Анатолий Делендик в десятилетнем возрасте был адъютантом партизанского командарма Василия Ивановича Козлова. После войны закончил медицинский и литературный институты, работал врачом, редактором на киностудии «Беларусьфильм». Автор ряда пьес. Член Союза писателей СССР и Гильдии сценаристов России. Живет в Минске.

Перед войной мой отец работал на Старобинской машинно-тракторной станции главным агрономом, а Василий Иванович Козлов, будущий секретарь подпольного обкома партии, командовал Минским партизанским соединением, был директором МТС. Наши дома стояли рядом, дружили семьями. Когда началась война, отец ушел на фронт, а мы с мамой уехали к деду, в деревню Амговичи – это Слуцкий район, – и жили там.

…У мамы была связь с партизанами. Ей давали задания по сбору информации о немцах. Мамин отец был портным, очень хорошим портным. Как-то раз на спор он по размерам мизинца пошил костюм – и тот полностью подошел. Дед ездил по деревням с сыном, брал заказы, шил кожухи и костюмы.

И помогал маме, встречался с партизанскими связными…

Однажды вечером полицаи ворвались в наш дом. Мы ужинали – большая семья, четырнадцать человек за столом.

Полицаи говорят: чего ж нас не угощаешь? Дед налил им самогонки. Они выпили, закусили. И сразу допытываться, чего это он в лес ездил. Выволокли в центр комнаты, стали избивать: признавайся! Женщины в обморок. Мой дядя, он чуть постарше меня был, из окна выпрыгнул на улицу, но там уже ждали полицаи. Они набросились на него, связали. А деда вывели на крыльцо и здесь же в затылок выстрелили… Наверное, кто-то выдал. Мы до сих пор не знаем кто.

Нас всех – женщин и детей – заперли в темную «холодную». Утром моего дядю отвели на кладбище, дали лопату и приказали рыть себе могилу. Он вырыл, и его застрелили. Начальник полиции посмотрел в мою сторону и бросил: «Ну, этот щенок еще не сможет мстить».

Нам сказали, чтобы мы вместе не жили, разъехались по другим деревням. И мы с мамой ушли… Переезжали из деревни в деревню, жили на хуторах. Однажды к нам пришли какие-то люди с оружием, сказали, что партизаны от Василия Ивановича Козлова. Предложили перейти в отряд. Спрашивают меня: «Хочешь в партизаны?» Конечно, хочу, мальчишка ведь, десять лет! Но мама не пошла с ними, боялась, что это провокация. Тогда много было такого…

А через какое-то время деревню, где мы жили, окружили полицейские. Хорошо помню, как мы бежали к спасительной ржи, за ней лес начинался. А по нам из пулемета! Но ни одна пуля не попала!..

…Попали в штаб Козлова. Мама ходила на задания, а меня Василий Иванович назначил своим адъютантом. Пошили мне форму, погоны, портупею дали, нашли пилотку моего размера. Дали финку и пистолет. И стал я жить вместе с Козловым и Бельским, начальником штаба Минского партизанского соединения. Выполнял все их поручения. Сбегай, сходи, принеси! Да я и сам ко всем приставал: дайте я вам помогу, дайте что-то сделаю! Энергии много было. С утра и до вечера был на ногах.

Штаб размещался в таком деревянном «будане». Помещение было довольно просторным, потому что приходили командиры партизанских отрядов, бригад, совещания проводили. Если было что-то секретное, то тогда кто-то из командиров говорил: «Мальчик, иди, посмотри погоду, сможет ли вечером самолет прилететь?» Мне было так обидно, что не доверяют… После совещания командиров обычно угощали обедом. И самогонка была, не без этого. Я злился, что меня не берут на боевые операции. Я говорил: «Вот полечу к Сталину, скажу, что вы не воюете, а самогонку пьете!» И они смеялись!

Однажды кто-то из партизан предложил мне насобирать чинариков. Спрашиваю: а что это такое? Окурки, говорит. Насобирал. Они накрутили из этого табака цигарки и курили. Одну мне дали. Тяну я эту цигарку, а тут выходит Василий Иванович. Увидел и тут же скомандовал: «Брось немедленно!» Я: «Не брошу!» Он снял ремень и отхлестал меня… Потом мы сидели вместе с ним на бревне, он обнял меня за плечи, успокаивал. С тех пор я не курю.

Часто с Василием Ивановичем ездили по партизанским отрядам и бригадам. У Тихомирова был такой замечательный комбриг. У них в бригаде была одна пушка и к ней один снаряд. Но они, когда ездили через деревни, всегда везли эту пушку. И население говорило: смотрите, у партизан и пушка есть! А то, что к ней только один снаряд, люди не догадывались.

Козлов первым из партизанских командиров решил строить аэродром, чтобы связываться с Москвой. Привлек бывших летчиков, которые из плена сбежали к партизанам, и те подсказывали, какой длины должна быть взлетная полоса, что надо построить рядом. И построили этот аэродром – недалеко от острова Зыслов

Выбрали сухое место, расчистили его от кустарника, от деревьев, выровняли грунт. Население местное привлекли. Работа большая была проведена… А рядом построили ложный аэродром. Самолет сделали фанерный. Немцы, когда узнали про партизанский воздушный мост с Большой землей, прилетали его бомбить.

Самолеты прилетали по ночам. Иногда не успевали в ту же ночь улететь. Пока самолет разгружали, пока загружали, а ночи короткие! Тогда летчики оставались, а самолет откатывали в сторону и маскировали, и уже следующей ночью он улетал.

Рядом с аэродромом был госпиталь. Там землянки были, навесы. Я ходил читать газеты раненым. Раненых привозили издалека, потому что другого аэродрома у партизан не было в то время, только этот. И они ждали очереди, когда их отправят в тыл.

Первое время самолеты не садились, а сбрасывали контейнеры на парашютах. Случалось, ветер уносил их в сторону, в болото. И тогда ходили искать. Один такой контейнер как-то и я нашел, он был с медикаментами. Потом его лошадьми вытащили на тросах…

…Когда прилетал самолет, это был праздник для партизан. Из Москвы привозили оружие, взрывчатку – она была очень нужна, потому что шла подготовка к «рельсовой» войне. Медикаменты привозили, почту, газеты. Однажды привезли противотанковое ружье. Партизаны не знали, что это такое, не умели бороться с танками. Ну вот если танк на тебя идет? Если гранатой – так надо же подпустить его к себе поближе, и не всегда попадешь. А ПТР уже пробивало броню!.. При мне их испытывали, на березе.

Когда партизаны ждали самолеты, то костры выкладывали определенной формы, по договоренности с летчиками. Немцы, понятно, за нашими самолетами охотились. Тоже разжигали костры, на ложном аэродроме. Но какой формы они должны были быть, не знали!

Был такой случай: в 43 году на партизанский аэродром сел немецкий самолет. Летчики, их было трое, сдались. Понимали уже, видно, чем закончится эта война. И той же ночью за ними прилетел самолет, и их отправили за линию фронта. И самолет перегнали.

…Пришло время, и меня с мамой самолетом отправили в Москву. Улетать я не хотел, мне было интересно у партизан. Но Василий Иванович настоял: «Тебе учиться надо!» Помню, когда перелетали линию фронта, по самолету с земли открыли огонь. Мама меня прижимала к себе. В наш самолет не попали, а тот, что летел следом, был пробит.