Бог все устрояет к спасению человека

Бог богат в премудрых советах: иногда сокращает, иногда продолжает действия спасительных средств Своих; иногда спешит к нам, потому что любит нас; иногда удаляется от нас, опять по благосердию к нам. Он удаляется от нас, чтобы увеличить Свою любовь, которая течет вослед Его и показывает, что не может быть далеко от Него; Он спешит к нам, чтобы сделать известным, сколько нестерпимо Ему быть разлученным с нами.

Он удаляется от нас, чтобы ограниченность наша сильнее возжелала лепоты Его и устремилась к ней и чтобы за это добровольное стремление (потому что от нашей воли зависит устремляться к Благому) возвеличить Ему нас. Если же немощь наша удаляется от Него, – спешит Он к нам по благости Своей. Ибо, как для нашей пользы удаляется Он от нас, так спешит к нам, чтобы настигнуть и спасти нас.

Не спрашивает Он мнаса у богатого; не требует таланта у бедного. Приятен Ему и талант, приемлемый от сильного; угоден и кодрант, приносимый убогим и немощным. Если богатый приносит в дар Ему что-либо малое, – не пренебрегает тем, но с радостию принимает дар, как скоро видит, что дар свой приносит Ему в простоте, с любовию.

Он видел, что в крайнем заблуждении люди и жертвы свои единодушно приносят демонам, – и уловил их Своею премудростию, не дав им и заметить того. Оставил людей в том веровании, что жертвы угодны Ему, хотя кровию жертв их осквернилось святилище Его. Терпел Он нечистоту сию, как чистый врач, который снисходит до врачевания нечистой язвы, чтобы своею чистотою уврачевать гнойный струп.

И самые демоны, хотя и нечисты, ничем не пользуются от жертв. Они не чувствуют голода и не имеют нужды в пище; потому что природа их выше алкания пищи. Алчут же они того, чтобы человека – владыку своего – соделать рабом своим. И Благий посредством жертв удерживает людей от языческих жертв.

Словеса Божии подобны врачевствам, пригодным для всякой болезни. По видимому различны они между собою, но имеют взаимное сродство – свою целебную силу. Но мы словопрениями своими и в Божественные учения вносим разность; почему в устах наших противоречат они одно другому. В устах людей, любящих прения, и Божии словеса делаются одно другому противоречащими.

Изменяется цвет волны, сама же она остается неизмененною; принимает она на себя всякий возможный цвет, но от цвета не утрачивает своей природы. Волна одна и та же и, вместе, не одна и та же; разнообразна по цвету, но одна в своей сущности. Так и истина выражается словами всякого рода, но в существе своем остается та же; потому что по собственной своей природе она – одна.

Истина сама в себе нераздельна, а разделяется только в устах дерзких мудрователей. Они заставляют ее идти против себя, принуждают противоречить самой себе. В истинно верующих истина покойна, чиста, мирна, нимало неповрежденна; а в излишне мудрствующих она нечиста; в устах пытливых исследователей от их любопрений и истина приходит в борьбу сама с собою.

Для здравомыслящего слушателя здравые учения согласны между собою. Истинно мудрый исследователь уподобляется строителю, который прочными связями делает здание твердым. Тот духовный зодчий, кто из учений, содержащихся в Писании, созидает и воздвигает как бы столп, который для слуха его служит убежищем и защищает его от заблуждений.

Он умеет восстановить согласие между такими местами Писаний, которые людям безрассудным кажутся противоречащими; примиряет их прозорливостию своею, устраняя противоречия; соединяет их своим разумением, соглашая разногласное, и водворяет мир между раздраженными слушателями, которые сами были в борьбе между собою и приводили в противоречие нимало не разногласящие места Писания. А как скоро примирены бывают слушатели, – примиряются между собою и места Писания.

Временные блага удаляют от благ вечных

Бог благ и всем источает благодеяния Свои. Он богат и всех питает ту́не. Он преисполнен щедрот, и на всех простираются щедроты Его. Он милостив, и на всех изливается благость Его. Он милостиво врачует все недуги, не употребляя сечений; вместо сильного и тяжкого врачевства, которое могло бы привести в трепет, у Него – милосердие и всех милующее благоутробие.

Мир – владыка наш; сластолюбие наше – повелитель наш; постыдная любовь наша – мучитель наш; лукавый наш навык – истязатель наш; все восстает против нас. Ум наш помышляет только об удовольствиях, плоть наша, вместе с нашею волею, берется за все худое.

Кто может доказать, что постоянна ты, тени подобная обитель наша? Лукавый в глазах наших один мир заменяет другим и старается уверить нас, что ты – истинное наше отечество. Детскому неразумию нашему кажет он тень, которая манит нас к себе, и лишает нас Небесного Царства; земными благами – этими временными цветами – похищает венцы у ратоборцев.

И на гладкой стезе доводит он до падения; и на чистом пути доводит до преткновения; и самым осмотрительным рассевает множество преткновений; строит козни мужественному, которого не может преодолеть силою, и чем только может губит его. Так ввел он в соблазн Давидово око, запял язык Моисеев.

Кто подклоняет ему рамена свои, на того налагает тяжкое иго. На грешника налагает великое ярмо, на праведника – малую неправду, чтобы и того, кто соблазнит, по Писанию, единаго от малых, ввергнуть в море, из которого невозможно спастись (Мф. 18, 6). В надменных утверждает он гордость, чтобы не освобождались от высокомерия.

Он превращает язык судей и слух их, чтобы не внимали доброму. И совершеннолетний говорит лукаво, и малолетний хвалит превратно. Многие годы молчало пророчество; потому что молчал и не обличал Исаия. И если праведник погрешил тем, что молчал, то сколько же преступен, кто хвалит неправду?

Иной по видимому светел как полдень, но облечен невидимою тьмою множества сокрытых в нем невидимых скверн. Светлым стоял Гиезий пред учителем своим, но в сердце своем тать сей утаевал сребролюбие. Проказа плоти возвестила о тьме, в какой был дух его.

Два ученика, покрытые тьмою, у двух светоносных учителей. Малую тьму обнаружил в себе Гиезий пред Елиссеем – малым светом, и светоносный рассеял тьму его. Искариот, которого тьма была велика, обличен светозарным Солнцем, Которое при конце поразит всякую скверну.

Тать Иуда помнил, что Гиезий не мог укрыться от Елиссея, который одного только Неемана очистил от проказы, и помнил, что сила, какую тать сей вместе с прочими приял от нашего Господа, когда послан был творить знамения, превосходит Елиссееву силу, – и подобно Гиезию, пришел обмануть.