Глава 24
ЖИЗНЬ СТАНОВИТСЯ СЛОЖНЕЕ
Теперь я иду осторожно.
Понимаю, что могу не разглядеть в тени за решеткой ворот засаду, а шанс у меня только на мощный удар по башке первому выскочившему гопнику. От двоих нападающих сразу мне будет не трудно отмахаться с такой приспособой, однако нужно бить так, чтобы остановить движение первого в мою сторону. Они с виду на голову выше меня, могут еще припасти ножик в кармане, чтобы быстрее перепугать и заставить поделиться в свою пользу наторгованным спекулятивным капиталом мелкого по росту и возрасту спекулянта.
Хотя, это вряд ли, что возможен такой вариант — идти на настоящий грабеж с применением холодного оружия, за него статья и срок совсем другие выходят.
Впрочем, мои коллеги по торговле, наверняка, что обрисовали им тот нелегальный полумрак, в котором я нахожусь вместе с ними и убедили, что жаловаться в милицию я не пойду в любом случае, опасаясь уголовного дела за спекуляцию.
С другой стороны, зафиксированного момента спекуляции нет, сам я могу в этом не признаваться, просто ходил посмотреть на коллекции около ЛОКа, а грабеж — это тяжкое правонарушение.
То, что у меня с собой четыре книги в сумке и в карманах шестьдесят рублей — это не преступление никакое.
Да, такой у меня сейчас трудный момент, когда я открыто нарушаю закон, а по внешнему виду своему явно не могу за себя постоять. Конечно, все конкуренты одинаково пренебрежительно думают про меня из-за моего роста и возраста, доказывать, что это совсем не так уж важно — замучаешься каждому из них по отдельности. Поэтому и требуется мне что-то такое иметь в руках, чтобы решать возникшие проблемы с одного удара. Только ведь и пострадавшие от моей руки жаловаться не побегут никуда, если я, конечно, совсем их не пришибу. До попадания в больницу хотя бы.
Так что мы — в достаточно равном положении. Кто победит — тот пройдет вперед.
Затащат сейчас в подворотню, прижмут к стенке, отвесят пару лещей испуганному парню, сорвут сумку и обыщут карманы, потом убегут куда-то в глубь района, ищи их свищи потом.
Ну, это они так рассчитывают поглумиться над интеллигентным школьником, торгующим печатной продукцией.
В предвкушении серьезной схватки я даже с нетерпением жду ее начала, адреналин в крови уже забродил, как кипящая ртуть, знаю я у себя такое состояние, когда пахнет конкретным выяснением отношений.
Нет, гопники не стали менять место засады и ждут меня, притаившись за теми же воротами, куда и заскочили, один прижался к стене подальше, второй притаился сразу около решетки ворот.
Теперь я иду ближе к проезжей части, дрын держу около ноги в полной готовности отмахнуться, вижу краем глаза за решеткой первое движение нападающего, еще не поравнявшись с воротами. Он мгновенно оказывается около прохода, там притормаживает, стараясь понять, стоит ли ему высовываться дальше. Из-за решетки это непросто рассмотреть, насколько близко я прохожу, теперь он понимает, что я иду слишком далеко, чтобы схватить меня за капюшон сразу, не показываясь из-за ворот.
Гопник с пугающе худым, наглым лицом будущего уголовника перешагивает за решетку, я уже почти прошел мимо, а ему хочется взглянуть назад, нет ли там кого-то за мной, кто может поднять шум.
Все же минута свободного времени им серьезно требуется, чтобы спокойно обшмонать меня, не пропустив никакого потайного места, которые так любят устраивать спекулянты на случай обыска.
Он повернул голову вправо на секунду, а когда вернул ее обратно, сразу же столкнулся всей левой стороной своего лица с концом дрына, с хорошим таким размахом плотно попавшим по голове парня.
Я не стал больше сдерживать себя, дал организму выложиться на всю вспыхнувшую в венах энергию.
Стукнуло тоже довольно звонко, как будто хорошая пощечина раздалась, гопник даже завыл в голос от боли, видно, что по уху попало совсем немилосердно, наверняка рассекая плоть. На вид ему лет семнадцать, может восемнадцать, не особенно крупный, зато тощий и опасно резкий.
Схватившись за пострадавшую половину лица, он присел на асфальт прямо у решетки, баюкая руками невыносимую боль, а через пальцы потекли первые ручейки крови.
Да, кожу я точно рассек, так ведь и ударил со всей силушки, понимая, что мне требуется обязательно остановить самого наглого и смелого гопника с одного удара. Второй пока выглянул из-за решетки, на вид не такой опасный, лицо потолще и движения не такие настораживающие плавные. Увидел меня, спокойно ждущего, когда он вылезет из-за решетки с хорошим дрыном в руках, еще в полной готовности ему тоже отвесить как положено. Рассмотрел своего подельника, все так же байкающего половину лица и напрочь забывшего, что требуется делать дальше с жертвой нападения.
По лицу второго я понял, что нападать он уже не хочет, только теперь он начал негромко звать приятеля вернуться в подворотню, не осмеливаясь самому дотянуться до того и помочь ему.
Да, в этот момент я могу и его беспощадно приголубить в состоянии аффекта!
Из-за поворота с Садовой свернули в нашу сторону люди, тетка с мужиком, несущим авоськи, куда-то сюда идут и мне бы лучше исчезнуть, пока меня не разглядели внимательно. Пацан этот уже весь в крови, все ладони и на шею натекло, с точки зрения простых зрителей — явно жертва страшного избиения, а я значит — виноват во всем.
Поэтому я посмотрел последний раз на одного и другого налетчиков, повернулся и легко побежал к Фонтанке. Отбежав подальше через пол минуты я обернулся на пару секунд, чтобы увидеть, что прохожие остановились около невезучего жигана и о чем-то с ним разговаривают.
Наверняка, что ничего про меня хорошего гопники не скажут невольным свидетелям происшествия, впрочем мне признание от них и не требуется никакое.
Я пересек Египетский мост, дальше уже иду спокойным шагом, потому что посмотрел с высоты моста назад и не увидел никакой толкучки на месте столкновения.
Значит, что скорую не вызывают, клиент не совсем дошел до кондиции, скорее всего сейчас эта тетка оказывает ему посильную помощь и бинтует голову у себя дома. Впрочем, может и оказывает, и скорую одновременно вызывает, если рассечение слишком сильное.
Парень попробует, конечно, отказаться от врачей, ему самому это ни к чему, чтобы отмечаться в сводках городских происшествий и давать показания дознавателю. Однако возможно, что придется зашивать ему эту рану, в любом случае посещения больницы тогда не избежать, медики обязательно сообщат органам о случившемся нанесении побоев гражданину.
Ладно, что он там наврет по поводу травмы, меня не особенно касается. Понятно, что правду точно не скажет никому из органов, что собирался по наводке старших товарищей прижать и грабануть подроста-спекулянта.
Вскоре я сижу в электричке, очень довольный сегодняшней торговлей и сложившейся на редкость удачно схваткой.
Что-то ведь я почувствовал своими взрослыми мозгами, что есть какая-то подлая задумка у моих конкурентов в отношении несговорчивого парня. Типа, добьемся своего не мытьем, так катаньем, не хочешь так книги продать подешевле, тогда просто потеряешь их с концами и все деньги еще вместе с частью здоровья.
Слишком мелкий я для того, чтобы свободно торговать со взрослыми мужиками рядом, вот так они думают.
По взглядам на мои книги, по интонации предложения о покупке и по тому, как они быстро свернулись и ушли.
И ведь не докажешь ничего потом, что это твои украденные книги лежат у мужиков на сумках, посмеются только и прогнать попробуют малолетку, наградить пинками за ложные обвинения.
Ладно, план у них пока провалился, правда серьезные проблемы у меня еще впереди и вполне возможны.
Теперь не только мужики-спекулянты на меня косо будут посматривать, еще и пострадавший гопник постарается отомстить серьезно. А это ему не трудно, исправно получая свежую информацию от своих подельников, когда я там снова около ЛОКа появлюсь. Может кодлу побольше собрать, тогда уже реально прижать меня после торговли. Вид то у меня совсем-совсем не внушительный, а сам занимаюсь такими делами, что жаловаться в милицию не побегу наверняка.
Поэтому завтра еду торговать точно, а вот про следующие выходные придется подумать как следует. С густо перевязанной бинтами башкой и вероятным сотрясением мозга вряд ли пострадавший малолетний уголовник там завтра станет отираться, чтобы отомстить. И башка болит, и бинтами внимание сразу же привлечет, поэтому точно не завтра.
Придется еще сделать вид перед мужиками, что не догадываюсь, кто гопников по мою душу наслал.
Так и поступил, приехал снова еще раньше, посетил туалет на вокзале, чтобы по нужде не выскакивать из двора. Опять с дрыном под рукой торгую, поставил его у себя за спиной на всякий случай, встал еще от вероломных мужиков подальше, чтобы на моих продажах уши не грели. И деньги мои не считали.
Привез все оставшиеся книги подешевле и продаю их немного меньше своей прежней цены, снова отлично поторговал. Из десяти шесть продал, теперь с нашими подарками и продажами осталось всего двадцать книг у меня со Стасом.
Стоял снова до конца, конкуренты уже ушли давно, потом собрался, спрятал деньги подальше и выйдя из опустевшего двора, бдительно осмотрелся по сторонам, после чего повернул к Никольскому морскому собору.
Постоянно оглядываясь и остерегаясь, добежал до Площади Мира, откуда вернулся на вокзал. Снова двухчасовой переезд с одной из книг в руках, чувствую наглядно, что поездки каждый день с определенным рисков при незаконной торговле меня утомляют. А ведь есть же люди, которые так ежедневно катаются на работу или учебу.
Правда, устаю я скорее морально, чем физически — в ожидании облавы, мести гопников или вероятных проблем с покупателями.
Собираемся у Стаса и подбиваем общие доходы вечером воскресенья.
— Смотри, у нас было сорок четыре книги, четыре мы забрали на подарки, я еще продал, — я считаю вслух, — три, потом две, потом пять, потом четыре и сегодня шесть. Всего двадцать книг в итоге. Денег получилось двести тридцать восемь рублей, из них накладных расходов примерно восемь рублей, — я считаю только те поездки, в которые я что-то продал, — твоих денег всего пятьдесят семь рублей и пятьдесят копеек, моих — сто семьдесят два рубля пятьдесят копеек, — подвожу я итог.
Стас недовольно смотрит на меня, что уж больно большая разница в доходах у нас получается.
Поэтому я все же некоторое время думаю рассказать ему свое приключение на Литейном, особенно про то, как трагически получил сотрясение мозга с рваными ранами на голове молодой опер. И что меня ожидало, если бы не получилось убежать совсем.
Да может еще впереди ожидать, если я с ним встречусь случайно.
Однако это точно такая информация, которой ни с кем делиться нельзя, а особенно со Стасом.
Зато про гопников, подстерегавших меня по дороге на Балтийский вокзал я рассказываю с чистым сердцем.
— Ого, какие у вас там проблемы! — поражается Стас. — Прямо натравили, думаешь?
— А ты что думаешь? Все очень опасно и страшно, да и пожаловаться некому. Теперь мне там не поторговать свободно, подловят через неделю гопники с Огородникова и отмутузят по потери пульса.
— Все рано у меня доля очень маленькая, — замечает приятель, сочувственно помолчав с минуту.
— А кто в этом виноват?
— Кто? — прикидывается дурачком Стас.
— Твой длинный язык, кто еще? Забыл, что ли? Так бы делили на три трети, одну продающему и по одной каждому, тогда бы ты получил на двадцать рублей больше. Купил бы себе еще двадцать пять шоколадок по восемьдесят копеек и сожрал в одну харю, жопа ципками снова покрылась бы, как ты тогда хвастал, — подкалываю я его.
Стас обиженно молчит, критику он очень не любит, однако быстро отходит после обидных слов. Ведь вопрос про его деньги стоит на кону.
— А что теперь делать думаешь? Дальше с книгами? — переживает Стас, — И почему так мало денег с торговли получается, мы же рассчитывали на шестьсот пятьдесят рублей минимум по началу.
Намекает похоже в ответ за обиду, что я деньги ему не все объявляю и отдаю.
— Потому что я отдаю книги явно дешевле остальных спекулянтов, чтобы они быстрее продавались. Мне тоже не хочется кататься полгода в Ленинград, рискуя каждый раз уголовной статьей. Я же тебе рассказывал, что книги, которым цена десятка, я отдавал поначалу по шесть рублей перекупщикам. Сейчас продаю так же, как мужики, однако торгуюсь и уступаю по цене, если вижу реальный интерес. Так что и остальное я отдаю дешевле, пусть и не на столько.
Я смотрю на недовольное лицо Стаса и продолжаю объяснять дальше:
— Нам по ценам барыги с Ульянки не получится никак продавать, нет ни связей с постоянными покупателями, ни репутации, ни вида солидного внешнего. Тем более, что все дешевое уже продано, остались книги, которые он продавал по двадцать рублей и выше. Так что может они и стоят гораздо больше, однако нам этот локоть никак не укусить. И стоять на улице тоже смысла особого нет с ними, в лучшем случае за день по одной штуке будет продаваться. А риска от этого меньше не становится.
Стас продолжает недоверчиво смотреть на меня, придется его немного носом ткнуть:
— Если хочешь, ты можешь сам попробовать пройти этот путь. Тебя не посадят, если попадешься, только в военное училище или институт уже не возьмут потом. Из комсомола выпрут, конечно. Будешь пробовать?
Нашего однокашника, Юрку Соколова, именно так судьба спасла от долгих военных тягот.
Зачем-то парень поступил в танковое училище, наверно, блат там какой-то имелся или тоже отец постарался из сына мужчину сделать. Через месяц после присяги пришла информация в училище из МВД, что он в школе фарцевал и, значит, точно попадался на этом деле. Отчислили из училища и отправили его в войска срочную дослуживать, потом он вернулся на гражданку и стал миллионером.
Нет, рисковать будущим приятель не согласен. Думает, что советская власть навсегда, как все мы тогда думали.
В восемьдесят девятом и девяностом годах рабочих еще гнали на партсобрания на родных заводах, я еще выбирался комсоргом, а на выросших ларьках около вокзалов уже висели охранные грамоты авторитета Малышева, оповещающие население, что пришла новая жизнь и законы теперь уже другие — бандитские понятия.
Я Стаса хорошо понимаю, однако и рассказать ему про наше будущее ничего не могу, проболтается сразу же всему свету. Хорошо все же быть взрослым и знать по опыту прошлой жизни все недостатки приятелей и будущих партнеров по бизнесу.
Как и будущих женщин, что еще полезнее для жизни и сохранности нервной системы.
Стас продолжает поднывать, что ему нужны деньги позарез, правда объяснить, куда именно позарез требуются не хочет и, скорее всего, просто не может.
Нужны и все, как ребенок себя ведет.
Тут мне в голову приходит идея, как избавиться от его нытья и немного заработать на его нетерпении. К тому же уже два месяца прошло, как я обложил его пониженной долей с доходов, опустил с делового партнера до простого грузчика по нашим договоренностям.
Остался ведь последний месяц, как действует наложенный штраф. Поэтому я предлагаю ему выплатить его долю сразу целиком и больше про книги не заикаться.
Вижу, что приятель заинтересовался, но ведет себя осторожно.
— Мы продали двадцать книг за двести сорок рублей. Эти двадцать, которые остались, оценим немного побольше, процентов на двадцать, тогда примерно в двести девяносто рублей, вычтем расходы с поездками в десятку и поделим по совести.
— Тебе причитается семьдесят рублей тогда.
Стас обещает подумать, понимая, что условия сейчас совсем для него не выгодные, однако я знаю твердо, что он все равно не удержится перед получением такой суммы на руки.
Сам я сделал уже почти триста пятьдесят рублей, даже побольше, именно с найденного клада и проданных книг, поэтому в будущее смотрю увереннее с каждым днем. Даже фирменную футболку купил, правда на родительские деньги, теперь майские можно встречать, широко улыбаясь теплому ветерку и более интересной жизни.
Конечно, так бесшабашно рисковать больше не собираюсь особо, хорошо бы сделать передышку в спекуляциях, все равно деньги вкладывать пока некуда. Зато и не дешевеют они с пугающей быстротой еще, ведь не девяносто первый год на дворе.
В воскресенье вечером отец снова пытается поговорить со мной по душам.
Подсел ко мне на кресло и опять уговаривает меня не рушить свою судьбу, подождать с решением идти в ПТУ.
Я после хлопотного дня уже засыпаю, но обещаю ему обдумать его слова, чтобы немного успокоить отца.
Да, если про чувство предвидения в отдельных случаях я смог что-то родителям доказать, то про знание всего нашего будущего побаиваюсь даже намекать пока. Сначала подрасту на несколько лет, добьюсь чего-то в новой жизни, потом уже поговорю по душам с ними.
Подготовлю к перестройке и надвигающемуся краху социализма вместе с алыми стягами, пятилетками и верностью делу Ленина.
В пятницу меня ждет непростой экзамен, Юлечка оповестила меня о времени, когда будет меня ждать в гости прямо по телефону:
— Приходи к пяти часам, дверь квартиры будет не закрыта, поэтому не стучись и не звони. У нас на площадке любопытная старуха живет, постоянно за мной в глазок подсматривает. Шампанское не забудь! — этой фразой она мне обещает незабываемое романтическое приключение.
Да, придется озаботиться такими аксессуарами перед походом в гости, с этой целью я подхожу к соседу, нормальному такому мужику Виктору.
— Дядя Витя, мне в гости к знакомой позвали. Помоги с покупкой шампанского и вина, пожалуйста.
Сосед сомневается, я изо всех сил уговариваю его, рассказывая с честным видом, что бутылка шампанского и бутылка вина — это нам на компанию из шестерых человек. Мужик он хороший и понимающий.
— Ну, если на шестерых, тогда ладно, — успокаивается он. — Только родителям ни слова!
— Могила! — обещаю я, такой человек мне теперь часто понадобится по жизни.
В общем, советское полусладкое и «Медвежья кровь» у меня с собой в спортивной сумке, я осторожно вхожу в подъезд подруги ровно в пять часов. Поднимаюсь на третий этаж, сам распахиваю дверь, Юлечка уже ждет меня в коридоре, что-то похоже из вкусненького приготовила сама на кухне, запахи всякие чувствуются.
— Шампанское готово к употреблению, держал в холодильнике, вино лучше погреть, — по-деловому распоряжаюсь я после первых поцелуев с откровенным прижиманием.
Родители на работе, а маленькой сестренке не понять, что это за красивые бутылки лежат в холодильнике.
Чувствует себя настоящей хозяйкой моя подруга, очень взрослой такой и настроена весьма решительно.
С игристого и начинаем, я пью совсем чуть-чуть это сладкую «амброзию», по сравнению с привычным просекко или кавой совсем в рот она не лезет. Зато Юля налегает всерьез на шипучку, не соразмеряя свои силы и через полчаса уже солидно так набралась после трех полных бокалов.
Все откровеннее прижимается ко мне чем бог послал, а послал он достаточно, в своем легком свитере и веселой расцветки брючках. По брючкам я догадался, что доходить до крайностей девушка не собирается, чтобы под подол никто не забрался шаловливыми ручками. Сейчас приветствуются только поцелуи и глубокий петтинг выше пояса, в чем я очень ее поддерживаю.
Меня, честно говоря, со своим малым весом, бокал шампанского и пара бокалов вина тоже опьяняют довольно сильно. Только Юлечку три четверти бутылки советского игристого переводят вскоре в горизонтальное положение, потом ей становится плохо и я даже с некоторым чувством облегчения оставил ее одну дома, чтобы не смущать.
Пришло время познакомиться девушке с интоксикацией от не очень качественного алкоголя, а свидетели шумного процесса очищения организма над унитазом ей точно не требуются.
Придется отложить дальнейшее знакомство с особенностями наших тел, хотя я и так с ними хорошо знаком в отличии от подружки. Сам я не подкачал и показал св
ой огромный потенциал ласкового парня, наверняка даже Юлечка серьезно задумается завтра, когда протрезвеет.
Откуда я, такой опытный в прелюбодействе восьмиклассник, взялся в ее жизни?
На следующий день я не стал отпрашиваться в школе, чем занимаюсь последние месяцы, объясняя свое отсутствие необходимостью сидеть с сестрой, пока родители по субботам вместе работают. Родителям рассказываю про желание найти самое лучшее ПТУ, с самым хорошим питанием и лучшим залом бокса.
Именно этими поисками объясняю свои постоянные поездки в Ленинград.
— Сынок, в военном училище тоже хорошо кормят, — пытается надурить меня отец, только я скептически улыбаюсь в ответ.
В принципе в нашей системе кормили не так уж и плохо, где-то на троечку с минусом. Если бы работающие на кухне бабульки и пожилые женщины не уносили каждый день большие сумки, набитые точно не крупой или хлебом, может даже до троечки кормежка дотянула бы.
А то и до троечки с плюсом.
Однако заменить их на своих копеечных зарплатах, по шестьдесят и семьдесят рублей, не пересчитывающихся похоже со времен Вождя всех народ, решительно некем. Поэтому все начальство молчало в тряпочку по поводу такого воровства, а на КПП, через которое бабули протаскивали ежевечерне большие сумки, дежурный старательно ничего не замечал, отворачиваясь изо всех сил.
Как-то вечером я сам наблюдал интересную картину из роты — как одна бабуля тащит две тяжеленные сумки, набитые до отказа с камбуза через плащ к КПП. Мы даже поспорили, донесет она трофеи или все же представится на плацу от жадности. Бабуле было очень тяжело, сто пятьдесят метров плаца она преодолела с тремя долгими остановками на отдых.
— Как же она домой потом доберется? — спросил кто-то.
Однако, все оказалось уже грамотно продумано, после КПП сумки подхватил крепкий дедок и молодцевато потащил их на трамвайную остановку напротив училища.
А папка рассказывает мне про отличную кормежку в системе? У дедка того и бабкиных внуков — так точно отличная.
В субботу я покупаю скромный букетик цветов и, созвонившись предварительно с Юлечкой, навещаю ее дома. Веду себя как мужчина и джентльмен, ничем не напоминаю произошедшее вчера, поэтому в наших отношениях продолжается мир и покой.
Возвращаюсь домой перевозбужденный и долго не могу уснуть на своем креселке. Моя моральная устойчивость серьезно ослаблена, держусь из последних сил, чтобы не забраться к подруге умелыми пальчиками ниже пояса.
Слава Богу, что завтра возвращаются Юлины родители и длительные свидания в квартире наедине ставятся на паузу, а то бы я не выдержал таких испытаний медными трубами, нежной кожей и сладкими губами.
В воскресенье с утра снова качусь на электричке, решил попробовать все-таки продать пару книг и опробовать свой ход через чердак.
Зря я, что ли, убил столько времени на подготовку безопасной эвакуации?
Конкуренты снова здесь, стоят в сторонке от моего подъезда, я же занимаю позицию прямо рядом с ним. Вид у меня крайне деловой, я уже знаю тут многих продавцов в лицо, с некоторыми даже здороваюсь, народ здесь собирается в основном интеллигентный и не конфликтный. Дрын опять за моей спиной, книги разложены на самой сумке, всего четыре штуки и денег в карманах нет совсем.
Я ожидаю сегодня абсолютно точно проблем от гопников, заодно как всегда ожидаю их и от органов.
Мужики-наводчики недолго смотрели с понятной злостью в мою сторону, один быстро исчез на время, подходящее для звонка по телефону-автомату и снова вернулся. Он еще довольно так кивнул в ответ на немой вопрос напарника, похоже мужики серьезно поставили на знакомых гопников в противостоянии со мной.
И те обещают сегодня не подвести, сурово рассчитаться за неудачу неделю назад.
Мужики-наводчики в принципе тоже вполне интеллигентные дядьки и не особо злые, однако они свой выбор сделали и теперь выступают на стороне подлого противника. Придется им со временем тоже такую подставу вспомнить.
Народа стало немного побольше приходить на мини-рынок, продавцов тоже добавилось, появились джинсы в большем количестве, эротические журналы и пластинки.
— Скоро точно менты начнут разгонять несогласованное с райкомом мероприятия, — подумал я, понимая, что место все больше притягивает людей и контролирующие органы уже знают про такой нелегальный рынок.
Как заметил знакомую рожу того второго парня из подворотни, он мелькнул за пристройкой во дворе и сразу исчез.
Понятно, кодла прибыла, вряд ли их всего двое помня прошлую встречу, теперь сталкиваться грудь в грудь со мной гопники точно не станут. Нападут сзади, скорее всего, тоже приготовили дубинки или арматуру для адекватного ответа.
Этого главарь отправил присмотреться к месту, где я торгую, так как он лучше всех рассмотрел мое лицо тогда.
Вряд ли они полезут при народе, однако продефилировать мимо меня могут всем составом, чтобы я медленно расплавился на костре страха от их решительных рож и крепких фигур, несущих угрозу именно для меня.
Пока я спокойно раздумываю, что мне делать — уходить через чердак сразу или дождаться окончания торга и ухода их осведомителей, чтобы гопники не знали точно, в каком подъезде я спрятался, происходит давно ожидаемое мной событие.
С двух сторон пристройки раздается какой-то шум, слышны громкие команды, потом сразу в оба прохода начинают протискиваться, отталкивая назад пытающихся сбежать покупателей, милиционеры в форме.
— Вот и пришло мое время, — понимаю я.
