Назад к истокам
Откажись. Сопротивляйся.
Sepultura «Refuse/Resist», альбом «Chaos A.D.», Roadrunner, 1993
Приведенных выше примеров вполне достаточно для утверждения о том, что любую новую технологию человечество неизбежно будет использовать для преследований и злоупотреблений. Возьмем, к примеру, возможность генеративного ИИ заменять одно лицо на другое. Дипфейки сразу же начали использовать в порнографии для раздевания людей и подстановки актерам чужих голов. Да что там головы, подставлять можно что угодно!
Например, в Японии порнография разрешена за исключением некоторых органов, которые показывать нельзя, так что студии их пикселизируют или размывают. Поэтому талантливый предприниматель Накамото (не тот, который изобрел биткоин) при помощи ИИ пририсовывал половые органы обратно и умудрился продать 2500 таких видео на $80 тысяч. Так что если вы известная персона, то вам бесплатно и без смс могут дорисовать что угодно и куда угодно, а потом использовать полученный материал для разных целей.
Кажется, что принципиальная развилка для любого человека такова:
1. Идти глубже в «цифру», расширяя возможности своих цифровых двойников, и устанавливать в голову нейроинтерфейс, чтобы стать умнее и быстрее, со всеми вытекающими рисками внешнего контроля, манипуляций и сумасшествия. Это путь трансгуманизма – расширения человеческих возможностей при помощи технологий. Он будет набирать обороты по мере консьюмеризации «подрывных» технологий, параллельно обновляя философию, религию и этику.
2. Не идти в «цифру» и даже держаться от нее подальше, что снизит тревожность и создаст единую объективную реальность для всех членов нецифрового сообщества. Это путь консерватизма и технопуризма. Когда наше тело – храм, то превращение в киборга – табу, а ограждение от технологий – защитная реакция. Я довольно уверенно предсказываю не столько неолуддитов, активно протестующих против технологий, сколько не использующих их техно-старообрядцев, которых будет становиться больше.
Некоторые сообщества людей так и остались в «доподключенном» мире, отказавшись от использования технологий и живя практически независимо от процессов, происходящих в окружающей их стране. Примером такого сообщества являются амиши – крайне консервативная христианская группа протестантских «старообрядцев». Более 378 тысяч амишей живут простой жизнью в 638 поселениях, преимущественно в США (особенно в Огайо, Пенсильвании и Индиане), а также в Канаде и Боливии, занимаются сельским хозяйством и крайне избирательно относятся к современным технологиям и удобствам.
Повседневная жизнь амишей определяется Орднунгом – сводом церковных правил и ограничений, нацеленных на сохранение вероучения и бытовых традиций. Различные группы амишей по-разному относятся к использованию технических средств:
• шварцентруберовские амиши – ультраконсерваторы, не использующие даже фонари на батарейках;
• амиши «старого обряда» разрешают передвигаться на моторизированных средствах, включая автомобили и самолеты, но не владеть ими;
• амиши «нового обряда» используют электричество, владеют автомобилями, современными средствами фермерского хозяйства и телефоном в доме.
Автомобили увеличивают мобильность, подрывая целостность местного сообщества как основного места работы и общественной жизни. Поэтому амиши рассматривают их как угрозу культурной автономии коренных народов и местных социальных структур. Интернет, компьютеры и смартфоны позволяют разуму выйти за пределы локальной системы амишей, чтобы исследовать мирские знания. Это открывает путь к хаосу, приводя к разрыву связей с местным сообществом, и подвергает душу опасности, из-за невозможности фильтровать контент.
Новые сельскохозяйственные технологии приводят к увеличению внешних контактов, взаимодействию с поставщиками и механиками из «покинутого Богом» мира, ложатся финансовым бременем на семьи, подвергая риску самодостаточность и устойчивость общины. Таким образом, ограничения вызваны опасением, что новые технологии вызовут раскол и снизят роль церкви и сообщества в жизни отдельного человека, подвергнув его влиянию извне.
Автомобиль или электричество можно запретить на уровне общины и формальных правил, потому что их не спрячешь от соседей в карман, как смартфон. Но для многих современных технологий такой подход не работает, поэтому доступ к ним регулируется через верования и ценности амишей, транслируемые семьей и школой. Церковные лидеры изучают изменения, обсуждают их с общиной и дают рекомендации, но окончательные решения принимают члены церкви путем общего голосования.
Правила Орднунга дополняют три неформальных механизма:
• обучение «правильному использованию» технологии;
• опора на традиционные правила – «заветы предков»;
• демонстрация правильного использования в качестве символа групповой идентичности.
Одно из таких традиционных правил – использование любых технологий через посредников. Например, мебельная компания амишей может нанять стороннего специалиста для управления веб-сайтом или проведения цифровой маркетинговой компании. Другое традиционное правило касается выбора духовно-поучительных книг вместо чтения для удовольствия. Эти ценностные ориентиры помогают регулировать потоки информации посредством индивидуального выбора: амиши избегают искать материалы, которые могут «помешать их вере», а вовсе не из-за формального запрета доступа в интернет.
Решения амишей в отношении современных устройств – не просто рефлексивные или суеверные. Как объяснил один из лидеров церкви в ходе исследования, они выступают не против телефона, а против того, что через него приходит. Амиши – религиозная община, и потенциальные преимущества интернета для их бизнеса не перевешивают рисков. Особенно риска стать мирским человеком, проводя больше времени в интернете и меньше – с общиной.
Традиционные низкотехнологичные общины способны сохранять независимость от внешних систем и более устойчивы к социальным кризисам, поэтому на них гораздо меньше распространяются новые технологические риски:
1. Сохраняется автономность от общества в целом.
Они меньше зависят от коммунальных услуг и поддержки современной технологической инфраструктуры. Эта уверенность в своих силах является ключевым аспектом их культурной идентичности и позволяет им жить в соответствии с собственными ценностями, не подвергаясь внешнему контролю и влиянию.
2. Сохраняется экономическая независимость.
Избегая технологий, которые могут привести к демонстративному потреблению или зависимости от крупных институтов, амиши могут сосредоточиться на собственных экономических целях. Это помогает им использовать связи с внешним миром на пользу общине, а не подчиняться внешним экономическим силам. Амиши не подвержены риску увольнения и замещения искусственным интеллектом, им не нужны дорогостоящие центры обработки данных и системы фильтрации контента, потому что в их мире цифровизации не существует.
3. Сохраняется культурная автономия.
Избегая современных технологий, традиционалисты могут избежать растворения в глобальной культуре и сохранить особые религиозные и культурные традиции, не ослабляя их внешним влиянием. А свободное от технологий время можно посвящать духовной деятельности и самореализации.
4. Достигается социальная и когнитивная независимость.
Амиши считают, что чрезмерная зависимость от смартфонов и компьютеров может привести к потере способности планировать будущее и мыслить самостоятельно, что негативно отразится на социальной структуре сообщества и когнитивной устойчивости его членов. Такие общины способны избежать атомизации общества, потому что у них прочные семейные и общественные связи, а материальные или психологические проблемы индивида решаются силами родственников и товарищей.
Финансовые мошенники не позвонят амишу от имени службы безопасности банка, ведь у него нет смартфона и электронного доступа к банковскому счету. Дети из общины амишей не подвергнутся кибербуллингу, идеологическому воздействию противника или влиянию негативного контента, ведь у них нет доступа в интернет.
5. Достигается защита от надзора и контроля.
Все внешние организации и институты амиши называют «Большим Другим». Ограничение технологий позволяет им использовать лишь те инструменты, которые соответствуют их целям и социальным нормам, не подвергая себя надзору и контролю со стороны Большого Другого.
Избегание технологий амишами и подобными сообществами – их осознанный выбор для сохранения независимости от внешних систем: экономических, культурных, социальных или правительственных. Эта независимость необходима, чтобы сохранить привычный образ жизни и защитить автономию своего сообщества.
Примечательно, что американские амиши и ортодоксальные евреи, которые тоже отказываются от некоторых технологий по религиозным соображениям, показывают крайне положительную демографическую динамику. Так, амиши – одна из самых быстрорастущих групп населения во всем мире: в среднем в семье рождается семь детей.
У такого образа жизни есть и очевидные вызовы, связанные с ограничением доступа к знаниям, экономической устойчивостью и адаптацией к изменениям:
1. Ограничен доступ к информации.
Это может стать недостатком в ситуациях, требующих неотложной медицинской помощи. Кроме того, современные возможности образования могут быть недоступны, поскольку многие ресурсы и инструменты обучения сегодня являются цифровыми. Стремление к отделению от внешнего мира может привести к социальной изоляции и ограничению взаимодействия с людьми, затрудняя интеграцию в более широкое общество.
2. Возрастают экономические вызовы.
Отказ от внедрения новых технологий снижает эффективность традиционных индустрий: если во всем мире используют автономные тракторы с машинным зрением, то, продолжая выращивать сельскохозяйственные культуры с мотыгой и лопатой, вы не сможете конкурировать. Кроме того, трудно поддерживать бизнес без современных технологий, что ограничивает его конкурентоспособность на рынке и возможность управлять крупномасштабными операциями: если весь мир покупает товары на маркетплейсах, а у вас нет даже электронной почты, то потребитель о вас никогда не узнает.
3. Сопротивление изменениям препятствует адаптации к новым обстоятельствам или инновациям, которые могут принести пользу сообществу. Недоступны не только методы исследования генетических заболеваний или повышения эффективности сельского хозяйства, но даже оперативная связь с родственниками на расстоянии.
Однако современные традиционные сообщества имеют большой скрытый потенциал: знание о том, как жить без технологий. Для будущих техно-старообрядцев подобные общины могут стать проводниками и наставниками на пути к традиционному укладу жизни и отказу от цифровизации. Например, в период Второй мировой войны армия США использовала индейцев Навахо для быстрой и безопасной передачи секретных сообщений. 29 индейцев создали собственный шифр, основанный на их сложном языке. Ключ к этому шифру невозможно было украсть, потому что письменность у Навахо отсутствовала как таковая.
Так и обретающие популярность пост-технологические консервативные сообщества стали хранилищем информации и практик на случай различных кризисов. Действительно, похитить навыки, используемые в деревне амишей, куда сложнее, чем размещенную в интернете базу данных.
А вот и первые предвестники такой тенденции: при опросе 77 % американцев в возрасте 35–54 лет (и даже 63 % поколения 18–34-летних) сказали, что хотели бы вернуться в «доподключенное» общество, которое существовало без интернета.
Возможный сценарий «Низкотехнологичные общины»
Отказ от цифровизации + Коллективизм
2025 год – Успешный опыт консервативных сообществ XX века вдохновляет зарождение многообразных низкотехнологичных общин с различной глубиной погружения в технологии:
с возможностью пользоваться интернетом;
с полным органичением доступа для всех;
с ограничениями только для детей;
с доступом к белым спискам разрешенных ресурсов;
с полным запретом электронных устройств и т. д.
Применяются различные механики запретов: религиозные, идеологические, философские и нормативно-правовые. В одних странах технологическая консервация объявлена государственной политикой, в других – традиционные общины соседствуют с технологически продвинутым обществом.
2027 год – Консервативные сообщества получают государственную поддержку по нескольким причинам:
решение демографических проблем;
удовлетворение запроса наиболее консервативных слоев населения;
формирование параллельной инфраструктуры;
уникальные и даже эндемические (характерные для определенной местности) практики взаимодействия более устойчивы к внешним воздействиям, так как со стороны в них трудно разобраться.
2029 год – На волне растущей технофобии и страха потери рабочих мест к власти приходят популистские партии и принимают законы, ограничивающие развитие и внедрение ИИ, автоматизацию и цифровизацию.
2030 год – Технофобы формируют собственную повестку, культуру и представительство, что приводит как к замедлению технологического процесса, так и к экономической и инфраструктурной фрагментации.
Технофобские нарративы в общественной дискуссии провоцируют раскол между технологическими оптимистами и пессимистами. От выбранной стороны зависят политические очки, экономические стимулы, возможности или ограничения. Технофобские настроения присутствуют на всех уровнях:
• человека голосующего, выбирающего работодателя, потребляющего товары и услуги, подписывающегося на инфлюенсеров;
• отдельной семьи, стремящейся к повышению уровня жизни и выбирающей детский сад для ребенка или степень «умности» своего дома;
• компании, запускающей маркетинговые инициативы, отстраивающейся от конкурентов, нанимающей на работу, заинтересованной в росте своей капитализации;
• государственных институтов, отдельных политиков и политических движений, заинтересованных в голосах избирателей и общественной поддержке, а также в экономической, социальной и государственной стабильности;
• некоммерческих организаций и объединений активистов, борющихся за гранты и пожертвования, привлекающих внимание к своей деятельности через провокативный пиар;
• инвесторов, желающих получить максимальные возвраты на вложенный капитал с минимизацией рисков.
На всех перечисленных уровнях все больше решений будет приниматься, исходя из сформированных взглядов на допустимую степень цифровизации, потому что высокие технологии и «цифра» будут влиять на каждого – позитивно или негативно.
Мотивация людей, думающих об отказе от технологий, может быть разной – социальной, экономической, идеологической, равно как и степень такого отказа. Этот выбор – далеко не бинарный: на одном конце спектра «отключенные» от мира амиши, на другом – трансгуманисты и акселерационисты, готовые склониться перед ИИ-божеством, уступив ему венец царя природы. Между этими полярностями множество градаций и уровней: 50 оттенков «цифры» – каждому на выбор.
Рассмотрим основные мотивации людей для возможного отказа от технологий:
1. Сокращение потребления ресурсов.
Рост роли данных и вычислений в современной экономике стимулирует спрос на центры их обработки. Экологическое воздействие сектора информационно-компьютерных технологий (ИКТ) многоаспектно: увеличение потребления электроэнергии, воды и материалов и связанный с этим углеродный след. Только центры обработки данных потребляют 1 % всей глобальной электроэнергии, причем 70 % этого потребления связано с серверами. В 2018 году центры обработки данных во всем мире потребляли 205 ТВт·ч электроэнергии, что превышает годовое потребление таких стран, как Бельгия, Австрия или Финляндия. Ожидается, что к 2030 году спрос на электроэнергию в секторе ИКТ составит от 7 до 20 % глобального.
В секторе ИКТ используют алюминий, кобальт, медь, золото, олово, литий, цинк, стекло и пластик. Кроме того, важнейшими компонентами различных устройств ИКТ являются редкоземельные металлы, благодаря их уникальным магнитным, люминесцентным и электрохимическим свойствам:
• неодим и празеодим используют в магнитах жестких дисков, наушниках, динамиках и устройствах вибрации смартфонов;
• диспрозий добавлют в неодимовые магниты для улучшения высокотемпературных характеристик устройств, которые могут работать или храниться в различных термических средах;
• тербий и европий используют в качестве люминофоров в цветных дисплеях и лазерах;
• иттрий применяют в светодиодах, люминофорах для дисплеев, как стабилизатор в металлических сплавах, в производстве сверхпроводников и некоторых типов лазеров;
• лантан используют в объективах фотоаппаратов и телескопов и при производстве аккумуляторов, особенно для гибридных автомобилей;
• гадолиний применяют в различной электронике и медицинском оборудовании для визуализации.
При этом добыча и переработка редкоземельных металлов сложна и часто экологически опасна.
На сектор ИКТ, включая потребительские и корпоративные устройства, центры обработки данных и сети, приходится около 2 % глобальных выбросов парниковых газов. Это сопоставимо с авиационной промышленностью, доля которой составляет примерно 2,5 % мировых выбросов CO2. Кроме того, с ростом сектора ИКТ увеличивается углеродный след, связанный не только с эксплуатацией, но и с проектированием, производством и строительством оборудования и инфраструктуры. Например, в 2019 году капитальные затраты и цепочка поставок компании Facebook произвели в 23 раза больше выбросов углерода, чем их операционная деятельность.
Американский конспирологический триллер «Ночной агент» – самый популярный сериал Netflix в первом полугодии 2023 года, за первые три месяца после выхода просматривали 812 млн часов. Один час стриминга видео производит в среднем 135 грамм CO2, а часовое использование социальных медиа – около 13,5 грамм. Согласно другому источнику, 30 минут просмотра Netflix производит около 1,6 кг CO2. Эти цифры могут варьироваться в зависимости от разрешения видео, эффективности центров обработки данных и используемых источников энергии. Но даже если взять в расчет меньший из приведенных показателей, то 812 млн часов означают под 110 тысяч тонн выбросов CO2 только на просмотр «Ночного агента». Это много или мало? Среднестатистический пассажирский автомобиль выбрасывает около 249 граммов CO2 на километр или 4,6 тонны CO2 в год. Таким образом, мировой просмотр «Ночного агента» на платформе Netflix, с точки зрения выбросов парниковых газов, равносилен использованию чуть меньше 24 тысяч автомобилей в течение года.
На первый взгляд, в сравнении с ежедневным трафиком крупного мегаполиса это немного. Но в том же 2022 году стриминговым сервисом Netflix пользовались около 220 млн человек по всему миру, а за первое полугодие 2023 года, кроме «Ночного агента», пользователи посмотрели 18 тысяч других фильмов и сериалов, что составляет более 100 млрд часов просмотра или 135 млн тонн CO2 – такое же количество выбрасывают 2,93 млн автомобилей в течение года. Для сравнения: в 2022 году на дороги Москвы ежедневно выезжало 2,97 млн машин. Другими словами, полгода просмотра Netflix обходится миру в такое же количество выбросов CO2, как год использования автомобилей в одном из крупнейших мегаполисов мира. А помимо Netflix, сотнями миллионов пользователей могут похвастаться платформы Disney+, Amazon Prime Video, iQIYI и Tencent Video.
Еще одна экологическая проблема – устаревание устройств, на которые были затрачены природные ресурсы. К примеру, в 2025 году компания Microsoft прекращает поддержку операционной системы Windows 10, а это значит, что около 400 млн (более 40 %) компьютеров не смогут обновиться до Windows 11 из-за устаревшего аппаратного обеспечения. С точки зрения влияния на окружающую среду, производство этих сотен миллионов компьютеров уже привело к выбросу объемов газа, равноценных добавлению на дороги 9 млн автомобилей в год.
Это оборудование не получит обновлений безопасности от Microsoft и станет уязвимым для кибератак, рано или поздно подвергнувшись взлому и пополнив многотысячные ботнеты. Либо оно отправится на свалку, усугубляя проблему электронных отходов. Конечно, некоторые пользователи могут перейти на менее требовательную к ресурсам операционную систему, например, Linux, но это потребует специальных навыков и даже перестройки процессов, если оборудование используется в бизнесе.
Примечательно, что в 2020 году Microsoft взяла на себя обязательство к 2030 году стать углеродо-отрицательным и водо-положительным предприятием, а к 2050 году – удалить из атмосферы количество парниковых газов, эквивалентное тому, которое компания выбросила в атмосферу либо напрямую, либо в результате потребления электроэнергии с момента основания в 1975 году.
С ростом уровня осведомленности о влиянии высоких технологий на окружающую среду будет расти роль повестки осознанного потребления в сфере вычислений и искусственного интеллекта. Одно из исследований «цифровых аборигенов» продемонстрировало их низкую осведомленность о цифровом углеродном следе, несмотря на тесную связь с технологиями. Многие представители новых поколений не до конца понимают, как работает интернет и как их цифровое потребление влияет на окружающую среду. Но есть признаки того, что они готовы изменить свои привычки, если повысится уровень их осведомленности.
Конечно, отказ от автомобиля в пользу велосипеда, как и отказ от чрезмерного потребления информации в пользу времени, проведенного с семьей, – дело не только добровольное, но еще и зависит от моды, сформированной культуры, ценностей и норм поведения, как морально-этических, так и религиозных или даже административно-уголовных. А также наличия необходимой инфраструктуры, значительная часть которой создается государством: без специальных дорожек кататься на велосипеде затруднительно, а иногда и опасно. И если велосипед мы выбираем, заботясь не только об экологии, но и о собственном физическом здоровье, то ограничивать влияние деструктивного контента мы решаем ради заботы о здоровье ментальном.
2. Сложность использования современных технологий.
Любой, кто обучал бабушку использованию мессенджера для общения с внуками, понимает, насколько сложными для старших могут быть совершенно очевидные для младших технологии и инструменты. Где-то в конце 90-х я пытался объяснить своему дедушке, что такое интернет: приводил в пример газету (ведь дедушка точно понимал ее устройство), рассказывал про персональную газету, связь газет между собой и прочие газетные метафоры. Дедушка внимательно слушал, удивлялся, задавал наводящие вопросы, но в итоге дал понять, что хоть и уважает мое мнение об интернете, но лучше почитает книжку.
С ростом числа техно-старообрядцев, в обществе будет назревать раскол, который создаст принципиально новые аудитории и проблему коммуникации между ними. Например, цифровому банку нечего предложить техно-старообрядцам, а они будут и захотят быть услышанными. Если человек привык читать газету, то, возможно, и не стоит предлагать ему более современный способ доставки контента, обучая использованию чуждых и непонятных мобильных приложений. Я допускаю, что в ближайшие годы мы увидим появление первых сервисных брендов для «традиционалистов», с особыми услугами и продуктами, каналами доставки информации и практиками обслуживания.
Возможность отмерять время смартфоном не уничтожила мировой рынок наручных часов: он будет ежегодно расти на 5,5 % с $66 млрд в 2023 году до $113 млрд к 2033 году. Доступ ко всей музыке мира через стриминговые платформы не изменил вкусы аудиофилов, предпочитающих винил: мировой рынок пластинок будет ежегодно расти на 9,57 % с почти $2 млрд в 2022 году до $4,1 млрд в 2030 году. Недорогие цифровые фотоаппараты не вытеснили полностью фотопленку: некоторые фотографы предпочитают именно пленку, благодаря ее особым свойствам. С появлением автомобилей люди не перестали ходить и бегать и даже готовы платить за участие в марафонах: больше миллиона человек в мире бегают хотя бы один марафон в году.
Чем больше дешевого в производстве цифрового контента, тем ценнее штучные вещи, созданные человеком, – целые многомиллиардные индустрии заинтересованы в продвижении таких нарративов. Мировой рынок «физического» искусства достигает $67,7 млрд (причем онлайн продается только 16 %), и зарабатывающие на нем аукционные дома, музеи, галереи, оценщики, хранилища, фрипорты, юристы и банкиры сделают все от них зависящее, чтобы не потерять его под давлением цифровой трансформации.
3. Стремление к независимости, устойчивости и самодостаточности.
Пользователь видеостриминга может «арендовать» фильм на 24–48 часов, после чего контент будет недоступен. Более того, не продлив подписку на услуги стриминг-платформы, он потеряет доступ ко всему архиву видео– или аудиоконтента, в отличие от физического архива компакт-дисков и видеокассет, которые хранились на полке. Когда шведский музыкальный сервис Spotify прекратил работу в России в апреле 2022 года, учетные записи россиян были заблокированы, и подписчики не смогли сохранить свои музыкальные плейлисты.
Производители программного обеспечения десятилетиями использовали подобные практики: либо соглашаешься с правилами подписки, либо ищи другого поставщика. Но в случае с оборудованием у потребителей вопросов больше, ведь они его уже купили и относятся к нему как к имуществу, находящемуся в собственности. Однако в XXI веке даже вполне физический объект может оказаться вовсе не имуществом, а скажем, правом пользования. В том же 2022 году деятельность в России прекратил производитель сетевого оборудования и программных продуктов Cisco, оставив российские предприятия без технической поддержки своих решений для передачи данных и информационной безопасности. А ведь эти предприятия проголосовали рублем за Cisco, имея рыночные альтернативы.
В 2022 году компания BMW начала продавать услугу подогрева сидений в некоторых странах, включая Великобританию, Германию, Новую Зеландию и ЮАР: ежемесячная подписка обойдется в $18, годовая в $180, трехлетняя в $300, а «неограниченная» – в $415. За пару лет до этого BMW сообщала, что планируют внедрить микротранзакции за такие функции, как автоматический дальний свет и адаптивный круиз-контроль. В поиске новых источников доходов BMW даже собиралась сделать доступ к функции CarPlay не просто платным ($300 за оборудование автомобиля этой системой), но и требующим ежегодного продления стоимостью $80.
В случае с подогревом сидений и дальним светом владелец автомобиля BMW уже имеет все необходимые компоненты (и даже заплатил за них, когда покупал автомобиль), но компания устанавливает программную блокировку на эти функции, за снятие которой покупателям придется заплатить вновь. BMW явно вдохновлены хищническими практиками (а также выручкой и маржинальностью) компании HP, которым уже недостаточно удаленно блокировать принтеры своего производства при использовании неоригинальных картриджей, теперь их «долгосрочная цель – сделать печать платной по подписке».
Компания Deere & Company доминирует среди производителей сельскохозяйственной техники США, контролируя более 50 % рынка больших тракторов и комбайнов под брендом John Deere. Она продает не только само оборудование, но и подписку на «умный» автономный режим для тракторов, которые сами вспахивают поля, и опрыскивателей, отличающих сорняки от сельскохозяйственных культур. К 2026 году Deere & Company планирует подключить 1,5 млн машин и более 600 млн гектаров к своему облачному операционному центру, где будет собирать и хранить данные об урожае, включая миллионы изображений сорняков, на которые можно воздействовать гербицидами.
Компания даже приобрела за $250 миллионов калифорнийский стартап Bear Flag Robotics для автоматизации старых тракторов. По некоторым прогнозам, к 2030 году до 10 % выручки Deere & Company придется на продажи программного обеспечения, а не оборудования. Это намного рентабельнее: средняя валовая прибыль от ПО для сельского хозяйства составляет 85 % по сравнению с 25 % от продаж оборудования. Президент профсоюза фермеров штата Монтана Уолтер Швейцер так оценил нововведения: «Мы теряем контроль над данными и право собственности на инструмент».
Вообще компания Deere & Company известна своими эффективными практиками блокировки в экосистеме вендора. Если вы владеете трактором, то обязаны проводить ремонт и обслуживание лишь у официальных сертифицированных механиков – и дело не просто в потере гарантии. Владелец трактора физически не сможет осуществить ремонт, потому что специальный программный ключ для диагностики есть только у сертифицированного механика. Пока он не приедет и не отремонтирует технику, трактор не работает, а простой оборудования бьет по карману фермера, который мог бы взломать программу, чтобы провести ремонт самостоятельно, но в США это было бы нарушением закона об авторском праве.
Более того, фермеры принимают лицензионное соглашение Deere & Company буквально каждый раз, когда поворачивают ключ зажигания своих тракторов, а корпорация оставляет за собой право удаленно заблокировать машину, если сочтет, что пользователь нарушает условия договора. Так что в XXI веке фермеры еще могут владеть землей, но не тракторами – они только лицензируют инструменты, данные и платформы, которые позволяют им работать, причем по правилам, предъявленным в одностороннем порядке высококлассными и дорогостоящими юристами компании с выручкой более $61 миллиардов за 2023 год.
В отличие от продвинутых фермеров, у амишей нет и не будет проблем со слишком «умной» техникой Deere & Company, потому что они пользуются гораздо более примитивными инструментами – лошадью и плугом. Если инструменты доступны и понятны, то человек без специализированных знаний или дорогостоящего оборудования сможет самостоятельно разрабатывать, строить и эксплуатировать технические объекты, не завися от корпораций и промышленных холдингов, владеющих разнообразными рычагами контроля.
Если у вас есть старый велосипед, то вы можете научиться его ремонтировать и модернизировать, используя доступные инструменты и материалы. Это позволяет продлить жизнь велосипеда, избежав необходимости покупать новый. Да, вы не испытаете комфорта нового автомобиля с автопилотом, зато ваша способность передвигаться ни от кого не зависит и никто ее не отнимет. Вы можете быть уверены в том, что производитель не заблокирует велосипед удаленно, на него не истечет срок подписки, стоимость владения транспортным средством не загонит вас в долги, а при необходимости ремонта к нему подойдут практически любые запчасти.
Движению из «цифры» также могут способствовать акторы, которые воспринимают цифровизацию как экзистенциальную угрозу, – в первую очередь, религиозные объединения и некоторые государства. В Северной Корее запрещены социальные сети, поэтому зарубежная пропаганда и идеологические атаки ботов в условном Twitter на северных корейцев не распространяются, точно так же, как и на амишей, у которых нет смартфонов. Такие преимущества отказа от технологий возьмут на вооружение государства, которые не способны выстроить цифровой рубеж обороны. Необходимая для сохранения образа жизни автономия сообщества будет достигаться путем отказа от технологий, в которых противник недостижимо лидирует.
Кажется, что с уходом от цифровизации обязательно связан регресс. А можно ли избежать рисков, при этом не отказываясь от возможностей? Что если технофобия («мы не хотим в это будущее»), помноженная на текущее технологическое отставание («даже если бы и хотели, то не смогли бы»), спровоцирует для отдельных стран поиск иного места под солнцем? Отказ от цифровизации может сопровождаться «медленными» инновациями и развитием альтернативных способов вычислений – аналоговых, биологических и гибридных.
Конечно, это потребует прорывов в биоинженерии и нейроморфных вычислениях, которые вряд ли возможны без современных машин, но с появлением первых биокомпьютеров начнется внедрение гибридных систем с постепенным увеличением доли такой инфраструктуры и вытеснением вычислений на основе кремния. Масштабирование, оптимизация и постепенная интеграция в существующую инфраструктуру биокомпьютерных архитектур породит «острова» альтернативных вычислительных экосистем.
В одном из сценариев глобальные инициативы попытаются не допустить технологического разрыва между регионами мира. Для синхронизации экономики и культуры потребуется разработать механизмы сосуществования множества вычислительных платформ и стандартов для совместимости данных и алгоритмов, чтобы интегрировать между собой работающие на различных принципах вычислительные инфраструктуры. Это позволит сформировать глобально синхронизированные рынки, цепочки поставок и медиа, оставляя странам автономность в выборе альтернативных подходов к вычислениям.
В другом сценарии подобная синхронизация будет касаться только дружественных стран и блоков с общей политикой в отношении технологий. Более того, такая инфраструктура может изначально проектироваться так, чтобы быть максимально несовместимой с неприятельскими системами. Технологический разрыв между странами будет нарастать, сопровождаясь усугублением неравенства и конфликтов между регионами с разными подходами, что может изменить баланс сил на мировой арене.
Возможный сценарий «Цифровой аскетизм»
Отказ от цифровизации + Индивидуализм
2025 год – Растет недовольство проникновением технологий в повседневную жизнь.
Отказ от технологий – дело добровольное, и каждый человек вправе сам решать, с какими технологиями и насколько глубоко взаимодействовать. Далеко не всех устраивает слежка за каждым действием в интернете, а большинство попросту не знает действенных методов защиты своей личной жизни от корпораций и дата-брокеров или считает их неэффективными. Конфиденциальность становится привлекательной роскошью, а декларация «отключения от системы» – проявлением нон-конформизма.
Небольшие группы энтузиастов «цифрового минимализма» экспериментируют с «цифровыми детоксами» и длительными периодами жизни офлайн. Радикальным проявлением становится «цифровой аскетизм» – попытка полностью отключиться от «системы». Эти подходы стали модными, предоставляя действенные механики управления репутационными и информационными рисками и позволяя снизить нагрузку на психику.
Вчерашние инфлюенсеры-миллионники массово и демонстративно удаляют профили в социальных сетях, призывая «вернуться к корням». Для многих это акт привлечения внимания и лебединая песня для удержания ускользающей аудитории, так как далеко не все выдерживают конкуренцию с виртуальными инфлюенсерами и генеративным ИИ.
2027 год – Появляются первые постоянные цифровые отшельники в удаленных районах.
Цифровыми отшельниками становятся по-разному. Одни уезжают в развивающиеся страны с более низким уровнем проникновения технологий и живут новой жизнью, соединяясь с природой. Это открывает возможности для целой индустрии бестехнологического туризма: «цифровые ретриты» становятся элитной услугой для обеспеченных людей, а отдельные страны даже предлагают гражданство за инвестиции, гарантируя отсутствие технологий сегодня и впредь. Другие «выписываются» из «цифры» сами, но нанимают обслуживающий технологический персонал: техно-дворецких для себя и техно-гувернанток для детей, чтобы не потерять связь с миром.
Ультрабогатые строят собственные убежища на частных островах, оборудованных современными технологиями радиоэлектронной борьбы, – при этом достаточно комфортные, чтобы цифровой аскетизм успешно соседствовал с физическим гедонизмом. Субкультура цифровых аскетов становится заметным социальным феноменом – число поселений цифровых отшельников растет, подогревая интерес к «цифровому минимализму» среди широкой публики.
2034 год – Цифровые отшельники составляют до 10 % населения развитых стран.
Среди горожан среднего класса происходит массовый исход в «нецифровые общины» за городом. «Цифровые аскеты» получают независимость от корпораций и государств, переставая быть товаром и потребителем в цифровых экосистемах: из-за отсутствия цифрового следа непонятно, как такого человека применять и капитализировать.
Раскол и трения между цифровым и «отключенным» сообществами нарастают. СМИ запускают против цифровых отшельников кампании по дискредитации и даже обвиняют их в экстремизме, проводятся мероприятия по обратной принудительной цифровизации граждан. Несмотря на это, формируется устойчивый офлайн-социум со своей экономикой и культурой.
