Украинский кризис, развивавшийся последние четырнадцать лет как составная часть глобального кризиса, вызванного попыткой США как можно дольше продлить существование уже отжившей и агонизирующей системы своего мирового доминирования, оказался в результате критической точкой, своего рода Сталинградом сетецентрической войны, в которой Россия, восстановившаяся в ходе этого (глобального) кризиса в качестве второй сверхдержавы, и формирующийся вокруг нее блок государств, ориентированных на реформирование системы международных политических и экономических отношений и придание ей многополярного характера, столкнулись с консолидированной позицией мирового Запада (США, ЕС, в меньшей степени Япония, Канада, Австралия). Кризис приобрел форму матрешки: один, глобальный, содержит в себе формально самостоятельно развивающиеся, но на деле связанные участием одних и тех же глобальных игроков региональные кризисы (украинский, ливийский, сирийский, иракский – последние два на данном этапе связаны с активностью боевиков Исламского государства).

Видимая часть этих кризисов, выражающаяся в цветных переворотах, с 2010 года утративших мирный характер и повсеместно перерастающих в гражданские войны, служит лишь ширмой, скрывающей сложную информационную и экономическую борьбу, направленную на разрушение экономики соперника, что должно закономерно вызвать общественно-политическую активность, направленную против власти, и в конечном итоге – дестабилизацию и распад соответствующего государства. До конца 2014 года стратегия России заключалась в поиске компромиссных вариантов урегулирования проблем (без выигравших и проигравших). Такой подход был неприемлем для США, поскольку предполагал неизбежный (хоть и мягкий) демонтаж системы, которую они желали сохранить. В результате Вашингтону все же удалось перевести противостояние в формат игры с нулевой суммой, когда не только для США, но и для остальных задействованных игроков отсутствие победы означает поражение.

В такой ситуации компромисс становится невозможным, и с конца ноября 2014 года Россия также начала играть не на соглашение, но на победу.

Украинский кризис приобрел решающее значение, поскольку в нем в наибольшей степени сошлись интересы главных мировых игроков. Всего в противостоянии участвуют четыре самостоятельные стороны, каждая со своим набором интересов. Три основных – Россия, США, ЕС. Одна второстепенная – Украина, представленная киевским правительством путчистов, захвативших власть в результате февральского переворота, и Новороссией (Донецкая и Луганская Народные Республики с их находящимися в процессе формирования властными структурами, ополчение, постепенно переформатируемое в регулярную армию, подпольное сопротивление в областях Юго-Востока с пророссийски ориентированным населением – Харьковской, Одесской, Запорожской, Днепропетровской, Николаевской, Херсонской).

Позиции России и США внутренне консолидированы, последовательны, а также антагонистичны по отношению друг к другу. США стремились добиться на Украине нескольких последовательно меняющихся (с изменением ситуации) целей. Первоначальная цель предусматривала создание на Украине нацистского русофобского государства, способного реализовывать активную антироссийскую политику и являющегося дестабилизатором ситуации внутри России. Кроме того, это государство должно было стать важнейшей частью «санитарного кордона», разделяющего Россию и ЕС и блокирующего их экономическое сотрудничество, в том числе (и в первую очередь) прерывающего транзит российских энергоносителей в ЕС. Эти действия позволили бы избежать крайне опасного для США соединения потенциалов России и ЕС, а также обеспечили бы долговременную зависимость Брюсселя и Москвы от США.

В связи с неадекватностью киевских властей поставленным задачам, фактическим банкротством Украины и превентивными действиями, предпринятыми Россией в Крыму и не позволившими консолидировать режим и обеспечить ему легальную и полномасштабную иностранную военную поддержку, первоначальная задача несколько трансформировалась. От киевского режима требовалось любым способом втянуть Россию в открытые боевые действия на территории Украины. Это должно было обеспечить США консолидированную позицию Запада по вопросу о введении против России санкций, имеющих целью ее экономическое удушение, а также минимизировать поддержку России в международных организациях и облегчить принятие резолюций, направленных на осуждение и изоляцию России.

Учитывая ограниченность наличных ресурсов киевского режима, а также отказ Запада (включая США) от оказания полномасштабной финансовой помощи, с задачей организации масштабных провокаций Киев справился: в Донецкой и Луганской Народных Республиках развернулась военная операция с применением всех видов вооружения и техники, имеющихся у украинской армии (включая тяжелую бронетехнику, крупнокалиберную артиллерию, системы залпового огня всех калибров, баллистические ракеты и боевую авиацию). Одновременно в городах Новороссии, в которых Киеву удалось удержать власть, развернулась кампания открытого террора против сторонников сближения с Россией и русскоязычного населения. Количество беженцев с территорий, охваченных боевыми действиями, превысило полтора миллиона человек. Из них в Россию бежало около миллиона. Количество убитых за полгода превысило десять тысяч человек, а по другим данным, составило более сорока тысяч человек. В конечном итоге мировое сообщество, как в лице отдельных стран, так и в лице международных организаций, признало, что на Украине идет гражданская война. Правда, украинские власти продолжают заявлять, что они отбивают российскую агрессию.

Несмотря на все старания Киева, а также наличие законного повода для вмешательства, Россия не поддалась на провокации и не начала открытое вторжение на Украину. Попытка уничтожить повстанцев, выиграть гражданскую войну и, консолидировав Украину (без отошедшего к России Крыма), вернуться к реализации первоначальной задачи также не удалась.

Киевские власти так и не смогли выполнить ни одой из приоритетных с точки зрения США задач. Более того, прогрессирующее разрушение экономики и обнищание населения привели к тотальному неисполнению бюджета. Внутренних ресурсов на содержание украинского государства не было, и оно могло существовать только за счет регулярной иностранной финансовой помощи. Но ни Вашингтон, ни Брюссель не желали вкладывать миллиарды долларов в страну, которая никогда не заплатит по счетам не только потому, что обанкротилась, но и в связи с тем, что явно разваливалась. Естественно, Россия также не планировала содержать враждебное по отношению к ней украинское правительство. В связи с невозможностью, с одной стороны, содержать Украину, а с другой – невозможностью свернуть операцию и уйти оттуда, США сделали ставку на распространение гражданской войны на всю территорию Украины.

Во-первых, неизбежная в таком случае сомализация страны делала практически неизбежным вмешательство как России, так и ЕС, которым просто необходимо было бы оградить себя от опасности перетекания с Украины вооруженных террористических групп, от использования ее территории для неконтролируемой контрабанды, в том числе оружия, создания на ней перевалочных пунктов наркотрафика etc. Сам по себе факт вмешательства потребовал бы от Москвы и Брюсселя финансирования восстановления Украины, что, с учетом размеров территории и количества населения, стоило бы десятки миллиардов долларов в год. Причем финансирование должно было бы продолжаться несколько лет подряд.

Во-вторых, была высока вероятность того, что определение зон ответственности России и отдельных стран ЕС и их соотнесение с объемами финансирования вызовут трения и споры, которые надолго ухудшат отношения Москвы и Брюсселя.

В-третьих, перед контингентами государств, принявших на себя ответственность за наведение порядка на Украине, стояла бы задача разоружения незаконных вооруженных формирований и налаживания взаимодействия с силовыми структурами, прежде всего правоохранительными органами. После переворота на Украине было сформировано большое количество неонацистских добровольческих формирований (как правило, батальонов), не имеющих единого командования и подчиняющихся каждое своему лидеру. Также произошла инфильтрация нацистских боевиков в правоохранительные органы. Это значит, что процесс разоружения незаконных формирований вызвал бы ожесточенное сопротивление и мог спровоцировать начало партизанской войны. Равным образом, украинские правоохранительные органы было бы невозможно использовать для выполнения задач по денацификации, поскольку они сами были нацифицированы.

Несмотря на то что США, пытаясь стимулировать распространение гражданской войны на всю территорию Украины, умышленно воспрепятствовали консолидации государственной власти президентом Порошенко, обеспечив противовес ему в лице премьера Яценюка и создав таким образом обстановку двоевластия и постоянной конкуренции, открытого столкновения между этими политиками пока не произошло. Борьба продолжает вестись в рамках классического бюрократического противостояния – заполнение ключевых государственных должностей своими сторонниками и последующее использование подконтрольного административного ресурса для ущемления интересов оппонента. Тем не менее потенциал конфликтности остается очень высоким. Обе политические группы (и консолидированная вокруг президента, и собранная вокруг премьера) опираются на лояльные их лидерам вооруженные отряды (как из неонацистских добровольцев, так и из государственных силовых структур). Кроме того, в стране существует третья сила в лице олигарха и днепропетровского губернатора Игоря Коломойского, который опирается на собственную десятитысячную частную армию, никому не подчиняется и полностью контролирует несколько промышленных областей, находящихся к тому же в оперативном тылу киевских войск, ведущих войну с повстанцами Донецкой и Луганской Народных Республик, то есть в любой момент может прервать сообщение Киева и фронта. Так что вероятность взрыва, начинающегося с очередного государственного переворота и перерастающего в гражданскую войну в столице, которая быстро распространяется на регионы, остается высокой.

Со своей стороны Россия заинтересована в стабилизации ситуации на Украине, но только при условии смены характера режима. Он должен быть очищен от откровенных нацистов, а оранжевые, проамерикански настроенные путчисты должны быть уравновешены представителями Новороссии. В этом плане принципиальной является федерализация страны, а также закрепление на конституционном уровне положения о русско-украинском двуязычии. Вряд ли в Москве не понимают, что эти требования невыполнимы, поскольку в их рамках нацистские боевики должны сами себя разоружить и сами же себя распустить. Более того, санкционировать эти действия должны люди, для чьей власти эти боевики как раз и являются единственной (пусть и не очень надежной) опорой. А согласие на федерализацию и уступку части мест в правительстве представителям Новороссии должны дать люди, которые вначале организовали вооруженный мятеж, чтобы убрать их от власти, а затем еще и принялись уничтожать гражданское население Новороссии всеми доступными способами, от массового сожжения заживо до артиллерийских обстрелов и бомбардировок жилых кварталов. Можно предположить, что эти требования выдвигаются не в расчете на их выполнение, а для того, чтобы можно было ответить Западу, настойчиво требующему от России достичь договоренности с киевскими властями, что мы, мол, предлагали компромиссный план урегулирования, но Киев его не принял.

Объективно Россия должна быть заинтересована в возвращении себе полноценного контроля над Украиной. Произойдет ли это путем непосредственного включения территорий в состав России по примеру Крыма или опосредованно, путем поддержки лояльной власти, как в Донецкой и Луганской Народных Республиках, не так важно. Очевидно, этот вопрос можно будет решить исходя из реального состояния дел на соответствующих территориях, в первую очередь отношения населения, а также возможностей, предоставляемых общей политической обстановкой. В любом случае более-менее длительное существование рядом современного российского государства и русофобской нацистской Украины невозможно. Кто-то должен уйти. Это, кстати, в феврале-марте прекрасно понимали украинские нацисты, утверждавшие, что их победа находится в Москве, потому что, мол, пока не разрушена Россия, не существует достаточных гарантий сохранения Украины. Однако обратное тоже верно, и пока существует Украина, она всегда будет пытаться разрушить Россию. Более того, как показал опыт существования советской Украины, самое лояльное украинское государство не застраховано от опасности почти моментального перерождения в русофобскую нацистскую диктатуру.

До недавнего времени Россия была заинтересована в том, чтобы реализация ее планов в отношении Украины не нарушала возможности выстраивания конструктивных взаимовыгодных отношений с Европейским Союзом. Очевидно, она и сегодня не станет отказываться от налаживания глубокого экономического и политического сотрудничества с ЕС, если последний проявит готовность к переговорам без предварительных условий. Но это направление уже не является приоритетным. В целом маневр России на Восток и публичное сворачивание планов по установлению настоящего стратегического партнерства с ЕС, конечно, снижают геополитическую ценность Украины – Россия сама отказалась от всего, что должна была блокировать Украина, и при этом не только не ослабла, но и усилилась. Тем не менее с внутриполитической точки зрения Москва не может сократить активность на украинском направлении. Поэтому есть основания считать, что Украина и в дальнейшем останется центром российско-американского противостояния, однако совершенный Россией поворот даст Москве свободу рук и пространство для маневра на украинском направлении. Теперь Россия может действовать, невзирая на позицию ЕС, а позиция США изначально является настолько неконструктивной, что лишает смысла любую попытку компромисса.

ЕС не имеет единой позиции. Евробюрократия и часть национальных государств (наиболее активны Польша и страны Прибалтики) склонны абсолютизировать американское лидерство и считать интересы США и ЕС тождественными. Руководство Германии в лице федерального канцлера Ангелы Меркель, первоначально занимавшее взвешенную позицию и пытавшееся сохранить отношения с Россией, осенью 2014 года обнаружило сильный крен в сторону поддержки позиции США. Тем не менее в немецком обществе, бизнесе и политике чрезвычайно сильны и постоянно усиливаются настроения в пользу восстановления отношений с Россией и выхода из конфликта, с предоставлением возможности США самостоятельно решать свои проблемы.

Среди остальных стран ЕС наиболее благоприятную позицию по отношению к России занимают Чехия, Словакия и Венгрия, активно выступающие за прекращение санкционной политики. Великобритания традиционно демонстрирует англосаксонскую солидарность, полностью поддерживая США. Зачастую британские лидеры выступают даже радикальнее, чем американские официальные лица.

Весь остальной ЕС, воздерживаясь от активного обозначения своей позиции, следует курсу, пролагаемому Германией, по крайней мере до тех пор, пока этот курс в целом не расходится радикально с позицией США. Италия, Греция, Болгария, Австрия настроены достаточно пророссийски, но серьезно линии ЕС не оппонируют. Скандинавские страны, а также Дания и Нидерланды, напротив, выступают сторонниками ужесточения антироссийских санкций.

При этом раскол в ЕС в том, что касается единой позиции в отношении России, нарастает. Стороны обмениваются все более радикальными обвинениями, а Венгрия, подвергшаяся остракизму из-за отказа поддержать новый пакет санкций против Москвы, даже заявила о возможности выхода из ЕС, если практика давления на нее не прекратится.

В целом ЕС заинтересован в скорейшем восстановлении стабильности и управляемости государства на Украине. При этом он не имеет на сегодня на Украине каких-либо серьезных интересов и, в принципе, был бы удовлетворен любым из предложенных Россией компромиссных вариантов. Однако традиционно особые отношения с Америкой заставляют ЕС поддерживать союзника в ущерб собственным интересам. Время для формирования собственной независимой позиции Брюсселем практически упущено, и шансов на то, что раздираемый внутренними противоречиями Евросоюз внезапно сумеет выйти из тени США, практически не осталось.

Роль киевских властей в данной ситуации страдательная. Они полностью зависят от материальной, финансовой, политической и дипломатической поддержки США и готовы поддержать любую инициативу Вашингтона. В то же время среди лидеров путчистов нарастает противостояние в треугольнике Яценюк – Порошенко – Коломойский, готовое в любой момент взорваться очередным гражданским конфликтом, который охватит уже всю территорию Украины. Нарастает и социальная напряженность. Ни одно из обещаний, выданных народу на майдане, а также в ходе президентских и парламентских выборов, не выполнено. Уровень жизни резко упал, поскольку практически прекратила работать экономика, как следствие начался неостановимый рост безработицы, государство перестало выполнять почти все социальные обязательства. Затянувшаяся война явно не может быть выиграна, но правительство отказывается ее прекращать. Страна зашла в тупик. Будущее видится в мрачных тонах. Нарастает ожесточение против власти, а отсутствие позитивной альтернативной программы, равно как и сколько-нибудь внятной оппозиции, способной такую программу предложить, оставляет только один выход – анархический бунт.

Теоретически власти Украины были бы заинтересованы признать независимость Донбасса, закончив таким образом гражданскую войну и сохранив за собой большую часть территории Украины. Это позволило бы распустить добровольческие вооруженные формирования, вновь наладить нормальную работу силовых структур, постепенно восстановить контроль центральной власти над страной, договориться с Россией об условиях возобновления экономического сотрудничества и начать заново отстраивать экономику. Однако такая возможность существует лишь теоретически. На деле киевская власть не свободна в выборе. И проблема не только в ее внешнем контроле со стороны США – гораздо более серьезны внутренние проблемы. Так, борьба за власть и собственность между кланами Порошенко, Коломойского и Яценюка приводит к взаимному блокированию любых инициатив. Если президент попытается заключить мир на основе признания независимости Донбасса (а другой вариант мирного соглашения уже невозможен), он тут же будет обвинен в предательстве партнерами по коалиции и, скорее всего, смещен насильственным путем. В принципе, все три конкурента выжидают любой ошибки своих врагов-соратников, чтобы избавиться от них.

Кроме того, численность различного рода добровольческих вооруженных формирований, контролируемых нацистами и радикально настроенных на продолжение войны (хоть в большинстве своем и не спешащих на фронт), достигла двадцати-тридцати тысяч человек (часть, пройдя обкатку на фронте, находится в резерве, но в любой момент может пополнить ряды нацистских формирований. Эта сила не желает слышать ни о каких переговорах ни с Донбассом, ни с Россией, готова сорвать (и уже не раз срывала) любые договоренности о прекращении огня и регулярно угрожает властям (в основном президенту) очередным вооруженным переворотом, если те не будут достаточно радикальны. Причем их стремление к устранению действующего руководства страны и концентрации всей полноты власти в руках своих полевых командиров постоянно возрастает. США не препятствуют распространению данных настроений, наоборот, Госдеп активно работает с полевыми командирами, практически легализуя их как статусных политиков.

С учетом изложенного в ближайшем будущем можно прогнозировать новый виток гражданской войны на Украине, который будет характеризоваться, с одной стороны, началом боевых действий на подконтрольных Киеву территориях между различными отрядами боевиков, разрозненными армейскими подразделениями, частями других силовых структур. В ходе подобного рода столкновений будут определяться границы полуфеодальных клановых владений, как мелких (в масштабах населенного пункта или даже отдельных микрорайонов и улиц в населенном пункте), так и крупных, охватывающих от одной до нескольких областей. С другой стороны, на этот процесс наложится неизбежный в таких условиях развал фронта, что приведет первоначально к выходу вооруженных сил Новороссии на рубежи Донецкой и Луганской областей, а затем к их постепенному продвижению в глубь Украины.

Логика развития событий подсказывает, что России выгоднее устанавливать контроль над Украиной при помощи вооруженных сил Новороссии. Такой подход оставляет Кремлю пространство для маневра в случае, если ЕС внезапно проявит договороспособность. Да и в любом другом случае, оставаясь формально не втянутой в конфликт, Россия всегда может выступить в качестве посредника, что при неизбежном, рано или поздно, начале процесса международно-правового урегулирования и фиксации новой политической реальности, родившейся из пепла украинского государства, дает возможность занять выигрышную позицию.

В целом ситуация складывается таким образом, что Россия в любом случае восстановит прямой (с включением в свой состав) или косвенный (с переучреждением государственности) контроль над Украиной, возможно, без некоторых западных регионов. Причем произойти это должно быстро, в течение зимы.

Что касается глобальной составляющей кризиса, то очевидна неизбежность ликвидации существующей глобальной системы экономических и политических отношений. У США уже нет возможности ее удержать – даже в том случае, если каким-то чудом им удастся одержать победу над Россией. Вашингтон уже надорвался в этой борьбе, в то время как Китай существенно усилился и заявляет права на Юго-Восточную Азию как зону своих жизненных интересов.

Кроме того, шансы на победу в противостоянии с Москвой у Вашингтона призрачны. Он может надеяться только на какие-то внутренние потрясения, которые, как в 1917 году, привели бы Россию к поражению накануне победы. В остальном динамика процессов в экономиках противостоящих стран, а также изменения в глобальном раскладе сил делают победу России практически неизбежной. Падение нынешнего киевского режима и начало продвижения армии Новороссии в глубь украинской территории будут первыми материальными свидетельствами этой победы. Правда, пожать ее реальные плоды и юридически зафиксировать новый мировой порядок удастся не раньше, чем в 2017–2018 годах. Слишком велика инерционность глобальных процессов и слишком большое количество позиций необходимо приводить к единому знаменателю.

Одно можно сказать абсолютно точно: эпоха господства Запада закончилась. Единственная оставшаяся у США возможность не допустить прихода новой эпохи – уходя, громко хлопнуть дверью и таки перевести Третью мировую в классический военный формат, после чего вопрос новой глобальной политико-экономической системы будет неактуален по причине отсутствия человечества. Однако надо надеяться, что люди, отдающие приказы вооруженным силам США, не страдают суицидальным комплексом.