В 2013 году, в ознаменование 400-летия дома Романовых на свое место в Александровском саду вернулся обелиск в честь 300-летия династии. Советским людям он известен как памятник деятелям так называемого освободительного движения – анархистам, социалистам-утопистам и прочим мечтателям, которых отцы-основатели Гулага считали своими духовными предками.

Александровский сад давно стал символом безвкусия наших времен. Поэтому все, что с ним происходит теперь, уже мало что меняет. Некогда утонченный ампирный сад с Могилой неизвестного солдата еще при Лужкове лишился своей величественной строгости. Его обнесли балясинами, населили медведями, коняками и прочей гоп-скульптурой в стилистике позднесоветского пионерлагеря. Он стал приложением к мегамоллу и дешевым фастфудам: зашопился, взял по пивасику, пожрал, сфотографировался у фонтана. Лужков – надо отдать ему должное – был подлинно народным мэром. Нужды так называемых простых москвичей и гостей столицы он чувствовал сердцем. Юрий Михайлович не корчил из себя ни постника, ни столпника, ни молельника. Людя́м нужен праздник – утверждал бывший градоначальник всей своей корпулентной сущностью. А строгие аллеи и мемориальная скорбь Александровского сада – не праздник совсем. С балясинами оно куда веселее.

Нынешняя власть праздники не любит. Точнее, они у нее имеются, но все со слезами на глазах. И есть от чего плакать. Страну со всех сторон обложили враги с их чуждыми разрушительными ценностями. Чтобы поставить перед этой заразой надежный духовный заслон, власть впендюрила прямо перед коняками с медведями какого-то невнятного мужика в мешке, окрестив его патриархом Гермогеном. Не попусти, отче Гермогене, духовной порчи, идущей с Запада. Защити нас от его враждебных ценностей. Гермоген, предшествующий обелиску с Марксом, Кампанеллой и Плехановым, выглядел бы еще страннее, чем уже выглядит. Поэтому судьба стелы в честь праотцев Гулага была предрешена. К тому же Гермоген был прославлен при Николае II в рамках широкомасштабных празднований 300-летия дома Романовых. Дело в том, что патриарх был первым, кто предложил Михаила Романова на царство. Он также решительно благословил борьбу с поляками и умер от голода в 1612 году, не дождавшись освобождения Москвы ополченцами Минина и Пожарского. Таким образом, идеологический эффект от восстановления первоначального облика романовской стелы был заблаговременно усилен памятником Гермогену.

Я, кстати, выступаю за первоначальный облик Александровского сада, но без мужика в мешке, без коняк и балясин. Но это потому, что я ретроград. Теперь получилось даже лучше, чем я рассчитывал. За якобы Гермогеном воссияла стела, некогда переделанная в честь духовных прародителей Гулага, затем переделанная снова в честь расстрелянной семьи Романовых. Но самое замечательное заключается в том, что стела была переделана с многочисленными ошибками, в том числе орфографическими. В частности, русское слово «память» нынешние защитники всего подлинно русского написали с твердым знаком вместо мягкого. В результате этот обелиск стал (очевидно, против воли его создателей) метафорой интеллектуальной деградации страны, которая от Романовых перешла не пойми к кому и где-то там и осталась.

В нынешней конфигурации Александровский сад превращается в выдающийся памятник культуры постмодерна. Прямо под стенами Кремля, цитадели официоза и державности, развернут настоящий паноптикум. Не туда ходят ряженые испитые «казаки» бороться за нравственность. Оставьте нудного традиционалиста Гельмана в покое. Контрискусство проникло в сердце нашей родины. Прямо под священными стенами Кремля мы обрели самый разоблачительный памятник эпохи. Целующиеся менты блекнут перед ансамблем, простирающимся от мучающегося геморроем маршала Жукова, верхом на мутанте, до романовской стелы с орфографической ошибкой, мужика в мешке и медведей. 5 минут хода, и все 25 лет амбиций, иллюзий, комплексов и заблуждений новой России как на ладони. Вот он, наш единый учебник по истории.