В Смоленске Репнины поселились в пустовавшем губернаторском доме, построенном на средства казны. Сам город они нашли достаточно приятным. Наталья Александровна открыла в нём для себя даже то, чего не было в столичном городе. Если в петербургском обществе её ничем особым не выделяли, то здесь сразу признали первой дамой губернии. Местные дворяне считали почётным для себя получить её согласие на визиты. В Петербурге были куртаги, и здесь по воскресеньям и праздникам тоже устраивались увеселительные вечера с маскарадными костюмами и танцами. Словом, скучать ей не приходилось. Если кому-то из супругов порою и скучновато становилось, то только самому главе семейства Николаю Васильевичу. Трудно было привыкать ему к своему новому положению. С юных лет соприкасался с большой политикой - дипломатическая служба, военные походы, - а тут непримечательные серенькие будни: всевозможные бумаги, доклады чиновников, многочисленные жалобы на притеснения, выезды на места для разбора сих жалоб... Он оживал только в дни, когда из Петербурга и Москвы поступали выписываемые им газеты и журналы, как российские, так и иностранные, с жадностью набрасываясь на все статьи, касавшиеся межгосударственных отношений. А таких материалов было немало. Парижские газеты всё ещё не переставали писать о русско-турецком трактате, сочувствовали Порте в её тяжёлом положении, в котором она оказалась в результате заключения этого мира.

Вновь обострились отношения между некоторыми европейскими странами. В этот раз поводом для такого обострения явилось желание Австрии присоединить к себе Баварию. Это случилось сразу же после смерти курфюрста этой страны Максимилиана Иосифа. Поскольку у Иосифа не было детей, то наследницей трона объявила себя Вена. Не довольствуясь сим объявлением, в январе 1778 года она ввела на «осиротевшие» земли свои войска. Пруссия и Саксония выступили с решительными протестами, заявив, что они имеют не меньше прав на баварское наследство, чем Австрия, и в свою очередь тоже стали продвигать войска к границам спорной территории. А когда дело доходит до бряцания оружием, долго ли до войны?..

Репнин помнил, как он ещё безусым юношей участвовал в походе 40-тысячного российского корпуса на Рейн под водительством своего отца. Тогда спор между европейскими странами тоже возник из-за территориального конфликта, вошедшего в историю как «австрийское наследство». Конфликт в конце концов закончился миром. А как будут развиваться события сейчас?

Ближе к весне в Смоленск прибыл курьер с личным письмом императрицы. Репнину повелевалось срочно явиться в Петербург для обсуждения «важных дел». Что это за «важные дела», государыня уточнять не стала, но Репнин и без того догадался: речь пойдёт о споре между европейскими странами. Россия всё ещё находилась в союзе с Пруссией, и заключённый договор обязывал российскую сторону при вооружённых конфликтах быть с нею заодно.

Репнин оказался прав в своём предположении. Его и в самом деле вызвали в связи со спором из-за «баварского наследства». Государыня предложила ему возглавить 30-тысячный корпус, промаршировать до города Бреславль и в случае войны выступить на стороне Пруссии.

   - Мы надеемся на вас как на славного полководца, - сказала ему императрица. - Но прусский король ждёт от вас не военных побед. Фридрих Второй считает, что вы сможете успешно выступить в роли посредника между заинтересованными сторонами и таким образом решить спор мирным путём.

Княгиня Наталья Александровна с пониманием отнеслась к решению Петербурга об отправке её супруга во главе русского войска вглубь Европы.

   - Сердцем чую, ничего плохого с тобой не случится, - сказала она мужу. - Только постарайся вернуться скорее. Буду ждать тебя в Смоленске, здесь мне покойнее.

Пребывание в Европе, однако, затянулось надолго.

Как и в случае с «австрийским наследством», российскому экспедиционному корпусу воевать не пришлось, потому как до войны дело не дошло. Конфликтующие стороны ограничились манёврами своих армий. По предложению «нейтральной» российской стороны они были вынуждены в конце концов сесть за стол переговоров.

Мирный конгресс открылся в австрийском городке Ташене. Посредническую роль взял на себя Репнин.

Примирить враждующие стороны оказалось не просто: поначалу никто не желал идти на уступки. Особенно упорствовали австрийские представители.

   - Окажись у покойного курфюрста законный наследник, мы никогда бы не стали претендовать на его земли, - говорили они. - Но такого наследника нет, поэтому Бавария должна перейти к Австрии.

   - Но у покойного Иосифа есть, наверное, близкие родственники, - спросил Репнин. - Почему бы нам не остановить своё внимание на одном из них?

   - Таких родственников у покойного нет.

   - А курфюрст пфальцский Карл Теодор?

Участники переговоров, за исключением австрийцев, одобрительно закивали: русский генерал приехал на конгресс не с пустыми руками, его осведомлённость вызывала восхищение.

Представитель Саксонии - страны, претендовавшей на часть баварского наследства, - подтвердил, что Карл Теодор действительно близок по крови к усопшему Иосифу. Саксония готова обсудить вопрос о его признании курфюрстом Баварии при условии, что получит за свой отказ от части наследства соответствующую компенсацию. Руководитель прусской делегации пообещал посоветоваться со своим правительством прежде, чем окончательно определить свою позицию по предложению российского посредника.

Так прошёл первый день переговорного процесса. Весь процесс длился долго и тяжело. Стороны нудно торговались между собой, желая прибрать к рукам хотя бы крохотный кусочек чужой территории. Но в конце концов общее согласие было достигнуто. Курфюрстом баварским конгресс признал Карла Теодора. Австрия согласилась вывести свои войска из этой страны, сохранив, однако, за собой округ Инна. Пруссия получила районы Ансбах и Байрейт. Что до Саксонии, то она довольствовалась денежной компенсацией.

Примирившиеся стороны щедро вознаградили князя Репнина за его умелое руководство переговорами. Прусский король Фридрих Второй наградил его орденом Чёрного Орла, усыпанным алмазами, преподнёс в подарок великолепный саксонский сервиз и 10 000 талеров на «путевые издержки». Австрийский император Иосиф Второй подарил трость с бриллиантами и серебряный сервиз. Не могла не последовать примеру европейских монархов и российская императрица. Она наградила Репнина орденом Святого Андрея Первозванного, выделила ему в Белоруссии 3 000 душ крестьян.

В Смоленск Репнин вернулся только летом 1779 года. К тому времени в связи с введением наместничества в России по воле императрицы и не без содействия графа Панина, он стал наместником помимо Смоленской также Орловской и Белгородской губерний. Работы прибавилось, зато и жалованье увеличилось, а для Репнина это было очень кстати, поскольку он всё ещё никак не мог выпутаться из оставшихся долгов.

   - Дополнительное жалованье это, конечно, хорошо, - сказала Наталья Александровна, выслушав сообщение супруга о данных ему новых назначениях. - Но главное не в этом, главное в том, чтобы жить вместе, чтобы новая война нас не разлучила.

   - Считаешь, что будет новая война?

   - Не я считаю, люди говорят.

Князь не стал спорить, подумав: «Народное чутьё загадочно и необъяснимо, но оно всегда оправдывается».

После успешного выполнения Репниным поручения, связанного с разрешением европейского межгосударственного спора о «баварском наследстве», кратковременную опалу Екатерина Вторая сменила на милость. В 1781 году он был пожалован в генерал-адъютанты, в том же году в дополнение к прежним назначениям получил псковское наместничество. В 1782 году был награждён орденом Святого Владимира I степени, а спустя два года получил бриллиантовые знаки к ордену Андрея Первозванного. В том же году императрица разрешила ему отлучиться в Италию для поправления здоровья.

Репнин был склонен думать, что недавняя опала со стороны её величества была всего лишь досадным недоразумением и никогда более не повторится. Однако граф Панин был на сей счёт другого мнения. Он считал, что награды и царские милости были всего лишь своеобразным прикрытием для нового, более стремительного возвышения Григория Потёмкина. На диво всему дворянству он сделался самым влиятельным лицом в Государственном совете. Награды сыпались на баловня судьбы как из рога изобилия. Да что награды!.. Императрица исходатайствовала ему княжеское достоинство Римской империи с титулом «светлейшего». В 1781 году граф Никита Панин, недовольный вмешательством Потёмкина во внешнеполитические дела, вновь заговорил о своей отставке. В этот раз императрица отговаривать его не стала. Она удовлетворила просьбу, отдав пост первого министра Потёмкину при сохранении за ним прежних должностей.

Первое место в коллегии иностранных дел обернулось для Потёмкина новыми наградами, на сей раз и со стороны зарубежных стран. Желая задобрить нового первого министра, польский король послал ему ордена Белого Орла и Святого Станислава, принц Генрих от имени прусского короля Фридриха Второго возложил на него ленту Чёрного Орла. Ордена своих государств прислали ему также короли Дании и Швеции.

Потёмкин реагировал на всё это усилением своей активности. Делом чести стало для него присоединение к России Тавриды. Коль обещал императрице, значит должен сделать.

Однако осуществить задуманное оказалось не так-то просто. На пути к цели стояла Порта. Понимая артикулы Кайнарджийского трактата на свой лад, она продолжала считать Татарское ханство союзнической территорией и не собиралась отказываться от своих прав. А когда Потёмкин заговорил о российских претензиях на Крым публично, даже пригрозила войной: Порта готова была сражаться до последнего солдата, лишь бы сохранить ханство под своим крылом.

В ответ Россия тоже забряцала оружием. Казалось, вот-вот загрохочут пушки. Но в самый последний момент здравый смысл взял верх, и стороны согласились начать переговоры. Дабы уладить спор, пришлось пойти на взаимные уступки. Договорились следующим образом: крымский хан при посредничестве России уступает Порте территории между Бугом и Днестром, а султан за это отказывается от своих притязаний на Крымское ханство. Российская сторона в свою очередь брала на себя обязательство вывести свои войска из Крыма.

Казалось, угроза войны миновала. Войска, подтянутые к южным границам, стали готовиться к возвращению на прежние места квартирования. Но... Потёмкин оставался Потёмкиным. В то время как пехотные полки стали выстраиваться для марширования, в Бахчисарае, столице ханства, начались переговоры между ханом Шагин-Гиреем и уполномоченными первого министра Российской империи. Речь шла о передаче ханом своих царственных прав русской императрице в обмен на назначаемый ему пожизненный пенсион. Пенсион обеспечивал хану богатую и беззаботную жизнь, но тем не менее он колебался. Не хотелось хану лишаться престола, терять блага и почести, которые так счастливо ему достались. В то же время он понимал, что его судьба находится в руках русской государыни. Турки за морем, а русские совсем рядом...

Уполномоченные Потёмкина не отступали. Продолжая уговаривать хана, сулили ему золотые горы, обещали пополнить его гарем юными красавицами, лишь бы тот согласился принять российское подданство. Окончательно уломать хана уполномоченным помогли, сами того не подозревая, турки. В один из дней, когда в Бахчисарае велись переговоры с русскими, на Таманский полуостров, входивший во владения Шагин-Гирея, высадился небольшой десант янычар. Обеспокоенный случившимся, хан послал своего человека узнать, что им нужно. Турки, не раздумывая долго, схватили ханского посланника, привели на базарную площадь и при всём народе отрубили ему голову, объявив при этом: «Так будет с каждым, кто осмелится пойти на измену всемогущему султану».

Вызывающе жестокий поступок янычар взбудоражил весь Бахчисарай. Хан Шагин-Гирей понял, что с турками ему не ужиться, и принял наконец решение принять русское подданство.

О принятом ханом решении императрица узнала от самого Потёмкина. Обрадованная, она тотчас написала манифест, в котором объявила о необходимости... «дать силу тем правам на Тавриду, которые приобретены были оружием», и в связи с этим повелела упомянутую страну с землями, ей принадлежащими, взять окончательно под Российскую державу.

Манифест российской императрицы вызвал в Порте шумное негодование. Нашлись горячие головы, которые стали призывать султана объявить русским войну, изгнать их не только из Крыма и земель Северного Причерноморья, но и Кавказа.

Случись это в другое время, может быть, султан и внял бы таким призывам. Но международное положение Оттоманской империи уже не было таким прочным, как несколько лет тому назад. Она не имела более надёжных союзников. При новой раскладке сил разум подсказывал Порте пока ограничиться умеренными решениями, а для решительных и бескомпромиссных действий ждать более удобного момента. Начались новые переговоры. В конце концов Порта признала власть России над Крымом. В благодарность за это Россия отказалась в её пользу от прав на некоторые земли, ранее принадлежавшие Крымскому ханству. Кроме того, Россия отказалась от компенсационных четырёх с половиной миллионов рублей за прошлую войну, назначенных по условиям Кайнарджийского мирного договора.

Петербург ликовал. Особенно радовался Потёмкин. Да и как было не радоваться, когда он делом доказал, что способен вершить крупные дела!..

В признание несомненных заслуг Потёмкина императрица произвела его в чин генерал-фельдмаршала и назначила на должность президента военной коллегии, освободившуюся после смерти князя Голицына. По воле её величества Потёмкин стал также шефом Кавалергардского полка.

Увы, торжествам когда-то приходит конец. В середине 1780-х годов Константинополь снова стал требовать пересмотра мирных договоров, подписанных обеими сторонами, возвращения Северного Причерноморья под покровительство великого султана.

Воинственная шумиха особенно усилилась во время путешествия Екатерины в полуденные земли России. Комментируя вояж российской императрицы в Тавриду, некоторые европейские деятели давали понять Порте, что сие делается неспроста, и советовали на всякий случай собрать на Дунае как можно больше войск. И, вняв советам, турки решительно ринулись навстречу новым опасностям.

Войска были собраны быстро. Дело оставалось только за поводом для начала войны. Однажды кавказские горцы совершили набег на русские земли. Заподозрив в этом происшествии косвенное участие Порты, Потёмкин через посланника в Константинополе Булгакова пригрозил туркам ответными «серьёзными мерами». Турки загорячились и выставили собственные требования, подкреплённые воинственными угрозами.

Подожжённый фитиль войны ещё не поздно было залить водой. Екатерина Вторая и австрийский император Иосиф, сопровождавший её в поездке, вызвали из Константинополя своих посланников, чтобы вместе с ними найти способ для мирного урегулирования конфликта. Но те ничего путного предложить не смогли. Российский посланник Булгаков сообщил, что Англия и Пруссия почти открыто призывают Порту к войне с Россией и есть все признаки того, что султан готов последовать их совету. Турецкая армия продолжает быстро увеличиваться, а на улицах Константинополя только и разговоров, что о войне.

   - Положение сложное, - сказал Иосиф, - но мир надо как-то спасти.

   - Мы тоже за мир, - отвечала ему Екатерина, - но не ценой унижения.

Сразу же после совещания, проходившего в Севастополе, Екатерина выехала в Петербург. Потёмкин провожал её до самого Перекопа. Что до возможного возникновения новой войны, то он видел в этом благо для России.

   - Ежели султан дерзнёт нарушить мир, - говорил он, - мы разрушим его империю, и имя вашего величества покроется ещё более громкой славой.

   - Я верю вам, друг мой, - отвечала государыня.

Вернувшись в Петербург, Екатерина начала свой первый рабочий день с того, что написала указ сенату с повелением изготовить похвальную грамоту с перечислениями в оной подвигов генерал-фельдмаршала Потёмкина. За великие заслуги в деле присоединения Тавриды к Российской империи светлейший князь получил именование Таврического.

Пока правительствующий сенат готовил упомянутую грамоту, огонёк в фитиле войны всё ближе подбирался к пороховой бочке. Верховный визирь более не колебался в своих действиях. Едва русский посланник вернулся из Крыма в Константинополь, визирь вызвал его к себе и вручил ноту со следующими требованиями: Россия должна отказаться от своих прав на Грузию, уступить Турции 39 соляных озёр у Кинбурна, принять в Крым турецких консулов, уничтожить соглашения, подписанные после принятия Кайнарджийского трактата. На раздумье России давался один месяц.

Российский посланник ответил на ультиматум резким протестом. Тогда визирь, не дожидаясь окончания им же установленного срока на «раздумье», распорядился заключить Булгакова в темницу семибашенного замка - туда, где в прошлую войну сидел посланник Обресков. В тот же день султан подписал манифест об объявлении войны России.