— Нет. — чуть подумав, ответил Шарья-Рана. — В смысле — не будет. Давайте ваше решение.

— Только вы мне сначала расскажете про палантиры, ладно?

— Сколько угодно. Это тоже магические кристаллы; вас, с вашими ограничениями по части магии, они могут заинтересовать только в качестве системы связи. Все, что окружает один кристалл, может быть передано другому — изображения, звуки, запахи: подчеркиваю — передается не информация об этом окружении, а оно самое. Как это происходит — понять довольно сложно, да вам и ни к чему. Мысли и чувства, понятное дело, никуда не передаются — это все басни. Палантир может работать на прием, на передачу и на двустороннюю связь; в принципе возможен одновременный контакт и между несколькими кристаллами, но это очень сложно.

— А выглядит-то он как?

— Шар из дымчатого хрусталя размером с голову ребенка.

— Ага, по крайней мере компактен — уже плюс... Тогда, значит, так. Семерка палантиров и Зеркало составляют комплементарную пару и порознь не существуют, верно? Поэтому можно вместо самого Зеркала скинуть в Ородруин палантиры — и результат будет тот же самый! А вы мне сейчас дадите информацию — где их искать. Это законно?

— Хм... Остроумно! Только вот, к сожалению, технически невыполнимо... во всяком случае, по моему разумению. Вам ведь нужна вся семерка, без изъятия, — иначе ничего не выйдет, а некоторые из палантиров практически недосягаемы. У нас в Мордоре один-единственный, и с ним проблем нет. Палантир Денетора, надо думать, прибрал к рукам Арагорн, Саруманов — достался Гэндальфу... Ну, до этих, пусть теоретически, добраться можно. Итого — три. Но есть еще палантир закатных эльфов: тамошний владыка Кирдэн хранит его в башне Эмин-Бераида — чем это для вас лучше Лориена? Только что путь длинее... Ну, и наконец — палантир Осгилиата, сброшенный некогда в воды Андуина (где его теперь искать?), и еще два арнорских, из Аннуминаса и из башни Амон-Сул, — эти пребывают на затонувшем корабле, на дне Льдистого залива. Если хотите, могу сообщить вам точные координаты, но решительно не вижу, чем бы это могло вам помочь...

Халаддин почувствовал, как у него зарделись кончики ушей. Нахальный щенок! Вознамерился в три минуты решить задачу, которую величайший математик всех времен обмозговывает уже небось не первый год... Так что он несказанно удивился, услыхав слова Шарья-Раны:

— А вы молодец, Халаддин... Право слово, я сейчас только по-настоящему успокоился: значит, вы все-таки взялись за складывание этой головоломки — и теперь вас ничто уже не остановит.

— Да, ловко вы меня в это дело втравили, — пробурчал он, — ничего не скажешь. А кстати, где спрятан наш, мордорский палантир? Это я так, на всякий случай...

— А вы попробуйте догадаться сами. Цэрлэг вас за этот месяц небось чему-то научил, нет?

— Ну, вы и задачки ставите!.. Хоть скажите, когда его прятали?

— Сразу после Кормалленской битвы, когда стало ясно, что Мордор падет.

— Ага... — Он на пару минут погрузился в размышления. — Значит, так. Сначала — где его заведомо быть не может: во всех ваших убежищах, партизанских базах, и прочая, и прочая. Объяснять надо?

— Мне — нет. Давайте дальше.

— В самом Барад-Дуре, со всеми его замечательными тайниками, прятать нельзя — впереди штурм и пожары...

— Логично.

— Переправлять за границу стремно. Во-первых, именно в это время — сразу после Кормаллена — тысячу раз попадешься по дороге, во-вторых, кто его знает, как поведут себя после поражения тамошние агенты... Хотя спрятать его, к примеру, в Минас-Тирите было бы весьма соблазнительно!

— Н-н-ну... Ладно, принимается.

— Пещеры, заброшенные шахты, старые колодцы исключаем: вокруг таких мест отирается куда больше случайного народу, чем обычно думают. По той же причине нельзя его утопить, привязавши к буйку, в каком-нибудь симпатичном заливчике Нурнона: рыбаки — люди любознательные.

— Опять верно.

— Короче говоря, я, пожалуй, закопал бы его в глухом, безлюдном и совершенно неприметном месте, в горах или в пустыне, хорошенько запомнив ориентиры. Хотя, конечно, тут есть свой риск: придешь за ним лет через пять — а валун, под которым он лежал, вместе со всем склоном снесло в речку оползнем... Или нет, стойте, — вот еще замечательный вариант! Заброшенные руины с настоящими тайниками, вдали от всякого жилья, куда нормальный человек в жизни не полезет, — ну, вроде Минас-Моргула или Дол-Гулдура.

— Да-а-а... — протянул назгул. — Вам палец в рот не клади... Все точно — Дол-Гулдур. Я сам его тогда и отвез. Туда — на планере, обратно — пешком: один ведь, планерную катапульту запустить некому... Палантир переведен в режим «прием» и невидим для остальных кристаллов: лежит он в тайнике за шестиугольным камнем в задней стенке камина в Большом зале; обшит рогожей с серебряной оплеткой — в руки можно брать безбоязненно. Пазы тайника появляются при одновременном нажатии на соседний, ромбический, камень и на левый нижний в каминном своде — до него можно дотянуться только ногой. Вы запоминайте, повторять не буду.

— А я мог бы воспользоваться этим палантиром?

— А почему нет?

— Ну, кристалл-то магический, а вы вроде говорили, что я ни к какой магии не должен иметь касательства.

— Кристалл — магический, — терпеливо объяснил Шарья-Рана, — а связь — нет. Если вы, к примеру, будете использовать палантир в качестве грузила для сети, то пойманные ею рыбки не станут от этого волшебными, исполняющими три желания.

— Тогда уж, одно к одному, расскажите, как им пользоваться.

— Ну и с кем вы собрались через него общаться? С Гэндальфом? Впрочем, это ваше дело... В принципе ничего сложного тут нет. В оптике разбираетесь?

— В пределах университетского курса.

— Все ясно... Тогда лучше «на пальцах». Внутри палантира есть две постоянно горящие оранжевые искорки. Соединяющая их линия соответствует главной оптической оси кристалла...

Халаддин молча слушал объяснения назгула, удивляясь тому, с какой четкостью тот рассовывает всю эту сложную и весьма объемную информацию по полочкам его памяти. Дальше начались вещи совсем уж диковинные. Темп объяснений Шарья-Раны стремительно нарастал (а может, это время замедлялось? — он теперь и этому бы не удивился), и хотя мозг Халаддина в каждый отдельный миг воспринимал лишь одну-единственную фразу — смысловой иероглиф, не имеющий связи с контекстом, — он был абсолютно уверен: в нужную минуту все эти сведения — о партизанских отрядах Хмурых гор и о дворцовых интригах в Минас-Тирите, о топографии Лориена и о паролях для связи с мордорскими резидентами во всех столицах Средиземья — незамедлительно всплывут в его памяти. И когда это внезапно окончилось и стоянку затопила вязкая, будто бы загустевшая от холода предутренняя тишина, первой его мыслью было: немедленно разыскать в аптечке Элоара яд и дальше уже никогда с ним не расставаться. В жизни случается всякое, а он теперь осведомлен о таких вещах, что ни при каких обстоятельствах не должен попасть в руки врага живым.

— Халаддин!.. — окликнул его Шарья-Рана; голос был непривычно тих и прерывист — казалось, будто назгул задыхается от долгого подъема. — Подойди ко мне...

«Да ему ведь совсем скверно, запоздало сообразил он, как же я сам не заметил, полено бесувственное... что с ним? — похоже, сердце...» Мысль эта — «сердце призрака» — отчего-то не показалась ему нелепой ни в то мгновение, ни в следующее, когда он отчетливо понял: Все! — благо уж чего-чего, а умирающих он за эти годы нагляделся досыта. Голова сидящего назгула бессильно качнулась, и он прикоснулся к плечу опустившегося перед ним на колени человека.

— Ты все понял? Все, что я тебе сказал? Халаддин лишь кивнул — в горле застряло что-то Шершавое.

— Больше мне дать тебе нечего. Прости... Только еще кольцо...

— Это — из-за меня? Из-за того, что вы... мне?..

— Даром ничто не дается, Халаддин. Погоди... Дай-ка я об тебя обопрусь... Вот так... Время уже кончалось, но я успел. Все-таки успел... Остальное теперь не важно. Дальше пойдешь ты...

Шарья-Рана некоторое время молчал, собираясь с силами; потом заговорил, и речь его почти что обрела прежнюю плавность:

— Сейчас я сниму заклятия со своего кольца, и... Словом, меня не станет... А ты возьмешь его и получишь право в случае нужды действовать именем Ордена. Кольцо назгула отливают из иноцерамия: редчайший благородный металл, на треть тяжелее золота — ни с чем не спутаешь. Люди боятся этих колец и правильно делают: твое же будет чистым — никакой магии, но знать об этом будешь только ты. Не испугаешься?

— Нет. Я ведь хорошо запомнил: с человеком, который не боится, ничего случиться не может. Это и вправду древняя магия?

— Древнее не бывает...

Он внезапно понял, что Шарья-Рана пытается ему улыбнуться — и не может: темнота под его капюшоном, недавно еще переменчивая и живая, как ночной ручей, стала похожа на брикет угольной пыли.

— Прощай, Халаддин. И помни: у тебя в руках есть все, что нужно для победы. Повторяй это как заклинание и ничего не бойся. А теперь держи... и — отвернись.

— Прощайте, Шарья-Рана. Все будет как надо, не беспокойтесь.

Бережно приняв из рук назгула тусклое тяжелое кольцо, он послушно отошел в сторону и не видел уже, как тот медленно откидывает капюшон. И лишь услыхав за спиною стон, исполненный такой муки, что сердце его едва не остановилось (вот что означает — «вся боль Мира, весь страх Мира, все отчаяние Мира»!), он обернулся — но на том месте, где только что сидел Шарья-Рана, уже не было ничего, кроме тающих на глазах лохмотьев черного плаща.

— Это ты кричал?

Халаддин обернулся. Молниеносно повскакавшие на ноги товарищи (барон еще продолжал по инерции вращать вокруг себя зловеще поблескивающее Снотворное) хмуро глядели на него, ожидая объяснений.