Глава 22
Домой я вернулся в чёртов голос. До полуночи оставались считанные минуты. А в коммуналке, кажется, жизнь бурлила круглосуточно, и никто спать даже и не собирался.
На кухне, как всегда, что-то происходило и оттуда доносились злые крики и шум.
По обыкновению, я сначала зашел в свою комнату. Поставил в холодильник кастрюльки, любовно подсунутые мне заботливой Дусей. Аккуратно развесил выстиранный и отглаженный костюм в шкаф (спасибо Дусе, от такой проблемы избавила. Надо хоть завтра не забыть зайти в какой-то магазин и присмотреть ей подарок).
Тем временем на кухне что-то грохнуло. Или кто-то грохнулся. Раздался истошный крик. Который подхватили другие голоса.
Поэтому я не выдержал и, бросив гуталинить обувь на завтра, выскочил из комнаты.
На кухне, как обычно, активно ругались.
Когда я вошел, там было жарко: Зайка вцепилась в волосы Музы, а Белла и Полина Харитоновна пытались её оттащить. Муза орала и вырывалась, но волосы у неё были густыми и длинными, поэтому Зайка ухватилась намертво, словно клещ, и удерживала её крепко.
— Пусти! — шипела Муза. — Больно же!
— Отстань от неё, ненормальная, — тянула за руки Зайку Белла.
— Не трогай Музу! — вторила ей Полина Харитоновна, пытаясь разжать зайкины пальцы.
— Всё! Ты доигралась! Хватит с меня! — верещала Зайка и не желала отцепляться от волос Музы.
Бабский кухонный армагеддон, в общем.
К сожалению, других представителей мужского пола на кухне я не заметил (либо трусливо отсиживаются по комнатам в надежде лишний раз не попасться под горячую руку, либо же их забыли пригласить на это мероприятие).
Поэтому я воспользовался дарованным мне природой правом сильного пола и громогласно рявкнул:
— Стоять! Тихо!
Бабы от неожиданности дружно умолкли, более того, Зайка разжала пальцы и выпустила, наконец, Музу.
— Что здесь происходит? — прорычал я суровым тоном (в таких случаях нужно демонстрировать максимальную агрессивность, не давать никому из баб рулить, и не вестись на их провокации в виде жалоб и слёз. Иначе тогда ничего не получится и представление затянется надолго).
— Да вот…!
— А она…!
— Ты сама…! — вразнобой заголосили бабоньки, явно намереваясь возобновить разборку.
— Молчать! — ещё более сердито рявкнул я.
Бабы умолкли и воззрились на меня.
— Говорите, Полина Харитоновна, — я посчитал, что она лицо, наименее заинтересованное, да ещё и уедет не сегодня-завтра. Так что её точка зрения будет наиболее объективна.
— Она первая… — попыталась влезть Зайка, но я не дал:
— Молчать! Тебе слово не давали! Когда спрошу — будешь говорить. А сейчас нишкни!
Зайка обиженно надулась и зло поджала губы.
А Полина Харитоновна с важным видом начала обстоятельно рассказывать.
В общем, дело было проще пареной репы. Зайка вернулась из магазина и обнаружила, что Муза ест их хлеб. Возмущённая таким фактом хищения в особо крупных размерах (по утверждению Зайки Муза съела аж два куска хлеба), Зайка сделала ей замечание и велела уворованные продукты компенсировать.
Муза же, которая по обыкновению безропотно выполняла все приказы Зайки, вдруг взбрыкнула и вместо того, чтобы, как обычно, каяться и просить прощения, наговорила Зайке кучу обидных и несправедливых слов. Дело усугублялось тем, что Софрона в этот момент дома не было.
— То есть ты, Зоя, из-за двух кусков хлеба Музу прилюдно за волосы таскаешь? — подытожил экспрессивный монолог Полины Харитоновны я.
Зайка вспыхнула и ответила независимым голосом:
— Не твоё собачье дело, что у нас в семье происходит.
Этого я уже стерпеть не мог.
Ледяным тоном я отчеканил:
— Во-первых, прекращай мне хамить. Я тебе не Муза и терпеть твоё скотство не буду. Сейчас же позову участкового, составим акт, вон у Музы кровоподтёк над бровью как раз есть, и ты вылетишь отсюда как пробка. А Софрон тебя уже через два часа забудет. Баб в Москве много, выбирай, не хочу — на любой вкус и помоложе.
Зайка вспыхнула и дерзко ответила:
— Ничего ты не докажешь!
— А у меня свидетели есть, — я указал на Беллу и Полину Харитоновну.
Они кивнули: Белла со злорадством, Полина Харитоновна просто кивнула, чтобы угодить мне.
— Тебя Софрон убьёт! — фыркнула Зайка.
— Возможно, — не стал спорить я, — убьёт и сядет. Выйдет через пятнадцать лет, так как он — рецидивист. С потерянным здоровьем, старым и больным. И то, если выйдет. А тебе сколько лет тогда будет, а, Зайка? Стоит это двух кусков хлеба?
Зайка вспыхнула и не нашлась, что сказать. А я повернулся к Музе:
— Теперь вы рассказывайте.
Муза потупилась, уши её стали красными.
— Она правду говорит, — еле слышно прошелестела она, — я взяла у них хлеб. Без спросу.
— То есть, за два куска хлеба у нас теперь вот такая экзекуция, да? А за три? Руки отрубать, как в древнем мире? А если буханку? За буханку сразу казнить, наверное? Или как? — я окончательно завёлся и меня понесло, — Софрон в комнате Музы сколько времени уже живёт?
Я повернулся к Белле и адресовал вопрос ей.
— Ну, он не всё время у неё живёт, — призадумалась та, явно обрадованная, что и до неё дошла очередь, — но суммарно, если прикинуть, то уже года два с половиной где-то живёт. А может и все три даже.
— Вот! — поднял вверх указательный палец я, — Софрон живёт в комнате Музы. Бесплатно, между прочим. А Зоя сколько живёт?
— Года полтора уже! — наябедничала Белла. — Или год? Примерно год.
— А они приписаны? — спросил я.
— Софрон приписан, — несмело пискнула Муза.
— А Зоя?
— Потому что эта корова меня не приписывает! — взорвалась Зайка.
— Заткнись, — оборвал её я, — тебе слова не давали.
И продолжил говорить. Все слушали меня с раскрытыми ртами:
— Получается, что в комнате Музы проживают посторонние лица на бесплатной основе. Брата Муза прописала. А его сожительницу — нет…
— Я не сожительница, я жена! — взвизгнула Зайка.
А бабы хором ей рявкнули:
— Цыц!
И я продолжил:
— И эта сожительница проживает незаконно и бесплатно. И вместо того, чтобы быть тише воды, ниже травы и дружить с Музой, мол, спасибо, пустила, эта сожительница устраивает безобразные драки за кусок хлеба. Отсюда у меня последний вопрос: а этот кусок хлеба куплен не на зарплату ли Музы?
— Или на её пенсию, — подсказала Белла злорадным голосом.
— Это не ваше собачье дело! — заверещала Зайка, видя, что ситуация складывается явно не в её пользу. — Я всё Софрону скажу!
С этими словами она выскочила из кухни. Хлопнула дверь в комнату.
— Дела, — протянула Полина Харитоновна, — но надо идти спать. Мне на вокзал рано вставать.
— Спокойной ночи, — пожелала всем Белла.
Дамы разошлись, и мы остались на кухне вдвоём с Музой.
— Муза, нам надо поговорить, — устало сказал я. И посмотрел на неё красноречивым взглядом. — Давайте только у меня в комнате. Без лишних ушей чтобы.
По выражению лица Музы было видно, что она явно не обрадовалась моему предложению. Но спорить не стала и покорно пошла вслед за мной.
В комнате я предложил:
— У меня есть вареники с капустой и картошкой, Дуся передала, будете?
— Нет. Нет! — аж испугалась Муза и для аргументации замахала руками. — Я не голодна, вы что!
— Угу, поэтому ограбили бедную Зайку аж на два куска хлеба, — покачал головой я.
Муза покраснела, а я жестко сказал:
— Муза, почему вы им позволяете так вести себя с вами?
Она потупилась и не ответила.
— Вы же голодаете, терпите все эти издевательства. А теперь вот и до рукоприкладства уже дошло!
— Это наши семейные дела, — прошелестела Муза бескровными губами.
— Нет, Музща, пока вы дулись друг на друга в комнате, и никто этого не знал — это было ваше семейное дело. А когда Зайка принялась вас избивать на глазах у соседей, то это уже, извините, наше общее дело.
— Она не избивала, — прошептала Муза.
— Да? — удивился я, — а что это было?
Муза не ответила и отвернула голову в сторону ковра.
— Нет, Муза, — продолжал настаивать я, — это было именно рукоприкладство. Я вошел на кухню и всё видел собственными глазами.
— Две женщины потаскали немного друг друга за волосы, тоже мне рукоприкладство, — недовольно фыркнула Муза.
— Нет, неправда, — опять не согласился я, — таскала только она вас. Вы даже отбиваться не могли. Если бы не Белла с Полиной Харитоновной, она бы вас и прибить могла.
— Но раньше не прибила, — вырвалось у Музы, и она осеклась и испуганно посмотрела на меня. Теперь она была красная вся, не только уши.
— То есть она избивала вас и раньше? — мой голос стал жёстким.
Муза сжала кулаки и на глазах выступили слёзы:
— Н-нет!
— Муза, почему вы терпите всё это? — немного изменил направление разговора я, — хотите, я вышвырну их обоих из вашей комнаты и из вашей жизни навсегда?
— Нет, нет! Муля, вы что! — Муза перепугалась, подбородок её затрясся, и на неё аж жалко было смотреть, — не лезьте в наши дела! Пожалуйста! Вы не понимаете! Вы всё испортите!
— Что я не понимаю? — сердито спросил я, — тогда объясните мне, чтобы я понял.
— Понимаете, — Муза всхлипнула, — Софрон, он всегда был таким мнительным мальчиком, с нежной душой. Он попал в плохую компанию, потому что был доверчивым. И пошел по кривой дорожке. Но поверьте, он очень талантливый. Очень! Просто так у него в жизни получилось. И поймите, Муля, только то, что он рядом со мной… То, что я рядом, помогает удерживать его, чтобы он не наделал глупостей!
Одинокая слезинка таки скатилась у неё по щеке.
— Муза, — сказал я, — теоретически ваши чувства, как старшей сестры, я понимаю. Но Софрон уже давно не тот маленький талантливый мальчик. Сейчас он — матёрый рецидивист. Он опасен для общества. А его эта подруга рано или поздно убьет вас. Или, что ещё хуже, пришибёт и сделает инвалидом. И тогда вас отправят в спецлечебницу доживать, а они прекрасно устроятся вдвоём в вашей комнате. Вы разве не понимаете, что они выживают вас из жилплощади?
Муза вытерла слезу кулачком и упрямо сжала губы. Она никак не хотела признать очевидное.
— Муза, позвольте, я помогу вам, — тихо попросил я. — Сами вы уже с этой ситуацией не справитесь. Ну, хотите, я поговорю с Софроном, припугну его?
— Муля, я, конечно, очень вам благодарна за профсоюзный талоны, но не лезьте в мои дела! — отрезала Муза и выскочила из моей комнаты, хлопнув дверью.
А я остался сидеть за столом рассматривая сжатые от бессильной злости кулаки.
Ну вот что ты будешь с ней делать⁈
Не успели шаги Музы утихнуть по коридору, как в дверь поскреблись.
— Открыто! — сказал я.
— Ещё не спишь? — в комнату заглянула Белла.
— Заходите, — кивнул я и сказал, — мне Дуся подсунула полную кастрюлю вареников с картошкой и капустой. Будете?
— Я бы и не прочь, — печально усмехнулась Белла, — но после семи стараюсь не есть. И так жопа как на дрожжах растёт. А в моей работе нужно за собой следить.
— Жаль, — вздохнул я, — тогда приходите на завтрак.
— А вот на завтрак приду с удовольствием, — весело пообещала Белла. — Если ты угощаешь варениками, то я сварю нам на завтрак кофе.
— Прекрасно, — заулыбался я.
— А Муза что говорит? — кивнула на дверь Белла, — я видела, как она от тебя выходила.
— Как обычно, — вздохнул я. — Надо терпеть, братик хороший, он сейчас такой, а потом оттает, одумается и снова станет таким же хорошим братиком, как и был в детстве.
Я покачал головой и развёл руками.
— Мда, — подвела неутешительный итог Белла и спросила, — ну, а ты что?
И тут совершенно внезапно мне в голову пришла замечательная идея, как «одним махом семерых убивахом», и я сказал:
— А у меня теперь вся надежда только на вас, Белла. Точнее на ваш опыт и женскую проницательность.
— В чём? — удивилась Белла, но глаза её зажглись предвкушением.
Я вычислил всё правильно — Белле было скучно, вот поэтому она так активно принимала участие во всех коммунальных склоках и с упоением занималась интригами.
— Нужно Музу спасать как-то, — проникновенным шёпотом сказал я, заглядывая Белле в глаза, — пропадает женщина, сами видите. Они же её скоро в гроб загонят. Они или от недоедания умрёт раньше времени, или от постоянных склок этих.
— Да, это вполне может быть, — задумчиво покачала головой Белла.
— Нужно её спасать! — настойчиво продолжал внушать Белле я.
— Как? — Белла посмотрела на меня скептически, хотя по глазам было видно, что она готова бежать и спасать Музу хоть прямо сейчас. — Как её спасать, если она сама этого не хочет?
— Значит, нужно придумать такой план, чтобы спасать её без неё. — сказал я.
— Ну разве что только отправить Софрона обратно в тюрьму, — задумалась Белла, — он же, чёрт, хитрый. Ничего такого не делает. Всё по букве закона. Он даже не скандалит, или если и скандалит, то немножко, но грань не переходит никогда. Это всё Зайка эта его. Он её накрутит, сам в тень уйдёт, а она начинает исполнять тут. Сил моих больше нету.
— Значит, нужно начать с того, чтобы обезвредить действие Зайки, — предположил я.
— Как? — удивилась Белла, — ты её сиськи видел? Видел.
— Да, их нельзя не заметить, — дипломатично сказал я и добавил, — но ведь есть варианты, чтобы Софрон на неё перестал смотреть?
— Какие? — Белла задумчиво побарабанила пальцами по столу и вдруг просияла. — Разве что показать ему другую бабу?
— А что, это идея! — улыбнулся я от того, что она мою мысль правильно уловила и подала за свою. — Взять бабу, на которую обратит внимание Софрон. И чтобы это заметила Зайка и встревожилась. Сильно встревожилась. Она потом сама уведёт его на другое место жительства. Где не будет такого источника раздражения. Только где её взять, такую бабу-то? И чтобы была лучше, чем Зайка?
— Ну, с этим-то как раз и не проблема, — усмехнулась Белла, — есть у меня на примете такая баба. И даже две. На выбор, как говорится. Работают в том ресторане, где я играю на пианино. Только вот как их познакомить? Там дорого для Софрона и он туда не ходит. Больше по кабакам. Или дома квасит.
— Да всё просто, — отмахнулся я, — нужно приглашать их в гости.
— Нет, Муля, это плохая идея, — покачала головой Белла, — они в гости пришли и ушли. В это время Зайка может Софрона из комнаты и не выпускать даже. Нет, не годится.
— А я считаю, годится, — улыбнулся я, — только нужно их не в гости на часик позвать, а временно поселить тут, у нас. И хочешь-не хочешь, Софрону придётся с ними постоянно сталкиваться то на кухне, то в очереди в ванную. А они могут быть… скажем так, в неглиже…
— А ты хитрец какой, Муля! — хохотнула Белла, радостно потирая руки, — ради такого дела я готова потерпеть и ночевать в комнате ещё с двумя посторонними девками.
— Точно пустите их к себе? — удивился я, — а то я уже думал их в свою комнату пустить, а сам бы ушел к отцу на пару ночей.
— Нет, нет. Муля, ты что! — даже замахала руками Белла, — а если опять начнётся как сегодня разборка? Кто нас разнимать будет? Герасим что ли? Нет, ты обязательно должен быть в квартире, когда всё это будет происходить.
— Ладно, договорились, — не стал спорить я. — Но им нужны будут кровати… или я не знаю.
— Раскладушка есть у Пантелеймоновых, — задумалась Белла, — завтра Полина Харитоновна обратно в деревню уедет, так она и освободится. А вторую я у Михайловых попрошу. Но у них кровать вроде.
— А кто такие Михайловы? — спросил я.
— Да живут в нашем доме, только в соседнем подъезде, — объяснила Белла, — у них сына в армию забрали, так кровать освободилась. Вот только как её сюда перетащить?
— Я скажу Герасиму, — пообещал я.
— Вот и хорошо, — согласилась Белла, — ты уж ему скажи. Я прямо завтра с утра с Ксенией, это жена Михайлова, и переговорю. Скажу, что племяннице переночевать пару ночей надо, а то у неё ремонт дома и краска сильно воняет.
— Супер! — восхитился её фантазии я и даже похвалил, — вот это да. Прекрасное алиби вы им придумали. Так и всем нашим соседям скажем.
— А что, у двоих сразу ремонт? — задумалась Белла.
— Да, скажем, что они в одной комнате в общежитии живут. А там ремонт.
Мы ещё пообсуждали нюансы «операции 'Ы» и разошлись.
От всех этих разговоров мне захотелось курить. Я, конечно, ещё в прошлый раз дал себе обещание больше не курить и с этой вредной привычкой бороться. Но сегодня произошел прямо калейдоскоп невероятных событий. И нервы мои затребовали никотина.
Убедив свою совесть, что это всего лишь одна единственная и притом последняя (уж теперь точно последняя, честное слово!) сигаретка, я вышел на кухню.
Там курила Фаина Георгиевна.
При виде меня на её лице расцвела ехидная фирменная улыбка:
— А вот и наш стратегический Муля. Ну и как там продвигается твоя программа успеха?
— Прекрасно она продвигается, — вероятно у меня был такой самодовольный вид, что она ехидно сказала:
— Кажется, ты что-то опять затеял, Муля?
— Вот вечно вы меня в чём-то эдаком подозреваете, Фаина Георгиевна, — с улыбкой парировал я.
— А то я не права? — усмехнулась она и покачала головой.
— Ну так давайте спорить? — предложил я, — На желание! Одно! Любое!
— А давай! — загорелись азартом глаза Фаины Георгиевны. — Спорим на то, что у тебя с этой программой успеха на Музе и Белле ничего не получится. А чтобы стереть это самодовольное выражение с твоей моськи, то срок тебе — всего три недели! А теперь как хочешь, так и выкручивайся!
— Принимается! — пожал протянутую руку я. — Только отказываться от исполнения желания проигравшему потом нельзя! Даже если я загадаю, чтобы вы вышли на Арбат и с криками «Иго-го!» изображали там весёлую лошадку.
И тогда она посмотрела на меня и, сдерживая смех, укоризненно покачала головой. И сказала:
— Муля, не нервируй…
* * *
Конец 1 книги
Назад: Глава 21
На главную: Предисловие
