Глава 8
Понятия не имею, при каких обстоятельствах можно проглотить включённый фонарик, но факт остаётся фактом — передо мной человек именно с такой проблемой.
Причём я бы меньше удивился, если бы узнал, что фонарик у него в прямо противоположном месте. В медицине случаев с инородными объектами в прямой кишке — пруд пруди. Любителей такого пагубного самоудовлетворения не слишком много, но попадают они в больницы часто.
А вот зачем глотать фонарик… Это — действительно хороший вопрос. Случайно такое точно не могло произойти. Да и люди с извращёнными сексуальными девиациями, то есть предпочтениями, опять же, глотать предметы не стремятся.
Возможно, мы имеем дело с психически больным? Вот они могут и иголки с гвоздями глотать!
— Кондо-сан, — обратился к своему коллеге. — Поступим следующим образом. Я начну осматривать вашего пациента, а вы вызывайте Макисиму Сакую.
— Думаете, он — психически больной? — поинтересовался Кондо Кагари.
— Не могу исключить такой вариант. Сами понимаете, человек в здравом уме себе фонарик в пищевод не затолкает, — отметил я. — И даже если выяснится, что он психически здоров, консультация психиатра всё равно понадобится. На всякий случай.
— Хорошо, тогда я лучше сбегаю за ним лично. Он, кажется, уже собирался домой уходить! — засуетился Кагари. — Спасибо, Кацураги-сан. Простите, что пришлось вас задержать.
Да, а я ведь и сам хотел домой уже уйти. Ведь я пациенту даже лекарской магией помочь не смогу. Выжал из себя за эти двое суток всё до последней капли. Можно было бы попросить подпитку у Аматерасу, но, во-первых, богиня вряд ли выйдет со мной на прямой контакт вне храма. А во-вторых, такая схема в нашу сделку не входила. Она лишь увеличила мой объём жизненной энергии для получения «молекулярного анализа». Больше сил она мне давать не обещала.
Кондо Кагари убежал к психиатру, а я прошёл в его кабинет и позвал внутрь мужчину со светящейся шеей.
Если честно, сегодня после столь тяжёлого дня я бы с радостью передал этого больного кому-то другому. Раз Кондо Кагари не способен справиться, ему запросто могут помочь другие врачи. Они дадут советы не хуже меня, если учесть, что магии у меня сейчас по нулям.
Но Кагари ударил по моему слабому месту. Хотя сам того и не понял. По моему любопытству. Мне такой клинический случай упускать совсем не хочется. Я ж ночью не усну, если не узнаю лично, как фонарик попал в его пищевод. Или гортаноглотку.
Сложно сказать без обследований, где он сейчас находится. Можно только по свету ориентироваться. Но большой фонарик в горло бы не влез. Скорее всего, он довольно узкий. И судя по свету, он торчит где-то на уровне второй пары рёбер. Просто свет отражается в глотку. Но в каком-то смысле это к лучшему. Если бы фонарь застрял около гортани, мог бы перекрыть дыхательные пути. И тогда пациент сам на приём прийти уже не смог бы.
— Кацураги-сан… Пожалуйста, сделайте что-нибудь, я больше не могу это терпеть. Ощущения отвратительные! — войдя в кабинет, пролепетал пациент. Причём было заметно, что после каждого слова он едва сдерживает рвотные потуги. Вот только мышечной силы пищевода не хватит, чтобы протолкнуть предмет обратно. Если бы и хватило — опять же, это опасно, поскольку фонарю снова придётся пройти мимо гортани.
Немногие знают, что разделение пищеварительной и дыхательной системы происходит как раз в гортаноглотке. Часто в простонародье, когда человек попёрхивается, это называют «попало не в то горло».
Горло-то на самом деле у нас одно. Вот только оно переходит в две разные трубки. Одна — пищевод. Через него пища попадает в желудок. А вторая — гортань с последующим переходом в трахею и бронхи, которые являются неотъемлемой частью дыхательной системы.
Именно из-за такой близости двух систем и возникает попёрхивание. Хотя организм обладает защитными механизмами, которые постоянно пытаются предотвратить это состояние. К примеру, когда человек что-то глотает, надгортанник — особая хрящевая крышка, закрывающая дыхательные пути — захлопывается. И таким образом пища проходит мимо и не попадает туда, где оказаться не должна.
Но иногда человек глотает слишком быстро, либо делает ненужный и абсолютно неестественный вдох в момент глотания, и происходит нарушение данного рефлекса.
А если фонарик повредит надгортанник, то наш пациент может даже собственной слюной захлебнуться.
— Не беспокойтесь, вашу ситуацию мы решим, — прямо сказал я. — Как вас зовут?
— Цучисару Номико, — прохрипел он. — Кацураги-сан, я вашему коллеге уже сказал, что во мне застрял фонарик! Но он куда-то убежал, даже слушать не захотел.
— Он пошёл за мной и другими специалистами, — оправдал Кондо Кагари я. — Не беспокойтесь. Скоро он вернётся с подмогой. Лучше объясните, каким образом фонарик вообще там оказался?
Так ещё и включённый!
А понять, как он туда попал, крайне важно. Это напрямую повлияет на диагноз и дальнейшую тактику действий. Да, разумеется, что сначала его нужно будет достать. Но если Цучисару Номико засунул его туда сам, тогда после эндоскопического удаления фонаря ему предстоит плотный контакт с психиатром.
— Да я опухоль у себя искал, понимаете? — принялся объяснять он. Говорить мужчине было трудно, но беседу он поддерживал как мог.
— Какую опухоль? — поинтересовался я.
— У меня была изжога постоянная и чувство тошноты. По ночам даже спать невозможно. Как лягу — сразу же начинает жечь в груди. Кажется, если я правильно понял, там находится пищевод. Вот в пищеводе-то я опухоль и искал! Все симптомы совпадают с клинической картиной рака пищевода.
Онкофобия?
Может быть. Но, кажется, здесь не только она.
И уже через мгновение я получил подтверждение своим мыслям.
— А ещё я кашлять начал много в последнее время. Думаю, у меня хронический бронхит, потому что мои соседи слишком много курят. Сам-то я не курю, даже думать об этом не смею! — тараторил он.
Ага… Нет. Дело здесь не в онкофобии. Похоже, передо мной ипохондрик. Человек, который сам себе придумывает диагнозы. Причём не всегда ипохондрики симулируют заболевания. Некоторые из них искренне верят, что страдают от множества неизлечимых болезней.
— Допустим, — спокойно кивнул я. — Но пока что я так и не понял, как всё вами описанное связано с попаданием фонарика в пищевод.
— Поймите меня правильно, Кацураги-сан, я мало кому из врачей доверяю, — заявил он. — Особенно тем, кто выполняет обследования и делает анализы. Поэтому решил сам разобраться. А то, видите ли, они говорят, что у меня там ничего нет! Только какой-то гастрит — и всё! И, кажется, недостаточность кардиального жома. Но я ведь умом понимаю, что это — бред! С такими сущими мелочами не может быть столь выраженных симптомов.
— И как же вы собирались с помощью фонарика увидеть содержимое пищевода? — поинтересовался я.
— Так я несколько зеркал в рот просунул! — заявил он. — А фонарик смазал вазелином и поместил в пищевод. Ничего, правда, увидеть не удалось, но мне показалось, что на краю зеркала что-то промелькнуло. Будто какой-то красный мясистый нарост! Я испугался и тут же потерял контроль над ситуацией. В итоге фонарик застрял. И я теперь жутко боюсь, что он может как-то навредить уже имеющейся болезни.
Очевидно, в зеркале он ничего не увидел. Такого попросту не бывает. Законы физики не дадут мне соврать. Если, конечно, зеркала у него были не магические. Но об этом и думать не стоит. Я не в том мире, чтобы об этом думать.
Передо мной не простой ипохондрик. Начальной стадией этого заболевания является «навязчивая ипохондрия». В этом случае пациент, прямо говоря, выносит мозг и себе, и врачам теми фактами, которые он вычитывает в интернете и придумывает сам.
Но тут совсем иная ситуация. У Цучисару Номико «сверхценная ипохондрия». Она протекает гораздо тяжелее и плохо поддаётся лечению. Такие больные могут заниматься неадекватным самолечением, что в итоге и приводит к таким плачевным исходам.
Подозреваю, что может существовать риск перехода этой формы в самую тяжёлую «бредовую ипохондрию». А это уже практически неизлечимое заболевание. И оно напрямую граничит с шизофренией. Так что пока ещё есть шанс — нужно восстановить пациента. Потом уже будет слишком поздно.
И где же, интересно, застрял Кондо Кагари? Я уже приступаю к осмотру, а он до сих пор не привёл Макисиму Сакую.
— Откройте, пожалуйста, рот, — попросил я. — Если возникнет отрыжка или рвотный рефлекс — не сдерживайтесь. Ничего страшного. Но в идеале мне нужно осмотреть вашу ротовую полость, чтобы определить, не нанесли ли вы ей повреждений.
— Сам бы я себе повреждений не нанёс! — заявил он. — А вот врачи, которые сто раз осматривали мой желудок, но так и не смогли найти по пути к нему опухоль… Это — вопрос другой!
Насколько же он раздул из мухи слона… Гастрит и недостаточность кардиального жома — это начальные стадии ГЭРБ. Болезни, которая беспокоит чуть ли не треть населения планеты. Это лишь мои грубые прикидки, но от изжоги страдает огромное количество людей. А этот симптом по сути своей и является рефлюксом — забросом кислоты вверх, но никак не признаком онкологического заболевания.
Я включил свой личный фонарик, стараясь держать его подальше от рук Цучисару Номико, и принялся осматривать ротовую полость. Поначалу меня беспокоил только риск того, что пациент может отобрать у меня фонарик и резким движением затолкать его в пищевод вслед за предыдущим.
Однако, рассмотрев его щёки и нёбо, я осознал, что тут и так есть о чём переживать.
На слизистой ротовой полости множество ран. Причём в некоторых из них до сих пор виднеются скобы. Будто от степлера.
Я решил об этом промолчать. Не стоит лишний раз его провоцировать. Хотя мне и так ясно, что он крепил этими скобами. Похоже, он цеплял на них зеркала, с помощью которых и пытался осмотреть содержимое пищевода.
Ужас… Ситуация гораздо серьёзнее, чем казалась на первый взгляд. Он уже вредит себе напрямую своим самолечением. А если заболевание начнёт развиваться и дальше, то высок риск более травмоопасных ситуаций. К примеру, ипохондрик с шизофренией запросто может вскрыть себе живот, чтобы рассмотреть кишечник, в котором, по его мнению, скрывается опухоль или гельминт.
И при этом чувство боли уйдёт на второй план. Хотя, разумеется, в моём примере человек долго не проживёт. Скорее всего, даже осмотреть одну петлю кишечника не успеет.
— Всё, Кацураги-сан, я уже всё понял, — пропыхтел Цучисару. — Вы, как мне кажется, тоже не особо горите желанием меня осматривать. Только тянете время!
В каком-то смысле он прав. Я выигрываю время для психиатра. Не знаю, куда он запропастился с Кондо Кагари, но ждать его больше не имеет смысла.
— Нет, что вы, — наигранно пожал плечами я. — Вы прямо сейчас пойдёте со мной в хирургическое отделение. Хирург-эндоскопист достанет ваш фонарик, а я проконтролирую, чтобы после этого он тщательно исследовал ваши органы. Онкологию не пропустим, будьте уверены.
«Харизмой» я пользоваться не мог, однако моих слов хватило, чтобы уболтать пациента. В итоге мы с ним вышли из кабинета, я предупредил очередь, что их врач Кондо Кагари скоро вернётся на приём, а сам лично повёл Цучисару в хирургическое отделение.
С моим направлением его приняли быстро. Сразу же ввели в медикаментозный сон, а после — перевели в операционную. Я переоделся и проследовал туда.
— О, так и знала, что это вы нам подкинули сюрприз, Кацураги-сан! — воскликнула Тачибана Каори, когда я подошёл к операционному столу.
— Тачибана-сан, а вы что тут делаете? — удивился я. — Я думал, что пациентом займётся кто-то из хирургов.
— А я получила дополнительный сертификат, — сказала она. — Теперь могу не только диагностическую эндоскопию проводить, но и малоинвазивные операции на верхних отделах желудочно-кишечного тракта.
Значит, теперь она не только терапевт-гастроэнтеролог, но ещё и хирург-эндоскопист. Неплохая комбинация. С таким набором, мягко говоря, без хлеба она точно не останется.
— Чёрт подери! — выругалась она, когда диагностическая трубка упёрлась в фонарь. — И вправду, всё как вы описали в своём осмотре. Я уж подумала, что это какая-то шутка!
— Я в медицинской документации шутки не пишу, — спокойно ответил я. — Ну что, у вас есть идеи, как достать его оттуда?
— Повезло ему, что к нам новый аппарат завезли, — вздохнула она. — Без эндоскопических щипцов я бы никогда в жизни его не достала. Но теперь проблем точно не возникнет. Через полчаса будет здоров.
— К слову, пациент — ипохондрик. Он засунул этот фонарь из-за того, что опасался злокачественного новообразования. Вы уж, пожалуйста, осмотрите получше его пищевод и желудок. А уже после им займётся психиатр, — попросил я.
— Как скажете, Кацураги-сан. Никаких проблем! — улыбнулась Каори.
А я больше присутствовать на операции не мог. Меня вызвала постовая медсестра, поскольку снаружи уже ожидал Макисима Сакуя.
— Долго вы, Макисима-сан, — снимая хирургическую шапочку и маску, произнёс я. — Так и не дождались мы вас.
— Кондо-сан нагнал меня уже около метро, — заявил он. — Я убеждал его вызвать бригаду из ближайшего психиатрического диспансера, но он сказал, что вы хотите видеть именно меня.
Ну молодец, Кагари. Всё в итоге на меня свалил. А сам не додумался, что, раз уж Макисимы нет, можно и других психиатров позвать.
Однако я рассказал коллеге всю ситуацию, и Макисима понял, что вернулся назад не зря.
— С ипохондриками я уже давно не работал, — заключил он. — В таком случае примите мои извинения, Кацураги-сан. Рад, что вы подкинули мне столь интересный случай.
— Там всё чисто! — сообщила Тачибана уже через десять минут. — Фонарик удалён. Никаких опухолей, никаких язв. Хотя поцарапал себе пищеварительный тракт он прилично. Но это заживёт за пару дней. Как я понимаю, теперь он ваш, Макисима-сан?
До чего же жуткой оказалась представшая передо мной картина. Макисима Сакуя в предвкушении начал потирать ладонью о ладонь, будто только и ждал всё это время, когда ему подвернётся новый псих.
На этом моё участие в этой госпитализации подошло к концу. Все диагнозы я для своих коллег уже подготовил. Им остаётся только грамотно выстроить план лечения.
Вернулся я домой, когда уже начало темнеть. И последующие несколько дней старался себя сильно не нагружать, поскольку жизненная энергия после полного истощения восстанавливалась крайне медленно.
Эти дни я задерживался на работе только для того, чтобы лишний раз осмотреть Дайсукэ Рётаро, заражённого «Фебрис-12». Однако новых симптомов у него так и не появилось. Он чувствовал себя здоровым. Причём настолько, что уже много раз умудрился закатить скандал на тему своей госпитализации. Приходилось поддерживать его «харизмой», чтобы уговорить полежать ещё неделю.
По результатам анализов создавалось впечатление, что он и вовсе ничем не болел. Выходит, что мне действительно удалось излечить от «Фебрис-12» хотя бы одного пациента. Но выводы делать ещё слишком рано.
Все выходные я провёл за подготовкой к открытию своей частной клиники. Всю мебель уже расставили, компьютеры и медицинскую информационную систему настроили. А всех лекарей провели как действующих сотрудников.
Также я заплатил нескольким маркетологам, чтобы они запустили хотя бы пробную рекламу, которая привлечёт первых пациентов. Ведь клиника открывается уже в этот понедельник.
Я специально взял один отгул, чтобы не бросать своих коллег. Рэйсэй Масаши к этому моменту уже уволился, поэтому смог приступить к работе вместе с Купером Уайтом в первый же день после открытия. Только Дайго пришлось оставить в клинике, чтобы тот помогал Кучики Акеми прикрывать меня на приёме.
— Как-то слишком тихо, — прошептал Рэйсэй Масаши, когда мы втроём уселись за стойку регистратуры. — Может, сегодня вообще никто не придёт?
— Либо это — затишье перед бурей, — предположил Купер Уайт.
Однако через десять минут дверь открылась, и к нам вошла молодая девушка. Странно, я ещё никогда её не видел, но по какой-то причине она показалась мне жутко знакомой. Не столько внешностью, сколько аурой.
— Добрый день! — воскликнул на ломаном японском Купер Уайт. — Рады приветствовать вас в нашей клинике! Вы хотели бы записаться на приём?
— Эм… — замялась она, внимательно осматривая всю нашу троицу. Затем поклонилась и вежливо спросила:
— Простите, пожалуйста, вы ведь врачи, а не регистраторы, верно?
— Да, — встрял в их разговор я. — А какое это имеет значение?
Она посмотрела мне в глаза и произнесла:
— Я — не пациентка. Мне бы хотелось устроиться к вам медсестрой. Судя по тому, что я вижу, вам среднего медицинского персонала как раз и не хватает.
Я уже практически не слышал, что она говорит. Как только она посмотрела мне в глаза, меня передёрнуло от осознания.
Ведь я уже понял, где её видел. И эта встреча произошла далеко не в Японии.
