Глава девятая. Страх наказания

В жизни каждого школьника есть один самый счастливый момент – каникулы. Их всего несколько в году, но самые сладкие – это летние, потому что они самые долгие, и лето – это лето. И это лето стало для меня особенным. Родители всё же сдержали обещание, и мы на всё лето поехали в деревню к бабушке. У неё был небольшой дом на берегу широкой реки. А это значит – купаться каждый день, ловить рыбу и срывать яблоки, растущие в её саду. Это была поездка в Рай. Я окончил второй класс с хорошими оценками и был горд тем, что заслужил ту поездку. Во всяком случае, мне так тогда казалось, что эта поездка была мне в награду за хорошую учёбу. Я собирался весь вечер, бросая в рюкзак всё самое необходимое для молодого охотника, ищущего приключение. Я знал, что приключений будет много. Конечно, перед самым отъездом мама проверила мой рюкзак и скинула больше половины. Мне пришлось взять всё, что считала нужным мама. Я не стал спорить, тем более это было, во-первых, бессмысленно, а во-вторых, чревато. Любое проявление свободы выбора с моей стороны всегда пресекалось жёсткой категоричностью. Но это уже не имело никакого значения, когда я представлял свои бесшабашные каникулы в деревне у бабушки. Мы прилетели вечером, и к тому времени, как доехали до ее дома, наступила уже кромешная тьма. Бабушка первым делом постелила мне постель из мягких перин, поцеловала меня в лоб и пожелала спокойной ночи.

На следующее утро, после завтрака, бабушка меня познакомила с соседским мальчиком, который вырос в этих краях и знал все места как свои пять пальцев. Маме он не очень-то и понравился, но она не противилась нашей дружбе. Он действительно мне показал самые незабываемые и экзотические места в этой округе. Весь день мы бегали то к реке, то в лес, где за восемь километров от самой деревни проходили бои с немцами во время Второй мировой войны. После я прибегал домой к ужину. Я старался не заставлять нервничать мать, потому что в гневе она была неуправляема. И вот однажды местные мальчики примерно моего же возраста позвали нас в одно место, куда не ступала нога человека со времён самой войны. Это предложение я не встретил с особым энтузиазмом. Сердце говорило мне нет, а разум сказал да! Мой друг-сосед меня предупредил, что, если я не хочу идти, я могу не идти, просто ребята не особо любят городских, и они вечно над ними подшучивают. Я всё равно согласился, иначе меня просто посчитали бы трусом. Четверо таких же ребят, как я, не обладая знаниями манипуляции, смогли сманипулировать мной, сыграв на моей гордости. В общем, я согласился, и мы отправились в это злосчастное место.

Я не помню, сколько времени мы шли и сколько километров прошли, но шли мы очень долго, и меня не отпускала лишь одна мысль: я могу опоздать на ужин и будет очень плохо. Но жажда доказать самому себе и таким же, как и я, что я – свободный, я – смелый и я – не трус вела мои ноги вперёд. Мы шли по дороге, и я пытался запомнить её на случай форс-мажора. Но потом мы вышли на поляну, у которой не было конца и края, и, пройдя её вдоль, мы вышли на гряду леса. И это был не конец нашего пути. Мы вошли в этот лес, словно мы охотились на лесных троллей. Я понимал, что они очень хорошо знают местность и саму дорогу. Судя по тому, насколько у них был уверенный шаг. И спустя какое-то время, когда я уже потерял нить, ведущую меня обратно домой, мы пришли. Я оглянулся: кроме сплошных елей и сосен ничего не было видно. Подняв голову наверх, я мог углядеть только маленький кусочек темнеющего неба. Один из ребят сказал, что тут есть снаряды и мины. И что периодически они взрывают по одной мине. И если я смогу взорвать одну из этих мин, то они признают меня героем и смельчаком.

И вот тут-то я впервые почувствовал что-то такое, когда сердце вырывается наружу. Это был мой страх, который кричал мне, что не стоит этого делать. А я пытался заткнуть его и кричал ему в ответ, что я не трус. Условия были просты: я должен был спуститься в яму, взять один из противотанковых снарядов, пройти с ним какое-то расстояние подальше, разжечь костёр и бросить его в огонь. Мне тогда казалось это не очень-то и невыполнимым заданием. Но какая-то часть меня заставляла мои ноги трястись, словно от холода, и руки становились вялыми. Я спустился в огромный овраг, где лежало несколько противотанковых мин, и с нечеловеческой осторожностью вытащил одну из мин из-под брёвен и камней и прижал её к груди, словно раненого птенца. Сердце стало стучать ещё сильнее. Я кое-как выбрался из оврага, отошёл на большое расстояние и положил её на землю. Затем я стал собирать дрова и хворост для костра. Когда всё было готово, ребята сказали мне, что, пока я буду разводить костёр, они отойдут на подходящее расстояние. Я согласился и не понимал, что в этом-то и был подвох.

Я разжёг костёр, дождался, когда он разгорится, и бросил снаряд в огонь. После я сорвался с места как ошпаренный. Я добежал до оврага и прыгнул в него. Я слышал, как сердце бьётся, я слышал, как листва шелестит под вечерним ветром. Стояла гробовая тишина, но я всё равно всё слышал. Мне казалось, что вечность прошла. Я сидел и ждал самого взрыва. Если бы тогда можно было посмотреть на меня со стороны, то я понимал, что это пахло телешоу-розыгрышем. С того момента, как я бросил снаряд в огонь, прошло около минуты, но взрыва не было. Я подождал ещё минуту, и ничего не происходило. Через 10 минут я стал медленно выползать из ямы. Потом короткими шагами, от дерева к дереву, я подполз к костру. И когда я подошёл очень близко, то заметил, что снаряд как лежал неподвижно, так и продолжал лежать. Он не взорвался. Я стал кричать ребятам, что снаряд не взорвался и что они могут подойти ближе, но никто не отзывался. Я взял палку и оттолкнул снаряд от костра и увидел, что внутри он был пустым. От страха я не стал его осматривать. Прошло ещё какое-то время, пока я полностью осознал всю нелепость ситуации.

Они дождались, когда я буду разжигать костёр и ушли в деревню, оставив меня одного. Им была интересна не моя реакция на снаряд, а как я буду выбираться из леса и найду ли я дорогу. Конечно, у меня ушло несколько нескончаемых часов, пока я не выбрался из леса, а потом было поле, и я кое-как вышел на дорогу. Мой путь домой был похож на путь к виселице. То, что меня ждало, было несравнимо ни со снарядами, ни с дремучим и непроходимым лесом. Однако я осознал, что мой страх не был связан с лесом и с невзорвавшейся миной. Моё астральное тело словно сбегало в будущее и увидело то, что мне бы совсем не понравилось, и через сердце оно мне орало: «Не иди туда». И вот когда дом уже стал виден невооружённым глазом в кромешной тьме, я увидел мать, стоящую у калитки и держащую в руке длинную деревянную палку. Ноги стали ватными и еле-еле передвигались. И вот когда я подошёл на расстояние вытянутой руки, я почувствовал сильный удар по плечу и, не успев сжаться от боли, я почувствовал ещё один удар в спину, и ещё один, и ещё один. Я успевал только замечать взмахи палки над собой и сильные удары. И в какое-то мгновение, когда я стоял на коленях от бессилия и боли, я заметил моего соседа, который спрятался за калиткой своего дома и наблюдал за этим избиением.

Всё закончилось только тогда, когда палка сломалась в щепки, и тогда мама, схватив меня за волосы, поволокла домой с криками: «До конца каникул ты не выйдешь из дома!» Она, как всегда, сдержала своё обещание, и мне не полагалось даже выходить во двор дома. Конечно, этот домашний арест не был сравним даже с кровоподтёками, которые были у меня на теле. Те чувства, которые она пережила, пока меня не было, заставили её накрутить у себя в голове всё что угодно. И то, что я утонул в реке, и то, что меня убили в лесу, и то, что со мной что-то случилось. Это было выше её сил. Только в Советском Союзе детей избивали для того, чтобы уберечь от опасностей. В следующий раз вы не пойдёте туда, куда не следует.

То, что стало происходить после этого случая, было гораздо страшнее, чем синяки или домашний арест. Прошли те времена, когда меня мог кто-то наказать. Но жизнь превратилась в руины Акрополя. И эти руины создавал я сам своим бездействием.

Когда игрок рождается, Создатель ему даёт в помощь инстинкт самосохранения, который ты называешь СТРАХ. К великому твоему счастью, ты никогда от него не избавишься. Он позволяет тебе оставаться в игре. И когда ты чувствуешь, что ты на пороге того, чтобы выйти из игры, он делает своё дело, и ты не выходишь из игры. Этот страх позволяет тебе выжить в ситуациях, где, казалось бы, нет надежды. Это страх позволяет тебе дать надежду, и в самых безвыходных ситуациях он выручает тебя, как никто другой. Ты должен быть безмерно благодарен этому инстинкту, который иногда ты унижаешь понятием «Трусость». Когда у игрока срабатывает инстинкт самосохранения, трусость тут неуместна. И ни один игрок не имеет право называть слабым или трусом того игрока, у которого инстинкт самосохранения не даёт ему наделать глупостей. И твой инстинкт самосохранения кричал тебе, что впереди будет опасность.

– А что мне оставалось делать, когда жить с чувством позора гораздо хуже, чем с болью от удара палкой? Может быть, если моё астральное тело мне бы чётко отрапортовало моё ближайшее будущее, я, наверное, не подписался бы под такую авантюру. Может быть, если Создатель позволил бы людям заглядывать в своё будущее, то мы, наверное, не совершали бы столько ошибок!

– Ты стал бы смотреть чемпионат мира по футболу, если бы знал, кто выйдет из групп и кто станет чемпионом?

– Нет!

– В том-то и дело, что жизнь и есть игра, в которую хочется играть, и именно незнание финала делает её азартной так же, как и рулетка в казино… Просто каким будет твой финал, решаешь ты…

– Ну, хорошо, что-то же говорило мне не идти туда?!

– Это что-то и есть твоя гадалка, говорящая твоё будущее. Все те, кто называет себя ясновидящими, экстрасенсами или гадалками, используют лишь один ресурс – это чувства, только формы у всех разные! К сожалению, люди настолько привыкли затыкать рот Богу, что они забывают, что их чувства и есть голос Бога, обращённый к ним самим. У женщин это называется интуиция. Ты думаешь, что Я тоже должен говорить на английском, французском, китайском или русском, и если Я не говорю, то значит, Я молчу. Мне не надо знать языки, которые вы придумали сами. Я говорю на одном общедоступном языке – чувства, и если Я шепчу тебе, что не надо идти туда или делать это, то значит, не надо этого делать. И если тебе страшно, то значит, Я с тобой ещё говорю. Твой поступок был безрассудным, он был обусловлен страхом чужого мнения! Ты сам бы это не сделал, но ты испугался, что тебя назовут трусом… Прежде чем что-то сделать, спроси себя: какую пользу это принесёт мне? Какую пользу это принесёт моим близким? Какую пользу это принесёт людям? Какую пользу это принесёт Богу? Если эти действия не принесут никому пользу, то это безрассудство, и однажды оно тебя погубит!

Но есть другой страх, который люди искусственно создали. И он ведёт не к защите или созиданию, а к бессмысленному разрушению. Именно этот СТРАХ является слабостью каждого игрока. Это страх НАКАЗАНИЯ! Свободу каждого человека можно забрать только силой. А значит, чтобы её забрать, нужно приложить силу в качестве наказания. Вы беспомощны бываете только однажды, когда вы маленькие и не можете за себя постоять, и поэтому вы зависите от своих родителей и от их воспитания. И когда ребёнок в процессе познавания этого мира делает что-то не так, то он сразу сталкивается с болью, причинённой ему родителями. И для того чтобы ребёнок был «послушным» и «хорошим», родителям приходится не раз наказывать и силовым методом, и морально-психологическим. С самого своего рождения выходит, что ребёнок не имеет права на ту жизнь, которую ему подарили родители. Она просто ему не принадлежит и не будет принадлежать никогда, потому что, когда ребёнок вырастает, его родители сидят у него уже в голове.

– Когда жизнь от меня требовала каких-то смелых поступков или решительных действий, я просто замирал и не мог двинуться с места. Я прекрасно знал, что, если я сделаю что-то не так, меня накажут. Когда передо мной стояла красивая девушка и мне нужно было к ней подойти и познакомиться, я замирал и трясся от страха, потому что боялся, что меня накажут. Когда мне нужно было что-то сделать существенное для себя или для других, я замирал и не мог ничего сделать, потому что боялся, что меня накажут. Пока я был маленьким, меня могли избить до посинения, и я боялся физической боли, пока не привык к ней. А точнее, перестал делать что-либо вообще, чтобы только не избили. Но когда тебе уже за 40 и ты достаточно силён, чтобы дать сдачи, то страх наказания уже трансформируется во что-то другое. Презрительный взгляд девушки на твоё приветствие уже был бы наказанием. Отказ тебе в кредите был бы наказанием. Оскорбительное слово в виде «ты неудачник» тоже будет наказанием. Каждого из нас наказывали или физическим насилием, или просто запретом чего-либо, – вдруг произнёс я, и в голове стало проясняться. Словно солнце стало выглядывать из-за туч непонимания и иллюзий.

И Создатель согласился:

– Именно! Когда игрок хочет создать игру или сделать что-то существенное в игре, то он боится не смерти, а наказания. Если мужчина не может сделать что-то для женщины, то он знает, что за неудачной попыткой последует наказание. Человек, который выходит на сцену, боится, что зритель его накажет непризнанием. Это его унизит, как когда-то его унизили взрослые, осмеяв его порыв к чему-либо. Самым страшным наказанием для человека является одиночество! Вот почему в древности самых опасных преступников делали вне закона. Мир от них отворачивался, словно все разом отрекались от них… В школе это называлось «бойкот».

В жизни каждого игрока был инстинкт самосохранения, и на замену ему люди создали страх наказания. То, что создал для тебя Создатель, тебя развивает и делает лучше. То, что создал ты для себя, тебя пока разрушает и делает хуже. Ты строго выполняешь законы и пытаешься не нарушать заповеди, чтобы тебя не наказали. Людей пугали всю жизнь тем, что если сделаешь что-то вопреки Богу, то Он тебя накажет. Каждый боится наказания по причине того, что каждый хочет быть достойным Бога в лице своих родителей. Только немногие понимают, что их родители – это такие же обиженные на своих родителей дети, которые просто мстят за своё несостоявшееся детство. Никто не виноват в том, что люди наказывают друг друга и манипулируют друг другом под страхом наказания. Просто вы должны перестать друг друга наказывать, чтобы начать перестать бояться наказания. И пока родители не научатся разговаривать с детьми, вместо того чтобы наказывать, они не смогут воспитать в них Бога. Слабое место каждого игрока – это его страх наказания. И тот, кто наказывает несправедливо, проявляет свою слабость, но хочет показать свою силу и преимущество над тем, кого наказывает. Великое мастерство игрока заключается в том, чтобы создать такие условия в игре, чтобы те игроки, которые играли в его игру, сами делали то, что он хочет, с большим удовольствием. Наказание – это искусство беречь закон! Наказывать имеет право лишь тот, кто создал закон и хочет его уберечь.

И если он наказывает того, кто нарушил закон, нарушитель и все знают, что это справедливо! Наказание должно учить, а не уничтожать! Если в наказании нет справедливости, то это диктатура, у которой есть свой срок годности. Если ты нарушил закон, прими достойно своё наказание. Если ты лидер, ты должен уметь наказывать, дабы сохранить закон, который бережёт твой мир и твой народ.

Ты боишься сказать вслух то, о чём боятся все говорить. Ты боишься не согласиться с тем, с чем все соглашаются! Ты боишься привлечь к себе внимание, потому что надо быть скромнее! Ты боишься быть лучшим и жить лучше, потому что тебя могут за это наказать через осуждение и презрение! Твоя жизнь рушится не потому, что жизнь такая, а потому что ты боишься сделать шаг вперёд! Ты боишься достроить свой Ковчег, потому что не уверен, что пойдёт дождь. А если он не пойдет, тогда тебя все засмеют! Это потому, что когда-то за этот шаг вперёд тебя очень сильно наказали. Было ли справедливым это наказание? Нет! Мать хотела, чтобы ты испытал ту же боль, что и она, когда себя накручивала, думая о твоей смерти и о своей боли потери тебя! Она хотела, чтобы ты тоже испытал то, что испытала она, пока ждала тебя. Для начала она должна была дать тебе высказаться и выслушать тебя, и только лишь потом делать вывод о том, как тебя наказать. В наказании человек должен понять, что именно он сделал не так, и само наказание должно ему помочь измениться. Когда я тебя наказываю, я лишь даю тебе осознать, что ты делаешь не так. Посмотри на преступников, которые сидят в тюрьмах.

Ты думаешь, тюрьма меняет человека? Нет. Он к ней привыкает, а потом и жить без неё не может… Люди встают на путь нарушения закона лишь потому, что эти законы их самих не могут защитить! Люди создают такие законы, которые толкают самих же людей нарушить их! Законы должны создавать те, кто очень хорошо знает человеческую сущность и её потребности. Человек, который не разбирается в людях и в их Душе, не может создать закон, который может позаботиться о человеке. Родитель, который создаёт закон для ребёнка, понимает, что этот закон его должен охранять. Но если ребёнок был жестоко и несправедливо наказан за нарушение закона, который должен его охранять, то он перестанет верить в силу этого закона и снова себя почувствует беззащитным…

Человек, который боится высоты, замкнутого пространства, воды и всего прочего, боится не этого, а того, что ему никто не поможет в тот момент, когда он будет лететь на самолёте, подниматься в лифте или плыть на корабле. Ты впервые почувствовал себя беспомощными перед какой-либо ситуацией в детстве и не хочешь снова оказаться там. Но запомни: если тебе в детстве отрезали руку, то и в 20 лет, и в 30, и в 40, и в 50 ты будешь без руки. И если ты хочешь вернуть руку, то придётся вернуться за ней в детство и изменить сюжет, который создал твой страх наказания или беспомощности. ТЫ должен снова встретиться со своим «демоном», который тебя тогда напугал. А если внутри тебя живёт этот страх наказания, то это будет твоим слабым местом, по которому будут бить все, чтобы почувствовать собственное превосходство над тобой.

Тебя не раз просили сделать что-то существенное, после чего ты станешь героем, членом братства и всё такое… Я сейчас делаю то же самое и говорю, что тебя ждёт после этого. И я понимаю, что ты чувствуешь. Вот я сейчас это сделаю, а потом окажется, что тебя использовали, как и все остальные! И вот поэтому ты чувствуешь страх, что если ты сделаешь то, о чём тебя попросил посторонний, то тебе потом влетит от других! А что ты чувствуешь, когда я тебя просил об этом уже неоднократно?

– Я чувствую, что то, о чём ты меня просишь, сделает меня счастливым и поможет другим обрести это счастье, но ты прав, я боюсь! Боюсь того, что не справлюсь, боюсь того, что осмеют и накажут за эту попытку, боюсь не оправдать твоих надежд, боюсь, что действительно дождь не пойдёт, и я, значит, зря строил этот «ковчег».

– Помнишь, что тебе сказал твой друг во время тоста? За что вы выпили первую рюмку?

– Он сказал, что, что бы со мной ни произошло, главное – оставаться самим собой и не терять себя! – ответил я.

– Когда ты поймёшь, кто ты на самом деле, ты перестанешь бояться!

– А кто я на самом деле? Я только знаю одно: что я не тот, кто я есть! Сейчас я трусливый неудачник, которого называют отшельником!

– Отшельником ты стал, потому что боялся… Все отшельники боятся. В этом-то их суть и заключается. Отшельники – это бывшие мудрецы, чья истина никому не была нужна, и поэтому они не смогли позаботиться о людях и о себе в первую очередь! Они убежали от себя. Убежать от себя туда, где они найдут себя другого… А точнее, иллюзию самого себя! А себя ты можешь найти даже в подвале заброшенного здания или на автобусной остановке, и для этого не надо ехать за тысячи километров на какие-то святые земли. Вся планета – это одно большое святое место.

– Как мне понять, кто я есть? Где моя автобусная остановка, на которой мне найти себя?

– Для начала ты должен ответить себе на вопрос, какой именно закон ты нарушил.

– Да я много чего делал…

– Я знаю, что много чего, но у каждого «много чего» есть начало… Вот представь себе муравейник. Тысяча муравьёв. И я тебя попросил уничтожить всю колонию. Что ты будешь делать?

– Буду давить каждого муравья, – ответил я.

– Так делают все специалисты-мозгоправы. Вот представь, что муравьи – это проблемы… Вот ты приходишь к психологу, он одного муравья раздавил, потом ты приходишь ещё, и он ещё одного раздавил, и так до бесконечности… Пока ты давишь одного – рождаются ещё…

– Я бы вылил раскалённый свинец на сам муравейник.

– Жёстко, но тоже малоэффективно… Ты уничтожишь девяносто процентов всей колонии, но десять останутся, и со временем они расплодятся снова до сотен тысяч…

– Так что делать?

– Найди их королеву-мать! Она – их сердцевина. Найдёшь её, уничтожишь, и колония вымрет. Я это называю «эффект муравейника».

– Как это относится к моему нарушению закона?

– Каждый муравей – это то маленькое или большое преступление, которое ты совершил, но есть то самое главное, которое порождало их. То самое преступление, как королева-мать. Найдёшь его и поймёшь, почему всё так сложилось… Это применимо ко всему. Я боюсь того, сего, и третьего, и десятого, но чего самого главного ты боишься? Я ошибся в том, в другом, в третьем, в десятом, но какая главная твоя ошибка? Так какое твоё самое главное преступление?

– Я знаю… Моё рождение!

– Именно! Тебе запретили рождаться! Отец сказал твоей матери: «Нет! Он не должен быть здесь! Это закон!» Твоё появление на свет нарушило бы покой и равновесие в семье, а ты взял и родился вопреки закону твоей семьи! А разве это преступление? Но для твоих создателей оно было тогда преступлением! Знаешь, какое наказание за такое преступление?

– Какое?

– ЛИШЕНИЕ ПРАВА НА ЖИЗНЬ!

– Что это значит?

– Ты будешь жить, но пользоваться дарами жизни ты не имеешь права! Это как лишить тебя водительских прав, но машину-то не забрали. Она у тебя есть, но ездить ты на ней не можешь! Твоя жизнь там, где ты сам. Поймёшь, кто ты, вернёшь себе право!

– Как это понять?

– Для начала я освежу тебе память. В жизни каждого человека был тот момент, когда мир зеркалил его настоящее «Я», и этот момент надо просто вспомнить. Подумай и вспомни…

– Я не помню! Ты говоришь про мгновение, а мне уже за тридцать, и я не могу сейчас перелистать всю свою жизнь и вспомнить!

– Вспоминай! Просто закрой глаза, отключи свой мозг, дай команду своему сердцу, и пусть оно бросит тебя в ситуацию, где пространство сказало тебе, кто ты есть!

Я закрыл глаза и медленно уходил в забытье. Нет ничего громче, чем сама тишина. Я увидел своё сердце и попросил его показать мне то время или место, когда пространство мне сказало, кто я есть. И я его увидел…