Встреча юного князя Николая Репнина с великим канцлером, обязавшимся быть его покровителем, состоялась только в новом, 1749 году. После похорон отца осиротевший князь поселился в унаследованном им петербургском доме и продолжительное время жил безвыездно, избегая общения с людьми своего круга, всё ещё продолжавшими выражать ему свои соболезнования, от которых на душе становилось не легче, а тяжелее. Ему хватало общества одного камердинера Никанора, как бы заменившего ему отца: услужливого, немногословного. В отличие от дворовых он не был крепостным, в списке слуг числился особо под фамилией Мордвинов. Такую фамилию узаконил за ним ещё покойный дед Аникита Иванович, и это было связано с необычной историей.

Однажды дед охотился далеко за рязанскими лесами, где течёт река Мокша. Выслеживать зверей ему помогал охотник из тамошнего мордовского селения. Случилось так, что во время охоты Аникита Иванович неожиданно оказался перед самым носом вышедшего навстречу разъярённого зверя. Не миновать бы беде, не окажись рядом охотник-мордвин. Оттолкнув князя в сторону, он бесстрашно кинулся с рогатиной на поднявшегося на задние лапы могучего зверя. В помощь ему подоспели другие охотники. Медведь был убит, но и охотник получил смертельные раны. Он скончался часа через два после схватки, успев попросить князя позаботиться о судьбе его малолетнего сына, уже два года жившего без матери, а теперь остававшегося круглым сиротой... Так мордовский мальчишка Никанор оказался в числе слуг княжеской семьи. До этого знавший только свой родной язык, он быстро научился говорить и читать по-русски, а когда его с княжичем послали в Вену, то за полтора года пребывания в этом городе овладел и немецким языком. Словом, осиротевшему князю в эти трудные дни никто не был более нужен, чем он.

Что до великого канцлера Бестужева-Рюмина, то сближаться с ним юный Репнин пока не спешил. Он вообще сомневался в том, нужен ли ему такой покровитель. О канцлере распространялось немало худых слухов: и лукав, и злопамятен, и неблагодарен.

«Пока не позовёт сам, к нему не поеду», - говорил себе Репнин.

Встреча с канцлером всё же состоялась. Однажды к Репнину приехал бойкий чиновник с запиской, написанной рукою самого Алексея Петровича. Граф приглашал его к себе на обед к двум часам пополудни.

   - Что прикажете ответить его сиятельству? - спросил чиновник.

   - Скажите, буду, - сказал Репнин.

В городе праздновали Крещение, и молодому князю почему-то думалось, что в доме канцлера будет множество гостей. Но к своему удивлению, он увидел в гостиной, куда его привели, только одного человека. То был генерал-аншеф граф Апраксин, с которым Репнин ещё не был знаком лично, хотя много о нём слышал. Вид генерала прямо-таки поражал не столько множеством орденов и лент, сколько бриллиантовыми пуговицами на мундире, золотыми кольцами на пухлых изнеженных пальцах. Сам канцлер был одет куда скромнее.

   - Прошу простить, что не смог явиться к вам раньше, - сказал Репнин канцлеру, отвечая на его приветствие. - Все эти дни мне было просто не до визитов.

   - Это можно легко понять, - вмешался в разговор Апраксин. - Когда-то я испытывал то же самое. Мне не было и десяти лет, когда я лишился отца. Спасибо графу Петру Матвеевичу Апраксину. Это он дал мне доброе воспитание, и я стал тем, кем сейчас являюсь.

   - Живете сейчас в одиночестве? - обратился к Репнину Бестужев-Рюмин.

   - У меня прекрасный камердинер, он мне как отец...

   - А чем занимаетесь?

   - Пока ничем. Но я раздобыл в Ахене прусские и французские военные уставы. Собираюсь заняться их изучением.

   - Ежели вас тянет к военным уставам, то это хорошо, - снова вмешался Апраксин. - Значит, пойдёте по той же дороге, что и я. Бог даст, тоже станете генералом, а может, и до фельдмаршала доскачите. Как повезёт.

Бестужев-Рюмин позвонил в колокольчик. В дверях тотчас явился слуга.

   - К обеду всё накрыто?

   - Так точно, ваше сиятельство.

   - А что графиня?

   - Её сиятельство изволили сказать, что у неё разболелась голова и она не сможет быть на приёме гостей.

Апраксин, сомневаясь в правдоподобности услышанного, многозначительно посмотрел на юного князя: мол, знаем мы эти штучки про головные боли... В высших кругах Петербурга супруга великого канцлера довольно часто становилась предметом салонных разговоров. Будучи чистокровной немкой, она вышла замуж за русского графа, отказавшись, однако, принимать православную веру. Она оставалась лютеранкой, регулярно посещала кирху, и её православный супруг с этим мирился. Больше того, он охотно помогал лютеранской кирхе, кстати, единственной в Петербурге, время от времени внося на её содержание значительные средства.

В просторной столовой, куда перешли гости вместе с хозяином, стол был накрыт по-праздничному. Слуги помогли господам поудобнее разместиться, после чего выстроились в ряд, готовые к исполнению любого приказания.

   - Можете идти, - сказал им граф. - Я позову, когда понадобитесь. - И когда те ушли, уже обращаясь к гостям: - Не люблю, когда кто-то стоит за спиной и заглядывает в твою тарелку.

Обедая, они не прекращали беседы. Апраксин вспомнил, как покойная императрица Анна Иоанновна всемилостивейше возвела его в чин секунд-майора и как он потом поехал в армию фельдмаршала Миниха воевать Крым. Славные были времена! Жаль только, что не удалось тогда российской армии удержать за собой те полуденные места, прогнать с берегов Чёрного моря татар и турок.

   - Земли Северного Причерноморья от нас не уйдут, - убеждённо промолвил Алексей Петрович. - Мы непременно присоединим их к России, но прежде чем затевать войну на юге, надобно укрепить позиции империи нашей в Европе. А посему нам нужны сейчас не только генералы, но и образованные государственные мужи.

   - Но мы и так в Европе хорошо стоим, - сказал Апраксин.

   - Не совсем. Мы улучшили отношения с Веной и Англией и сим упрочили своё положение. Но мы не можем забывать о захватнических устремлениях Пруссии, о происках Франции, направленных на то, чтобы усилить своё влияние в Польше. Словом, всем нам, в том числе и дипломатам, предстоит ещё много работы.

После этой речи канцлера в разговоре наступил перерыв, и все занялись своими тарелками. Но потом хозяин стола заговорил снова, на этот раз обращаясь к одному Репнину:

   - Недавно я имел беседу с австрийским послом: оказывается, ваше имя ему хорошо известно. Восхищался вашими способностями, говорил, что вы склонны к наукам, уже успели овладеть некоторыми европейскими языками. Это правда?

Молодой князь пожал плечами, затрудняясь с ответом.

   - При хорошем знании иностранных языков, - продолжал граф, - можно сделать блестящую карьеру. Я имею в виду дипломатическую службу. Вы так не считаете, князь?

   - Покойный отец завещал мне, чтобы я следовал примеру своих предков, - отвечал Репнин, - а предки мои были солдатами.

   - Хороший ответ! - оживился Апраксин. - Правильное решение. Солдатское дело всегда должно стоять на первом месте. Вот я о себе скажу, - продолжал он. - Одно время служил я посланником в Персии, но ничего хорошего в той службе не нашёл. Скучная работа. Человеку нужна слава, а слава любит военных мужей, к ним она больше ластится. Все с этим согласны. А ты согласен, Алексей Петрович? - обратился он к Бестужеву-Рюмину.

Великий канцлер пропустил его вопрос мимо ушей. Помедлив, он снова обратился к Репнину:

   - Вам никто не станет навязывать решения, какую карьеру следует избрать. Сами решите. Но в любом случае вам придётся ещё много учиться. Впрочем, об этом нам лучше поговорить в другой раз. Если сможете, на следующей неделе приезжайте ко мне на службу, я постараюсь найти время, чтобы обстоятельно поговорить о том, как жить вам дальше.

   - Хорошо, Алексей Петрович, я приеду, - пообещал Репнин.

   - А какой у вас воинский чин? - вдруг спросил Апраксин.

   - Сержант гвардии.

   - Для ваших лет это нормально.

   - В военной коллегии готовится список участников Рейнского похода, заслуживших милостей государыни, - сообщил канцлер. - Насколько мне известно, в том списке значится и имя молодого князя. Так что в его послужном ранжире скоро может появиться что-то новое, - добавил он, загадочно улыбаясь.

Репнин оставался в гостях до самого вечера. Домой он вернулся довольным, полным надежд на скорые добрые перемены.

То, о чём говорил Бестужев-Рюмин, сбылось 11 мая 1749 года: указом императрицы Репнин был пожалован чином прапорщика. В связи с этим событием великий канцлер устроил у себя званый обед. Апраксина за столом на сей раз не было, зато были другие знаменитости: вице-канцлер граф Воронцов, президент военной коллегии генерал-фельдмаршал князь Трубецкой. Присутствовала и сама хозяйка дома. Поскольку знания русского языка у графини ограничивались несколькими заученными фразами, позволявшими ей с горем пополам изъясняться со слугами, за столом звучала только немецкая речь. К удовольствию хозяйки было и то, что гости не говорили ни о политике, ни о делах военных. В общей беседе чаще всего всплывали различные мелкие истории, похожие на сплетни. Общий интерес вызвал только рассказ графа Воронцова, который побывал на свадьбе графа Петра Панина, женившегося на старшей дочери Алексея Даниловича Татищева. Вице-канцлер уверял, что невеста оказалась такой писаной красавицей, каких он давно уже не видывал.

- Кстати, - вдруг обратился Воронцов к Репнину, прервав рассказ, - когда Панин начинал воинскую службу, ему было столько же, сколько сейчас вам, - пятнадцать. А теперь - уже полковник. Храбрый воин. Участник двух войн.

   - К сожалению, я его не знаю, - признался Репнин.

   - Ну, а о его старшем брате Никите Ивановиче, наверное, наслышаны? Видный дипломат. Близок ко двору.

   - К сожалению, и с ним не знаком.

   - Князь Николай вообще мало кого знает, - сказал хозяин стола. - Он погружен в науки, и ему не до знакомств.

   - В свет надо выходить, без этого нельзя, - вмешался в разговор Трубецкой. - На вашем месте, граф, - продолжал он, обращаясь к великому канцлеру, - я бы стал возить его на куртаги. Пора. По виду он настоящий жених. Где куртаги, там и знакомства.

   - Возможно, но я как-то не думал об этом.

За молодого князя заступилась хозяйка:

   - Не надо смущать юношу такими соблазнами. Он сам знает, как ему жить. Лучше вернёмся к рассказу о свадьбе: мне интересно знать подробности. Продолжайте, граф, - сказала она Воронцову.

Тот озадаченно пожал плечами:

   - Что мне добавить к тому, что уже рассказал? Право, не знаю. Я уже говорил, что свадьба прошла с необыкновенной торжественностью и пышностью. К сказанному могу добавить только то, что на ней присутствовали самые видные люди Петербурга. Уже одно то, что посаженными отцом и матерью со стороны невесты были наследник престола великий князь Пётр Фёдорович и его супруга Екатерина Алексеевна, говорит о многом.

   - После такой свадьбы Панин может пойти далеко, - с плохо скрываемой завистью промолвил князь Трубецкой.

Репнин не вмешивался в разговор. Свадьбы его не интересовали: ещё рано думать о женитьбе. Великий канцлер был прав, когда советовал продолжать учёбу самостоятельно под его руководством. Овладеть новыми знаниями по всем наукам, окончательно определить своё место в обществе, а потом уже думать о создании собственной семьи, - такая линия представлялась ему единственно правильной.

После обеда многие гости вместе с хозяином и его супругой уселись играть в карты. Противник подобного времяпровождения, Репнин не стал более задерживаться и сразу поехал домой. Дома его ждали книги.

Молодой князь не нанимал себе учителей. Ему хватало одного наставника в лице великого канцлера. Репнин регулярно два раза в неделю ездил к нему в резиденцию, и они, закрывшись в уютном кабинете, долго беседовали об экономике, политике и других вещах, которые, по мнению графа, должен был знать каждый просвещённый человек. При этом наставник как-то незаметно подводил его к мысли, что Российской империи Богом уготовано в Европе самое видное место, удержаться на котором она сможет только при условии, если будет дружить с Австрией и Англией и не доверять Пруссии и Франции. Граф Алексей Петрович всё ещё надеялся склонить своего ученика отдать предпочтение дипломатической службе и потому отводил рассказам о внешнеполитической деятельности более времени. Впрочем, многие его рассказы представляли собой воспоминания о молодости, когда он на стезе дипломатической службы набивал себе первые шишки. Рассказывал, как на шестнадцатом году от роду был отправлен Петром Великим в Копенгаген и после трёх лет учёбы в тамошней академии определён дворянином посольства под начальством князя Куракина. Всё было хорошо, но после смерти первого российского императора в жизни начинающего дипломата началась чёрная полоса. Меньшиков, ставший в стране главным распорядителем, лишил его всяких надежд на награды и повышение по службе. Тщетно просил он назначить его чрезвычайным посланником в Дании, увеличить жалованье - Меньшиков и слышать не хотел об этом. После вступления на престол Анны Иоанновны его перевели из Дании в Гамбург в том же качестве резидента, и только два года спустя пожаловали наконец рангом чрезвычайного посланника, переместив обратно в Данию. Нелегко приходилось, но он преодолел все трудности и сумел-таки добраться до высот, о которых мечтал.

...Занятия в таком духе продолжались в течение нескольких лет. Стареющий покровитель князя всё рассказывал и рассказывал, не замечая того, что способный воспитанник год от году утрачивал интерес к его рассказам и поучениям, становился взрослее.

Однажды - это случилось в 1756 году - Репнин, как обычно, поехал в резиденцию великого канцлера на очередную встречу. Однако графа в этот раз на месте не оказалось. Секретарь сообщил, что его сиятельство отбыл в Конференцию, учреждённую императрицей.

   - Он должен вернуться сюда или сразу поедет домой?

   - Должен вернуться.

   - Тогда я подожду его здесь, - решил Репнин.

Ждать пришлось долго. Он сидел час, два, а канцлера всё не было. Наконец за дверями послышались знакомые старческие шаги, а затем появился и сам хозяин резиденции. У него был необычно возбуждённый вид.

   - А, князь!.. - обрадовался встрече со своим воспитанником граф. - А у меня для вас есть важное сообщение. Мы начинаем войну против Пруссии. Решение принято самой императрицей. - Он повёл гостя в рабочий кабинет, усадил в кресло, после чего, оставаясь на ногах, продолжал: - Я говорил, что надобно остерегаться Пруссии? Говорил. Я знал, что прусский король Фридрих Второй не удовлетворится первыми завоеваниями. Так оно и произошло. Король ввёл войска в Саксонию, армия которой сдалась ему на милость. Как вам сие может понравиться?

О новом конфликте в центре Европы Репнин узнал двумя днями раньше из последних газет, полученных из Вены. Всё началось с Вестминстерской конвенции, заключённой ещё в январе 1756 года между Пруссией и Англией. В этой конвенции Австрия увидела для себя великую угрозу и в качестве ответного шага заключила договор с Францией, чтобы противостоять возможной агрессии. Прусского короля это не остановило, и он продолжал осуществлять задуманное. Венские газеты писали, что Саксония ему понадобилась для того, чтобы обменять её на Чехию. Мало того, он имел намерение посадить своего брата Генриха на курляндский престол в качестве герцога. Но и это было не всё. Как писали газеты, король собирался завладеть прибалтийскими землями и превратить Польшу в вассала своего королевства.

   - Своими вероломными действиями, - продолжал говорить великий канцлер, - Фридрих Второй бросил вызов и Российской империи, у которой с Австрией великая дружба имеется. Долг повелевает нам принять сей вызов. Ежели не сделаем этого, король возомнит в себе опасные намерения: усилившись в Европе, он будет потом угрожать и землям российским.

   - А кто поведёт против Фридриха русскую армию? - поинтересовался Репнин.

   - Наш общий друг генерал-фельдмаршал граф Апраксин.

   - Вы сказали, генерал-фельдмаршал?

   - Вы удивлены тем, что назвал графа фельдмаршалом? Нет, я не ошибся. Был генерал-аншефом, а теперь милостью её величества стал генерал-фельдмаршалом, главнокомандующим русской армией.

   - И когда фельдмаршал поведёт свою армию?

   - Как только закончатся приготовления. Дел много: надо набрать рекрутов, обучить воинскому занятию, сформировать новые полки, снабдить их оружием... Как подумаешь, сколько всего нужно, голова идёт кругом... Но я вижу, - продолжал граф, - вы собираетесь ещё о чём-то спросить?

   - У меня не вопрос, а просьба. Нельзя ли попросить фельдмаршала, чтобы взял меня в армию хотя бы волонтёром?

Услышав такое, канцлер опустился в кресло, покряхтел малость и только потом заговорил:

   - Вы значитесь офицером гвардии, а судьбы гвардейцев решает сама императрица. Вам надобно получить разрешение её величества.

Вдруг он спросил:

   - Вам сколько исполнилось?

   - Двадцать два.

   - Боже мой! Как летит время! Ещё недавно я видел в вас мальчишку, и вот вам уже двадцать два года!..

   - Мне хочется испытать себя в ратных делах, - возобновил свою просьбу Репнин. - Прошу вас, Алексей Петрович, замолвите за меня слово перед государыней.

   - Да, да, я вас понимаю, я поговорю. Думаю, государыня вам не откажет, тем более, что и на службе вас хвалят. В какой вы службе сейчас?

   - Служу полковым адъютантом в чине поручика.

   - Всё в том же Преображенском полку?

   - Так точно, в Преображенском.

   - Я поговорю. А ещё лучше, если пойдём к её величеству вместе.

   - Тогда, может быть, направимся к её величеству прямо сейчас?

   - Нет, нет, сегодня уже поздно. Государыня обычно принимает по утрам. Приезжайте ко мне завтра в десять, и мы попытаемся что-то предпринять. Думаю, государыня вам не откажет, примет непременно...

На следующий день, как и было обусловлено, Бестужев-Рюмин и Репнин встретились в десять утра и тотчас отправились в Зимний дворец. Однако этот день оказался для них «невезучим». Придворный чиновник, дежуривший в приёмной, сообщил, что государыня занедужила и никого не принимает.

   - Что же теперь будем делать? - забеспокоился Репнин.

   - Право, не знаю. Придётся, наверное, ждать.

Пока они стояли и в нерешительности переговаривались между собой, в приёмной появилась великая княгиня Екатерина Алексеевна, супруга наследника престола. Бестужев-Рюмин обрадованно оживился.

   - Ваше высочество, - он поклонился, - позвольте представить князя Николая Репнина, сына знаменитого генерал-фельдцейхмейстера Василия Аникитича, ныне уже покойного.

Великая княгиня подала Репнину руку для поцелуя.

   - Я о вас уже много знаю, - сказала она ему, изображая на красивом лице доброжелательную улыбку. - Видела на куртаге. В тот вечер все фрейлины на вас заглядывались. - Заметив на лице молодого человека выражение смущения, она оставила его в покое и обратилась к великому канцлеру: - У вас к императрице дело?

Граф рассказал её высочеству о желании молодого князя вступить волонтёром в армию фельдмаршала Апраксина, которая собирается в поход против Пруссии.

   - Государыня больна и никого не принимает, - сказала великая княгиня. - Но я постараюсь вам помочь. Я направляюсь сейчас к её величеству и могу доложить о прошении князя.

   - Вы окажете мне этим великую честь, - галантно поклонился Репнин.

   - Подождите меня здесь, ваше дело может решиться очень быстро. - И она ушла, оставив их с дежурным в приёмной.

В ожидании возвращения княгини гости уселись за круглый столик, стоявший у окна. Бестужев-Рюмин попросил себе последние парижские газеты; что до князя Репнина, то ему было не до чтения. Снедаемый нетерпением, он поднялся с кресла и стал прохаживаться по комнате, а потом остановился у окна, обращённого к площади, где проходили занятия солдат, по форме и цвету одежды не похожих на русских. Невысокий офицер, руководивший занятиями, был страшно недоволен тем, что его подчинённые не так чётко выполняли команды поворота направо и налево, и требовал повторения упражнений снова и снова. Репнин долго смотрел, но никак не мог понять, зачем всё это было необходимо странному офицеру.

   - Вы знаете, кто этот человек? - услышал он голос канцлера, незаметно присоединившегося к нему.

   - Мне кажется, я его видел, но не могу вспомнить когда и где.

   - Это же великий князь Пётр Фёдорович. - И с затаённой насмешливостью уточнил: - Тот самый человек, который претендует на наследование российского трона.

Репнин был поражён оттенком его голоса. Бестужев-Рюмин никогда не говорил о членах императорской семьи с такой презрительной иронией. Сложный человек Алексей Петрович: сколько лет был Репнин, по сути, его учеником, но так до конца его и не понял.

От императрицы наконец-то вернулась Екатерина Алексеевна.

   - Вопрос ваш решён, - сказала она Репнину. - Государыня дозволяет вам ехать в армию волонтёром. Можете передать это графу Апраксину.

   - Покорнейше благодарю, ваше высочество, - вытянулся перед ней Репнин. - То, что для меня сделали, сохраню в памяти на всю жизнь.

Снисходительно улыбаясь, она ещё раз подала ему руку для поцелуя, после чего повела великого канцлера в глубину комнаты, подальше от чужих глаз. По всему, у них был свой разговор, сугубо доверительный. Князь Репнин вышел на свежий воздух и стал ждать своего покровителя у подъезда.