Книга: Легенды Львова. Том 1
Назад: Предзнаменование
Дальше: Целебный источник под Чёртовой скалой

О крестьянине Нечае и разбойнике Мадее

Был когда-то бедный набожный крестьянин, которому жилось не очень-то хорошо, но который всегда старался поделиться своим мизерным достатком с другими бедняками. За это и Бог его любил и охранял от всяких напастей.

Однажды поздно вечером сбился он с дороги в тёмном лесу. Блуждая в потёмках, наткнулся на какую-то избушку, которая больше походила на корчму. Зайдя внутрь, крестьянин увидел, что там никого нет. Его это немного встревожило, но когда он перекрестился и произнес молитву, страх покинул его, и он смело пошёл к печи, забрался на неё и уснул.

В полночь послышался за окнами шум, зафырчали кони, залязгало оружие, и вскоре в дом ввалились двенадцать мужчин и зажгли огонь. Это были двенадцать коренастых разбойников, один вид которых вызывал страх.

Атаман держал в одной руке мешок с золотом, а в другой – палку из яблони. Он высыпал золото на стол и начал делить его на двенадцать стопок. Вдруг он услышал с печи приглушенный храп. Атаман, оглядевшись, быстро сообразил, что к ним в дом пробрался чужой человек. Он подбежал к печи и огрел крестьянина палкой.

Но, к удивлению разбойника, крестьянин даже не пошевелился, палка отскочила от него, как от каменной глыбы, и он продолжал преспокойно спать. Тогда разбойник схватил свечку и посветил на него. При свете он увидел, что человек на печи был с ног до головы одет в стальные латы.

Удивленные разбойники посоветовались, поделили золото и после ужина отправились спать. Только один атаман не успокоился и остался со своей палкой сторожить незваного гостя, чтобы тот не убежал.

На следующее утро, когда все встали, то увидели, что у крестьянина уже нет стальных лат, а вместо них лишь шерстяной сюртук. Это ещё больше удивило атамана, и он решил выяснить, в чем тут секрет. Разбойники разговорились с крестьянином, и тот согласился остаться с ними до завтрашнего утра. Они пригласили его к столу, накормили и напоили так, что он, ложась спать, с трудом смог произнести молитву, да и то лишь наполовину.

Разбойники снова окружили его и хотели убить, потому что на этот раз он был только до половины защищён латами, но атаман не позволил.

Проснувшись рано утром, крестьянин хотел уйти, но разбойники не отпустили его и уговорили погостить у них ещё день. Выглядели они приветливо, и человек согласился, а вечером так напился, что не смог даже перекреститься, и заснул на скамье.

На этот раз разбойники, наверное, убили бы его, но атаман отбил их удары своей палкой, а потом всю ночь караулил, чтобы его товарищи не навредили крестьянину. А утром спросил крестьянина:

– Скажи мне, ты часом не колдун? В первую ночь я хотел тебя убить, но тебя покрыли стальные латы, от которых моя палка отскочила, как молот от наковальни, а ты даже не проснулся. На вторую ночь ты был защищён латами только наполовину, а сегодня и совсем без защиты!.. Если ты колдун, то научи и меня своим чарам, а я тебе за это дам мешок золота.

– Нет, я не колдун, – ответил крестьянин, почёсывая в затылке и припоминая, как он пьяный ложился спать, – наверное, это Господь милостив ко мне, потому что, как вы сами видите, на мне нет никаких лат. А если вы видели их на мне, то это была молитва, которую я произнёс, ложась спать… На второй день я спьяну едва произнёс половину молитвы, вот почему наполовину был защищён, а вчера я и вовсе не молился…

– Видно, крестьянин, Господь и в самом деле благосклонен к тебе! – сказал атаман. – Тогда помолись как-нибудь и за меня, потому что сам я молиться не умею, да и не смею, а за это я тебе дарю жизнь… Теперь уноси отсюда свои ноги, пока мои товарищи не проснулись, потому что ты будешь первым, кто живым из наших рук вырвался.

Крестьянин поклонился и пошёл не оглядываясь, и лишь когда вышел в поле, глубоко вздохнул и поблагодарил Бога за свое спасение…

Года через два крестьянин вёз пшеницу в город на продажу и сбился с пути. Блуждая, он попал колесом в болото и застрял. Дёргал коня, дёргал, но воз только глубже увязал.

– Что же мне делать?! – отчаялся он. – Чтоб я скис, но здесь и сам чёрт мне не поможет!

– А вот и ошибаешься, помогу! – вдруг прозвучало над его ухом.

Человек осмотрелся и увидел маленького хромого немца. Он сразу догадался, кто это. А немец улыбнулся, подкрутил усы и продолжал:

– Я тебе помогу. Но не даром.

Крестьянин хотел перекреститься, но не мог вспомнить ни единого слова молитвы. Помолчав минутку, он почесал в затылке и спросил:

– А что возьмёшь за помощь? Небось, душу?

– Нет, душу свою себе оставь. Она у тебя слишком защищенная.

– Тогда что?

– А вот то, что ты оставил дома, но о чем и не догадываешься и не ждёшь.

Крестьянин в нерешительности затоптался на месте, а потом спросил:

– Как же я могу тебе отдать то, чего и сам не знаю?

– Это уж моя забота!.. Ты только подпиши договор, и всё.

Чёрт вынул из-за пазухи пергамент, взял в руки перо, уколол средний палец левой руки крестьянина, макнул в его кровь перо, что-то написал и дал подписать. Человек подписал, как умел, а бес, спрятав пергамент за пазуху, взялся за телегу и достал её без особых усилий. Потом вывел человека на дорогу, а сам исчез.

В городе крестьянин, продав пшеницу, половину выручки спрятал, а на вторую половину накупил икон, крестиков, священных книжечек, житий святых, евангелий, и с этим товаром пошёл по городкам и сёлам, выгодно его распродавая. Через десять месяцев он распродал всё и вернулся домой.

Жена, увидев его в окно, схватила на руки маленького сыночка и выбежала навстречу. Только теперь крестьянин понял, чью душу он записал чёрту. Потому что, выезжая из дома, не знал, что у него родится сын.

Что делать? Загрустил крестьянин, затужил, тайком плачет, но жене ничего не говорит. Через неделю ребёнка окрестили и назвали Нечаем.

Прошло время, мальчик вырос. Был тихий, скромный, покорный и умный не по годам, так что все полюбили его. Отец отдал его в монастырскую семинарию и с тревогой ожидал, когда же за его сыном придёт чёрт.

Наконец сын заметил эту тревогу и пристал к отцу, уговаривая довериться ему и поделиться горем, которое точит его сердце.

– И как же мне не плакать и не сокрушаться, сынок мой дорогой! – ответил отец. – Скоро наступит срок твоего пострижения, а я боюсь, что оно может не состояться, потому что враг человеческий не спит и не даст нам дождаться счастливой минуты…

Тут-то он сыну всё и рассказал.

– Так вот почему ты грустишь! – воскликнул Нечай. – Не сокрушайся. Я думаю, незачем нам ждать, когда этот бес заявится. Я сам отправлюсь в ад и заберу у него твой договор. А ты надейся на Бога и молись за меня.

С этими словами Нечай простился с родителями, взял кропило, святую воду и мел, помолился Богу и двинулся в путь.

Шёл Нечай день, шёл второй, а на третий забрёл в густую чащобу и встретил старого деда, который сидел на дубовом пне с большим костылём в руке, склонив голову на грудь.

– Стой, мальчик! – крикнул ему старик, поднимая костыль. – Ты кто такой, что посмел забрести туда, где уже двадцать лет живая душа не показывалась?

– Звать меня Нечай, а учусь я на священника.

– А куда идёшь?

– В ад, забрать отцовский договор с бесом, по которому он, сам того не желая, продал мою душу.

– Вон оно что! Ну-ка сядь, мальчик, да послушай, что тебе расскажет несчастный дед.

Нечай сел на камне, а старик опустил свою палку и, вздохнув, начал:

– Чтобы ты знал, я разбойник Мадей!.. Уже семьдесят пять лет, как я живу в этих лесах со своими одиннадцатью братьями. Зарабатывали мы грабежами… Сколько есть волос на моей голове, звёзд на небе, листьев на деревьях и песка на берегах морских, столько на моей душе грехов, столько слёз и крови на моей совести!.. Взгляни на мои богатства…

Он встал и повёл Нечая в сторону от дороги, где показал ему три огромных ямы: одна из них была наполнена медными деньгами, вторая – серебряными, а третья – золотыми.

– Видишь, мальчик, никакой король не обладает таким богатством. А оно, если хорошо подумать, мне и не нужно. Мне остались только воспоминания, которые ранят меня острым кинжалом!.. Все братья мои погибли: одним отрубили головы, других повесили, третьи сами поумирали… Им же лучше!.. Они хотя бы не ощущают того ужаса, который охватывает меня за мои преступления… Только я один ещё живу, тщетно ожидая смерти. Но, вероятно, и она боится заглянуть в мои грешные глаза!.. Я боюсь людей, а воспоминания о прошлом так меня мучат, что я готов тысячу раз умереть, если бы только мог купить этими смертями одну смерть праведника… Вероятно, я живу в предчувствии того наказания, которое уготовано мне на том свете… Когда ты будешь в аду, поинтересуйся, что ждёт меня, какая пытка уготована моей душе. А как будешь возвращаться назад, расскажешь мне всё… Я буду ждать тебя на этом месте.

Дед опустил голову, а Нечай пошёл дальше.

Вскоре он увидел скалу, на которой сидели вороны и совы, а у подножия скалы – узкую пещеру. Вход закрывали металлические ворота, а из щели вился сизый дым. Это и был вход в ад.

Нечай ударил трижды кропилом в ворота, они с треском отворились. Мальчик смело вошёл внутрь и увидел самого Вельзевула, прикованного двенадцатью цепями, который горел в вечном огне. Возле него стояло двенадцать бесов со стальными пилами, и каждый из них целый год пилил одну из двенадцати цепей, чтобы освободить своего властелина и возвратить ему власть над миром. Но как только на земле прозвучит могущественное «Христос Воскрес!», цепи мигом срастаются, и двенадцать бесов, скрежеща зубами, снова начинают свою бесконечную работу.

Нечай осмотрелся в аду и увидел, что от того места, где висел Вельзевул, в четырёх направлениях ведёт четверо ворот. Очертив вокруг себя освящённым мелом большой круг, он стал посредине, перекрестился, взял в левую руку кропильницу с водой и, макнув кропило, начал кропить вокруг.

Ох, что тогда началось! Все бесы закрутились, зашипели, как змеи, и бросились на мальчика, но не могли переступить через границу, начерченную освящённым мелом, и разбежались с воплем и завыванием в разные стороны. А Нечай всё кропит и кропит. Одна капля воды попала на лоб Вельзевула, и он застонал.

– Что тебе надо от нас? – взревел он.

– Возвратите договор моего отца на мою душу.

Властитель чертей схватил медную трубу, которую принесли ему на плечах четыре беса, и затрубил в первые ворота. Оттуда выскочила целая стая бесов и чертят, которым сатана приказал отдать договор, но они ответили, что у них его нет.

Нечай снова стал кропить, а сатана схватил серебряную трубу и затрубил во вторые ворота. Оттуда тоже выскочили бесы и объяснили, что и у них нет договора.

Тогда Нечай начал ещё сильнее кропить бесов и их властелина. Поднял в аду такой дым коромыслом, что хоть беги, не разбирая дороги, а Вельзевул, взяв большую золотую трубу, затрубил в третьи ворота. Оттуда выскочила целая туча бесов.

– Отдайте договор Нечаю! – закричал Вельзевул.

Но и они ничего не знали о нём.

Нечай снова хотел кропить, но сатана поспешил затрубить во все трубы вместе. Тогда уж появился кривоногий бес, прыщавый и лысый.

– Соглашение отца Нечая с тобой?

Хромой бес съежился, завертелся и закрутил хвостом так, что и смотреть страшно было.

– Отдай! – сказал дьявол.

Бес сморщился так, будто услышал петушиное пение, засунул руку за голенище, достал оттуда свёрток и отдал.

Нечай забрал договор, спрятал его за пазуху и хотел уже было идти, но тут услышал, как Вельзевул сказал хромому бесу:

– Твоё счастье, что ты повиновался. А то бы я приказал тебя пытать на ложе Мадея.

Нечай от радости совсем уже забыл о разбойнике, но тут попросил:

– Я хочу увидеть ложе Мадея.

Дьявол кивнул, и хромой бес повёл Нечая в глубину ада, где стояло ложе Мадея. Оно все было из железа и на винтах. С одной стороны висел обруч, который должен был сдавливать голову, а с другой – обруч для ног. Кровать раздвигалась: она могла сжаться до размера детской колыбели, а могла и удлиниться на несколько метров. Вся кровать снизу и по бокам ощетинилась острыми ножами, бритвами, кинжалами, ножницами, клещами, шильями и топорами. Все это кололо, резало, рвало, снизу пылало пламя, а сверху падал огненный серный дождь.

Нечай вздрогнул от ужаса и поторопился покинуть ад.

Зайдя снова в тот же самый лес, он застал разбойника на том же дубовом пне и рассказал ему об увиденном. В конце он описал ложе и хотел уже было идти, как вдруг Мадей, весь бледный, встал и, дрожа, произнес:

– Что же мне теперь делать? Я пропал! Но ты же почти священник. Ты можешь мне помочь. Потому что то, что священник простит здесь, то простят и там. Ну же, исповедуй меня скорее и отпусти мне грехи!

– Нельзя впадать в уныние, – сказал Нечай, – Божье милосердие сильнее всех грехов мира. Но исповедовать и дать отпущение я не могу, потому что ещё не посвящён в монахи.

– Тогда посоветуй мне, что делать? Или исповедуй, или поддержи и дай мне надежду, или я убью тебя этой палкой. Мне уже всё равно.

Что было делать Нечаю? Он повёл разбойника к его ямам с деньгами, вставил его яблоневый костыль в землю, приказал ему стать на колени и сказал:

– Когда меня посвятят, я приду тебя исповедать. А до тех пор постарайся искупить свои грехи добрыми делами, молитвой и покаянием. Отныне каждый день наполняй мешочки деньгами и относи их на коленях к ручью, который протекает в этой долине. Пусть их там люди разбирают. А сам черпай ореховой скорлупой воду, возвращайся снова на коленях к этому костылю, орудию твоих преступлений, и поливай его каждый день. Когда раздашь прохожим всё своё богатство, а твой костыль примется, пустит ростки, покроется листвой, зацветёт и принесёт плоды, тогда утешься и развеселись, потому что Господь услышал тебя и простил твои грехи!

Сказав это, Нечай ушёл. Через месяц после возвращения из ада его посвятили в священники, а так как он вёл благочестивую жизнь, был умный и знал все духовные законы, то за несколько лет он уже стал епископом.

Однажды епископ Нечай объезжал свою епархию. И пришлось ему ехать через тёмную рощу. Едет он, едет, как вдруг слышит какой-то необыкновенный запах яблони. Епископ удивился: какая же яблоня может так пахнуть! Он послал слуг посмотреть на неё. В скором времени они вернулись и рассказали, что на холме растёт роскошная яблоня, осыпанная райскими яблочками, которые так сильно пахнут, что даже дух захватывает. Тяжело было даже приблизиться к ней, а когда они хотели хоть одно яблочко принести епископу показать, то все ветви поднялись вверх и не дали его сорвать.

И это ещё не всё. Потому что под яблоней стоит на коленях седой-преседой столетний дед, вокруг него груда пустых кожаных мешочков, а он так искренне молится, так бьёт поклоны, что даже жаль на него смотреть.

И тут епископ вспомнил свою встречу с Мадеем в этом лесу. Он вышел из кареты и пошёл к яблоне. Под ней он застал старика, в котором узнал атамана разбойников Мадея, и благословил его. Старик будто ото сна проснулся и опомнился. Он взглянул на епископа, протянул к нему руки и, схватив за мантию, поцеловал полу.

– А! – воскликнул он. – Наконец ты приехал ко мне, преосвященный владыка! Я все выполнил, что ты приказал: и деньги раздал бедным, и палку поливал день и ночь водой из ручья, нося её в ореховой скорлупе. Всё сделал так, как ты приказал. Палка принялась, пустила ростки, покрылась листвой, расцвела, и посмотри, какие дала плоды!.. Видно, Господь прощает меня, а сейчас ты, владыка, исповедуй меня, отпусти грехи и благослови в дорогу к Нему.

Епископ начал исповедовать, и как только Мадей каялся в каком-то грехе – падало яблочко. И говорил он до тех пор, пока вся яблоня не осыпалась и земля не укрылась яблочками. Наконец на яблоне остались только два яблока, но Мадей не мог припомнить, что это были за грехи.

– Постарайся припомнить, – сказал епископ, – что это за грехи.

– Не могу вспомнить… кажется, я всё сказал.

– Так, может, те яблочки, которые остались, касаются твоих добрых дел… Неужели ты не сделал за свою долгую жизнь хоть два добрых дела?

– Одно только помню… лет тридцать, а то и больше… я не позволил убить одного путешественника, который заночевал в нашем разбойничьем доме. Это был какой-то крестьянин, вероятно, угодник Божий…

И Мадей рассказал о том, как спасала путешественника молитва.

– С той поры, – продолжал он, – моя жизнь стала мне в тягость, и я ощутил страшные мучения и укоры совести!.. Я увидел, какую силу имеет молитва, и меня охватил страх Божий.

– Этот путешественник был моим отцом, и ты ему спас жизнь, – сказал епископ, – это приключение он сам рассказал мне.

– Твой отец? – удивился Мадей. – Вон как всё обернулось!.. А его сын спасает мне душу!.. Воистину перст Божий!.. И у меня был отец… Господи! Владыка!.. Теперь я припомнил ещё одно преступление – первое и самое ужасное…

– Какое же?

– Я убил отца!..

При этих словах одно яблоко упало.

– А как же мать? – спросил епископ.

– Тоже убил! – простонал Мадей.

И последнее яблоко оборвалось…

Епископ помолился над грешником, и как только дед получил его благословение, тело Мадея рассыпалось в прах, и душа его, освобождённая покаянием, улетела в небо…

Епископ отслужил панихиду и велел похоронить прах Мадея под яблоней.

Назад: Предзнаменование
Дальше: Целебный источник под Чёртовой скалой

Аноним
Украинской )))