Наказанная жестокость

Святой священномученик Харалампий, епископ Магнисийский (умер в 202 г.), показал такое терпение во время своих страданий, что даже ужас напал на тех служителей, которые ногтями железными строгали его, и они сказали судьям: «Бесчестие, творимое вами этому человеку, и муки обращаются ему в честь и отраду, – не Сам ли это Христос, принявший подобие старца, пришел посетить Азию, чтобы обратить к Себе ее обитателей? Ногтями железными мы строгаем тело, твердейшее железа, ибо ногти сгибаются, а тело остается неповрежденным». Когда слуги проговорили это, игемон, заскрежетав зубами, сказал им: «О, злые и ленивые слуги! Вы не только не делаете того, что приказано вам, но еще защищаете осужденного на мучения!» Изнемогая совсем, слуги начали исповедывать и прославлять силу Христову, укрепляющую страдальца, и оба умерщвлены были за имя Христово, – имена их: Порфирий и Ваптос. Подобным же образом и три женщины, смотревшие на страдания мученика, уверовавшие во Христа и прославлявшие пресвятое и всесильное имя Его, тотчас были обезглавлены. Тогда вождь Лукий, встав со своего места, сам взял мучительские орудия и начал мучить святого Харалампия, крепко строгая тело его. Вдруг руки Лукиевы отделились от локтей, как бы отсеченные мечом, и, пристав к телу мученика, висели. Упав без рук на землю, вождь взывал: «Человек этот – чародей; помоги мне, игемон!» Игемон, подойдя и увидев висевшие на теле мученика руки Лукия, плюнул в лицо мученику, и тотчас голова у игемона повернулась назад и лицо его оказалось сзади. Магнисиане, объятые великим страхом, молили святого, говоря: «Оставь гнев и прекрати мщение Божие, ибо тебе заповедано, да не воздаешь злом за зло». А святой сказал: «Жив Господь Бог, нет зла в сердце моем и лести в языке моем; не я, но Христос Бог наказал сих беззаконных начальников – Христос, Который даст нам жизнь вечную, а нечестивых погубит». Тогда все возопили к Богу: «Не погуби нас, Господи, согрешивших Тебе, прости нас, Боже! Ибо ныне наказал Ты, Господи, князей наших, чтобы нас привесть к свету и сделать достойными вечной жизни», – и уверовало во Христа великое множество народа. А вождь Лукий сказал: «Человече Божий, ангеле Господень, помилуй меня, тяжко болящего; руки мои, вися на теле твоем, отягощают тебя, возврати же их на свое место, чтобы тебе освободиться от тяжести, а мне избавиться от болезни; и если сделаешь это, то и я обещаю уверовать в Бога твоего». Тогда святой произнес молитву к Богу, после которой вождь и игемон тотчас исцелились, и, припав к ногам мученика, Лукий просил святого крещения, которое и получил, а игемон прекратил гонение на христиан.

Жития святых, 10-е февраля

Соблазн

Чудесное наказание соблазнителю от преподобной Евдокии

Один богатый юноша из прежде бывших любодеев Евдокии, вспомнив прежнюю любовь свою к ней, и по наущению беса разжегшись снова вожделением ее, мыслил, как бы возвратить ее к первой любодейной с собой жизни. Долго он думал об этом и, распаляясь со дня на день все большей и большей любовью к ней, придумал такую хитрость: облекшись в иноческое одеяние, взял столько золота, сколько нести было можно, и, скрыв его под одеждой, пошел к монастырю Евдокии, твердо надеясь достигнуть своей цели. Когда он подошел к воротам монастыря, привратница чрез небольшое окошко спросила его: «Чего ты ищешь здесь, человече?» Он отвечал: «Грешен я и пришел с тем, чтобы вы помолились обо мне и удостоили меня вашего благословения». Привратница отвечала: «Недоступно для мужчин место это, брате, но, немного отойдя отсюда, ты найдешь монастырь господина Германа и там сподобишься молитвы и благословения, а здесь не стой и не утруждай нас напрасно, так как не можешь взойти сюда». Сказав это, привратница затворила окно, а Филострат (так звали того юношу), со смущением и стыдом и в то же время горя любовью к Евдокии, пошел в монастырь Германов и получил удобный случай, ибо нашел блаженного Германа, сидящего при монастырском входе и читающего книгу. Филострат поклонился ему смиренно до земли и после обычной иноческой молитвы принял от него благословение. Тогда преподобный Герман сказал: «Сядь, брате, и скажи мне, из которой ты страны и из какого монастыря?» Филострат отвечал: «Я, отче, был единственным сыном у родителей моих; когда они померли, я не пожелал взять жены себе, а восхотел лучше работать Богу в иноческом чине и тотчас постарался приобресть себе знаки чина иноческого – эти одежды, намереваясь затем немедленно найти место и наставника, от которого бы мог научиться монашеской жизни. И вот, услыхав о твоей святости, честной отче, предпринял большой путь к этому месту, желая припасть к святым стопам твоим и умолить тебя, чтобы ты принял в свой монастырь меня, желающего каяться о прежних грехах своих». Блаженный Герман, пристально посмотрев на юношу и по лицу и глазам познавая сладострастный нрав его, сказал ему: «За великий труд хочешь ты взяться, чадо, но не знаю, будет ли он по силам твоим. Мы – стары, но и то едва можем противостоять тяжким искушениям диавола, к нечистоте возбуждающим, что же будет с тобой, когда ты только в цвете юности, в пламенных летах страстного разжжения?» Филострат сказал: «Разве нет, отче, примеров добродетельного жития от юношей, подобных мне, твердо победивших вожделения? Разве та ваша Евдокия, о которой я столько слышал и слава о добродетельном житии которой проходит всюду, – разве не молода она и не в сладостях жила? Но вот пришла к вашему наставлению и теперь крепко и твердо пребывает в одиночестве, одолев плоть свою. И – не умолчу отче – ее-то примером я и возбужден больше всего и желаю подражать ей, – думаю о цвете юности ее, о том, как она была красива, богата, в каком довольстве проводила свою молодость, а потом вдруг все изменилось и – пошла служить Христу путем тесным и скорбным. И если она в силах была презреть все и умертвить вожделения свои ради любви Христовой, то зачем, отче, ты отчаиваешься обо мне – мужчине, более крепком жены той, и если я хоть однажды увижу ее, то твердо надеюсь от беседы и поучения ее столько почерпнуть теплого усердия к Богу и мужества на подвиг, сколько может быть достаточно для одоления и прогнания всех искушений диавольских во все дни жизни моей». Раб же Божий Герман, слушая эти слова, принял ложь за истину, ибо думал, что юноша искренно желает работать Богу, и сказал: «Не возбраним тебе, чадо, видеть Евдокию и слышать от нее полезное слово, так как ее путем ты хочешь идти к добродетели». Затем, призвав к себе одного честного старца, носившего фимиам в монастырь девичий и ради других нужд часто посылаемого туда, сказал ему: «Когда пойдешь в девичий монастырь, возьми с собой этого брата, чтобы ему увидеть рабу

Божию Евдокию, ибо он хочет поучиться у нее и подражать ее богоугодной жизни». Вскоре потом старцу тому представилась нужда идти в монастырь девичий, и он взял с собой того юношу, как ему повелено было от игумена. Филострат, прийдя в монастырь и увидев невесту Христову – святую Евдокию, удивлялся ее смиренному виду, нищете и умерщвлению плоти, ибо видел, что лицо ее бледно, глаза опущены долу, уста молчаливы, одежды худы, одр на земле – из рогожи и на нем некое жесткое рубище. Найдя удобное время к беседе (когда прочие стояли поодаль), он тихим голосом начал говорить ей: «Что это я вижу, Евдокия? Кто это прельстил тебя, жившую прежде в палатах, подобных царским, изобиловавшую столькими богатствами и утехами и все дни проводившую в радости и веселии, – кто прельстил тебя и привел в это худое место? Кто лишил тебя большого шумного города, в котором все почитали тебя, часто прогуливавшуюся в одеждах светлых, удивлялись красоте твоей и величали тебя разными похвалами? Какой прелестник от стольких благ привел тебя в эту крайнюю нищету и убожество, к этой бедственной и срамной жизни? И вот теперь весь Илиополь (город, в котором Евдокия провела свою молодость) ищет тебя, взоры всех желают видеть тебя, самые стены пышных палат твоих плачут о тебе. Я послан к тебе как вестник общего народного желания, чтобы именем всех умолить тебя возвратиться в город и тем утешить народную скорбь по тебе. Послушай меня, госпожа, и последуй за мной, выйди из этого убогого жилища, уйди от голода, от смрадных одежд, от жесткого одра и возвратись в прежние твои палаты, к прежним удовольствиям и наслаждениям, которыми так недавно изобиловала ты. Хотя ты и погубила богатство свое, отдав даром чужим, но мы готовы тотчас же снова обогатить тебя. Что медлишь и сомневаешься? Зачем, – когда все так расположены к тебе и добра тебе желают, – зачем ты сама становишься врагом и мучителем своим? Как тебе не совестно и не жалко скрывать красоту свою во мраке этой иноческой жизни? Не безрассудно ли губить глаза свои, солнечным лучам подобные, напрасным плачем и слезами? Какая польза столь красивое и молодое тело морить голодом и жаждой и другими жестокостями? Где твои масти благовонные, благоуханием которых, проходя, наполняла воздух в городе, и все почитали тебя как богиню? И вот, после этих благоуханий, сама добровольно избрала ты смрад нищенской и отверженной жизни. Кому ты следуешь, прийдя в такое заблуждение? Какая суетная надежда отвлекла тебя от обладания столь многими, а в будущем еще большими благами? Кто из богатых людей отвергает от себя свое богатство и даром отдает другим, как сделала ты? Впрочем, я знаю, где находятся твои богатства, так что их опять можно получить и возвратить в твое владение, возвратись только к нам, госпожа наша Евдокия. Вот я и золота довольно принес на дорогу, а остальное, расточенное тобой, прийдя в Илиополь, отыщем тотчас же». Когда он пустословил таким образом, святая с гневом взирала на него, наконец, не терпя более слышать лукавых и льстивых речей, с яростью сказала ему: «Бог отмщений да запретит тебе, Господь наш Иисус Христос, Праведный Судия, Коего я – недостойная раба, да не допустит тебе, пришедшему сюда со злой мыслью, возвратиться, так как ты – сын диавола». Сказав это, она дунула ему в лицо, и вдруг ложный инок тот, окаянный обольститель, упал пред ней мертвый на землю. Прочие сестры-девицы, смотря на беседу их, стояли на таком расстоянии, что им нельзя было понять сказанных слов, но, видя юношу падшим от дуновения Евдокии и мертвым при ногах ее, пришли в ужас. Сначала они удивлялись этому делу, превосходящему силу естественную, и видя в Евдокии благодать Божию, а потом стали опасаться, как бы не узнали мирские люди и судьи, как бы не приняли этого обстоятельства за убийство и не зажгли их монастыря, ибо эллины (греки), будучи идолопоклонниками, ненавидели христиан и монастыри их; стали советоваться между собой, что делать, а Евдокию не осмеливались спросить о случившемся обстоятельстве; наконец, одна из девиц сказала: «Помолчим сегодня, так как уже вечер и начинается ночь, а ночью помолимся Богу, быть может, Он откроет нам вину смерти этого инока и наставит, что нам делать». Когда же наступила полночь и когда обыкновенно начиналось полуночное пение, явился Евдокии Господь в сонном видении и сказал: «Встань, Евдокия, прославь Бога твоего и, преклонив колена около мертвого тела искусителя твоего, посланного на тебя от диавола, помолись ко Мне, и Я тотчас повелю ему быть живым, силой Моей восстанет он и узнает, Кто Я, в Которого ты веруешь, а в тебе еще большая благодать Моя изобиловать будет». И, пробудившись от сна, святая Евдокия сотворила довольную молитву ко Владыке своему и воскресила мертвого. А Филострат, восстав от смерти, как от сна, и познав истинного Бога, Которого милости сподобился, пал к ногам блаженной, говоря: «Молю тебя, блаженная Евдокия, приими меня кающегося и прости мне, что я оскорбил тебя своими лукавыми и нечистыми речами, ибо я узнал, какому и сколь благому и сильному Владыке служишь ты». Блаженная же Евдокия отвечала ему: «Возвратись с миром к себе, но не забывай благодеяний Божиих, явленных на тебе, и не отступай от познанного тобой правого пути святой веры, который обещаешь моему Богу».

Жития святых, 1-е марта