Ах, весна сорок второго,

Ох, блокадная пора…

Вот и встретились мы снова —

Дети нашего двора.

Посчитать – совсем немного

Нас осталось, – Боже мой! —

Тех, кто выжил, слава Богу,

Первой, страшной той зимой.

Все худые – кость да кожа,

И у всех заботы есть,

И конечно, мысль гложет:

«Где бы что-нибудь поесть?!»

Не монашка, не шалава,

В двадцать шесть уже вдова,

Нас учила тетя Клава,

Где какая есть трава.

Говорила так красиво,

Мол, вкуснее нет еды —

Щей из свеженькой крапивы

И котлет из лебеды.

С тетей Клавой Юрка, Генка —

Все мы дружною гурьбой

Шли на берега Смоленки

Запасаться той травой.

И домой я шел счастливый,

И была в руках всегда

Сумка, полная крапивы,

И в кошелке лебеда.

Плакала украдкой мама,

Той слезы светлее нет,

И варила вкусный самый

Тот блокадный наш обед.

Ленинградская блокада,

Девятьсот ужасных дней,

Кому надо и не надо,

Все сейчас причастны к ней.

Но средь всякого иного

Будет помниться всегда

Та весна сорок второго,

Та крапива-лебеда.

Ленинградская блокада —

Ненасытнейшая пасть.

Голод, холод,

Свист снарядов —

Как же выжить,

Не пропасть?

Дорогая моя мама,

Как тебе сейчас в раю?

Как тащила ты упрямо

Ношу тяжкую свою!

Все ждала:

Отец вернется!

Не вернулся…

Сколько их!

Из блокадного Колодца

Напилась ты за троих.

А я парень был —

Не промах,

Десять лет уже,

Большой.

Деревянные хоромы

Разбирали На Большом.

С другом выйдем Спозаранку,

Стырим доску —

Есть улов!

На толчок

Несем вязанку.

Где ты, Юрочка Крылов?

Были те дрова валютой

На Андреевском толчке.

От победного салюта

Мы были очень вдалеке.

Ленинградская блокада,

Девятьсот ужасных дней.

 Кому надо и не надо,

Все сейчас причастны к ней.

Мне не нужен незабудок

Ковер зелено-голубой.

Пока я жив, я помнить буду

Снарядов свист

И бомбы вой.

Ненасытнейшая пасть.

Голод, холод,

Свист снарядов —

Как же выжить,

Не пропасть?