОР, а за рулём автомобиля сидел сержант.
Они уехали, а вот мы немного задержались, поскольку следующие пятнадцать минут вновь нарядившийся в комбинезон Герасим осматривал свой автомобиль, что-то подкручивал и регулировал, а ещё, прежде чем устроиться за рулём, внёс записи о своих манипуляциях в сервисную книжку. Я уселся рядом и — покатили.
Сегодняшняя поездка понравилась даже больше вчерашней, вот только приехали мы за час до первой пары, пришлось идти в буфет, покупать чай и начинать разбирать подготовленную для меня Герасимом литературу. Попробовал пропускать вступления и сразу вникать в суть работ, но не понял примерно ничего. Тогда плюнул на всё и дошёл до кафедры кадровых ресурсов, где с разрешения одного из коллег Альберта Павловича сел за пишущую машинку и напечатал ходатайства для допуска к учётным записям студентов и курсантов. Подписантом поставил Ингу, как члена студсовета и руководителя инициативной группы по реализации исследовательского проекта, а адресовались они ректору РИИФС и главе комендатуры. В качестве обоснования я указал необходимость формирования репрезентативной выборки для сравнения динамики развития способностей к оперированию сверхэнергией.
Ну а дальше началась беготня. Нет, на лекциях я исправно строчил конспекты, но двухнедельный пропуск занятий пусть даже и по уважительной причине без последствий остаться не мог, вот и пришлось просить нужные записи у других студентов и договариваться о пересдаче контрольных с преподавателями. Многих профессоров и доцентов подменяли аспиранты, что моей задачи нисколько не облегчало, и особыми успехами похвастаться не вышло.
Но зато не подвела Инга. Я отыскал её в одном из выделенных студсовету помещений, отвлёк от разговора с другими барышнями о значимости женской дружины и попросил подписать ходатайства, а после заглянул в каморку Касатона Стройновича.
— Ага! — поднялся он из-за стола. — Явился!
Выглядел заместитель председателя студсовета не просто помятым, а смертельно усталым, глаза покраснели, лицо осунулось, неизменными остались лишь аккуратная причёска, щегольские усики и гладко выбритые щёки.
— Так точно, — вздохнул я. — Явился.
Касатон набрал в лёгкие побольше воздуха, но ни орать, ни даже просто повышать голоса не стал, тихонько выдохнул и вновь опустился на шаткий стул, указал мне на табурет.
— Садись! — после спросил: — Как съездил?
— С приключениями, — сознался я. — Мне бы тут завизировать…
Стройнович наскоро просмотрел ходатайства и спросил:
— Проект зарегистрирован?
— Нет, — сознался я.
— Ну и как тогда визировать?
— И что делать?
Касатон шумно вздохнул и уточнил:
— Инга у вас официальный руководитель?
— Она, — подтвердил я. — Только не у нас. Я в инициативную группу не вхожу. Просто выборку сделаю.
— И это правильно, — кивнул Стройнович.
— Ну да, работы невпроворот…
— Не в этом дело, — мотнул головой Касатон. — Просто проект чисто от представителей военной кафедры точно необходимого количества голосов не наберёт. Вам людей с других факультетов привлекать нужно. Как Инга проект зарегистрирует, приходи, я у Севы ходатайства завизирую.
— Так она прямо сейчас!
Касатон страдальчески вздохнул и посмотрел на часы.
— Давай быстрее тогда! Обед начинается.
Много времени на бюрократические формальности не ушло, да и Стройнович смог получить визу председателя студсовета буквально за пять минут. Правда, тот лишней ответственности на себя брать не пожелал и ограничился припиской, что изложенная в прошении информация об инициативной группе и проекте соответствуют действительности. Меня это всецело устроило.
— Ты обедал уже? — спросил Касатон Стройнович. — Нет? Тогда в столовой поговорим.
Мне заниматься делами дисциплинарного комитета студсовета нисколько не хотелось по причине банального отсутствия времени, но и взять самоотвод не было никакой возможности, так что я кивнул.
— Давай!
Мы вышли в коридор, и там Стройнович сразу распахнул соседнюю дверь и заглянул в каморку, большую часть которой занимал огромный самодельного вида радиоприёмник. На табурете рядом с аппаратурой расположился незнакомый мне старшекурсник. Он оттянул с ушей наушники и на невысказанный заместителем председателя студсовета вопрос сказал:
— Пока ничего нового.
Касатон кивнул и закрыл дверь. Мы вышли на улицу и двинулись к столовой. У ближайшего столба с тарелкой репродуктора толпились студенты, и я спросил:
— А какие вообще новости?
— Так это ты из столицы вернулся! — хмуро глянул в ответ Касатон.
Я развёл руками.
— Да меня в Службу реабилитации мобилизовали. В воскресенье с утра на дирижабль погрузили — и сюда!
Взгляд собеседника вроде как даже потеплел, Стройнович тяжко вздохнул и посетовал:
— А меня на фронт не пустили. Говорят, тут больше пользы принесу, но это они лукавят. Просто на медкомиссии кандидатуру зарубили. Из-за того ранения. Ну ты в курсе…
Я кивнул. В этом отношении мы вроде как коллегами по несчастью оказались, а что я повоевать успел, так отзыв в тыл обидней вдвойне.
— На границе со Срединским воеводством ситуация стабильная, — поделился со мной последними новостями Касатон, — наступление Окреста выдохлось, части юго-западного военного округа даже в наступление перешли. Оттуда они нашего удара не ждали. На этот рассчитывали, как его по-оксонски… — Он пощёлкал пальцами. — А! Блицкринг! Тьфу-ты! Блицкриг!
— Здорово! — обрадовался я. — А что в столице?
— Пока непонятно, но вроде наши выдавливают монархистов из города понемногу.
В этот момент нас окликнули. Точнее — окликнули моего спутника.
— Касатон! — обратилась к нему симпатичная фигуристая барышня в не по погоде лёгком сарафанчике. — Ты когда меня на танцы поведёшь?
Тот приобнял студентку и поцеловал.
— На танцы к концу дня сил не остаётся ни физических, ни моральных. Давай лучше в каком-нибудь спокойном заведении поужинаем?
— Сегодня?
— Да, я тебе позвоню.
Когда мы отошли, я не удержался от усмешки.
— И позвонишь?
Касатон оглянулся и хмыкнул:
— А ты бы не позвонил?
Я тоже поглядел вслед барышне и признал:
— Да уж позвонил бы, наверное.
В столовой мы выстояли не слишком длинную очередь, заставили подносы тарелками и заняли свободный столик.
— Ты, давай, к работе комитета подключайся, а то я уже зашиваюсь просто! — потребовал Стройнович, стоило нам приступить к трапезе. — А знаешь, почему я зашиваюсь? Потому что все зашиваются! Полицейское управление расформировали, самых толковых сотрудников из Бюро оперативного реагирования в помощь комендатуре забрали, а на нас теперь ещё и оценку благонадёжности студентов навесили. И попросили дать мотивированное суждение по преподавательскому составу!
— Дела! — присвистнул я.
— То-то и оно! — кивнул Касатон. — И бытовуху с нас никто не снимал, материалы копятся! Но там ещё потянуть можно, другое горит — за эти дни с поездов кучу студентов сняли, которые на фронт добровольцами рванули. Надо разобраться, кто нашим помогать собирался, а кто — наоборот.
Я мрачно уставился на собеседника.
— Неужели есть и такие?
— Исключать нельзя, — веско произнёс Стройнович. — Прямо сегодня получи протоколы задержания и начинай разбирать с ними, не тяни. Где возникнут сомнения — вызывай студентов на разговор. Только назови это собеседованием, полномочий на допросы у нас нет.
— А где протоколы?
— Из комендатуры их в оперчасть Бюро передали. Найдёшь?
— Найду, — уверил я собеседника и спросил: — А что с Обществом изучения сверхэнергии?
— Тишина, — сообщил мне Касатон. — Большинство преподавателей и почти всех старшекурсников на похороны великого князя вывезли, а те, кто остался, сидят тише воды, ниже травы. Да и не наша это головная боль.
Дальше пришёл мой черёд рассказывать о столичных приключениях, но надолго разговор не затянулся, поскольку Стройнович наскоро смолотил свою порцию и сразу засобирался обратно, вновь наказав мне сходить в Бюро.
В оперчасти всё прошло без сучка без задоринки, но когда я уже двинулся на выход со стопкой перетянутых шпагатом протоколов в одной руке и набитым брошюрами портфелем в другой, то наткнулся на Вяза. Случайной наша встреча точно не была, не иначе начальнику управления физической защиты о моём появлении сообщил с проходной дежурный.
Ну вот чего он ко мне привязался? Неужто заняться больше нечем?
Хотя… Сразу вспомнились слова Касатона Стройновича о том, что дисциплинарному комитету теперь помимо всего прочего поручена оценка благонадёжности студентов и преподавателей, а не сказаться на значимости и престиже занятой мной должности это точно не могло. Вот и бесится!
— Это что у тебя? — потребовал объяснений Вяз.
— Протоколы для дисциплинарного комитета сказали забрать, — попытался увильнуть я от прямой конфронтации, но безуспешно.
— Кто поручил?
— Председатель комитета.
— Вот значит как? — нахмурился потемневший лицом Вяз. — Напомни, о чём мы вчера с тобой говорили?
«Точно не об этом», — так и хотелось буркнуть мне, но сдержался, не желая провоцировать конфликт.
— Я подполковника Звонаря ещё не видел, постараюсь сегодня перед дежурством к нему на приём попасть.
Вяза при упоминании воинского звания начальника Службы реабилитации вновь передёрнуло, и он наставил на меня указательный палец.
— Доложишь о результатах незамедлительно! Нет, не так! Жду тебя завтра в половине восьмого утра! Всё ясно?
— Так точно! — отозвался я и поспешил на выход.
Стоило бы порадоваться очередному выгаданному дню, а вместо этого возникло желание разрешить ситуацию наиболее простым для себя образом, отправив начальника управления физической защиты на длительный больничный таким образом, чтобы самому при этом остаться в стороне.
Справлюсь? Возможно. Но не факт.
Не говоря уже о том, что будет попросту преступно ослаблять Бюро в столь непростое для института время. При всех своих закидонах Вяз службу не запускал, подкопаться в этом отношении к нему не было никакой возможности. По крайней мере, я повода для докладной куда следует не видел, хоть и размышлял на этот счёт не раз и не два.
Из Бюро я отправился в лабораторный корпус, заперся в своей каморке, плюхнул на один край стола увесистую пачку протоколов, а на другой выложил стопку брошюр, затем отыскал в портфеле смотанную в валик бумажную ленту с графиком своей вчерашней выходной мощности. Изучил его, принял к сведению и побежал на процедуры, а после них отправился на приём к Лизавете Наумовне.
Сегодня я уже знал, чего следует ждать, и всё же к допросу оказался откровенно не готов. Нынешнее воздействие было много сильнее, мощнее, всесторонней и глубже вчерашнего, мне едва-едва удавалось не терять связь с реальностью, но даже так душу рвало в лоскуты от искреннего желания выговориться и рассказать обо всём на свете без утайки.
Но сдержался как-то, из-за чего удостоился от Лизаветы Наумовны похвалы и поцелуя в лоб. От жуткой головной боли тот не слишком-то и помог, пришлось выправлять ситуацию собственными силами — ещё и на бегу, поскольку времени на полноценную медитацию уже не оставалось.
Рванул я к доценту Звонарю, не особо рассчитывая сходу прорваться через его конопатую ассистентку, на деле же барышня пропустила к шефу почти без препирательств — у того как раз случился перерыв между совещаниями, а я сослался на необходимость обсудить реализацию нашего проекта. И надо сказать — почти не соврал.
— Добрый день, Макар Демидович, — поприветствовал я доцента, который с нашей первой встречи позапрошлым летом сбросил килограмм двадцать и помолодел лет на пять.
— Заходи, Петя, садись, — разрешил тот. — С чем пожаловал?
Я первым делом выложил перед ним выданное Лизаветой Наумовной заключение, после опустился на стул, устроил на коленях портфель и объявил:
— К субботнему вылету готов.
— Не надорвался в столице, получается? — одобрительно улыбнулся Звонарь, проглядывая документ. — А я, честно говоря, даже и не надеялся, что тебя так быстро обратно выцарапать получится.
— Ну я ж с пониманием…
— Ой да не заливай! — отмахнулся от меня Звонарь. — Будто я себя в твои годы не помню! Альберт, поди, под дулом револьвера в дирижабль загнал.
— Нет, он увещеваниями ограничился.
Макар Демидович фыркнул, кинул лист с заключением на стол и спросил:
— Ещё что-то?
— Да много всего! — вздохнул я, поколебался недолго и в итоге озвучил самую животрепещущую и неотложную проблему: — Мой начальник в Бюро интересуется, сколько я ещё в Службе реабилитации пробуду. Говорит, чтоб или туда, или туда на постоянку уходил. А то, мол, работать некому.
Звонарь нахмурился.
— Какая муха Роберта Марковича укусила?
— Не, — мотнул я головой. — Его в комендатуру перевели, уж не знаю на время или навсегда, это начальник управления физической защиты вопрос поднял.
— Из молодых да ранних кто-то? — хмыкнул Макар Демидович. — Скажи ему, что такого рода вопросы находятся вне его компетенции. Или это в первую очередь тебя самого волнует?
— Да не особо на самом деле…
— Отработаешь у нас столько, сколько будет нужно! — заявил Звонарь и, чуть смягчив тон, добавил: — Ситуация сам, понимаешь, непростая, а мы людям жизни и здоровье спасаем. А когда именно минует кризис, так сразу и не скажу.
— К слову, о спасении здоровья, — воспользовался я оказией перевести разговор на другую тему, — а можно я в рамках реабилитации раненых технику бессимптомных воздействий задействую? Думаю, получится более длительный терапевтический эффект обеспечить.
Макар Демидович бросил хмуриться и задумался.
— Попробуй, — разрешил он. — Но только под присмотром. Не знаю, кто сегодня в отделении интенсивной терапии дежурит, поговори с Федорой Васильевной на этот счёт.
— Хорошо, поговорю, — пообещал я, поднимаясь со стула, и выложил на стол два ходатайства. — Завизируйте, пожалуйста!
Звонарь взял листки и вчитался в текст, после чего попросил:
— Вкратце суть исследования изложи.
— Влияние интенсивных физических упражнений операторов на скорость развития сверхспособностей и стабильность оного процесса.
— Не лишено смысла, — кивнул Макар Демидович. — Но ты же понимаешь, что недостаточно составить репрезентативную выборку по виткам и румбам инициации? Кто-то приехал сюда со спортивным разрядом, а кто-то сроду ничего тяжелее ложки не поднимал. Придётся срезы на момент инициации и текущий момент делать, чтобы отследить именно что интенсивность упражнений.
— Так и собираюсь, — подтвердил я, и Звонарь к немалому моему облегчению размашисто написал на обоих листках «имеет смысл», после чего поставил закорючки подписей.
— Сам как развиваешься? Сравнивал уже мощность до и после командировки?
— На два киловатта подросла, — похвастался я. — Думаю, длительность резонанса тоже увеличится.
— Молодец! — похвалил меня Звонарь и указал на дверь. — Если всё, попроси зайти Нюру.
Я так и сделал, а сам отправился на дежурство. Не могу сказать, будто там всё прошло так уж гладко, но и вчерашнего безумного бега по кругу тоже не случилось. Для начала работал с пациентами под присмотром Федоры Васильевны, а где-то через час смог опуститься на табурет и перевести дух. Пусть и приходилось каждые пять минут проверять состояние больных, а заодно корректировать и усиливать энергетические вибрации, которые и обеспечивали терапевтический эффект, но пять минут — это пока руку не набил, дальше, пожалуй, смогу и по полчаса своими делами заниматься.
— Только не переборщи с интенсивностью, — попросила Федора Васильевна, — иначе другим с ними сложнее работать будет.
В итоге за время дежурства я успел частично разобрать позаимствованные у однокашников конспекты, какие-то решил вернуть, какие-то отложил, чтобы переписать. Но это уже не сегодня. Сегодня пойду на тренировку. Ещё были свежи воспоминания о сшибке с Михеем, лениться и халтурить я не собирался. Выход на пик способностей — дело нескольких лет, а кто знает, когда в очередной раз голову в пасть льву сунуть придётся?
— На йогу когда придёшь? — уточнила Федора Васильевна, оценив напоследок состояние пациентов.
— Завтра буду, — пообещал я и отправился в институтский спорткомплекс, но когда переоделся и вышел в основной зал, то обнаружил там что-то вещавшего своим ученикам господина Горицвета, а ни Малыша, ни его подопечных на месте не оказалось.
На глаза попался Лев, он медитировал в дальнем углу, и отвлекать товарища я не стал, вместо этого завертел головой по сторонам. Яков Беляк подошёл и с недовольным видом произнёс:
— Ваши на полигоне!
— Благодарю! — кивнул я заместителю председателя студсовета, который подтянул технику рукопашного боя настолько, что уже самостоятельно проводил занятия для новичков.
Полигон предназначался для отработки боевых воздействий и создания конструкций, чья детонация была чревата масштабными разрушениями, а потому располагался на окраине студгородка, и хоть рванул я туда со всех ног, но и так прилично опоздал, в силу чего удостоился от Александра Малыша не самого тёплого приёма.
— Ну посмотрите только, кто явился! — выдал он, хрустнул костяшками пальцев и распорядился: — Разогревайся в темпе, сейчас начнём!
Я хоть и пробежался, возможность размяться упускать не стал и отошёл к остальным, заодно и перездоровался со всеми. Помимо моих сослуживцев по резервной группе на тренировку подошли Карл и Сергей Брак, которого в наш немногочисленный коллектив включили по протекции Альберта Павловича.
— Наконец-то! — скривился, пожимая мне руку, Максим Бондарь. — Я из-за тебя всё самое интересное пропустил!
Я придержал его, не спеша разжимать пальцы, и уточнил:
— Это как так?
— Да с этими поставили нянчиться! — кивнул Макс в сторону приятелей-пролетариев.
Те в долгу не остались.
— Это ещё разобраться надо, кто с кем нянчился!
— Прекращайте галдёж и разогревайтесь короче, бестолочи! — рявкнул Малыш. — Сегодня без внешних воздействий работать будете! Карл, Матвей, давайте сюда!
— Меня Мефодием зовут, — напомнил студент, но впустую.
— Начали! — дал им отмашку Малыш. — Брак! Ну-ка не филонь!
Бондарь отошёл к турнику, закрутил солнышко, а Сергей Клевец начал приседать и попутно пояснил мне:
— Близняшек в связистки перевели, Пахоту в штурмовой взвод, ещё и Митю непонятно куда услали, вот этот балбес и возомнил, будто контрразведчики его к себе возьмут, а хренушки! Вместе с нами на лесной полустанок отправили снимать с поездов тех студентов, что на фронт намылились.
Я начал делать махи руками и уточнил.
— А это где такой?
— Да на железке до Зимска, — подсказал отдувавшийся после отжиманий Илья Полушка. — С субботы там сидели, вчера только в город вернулись.
— Студентов переловили — жуть! — похвастался его приятель. — Из энергетического техникума тоже народ валом валил. Ну и разных мутных личностей хватало.
«Вы наловили, а мне теперь за вами бумажки оформлять», — мысленно посетовал я, вздрогнул и оглянулся на регбистов, которые сшиблись с такой силой, что земля дрогнула и пыльное облако метров на пять поднялось. При этом таким уж богатырским сложением студенты отнюдь не отличались, упор они в первую очередь делали на оперирование сверхсилой.
Ну да — сверхрегби, всё верно.
— Профанация! — фыркнул проследивший за моим взглядом Карл, который после поединка с Матвеем болезненно морщился и потирал правый бок. — Мы их как котят раскидаем!
— Думаешь? — засомневался я.
— Научный факт! — объявил здоровяк, поднял сброшенное на траву полотенце и протёр им макушку. — Пиво пьём?
— Не. Это тебе хорошо — до общежития два шага, а мне домой до комендантского часа успеть нужно.
— Линь! — во всю глотку рявкнул Малыш, который бросил объяснять что-то Сергею Браку, и махнул мне рукой. — Хватит ворон считать! Поработай с Максом!
Памятуя о нашем прошлом спарринге, я на волю случая полагаться не пожелал и сразу задействовал структуру, дублировавшую прохождение сигналов нервной системы. Даже с учётом использования упрощённой вариации этой техники дался мне такой трюк несравненно легче прежнего, не пришлось даже погружаться в медитацию.
— Только не покалечьте друг друга, бестолочи! — напутствовал нас Александр Малыш. — Карл, работай с Браком! Задохлики, живо ко мне!
«Задохликами» тренер поименовал Илью и Сергея, но ершистые приятели-пролетарии и не подумали возмутиться, более того — двинулись к наставнику с откровенной опаской.
— Малыш, как погляжу, не в духе? — указал я на него Максу.
Тот кивнул.
— Контузило в самом начале, вот на фронт и не взяли.
— Серьёзно? Это где?
— Когда обер-полицмейстера брали, — подсказал Бондарь и помрачнел. — А я из-за тебя в это время в лесу куковал…
Стремительный рывок оппонента я едва не прозевал, едва успел сместиться в сторону и сразу задействовал технику закрытой руки.
Блок! Блок! Блок!
— Не сходится! — ухмыльнулся я, разорвав дистанцию. — Обер-полицмейстера должны были в пятницу вечером брать, а вас на железку только в субботу спровадили!
Макс едва уловимым глазу движением скользнул вперёд, но на сей раз я отступать не стал и контратаковал, превратив кулаки в подобие двух чугунных чушек.
Блок! Хук! Прямой в голову!
Соперник вовремя поменял технику и ушёл от прямого столкновения, я шумно выдохнул:
— Да и не твой это профиль!
— Твой, можно подумать! — окрысился Макс.
— Матвея!
Мы вновь сшиблись и, в отличие от наших прошлых учебных поединков без задействования внешних воздействий, Бондарю не удалось перехватить инициативу и получить безоговорочное преимущество, достаточное для победы по очкам.
— Брейк! — крикнул нам Малыш, который уже успел повалять по земле Илью и Сергея, обоих разом. — Линь, давай сюда! Матвей займись Максом, а то он сегодня как сонная муха!
«Довыпендривался», — вздохнул я, но вопреки опасениям тренер так уж сильно не зверствовал, просто решил прощупать меня и оценить нынешнюю форму. Прощупал и оценил, а как после этого я очутился распростёртым на земле с гудящей от удара головой, честно говоря, и не заметил даже.
— Скорость — это немало, — заявил Малыш, протягивая руку, — но техника важна ничуть не меньше!
Я принял его помощь, поднялся и мотнул головой.
— Кто бы спорил!
— Так работай! — напутствовал меня тренер и рявкнул: — Макс, ну хватит уже танцевать!
— Да у нас весовые категории разные! — отозвался Бондарь, который в обычном спарринге ничего Матвею Пахоте противопоставить не мог.
Я отправился отрабатывать удары на боксёрских мешках, Малыш ещё несколько раз подзывал меня к себе, а под конец поставил против Матвея, но к этому времени мы оба уже окончательно выдохлись — пусть я и уступил с разгромным счётом, зато обошлось без нокаута.
— Как дома? — спросил я, когда мы тяжело отдувались после спарринга.
— Все живы-здоровы, — ответил бугай.
— Варе привет передавай.
— Обязательно.
Я стянул промокшую из-за пота и серую от пыли майку, спросил:
— Чем занимался?
Матвей провёл большим пальцем, будто закрывал рот на молнию, после развёл мощными ручищами.
— Велели язык за зубами держать. — Он вздохнул. — А в столицу меня не взяли. Говорят, там другие спецы нужны. Брешут, поди?
— Да нет, — покачал я головой. — Почему брешут? Туда сейчас десантников перебрасывают и особый дивизион. Вот как город зачистят, так и до вас очередь дойдёт.
Бугай только фыркнул.
— Не, меня точно не возьмут. Для столицы рожей не вышел. Да и тебя, вон, тоже обратно выдернули.
— Ну чего ты собираешь? Василь с Машкой там неплохо устроились! — напомнил я.
— Василь тот ещё проныра, куда угодно без мыла пролезет! — нахмурился Матвей. — А Машка — красотка каких поискать! Мужиками только так крутит!
— Допустим, — не стал я спорить и воспользовался случаем перевести разговор на интересующую меня тему. — А как же Барчук, Михей и Антон? Их тоже в столицу перевели! Кто из них такой уж пробивной? Барчук разве что…
— Вот именно что Барчук! — кивком подтвердил бугай. — Думаешь, их с бухты-барахты в ВОХР взяли? Не-а! Как Дыбу из учебного отделения выжили, так Маленский туда лыжи и навострил. Он раз пять перевестись пытался, пока не выгорело!
— Ты откуда знаешь?
— Да общались время от времени на тренировках.
Мне даже изображать удивление не пришлось, заинтересовался словами собеседника совершенно искренне.
— Это где же?
— В комендатуре, где ещё? — удивился странному вопросу Матвей, вытирая лицо стянутой с мощного торса майкой.
— Да уж понятно, что не в институте! — фыркнул я. — Но тебя же к себе Анатолий Аркадьевич забрал, ещё когда я там служил! Обратно в общую группу перевели, что ли?
— Почему — в общую? — насупился бугай. — Мастер просто и Барчука, и Михея к себе взял. Да и у Митрича тоже с ними пересекались. Не знаю, куда Антона понесло, а эти двое серьёзно к переводу готовились!
Я во все глаза уставился на собеседника.
— Мастер занимался с Барчуком⁈ И Михал Дмитрич тоже?
Даже голова от столь неожиданного поворота кругом пошла. Немудрено, что Михей таким крепким орешком оказался!
Но — как? Как эта парочка сумела попасть в обучение к лучшему наставнику ОНКОР? Сами договорились? Или кто-то оказал протекцию?
Наверное, я не уследил за выражением лица, и Матвей насторожился.
— А что ты так удивляешься? Занимался и занимался.
— И это ты Василя пронырой назвал, да?
Бугай пожал мощными плечами.
— Они с Барчуком одного поля ягоды. Вот таких в столицу и берут. Активных…
Последнее слово Матвей чуть ли не выплюнул, будто кто-то из руководства успел попенять ему на недостаточную социальную активность и сознательность. Не иначе и в самом деле на отправку в столицу рассчитывал.
— Ладно! — махнул он рукой. — Варька заждалась, бежать пора.
— Может, по чаю?
— Точно не сегодня. Бывай!
Он попрощался со всеми и первым ушёл с площадки, а мы ещё немного разминались, после чего двинулись к спорткомплексу. Карл пристроился рядом со мной, пихнул в бок и предложил:
— Ну так что — по пиву?
— Давай лучше по квасу. Посидим чуток в буфете, и я домой рвану. Мне конспектов переписывать — просто жуть сколько. Я ж две недели пропустил!
— Да успеешь ещё переписать! Другое дело, что комендантский час…
— Вот-вот!
Мы приняли душ, переоделись и потопали в буфет. Карл взял себе два стакана чёрного чая без сахара, я — кружку кваса, а заодно пяток пирожков с картошкой.
— А ты чего пустой чай пьёшь? — спросил у приятеля.
— Худею, — то ли в шутку, то ли всерьёз ответил тот. — Ладно, как там в столице? Рассказывай!
Пришлось поведать об осаде республиканского комиссариата в первый день мятежа, да ещё я пересказал услышанные от Стройновича новости, потом взглянул на часы и засобирался.
— Идти пора!
Карл в пару глотков допил чай и тоже поднялся на ноги.
— Провожу.
Мы вышли на улицу и уже двинулись к проходной, когда навстречу попалась компания студенток с красными нарукавными повязками.
— Мальчики, привет! — помахала нам Марина Дичок. — Петя, ты куда пропал?
— В командировке был, — пояснил я. — А вы откуда такие нарядные?
— На Текстильке дежурили, всякое хулиганьё гоняли, — пояснила барышня. — Пока-пока!
Она поспешила вслед за подружками, а Карл глянул ей вслед и вздохнул.
— Вот это я понимаю — активная гражданская позиция!
— И задница у неё ничего так, — поддакнул я.
— И задница… — признал Карл, потом опомнился и глянул на меня с обидой. — Да ну тебя, Пьер… Тьфу-ты, Петя!
— Тьфу — не надо, — ухмыльнулся я. — Да ты на неё никак запал, а? Или у вас тогда что-то в доме отдыха было?
— Да ничего не было! — возмутился здоровяк. — Ты чего? Я ж со своей с первого курса! Ну сейчас уже не знаю даже… Блин, как всё сложно-то!
— Ну так пригласи Маринку куда-нибудь. Тебе ж не обязательно сразу на ней жениться!
— Давай не будем об этом, — попросил Карл.
Я взглянул на часы и присвистнул.
— Ага, не будем. Всё, я убежал!
