Вернув армию на «свой берег» и уже здесь отпраздновав славную победу при Мачине, Репнин не стал больше предпринимать активных боевых действий. Он надеялся на то, что верховный визирь не оставит без внимания сделанный ему намёк о готовности русской стороны с тропы войны перейти на тропу мира и ответит на сей намёк назначением на переговоры своих представителей. И Репнин не обманулся в своих надеждах. Однажды, когда он вместе с обер-квартирмейстером занимался рассмотрением заявок на продовольственные припасы, в штаб-квартиру явился генерал Кутузов и доложил, что на охраняемый его людьми рубеж вышли люди, назвавшиеся уполномоченными верховного визиря, для ведения с русским главнокомандующим условий заключения мира.

   - Чем они подтвердили свои полномочия? - спросил Репнин.

   - У них есть письмо верховного визиря, адресованное вашему сиятельству, - ответил Кутузов.

   - Сколько уполномоченных?

   - Трое, но с ними ещё два секретаря и переводчик. Всего шесть человек.

   - Где их разместили?

   - В домике на окраине Галацы. Я позаботился, чтобы у них было всё необходимое.

   - Правильно сделали. Остаётся подобрать помещение для ведения переговоров. Прошу вас взять это на себя.

   - Постараюсь сделать всё, что нужно, - заверил Кутузов.

Весть о прибытии турецкой делегации для переговоров о мире быстро облетела российские войска. Солдаты и офицеры приободрились: наконец-то повеяло ветром надежды!.. Война никогда не бывала народу в радость, а тут она затянулась донельзя. Повоевали, и хватит, угомониться пора.

Генералитет тоже был рад возможности заключить мир.

Да, говорили главные военачальники, одобряя намерение исполняющего обязанности главнокомандующего Репнина, соглашение с турками надо заключать, и сие следует сделать как можно скорее, не ожидая возвращения Потёмкина, тем более что визирь уже и представителей своих прислал. Сомнения высказывал один только князь Голицын.

   - Может быть, всё-таки светлейшего подождать? Ему виднее, какие условия ставить туркам, тут можно и прогадать.

   - Поставить крутые условия - ума большого не надо, - отвечал на такие доводы генерал Кутузов. - Я лично считаю, что условия должны быть умеренными и справедливыми.

... Когда в обусловленный день, второй день пребывания в Галаце турецкой делегации, Кутузов пришёл к Репнину, он застал его за изучением каких-то бумаг.

   - Очень вовремя, - обрадовался его появлению Репнин. - Только что закончил работу над проектом договора о мире. Хотите послушать, что получилось? Не пугайтесь, прочту только начало, - добавил он с улыбкой, - остальное сами прочитаете, ежели будет на то желание.

Он взял со стола нужную бумагу и стал с выражением читать:

   - «Между её императорским величеством самодержицею Всероссийскою и его султановым величеством, их наследниками и преемниками престолов, тако ж между их верноподданными государствами, отныне и навсегда да пресекутся и уничтожатся всякие неприязненные действия и вражда, да и предадутся оные вечному забвению; вопреки же тому да будут восстановлены и сохранены на твёрдой земле и водах вечный мир, постоянная дружба и нерушимое доброе согласие...»

   - Ну как, пойдёт? - с весёлым блеском в глазах спросил князь.

   - Прекрасно! В последних словах мне послышался даже восточный мотив.

   - Ничего удивительного. Дело в том, что при изложении некоторых положений документа я заимствовал стиль из письма верховного визиря.

   - Перевод письма визиря уже готов?

   - Он лежит на столе. Можете сесть на моё место и просмотреть все бумаги, а я тем временем пойду распоряжусь, чтобы нам приготовили завтрак. До начала переговоров мы должны плотно поесть.

Оставив Кутузова одного, Репнин пошёл на кухню, где его адъютант вместе с денщиком тушили на завтрак баранину и кипятили чай.

Репнин находился на кухне долго - помогал советами адъютанту, взявшему на себя обязанности главного повара. Когда он вернулся в кабинет, Кутузов всё ещё сидел за бумагами.

   - Ну как вы их находите?

   - Всё в порядке. Возражений у меня не вызывают.

   - Это всего лишь проект. Мы, конечно, обсудим его с турецкими переговорщиками, но подписать его мы с вами полномочий не имеем.

   - А кто имеет?

   - Князь Потёмкин. Не забывайте, что он не только наш главнокомандующий, но и первый министр, президент коллегии иностранных дел.

   - Но если мы не имеем полномочий, то стоило ли затевать всё это дело?

   - Не только стоило, но необходимо. Мы вправе с вами подписать документ, который станет основой мирного договора, а именно: соглашение о предварительных условиях заключения мира, куда войдут все основные положения документа, с которым только что знакомились. На долю первых лиц останутся лишь сущие формальности: скрепление договора подписями и печатями, обмен ратификациями и прочее.

   - Ежели всё будет так, как вы говорите, я готов участвовать в этом деле.

   - Тогда примемся за дело. Но, может быть, сначала позавтракаем? Всё уже готово: стоит перейти в столовую и позвонить.

   - Сначала обсудим бумаги.

Проект мирного трактата в виде предварительных условий заключения мира был довольно объёмным. В содержащихся в нём статьях (артикулах) предусматривались все основные направления к снятию препон, наличие которых ранее приводило к конфликтам. В одном из артикулов подтверждалась обязательность выполнения условий Кучук-Кайнарджийского мирного трактата 1774 года. Турция признавала присоединение к России Крыма, передавала России территории между Южным Бугом и Днестром, с тем чтобы граница между двумя империями проходила по реке Днестр. В свою очередь Россия возвращала Турции Молдавию и Валахию, занятые ею в ходе войны.

Условия обсуждались без спешки, пункт за пунктом. Случалось, некоторые места перечитывали по два, а то и по три раза. Кутузов искренне восхищался огромной работоспособностью князя, сумевшего за короткий срок подготовить столь важный документ: всё предусмотрел, ничего не упустил. Со своей стороны Кутузов смог сделать только одно добавление, касавшееся артикула относительно торговых отношений между двумя государствами. В этом артикуле рукою Репнина было написано следующее: «В рассуждении, что торговля есть сущий залог и самый крепкий узел взаимного доброго согласия, блистательная Порта, таким образом возобновляя мир и дружбу с Империей Всероссийской, в изъявлении искренности, с каковой желает она, дабы выгодная и безопасная торговля между подданными оных империй наилучшим образом процветала, обещается сим артикулом наблюдать и исполнять 61 статью постановленного с Российской Империей торгового трактата, касающуюся до корсаров Алжирского, Тунисского и Трипольского кантонов, а именно: если российский подданный повстречается с упомянутыми корсарами алжирскими, тунисскими и трипольскими, и притом ими в плен взят будет, или судно, или имение у купцов российских отнимут, в таком случае блистательная Порта употребит власть свою над кантонами, дабы россиян, сделанных сим образом невольниками, освободить, отнятые у них суда и пограбленные товары и вещи хозяевам возвратить и воспоследовавшие вред и убытки взыскать»...

   - Кажется, все на месте, - сказал Репнин, вслух прочитав текст. - У вас есть что-то добавить?

   - Самую малость, - произнёс Кутузов. - Предлагаю после слов «убытки взыскать» добавить следующее: «...если же по получении известий будет уверенность, что со стороны означенных кантонов Алжирского, Тунисского и Трипольского даваемые от блистательной Порты фирманы не будут исполнены, тогда по подаче о том рекламации от российского посланника или поверенного в делах в два месяца, или как можно скорее, полагая со дня подания рекламации, обязуется блистательная Порта из имперской казны оным расплату и удовлетворение учинить».

   - Прекрасно! - одобрил добавление Репнин. - После этих слов сила артикула в пользу интересов российской стороны значительно возрастает.

После просмотра и обсуждения всех статей предварительных условий мирного договора и внесения в них небольших поправок Репнин пригласил своего гостя в столовую, куда по его звонку тотчас подали тушёную баранину с овощами и чай. За столом разговор о предстоящих переговорах с турецкими уполномоченными продолжался. Длительная работа, начатая Репниным ещё вчера и закончившаяся только сегодня утром, не утомила его. Он находился в отличном настроении, поскольку чувствовал, что дело удалось и должно принести желаемые результаты. Сомнения мог вызывать только пункт о необходимости признания подтверждения турецкой стороной статей Кучук-Кайнарджийского договора. В столице Оттоманской империи всё ещё имели большое влияние сторонники пересмотра упомянутого договора, называемого ими несправедливым, и турецкие переговорщики в угоду им могут создать на переговорах некоторые трудности.

   - Как бы то ни было, а сей пункт мы должны отстоять, - сказал Репнин. - Вы со мной согласны?

   - Разумеется, - усмехнулся Кутузов. - Заключать договоры, а затем их пересматривать - не дело.

   - Вот и я о том говорю. В чём-то можем позволить себе поторговаться, а в этом будем стоять твёрдо, не позволим изменить в договоре даже одного слова.

...Опасения князя Репнина, что на переговорах турки могут проявить неуступчивость, оказались напрасными. Да, споры были, порою даже очень жаркие, но в каждом случае верх брал здравый смысл, что позволило найти общее согласие по всем пунктам договора в течение нескольких дней, и 31 июля предварительные условия были подписаны представителями обеих сторон. Теперь к согласованным документам оставалось только приложить подписи верховного визиря и равнозначному ему российского государственного деятеля, придать им таким образом силу трактата, после чего представить на ратификацию высшим лицам до сего дня враждовавших империй. Но... сего не случилось, а случилось то, что в один миг свело на нет все усилия переговорщиков, как русских, так и турецких.

После того как были согласованы и подписаны предварительные условия заключения мирного трактата, Репнин не мешкая направил в Петербург с сим известием своего курьера. Но случилось так, что курьера ещё на полдороге перехватил возвращавшийся в армию фельдмаршал князь Потёмкин. Узнав о сути дела, светлейший пришёл в ярость. Как, заключить сделку с турками, не дождавшись возвращения в армию главнокомандующего?! Да ещё на таких уму непостижимых условиях?! Нет, он так этого не оставит. Он сумеет одёрнуть самодовольного князька, быстро и решительно поставит его на своё место.

Всю дорогу до Ясс Потёмкин заставлял гнать лошадей без жалости. Не давал покоя и себе. Мучился соображениями, как лучше наказать мягкотелых миротворцев и какие условия следует предъявить туркам взамен тех, которые те сочинили вместе с Репниным. Главное условие - контрибуция. Турки должны заплатить стране-победительнице 20 миллионов. Что до других условий, то о них разговор пойдёт позднее. Сначала деньги.

В Яссах, узнав, что главная штаб-квартира перекочевала в Галацу, Потёмкин приказал гнать лошадей туда. От избытка мстительных чувств его так и распирало.

- Где бумаги, - набросился он на Репнина, едва переступив порог штаб-квартиры, - где те условия мира, которые вы изволили подписать, пользуясь моим отсутствием?

Репнин подал требуемые бумаги. Даже не потрудившись посмотреть, что в них написано, Потёмкин разорвал бумаги в клочья и бросил себе под ноги.

   - Вот так должно поступить с вашими условиями!

Репнин смотрел на него с явным недоумением. Потёмкин увидел в его взгляде спокойствие и разъярился ещё больше, обрушив на него поток грубой брани. Он обвинял князя в самоуправстве, в неточности исполнения данных ему инструкций. Репнин продолжал стоять, не произнося ни звука. Он заговорил только после того, как у светлейшего иссяк поток ругани:

   - Я исполнил свой долг и готов дать ответ государыне и Отечеству. Что до вашей ругани, - добавил он, - то я не позволю разговаривать со мной таким тоном. Продолжим разговор в другой раз.

И, не сказав больше ни слова, он ушёл.

Потёмкин в бешенстве заметался по комнате, испытывая потребность накричать ещё на кого-нибудь.

   - Где генерал-квартирмейстер? Квартирмейстера ко мне!

Тот явился тут же.

   - Немедленно вернуть штаб-квартиру в Яссы! - приказал светлейший. - Я не желаю здесь более оставаться ни одной минуты.

В дверях появился адъютант Попов, за время пребывания в Петербурге превратившийся из полковника в генерал-майора.

   - Ваша светлость, экипаж ждёт у крыльца, можно ехать.

   - Да, поедем, - двинулся к выходу Потёмкин.

В Яссах его возвращения из Галацы ждала приехавшая с ним из Петербурга графиня Враницкая, доводившаяся ему племянницей. Пока Потёмкин тратил время на поездку, не давшую ему ничего, кроме полного душевного расстройства, она приготовила в доме, где остановилась, всё необходимое, чтобы весело отпраздновать возвращение князя на театр войны. Однако её приготовления князя не обрадовали. Он отказался от застолья, выпил бокал водки и удалился в свою комнату, приказав никого к нему не пускать.

   - Ну вот, опять хандра началась, - сказал Попов Браницкой. - Теперь это у него надолго.

Однако на следующий день Потёмкин хотя и проснулся поздно, но встал без капризов, обычных при его пребывании в состоянии хандры. Он даже соизволил принять генерал-квартирмейстера, пришедшего доложить, что штаб-квартира уже переведена из Галацы в Яссы со всеми службами, как и было приказано его светлостью.

   - Хорошо, - удовлетворённо сказал Потёмкин. - Что ещё?

   - Князь Репнин подал рапорт с просьбой об увольнении по состоянию здоровья.

   - Удерживать не стану, пусть отправляется на все четыре стороны. Да не забудьте сказать ему, - с мстительным оттенком в голосе добавил он, - что его друг по масонству Новиков оказался под следствием.

Генерал-квартирмейстер о господине Новикове да и о масонстве ровным счётом ничего не знал, но передал Репнину слова Потёмкина в точности так, как они были сказаны. Князь выслушал его внешне спокойно, но нельзя было не заметить, как при упоминании имени Новикова лицо его побледнело. И генерал-квартирмейстер понял: светлейший нашёл-таки больное место у своего соперника.

Направляя рапорт главнокомандующему, Репнин в глубине души надеялся, что тот пригласит его на прощальную беседу, но после слов квартирмейстера ему расхотелось видеться с Потёмкиным. Из Ясс он снова поехал в Галацу, чтобы распорядиться своим имуществом и завершить неоконченные дела.

Настроение было ужасным. Из головы не выходило имя Новикова - человека, с которым вообще-то он не был близок, но раза два или три встречался на масонских сходках ещё в пору молодости. Ничего страшного для себя в этом он не находил. В конце концов, масонские ложи объединяли в своей основе людей знатных и образованных на началах братской любви, равенства, верности и взаимопомощи с целью искоренения пороков человеческого общества. Если в той ложе он, Репнин, в чём-то и проявил себя излишне, то разве что высказываниями в поддержку наследника престола Павла Петровича... Словом, у него не было причин опасаться того, что могло послужить причиной для учинения над ним опалы. Но сим обстоятельством могут воспользоваться его завистники, а таковых, увы, немало...

В Галаце Репнин попросил адъютанта заняться поиском людей, которые могли бы купить у него лошадей, карету и прочее имущество, после чего сел писать письмо жене. Подумав, он всё же решил не торопиться показываться в Петербурге, а переждать некоторое время в подмосковном имении Воронцово. Он просил жену выехать туда сразу после получения сего письма вместе с дочерьми, если те того пожелают.

Уже после того, как письмо было написано и запечатано, зашёл Кутузов. У него был пасмурный вид.

   - Слышал я, собираетесь уехать?

   - Да, - подтвердил Репнин. - Согласие князя уже имеется.

   - А как же мирный договор?

   - То, чего мы достигли, Потёмкин уничтожил. Он надеется заключить мир на других условиях.

Репнин полез в шкаф и достал оттуда увесистую папку, перевязанную белой полоской ткани.

   - Я оставляю эту папку вам, Михаил Илларионович. Возможно, она вам понадобится. Здесь хранятся материалы, связанные с вопросами заключения мира с Турцией, в том числе и копия предварительных условий договора, над которыми мы с вами работали.

   - Когда собираетесь в путь? - спросил Кутузов, приняв от него папку.

   - Как только продам лошадей и имущество. Кроме этого здесь меня уже ничего не держит. Жаль расставаться, но что поделаешь? Впрочем, ежели вам придётся ехать через Москву или оказаться там по каким-либо другим причинам, милости прошу в моё имение Воронцове. Я проведу там всю зиму.

- Непременно воспользуюсь вашим приглашением, - пообещал Кутузов.

Репнин покинул Яссы через полторы недели. В путь отправился тихо, незаметно, без .товарищеских прощальных застолий.