Глава 22 . Роль личности в истории
— Что Вы мне прислали такого жутко секретного, что подложили туда заодно ещё и бомбу?
— Выписки из личных дел на запрашиваемых лиц и географические карты, всё как Вы просили. Но любые материалы нашей службы по умолчанию имеют гриф секретности.
— Буду знать. Пожалуй, постараюсь придерживаться телефонных разговоров, ну, чтобы не стать седым к двадцати пяти.
— Как у Вас там в целом дела? Нужна какая-то помощь от службы?
— И да, и нет.
— Ну Вы как определитесь, то сразу сообщайте. А по обстановке, по каганату?
— Не могу сейчас им заниматься, у меня в тылах засели враги. Знаете таких, наёмники Вьюрковского?
— Вы, наверное, склонны винить нас в том, что так получилось, и отчасти правы.
Полковник словно слышал мой разговор с Константином, однако в то же время я чувствовал, что это не так, просто конкретно этот старый крокодил уж очень умный.
— Есть такое. Чуть-чуть.
— Однако Вы же должны знать, что наша основная задача — разобраться с вторженцем, одержимым. Головорезы-каторжники — это профиль полиции.
— Я понимаю, разграничение компетенции. Да, в любом случае благодарю, что… Ваш человек, Ждан, он же спас мне жизнь. Вьюрковского или кто там в его теле, интересовал я, и он стрелял в меня.
— И промазал с трёх метров, — скрупулёзно констатировал Шпренгер.
— Не промазал, а попал в бронежилет.
— Которым Вы владеете совершенно незаконно, он в запрещённых списках.
— Теперь законно, мне местный Минюст выписал разрешение.
— Всё равно странно, что он Вас не убил, — в холодных словах Шпренгера не было ни капельки жалости ко мне.
— Я голову даю на отсечение, что не помогал ему, не вредил и магию не применял. Так растерялся, что даже не сообразил, а ведь у меня есть один родовой навык, он бы помог…
— Вы бы не смогли, там магическое подавление, стандартное условие при спецоперациях, — оборвал меня полковник.
— А оно всё подтвердилось, ну то есть, он оказался демонологом или как там?
— Да, если это для Вас важно.
— Важно, можете верить, можете нет, но мне не всё равно, это же человек, на которого указал я. Хотя он и редкостный ублюдок, который неоднократно пытался меня прихлопнуть. Но всё же человек.
— Скоро мы вернём труп для захоронения. Понимаю, он Вам родственник и это Вас беспокоит. Традиции, завершённый ритуал.
— Безмерно рад.
— Так что там каганат? — целеустремлённый полковник намекал, что покойный Вьюрковский и его бренное тело секретную имперскую службу мало интересует.
— На месте.
— Аркадий Ефимович, — не впечатлённый моим искромётным юмором, разочаровано вздохнул Шпренгер. — Если Вы всё ещё чувствуете себя лояльным к нам человеком, то я Вас прошу в течение ближайших дней узнать, как там дела. Напоминаю, что по Вашим же донесениям, там уже есть англичане и они уж точно без дела не сидят.
— Я понял, отработаю злодеев в кратчайшие сроки.
— Не надо никого отрабатывать! Просто узнайте, как там дела, настроения кагана, знати и так далее.
— А когда Вы мне придадите главу казачества и агента? Мне трудно в одно лицо всё разгребать. Мы на эту тему разговаривали.
— Память меня не подводит, помню, — хладнокровно ответил полковник, — Но и порадовать Вас не спешу.
— Рано прошу?
— Ну если коротко, то да. Казачество… У Вас там есть хоть один казак, чтобы ему командование придавать? И потом, казаки — это не дети малые, если Вы привезёте некоторое количество семей, они сами себе изберут атамана, можете в них не сомневаться. А вот если возникнет вакуум, сразу сообщайте.
— А если всё же возникнет? Есть у меня идеи. Ну, то есть я рассчитывал, что Вы посодействуете с каким-то количеством матёрых ростовчан, конников.
— И это я помню. Работа ведётся.
И всё, мысль он не продолжил. Когда ждать сечевой конницы?
— А когда будут у меня там казаки, дадите атамана?
Полковник закряхтел.
— Да.
— Кого?
— Аркадий, что Вы за человек такой? Вы можете подобрать кандидатуру сами.
— А я себе не доверяю. Я больше в законах разбираюсь. Но Яков Лаврович, какой у меня жизненный опыт, чтобы в военных людях понимать? Это же не буквы, — польстил ему я. — Но как старший, Вы же должны понять! Тем более, если Вы доверяете человеку, мне тоже это будет легко.
— Ну, допустим, мы рассматриваем кандидатуру знакомого Вам Дмитрия Чуя. Опыт боевых действия против степняков, офицер, хорошо знает регион, отличный послужной список, проверен нами по всем доступным каналам опять-таки.
— Я согласен.
— Всё равно это преждевременно. А вот агент там уже сейчас нужен, пока Вы тормозите на решении своих наследственных проблем, там уже интриги плетутся.
— Отлично.
— Однако мы испытываем сложности с его доставкой и внедрением.
— С этим я помогу.
— Как? — прямолинейно в лоб спросил слегка удивлённый Шпренгер. — Не буду скрывать, у империи отсутствуют прямые транспортные сообщения с каганатом. Горы, леса, естественные преграды.
— А у меня есть самолёт.
— Что, простите⁈ — я почти воочию увидел, как старый хрыч очень недовольно нахмурился. — У нас была оперативная информация, предположение, что у Вас может быть самолёт, но проверка его не обнаружила. Хотя Ваши фотографии на совете… Не магия, а авиаразведка, так?
— Господин полковник, у меня есть самолёт. Это законченная мысль.
— Ладно. Мы рассматриваем, как наиболее вероятного к внедрению, знакомого Вам агента Константина.
Ишь ты! Я угадал двоих из двух, ведь когда-то предполагал это в разговоре.
— А у меня в этом вопросе есть право голоса?
— Наша служба — это не греческая демократия. Но высказаться Вы вправе.
— Я против и могу своё мнение обосновать.
— Уж извольте. А у вас, оказывается, конфликт?
— Что? Нет, напротив, Константин мне близок, можно сказать, что друг. Но… Смотрите, я считаю, что нужен кто-то сильно старше, с опытом, общительный, но способный к боевым оперативным действиям.
— Почему?
— Ну, одно дело, Константин сидит в городе. Кустовой, это, извините, цивилизация. А каганат — это стоянки, степь, горы, леса, и местные. А он молодой, интеллигентный парень.
— У нас на службе отменная боевая подготовка.
— А этого мало. Там надо уметь искренне смеяться, сидя бок о бок со степняками, а потом внезапно кого-то из них ударить клинком под рёбра. Сможет он так? Не разговаривать на «Вы», а вызывать у них уважение, при всём при этом видеть, кто из степняков продался англичанам. Потом, степняки ценят силу и возраст. Знаете, как я стал представителем Юбы?
— Уж поведайте. А то в Вашем досье такого нет. И избавьте меня от шутки про бакланов.
— А зря, она отменная. Так вот, меня Предок закинул на Изнанку, а когда я оттуда вернулся, то оказался в Степи, буквально среди степняков, один из которых немедленно захотел надеть на меня ошейник раба.
— А Вы? Апеллировали к закону?
— Я сделал у него в ноге дырку из двустволки. С тех пор меня уважают в Степи, называют «стреляющий адвокат».
— Дополню сведения о Вас, хотя история так себе. И Вы хотите сказать, что Константин слишком умный и духовный человек?
— Да, слишком. Мне жаль такое говорить. Да и со мной он не справляется, если объективно. А в каганате мне понадобится более взрослый человек, с которым я могу общаться как со старшим, советоваться, опираться на его опыт. К тому же ему надо контролировать не только меня, но и Чуя. А это значит, быть старше и его.
— Дмитрия там ещё нет. Ладно, я услышал Ваши слова и нахожу их весомыми. Изначально мы исходили из опыта работы Константина в регионе, а это перемещение — как логичную карьерную динамику.
— И его опыт бесценен. Но он может вырасти в регионе и закрывать это направление годами, зная всех и вся, в том числе за счёт глубокой адаптации к Кустовому. А в каганате нет не то, что городов, а даже стационарных стоянок степняков.
— Оправдываете его?
— Хвалю и ценю.
— Изучайте содержимое конверта и помните, что храниться все эти документы должны в сейфе, — свернул разговор полковник. — Также не забудьте доложить о посещении каганата. Касательно нового агента… Я Вам сообщу. Скорее всего его придётся привезти из Барнаула, перебросим туда. И это бы прибавило Вам ценности, если транспортировку и внедрение обеспечите Вы. Скажем, мы тогда перестанем задавать вопрос о самолёте и его происхождении, ведь нам известно, что легальных продаж в Кустовой такой техники никогда не было.
Вот он талант, так легко и походя поставить меня в виноватое положение!
Мы закончили разговор, я положил голову на руки и какое-то время пролежал так, просто размеренно вдыхая и выдыхая. Кто сказал, что мне всё это легко даётся?
* * *
Встав со стола и удерживая под мышкой папку, я почувствовал себя столетним стариком. Вроде всё взял.
Мобилет снова зазвонил.
— Да, господин полковник! — не глядя принял вызов и с деланной бодростью в голосе ответил я.
— Э-это не по-полковник. Э-то Фил. Ну то есть Филипп, я хотел сказать, — в мобилете послышался взволнованный и растерянный голос моего двоюродного брата.
— О, привет, Филипп, сто лет тебя не слышал. Прости, сейчас очень устал, можем завтра с утра поговорить?
— Нет. Это п-прям срочно. Аркаша, твоя семья пропала.
Я хотел было с пафосом сказать, что я одинокий волк и всё прочее, но осёкся.
— Ты где? — осевшим голосом спросил я.
— Возле их дома. Ты п-прости, они Ионе дали запасной ключ. Се-сегодня должен был быть ужин семейный. П-прости, что говорю тебе такое, т-тебя же на них не бывает.
Попустил укол мимо ушей, семейных посиделок я не любил и всегда старательно саботировал, причём успешно, меня вообще перестали звать.
— И?
— Мы вошли, а т-тут в доме словно ураган пронёсся, и н-никого нет. Но я думаю, если бы они уехали, то п-предупредили бы.
— Предупредили бы, — мрачно согласился, помятую про угрозу со стороны Хомяковых. Выходит, не шутили, черти. — Сейчас буду.
Я набрал майора Ветра.
— Господин майор, простите, что так поздно звоню, у меня тут лёгкое ЧП.
— Ничего, Вам можно.
— Можете сейчас по одному адресу подъехать?
— Всех с собой брать? — без всякого пафоса деловито спросил вояка.
— Всех? Это вы сейчас на базе все?
— Ну да, даже Джо, которому есть где жить, из чувства солидарности живёт теперь с нами. Казарменный режим, только не для дисциплины, а из-за экономии.
— Возьмите кого-то из оперативников. Пишите адрес.
* * *
Я добрался при помощи Шило, тут же вступил в какую-то лужу, и, матюкаясь, дошёл до съёмного дома семьи, попутно отряхиваясь от грязи, так что меня почти догнала служебная машина «Единорогов».
Филипп пребывал в растерянности и сидел на крыльце, глядя куда-то вдаль, а Иона, наоборот, бродила по дому, переворачивая вещи, открывая шкафы, заглядывая под кровати, словно решив, что Филиновы решили сыграть в озорную игру — групповые прятки от гостей.
Оперативники с располагающими профессиональными улыбками прошли вперёд. Первый дружески присел рядом с Филиппом, предложил тому закурить и стал расспрашивать его мягким обволакивающим голосом. Второй опер зашёл в дом, деликатно усадил деятельную Иону за стол, отвлёк разговором, нашёл для неё водички, напоил как ребёнка.
Мы с майором обошли вокруг дома, словно это брожение имело какой-то смысл.
На заднем дворе были качели на четырёх опорах, к одной из которых прикручена банка из-под сгущённого молока, которую использовали как пепельницу. Вероятно, тут кто-то качался и курил одновременно.
За лицезрением этого странного сочетания предметов нас застал второй оперативник.
— Ну, всё…
— Что, всё? — не понял Ветер.
— Ну, мы проведём оперативные мероприятия, осмотр, проверку, показания снимем, но всё ясно и так.
— Хомяковы?
— Хомяковы или боевики, либо же вместе в сочетании. Сработано достаточно чисто, никакой крови и следов борьбы. Это внушает оптимизм, значит все живы и не ранены. Увезли на машине, как видно из следов, на той же, на которой приехали. Сработали быстро, раз соседи шум не подняли.
— Я понял, — с уважением кивнул на его деловые и толковые (особенно с учётом скорости их получения) пояснения.
— Вы можете ехать. Вернее, я бы рекомендовал так и сделать. Допросить тех Хомяковых, которые что-то знают.
Мы с майором переглянулись, и я взялся за телефон. Вот ведь чёрт, а я рассчитывал сегодня пораньше лечь спать, да и обещание самому себе оказалось совершенно невыполнимым.
* * *
Китайцы поместили высокопоставленных пленников на Макарьевской Изнанке, очень далеко от портала, в целях конспирации, разумеется. Поэтому нам пришлось ехать почти два часа на машине, сначала по плохой дороге, потом по очень плохой, а потом ещё и идти пешком.
— У нас тут… У них тут. Тут был охотничий домик, хороший, крепкий, — сбивчиво пояснял мне старшина китайских охотников.
После того как степняки прошлись по этой Изнанке как ураган, выбив всех монстров на радиусе в пятьдесят километров, у китайцев осталось мало занятий, что позвонило им сосредоточится на разведке, ведь после группы разведчиков шли команды сборщиков, которые тащили всё, что не приколочено, а что приколочено — отрывали и тоже тащили.
— Они там? — спросил майор.
— Там только Хомяков. А его супруга… Она очень много кричала, мы поместили её в одну из сухих разведочных штолен вокруг прииска. Там глухой участок и обрыв. За ней следит один старик, кормит, воду носит, но не разговаривает. Старина Чаосян с возрастом почти оглох, так что он её трескотню не слышит. Мы тоже проверяем, раз уж нам поручено. Но мы считаем, что он готов к разговорам, а она ещё нет. Сильно злится, даже кидается камнями.
Хомяков потерял былой лоск и уверенность в себе. Всё это время его не пытали, не били и не пугали. Его передали из рук в руки одним китайцам, потом другим, третьим. Уполномоченный перговорщик пытался бежать, его (о ужас!) никто не пытался удержать и через два часа ободранный и с мокрыми штанами (Евдоким Иванович попал в болото) он вернулся назад к домику. Пробовал было драться, но китайцы в несколько движений показали, что не только рис умеют выращивать.
Теперь он успокоился или вернее сказать, выдохся.
— Тук-тук, Евдоким Иванович. Вы свободны, можно к Вам?
Комната была серой, узкой и длинной, вдоль всего дома, с тремя покосившимися окнами. Это не тюрьма и не камера, китайцы рассудили, что в заточении (в классическом смысле) потребности нет, если их объект охраны сидит в совершенно дикой местности Макарьевской Изнанки и даже примерно не знает, в каком месте портал на свободу. Хотя, конечно, трое китайских егерей его охраняли.
Однако комната Хомякова даже не имела засова. Ему просто было некуда идти, а все попытки пообщаться с китайцами натыкалось на их стандарное «не понимать по-русски».
— Мммм… Явились. Поглумиться над пленником? Мы же такие смелые беззащитных людей обижать? Хотите, я лягу, Вы сможете меня бить ногами, а?
— Вы закончили свой цирк, Ефдоким Иванович? Хотите, я через месяц зайду? Через два? Полгода?
— Где Марина? Говорите немедленно! Подлец! Я вызываю Вас на дуэль.
— С Мариной всё хорошо, но её условия пребывания несколько более тёмные.
— Я не стану с Вами говорить, пока Вы не ответите, где она! Отведите меня к ней!
— Нет.
Он сел на стул, но как-то напряжённо, словно готовился кинуться на меня.
— Значит, Вы пришли узнать по поводу своих украденных родственников! Теперь все козыри у меня на руках! Немедленно освободите меня и жену, голубчик, и мы сейчас же поедем к нотариусу, где Вы не только произведёте передачу домена, но и принесёте мне извинения. А я, так уж и быть…
— Дуся, хватит трындеть, — рыкнул на него майор в своей командирской манере, потому что его терпение было значительно менее ёмким, чем моё.
— Нет, Евдоким Иванович, похищение не удалось, Ваших бандитов кто-то спугнул, мои родственники в порядке, — нагло соврав ему в глаза, уверенно ответил я. — Но поговорить надо, Вы правы. И у меня есть вопросы.
— Ну задавайте, коль пришли.
— Вопрос номер раз. Есть желание ситуацию разрулить? Я Вам могу обрисовать перспективы, а Вы послушаете.
— Угрожать будете?
— Простое моделирование. Итак, Вы задержаны. Ещё двое Ваших в полях, причём без денег и ясных перспектив. Ещё двое должны приехать.
От моих слов Хомяков еле заметно дёрнулся.
— Да, я знаю, что Вы притянули двоих убийц по мою душу из своего клана, однако даже такой несведущий человек, как Вы, мог хотя порасспрашивать местных и узнать, что меня неоднократно пытались убить, в том числе и мой покойный родственник дядюшка Амвросий.
Хомяков снова дёрнулся и попытался привстать со стула, однако майор, который был как медведь по сравнению с нами двумя, мягко удержал его и вместе со стулом подвинул к столу.
Я протёр стол и тоже подвинулся. Стол мне сейчас понадобится.
— Ничего не вышло. Ваших двоих мы тоже заберём и они поселятся в этих живописных, — я показал на решёченное окно (решётки ставят от монстров, хотя как показала практика со Стрижёвым, это не всегда помогает), — местах. В итоге подкрепление Вы не получите.
— Хомяковых много, — яростно блеснул глазами он.
— Несомненно. Далее, поляки из игры выбыли.
— Я Вам не верю.
Пожав плечами, я достал из портфеля соглашение о депозите, заключённое с Кнышским.
— Подделка, — вяло и недоверчиво отмахнулся Хомяков.
— Ну не надо устраивать тут детский сад. Понятно, что оно настоящее. Мы после встречи с Вами взяли дюжину пленников, теперь под давлением остальных Владетелей мы помирились, он дал мне в залог видите какую сумму?
Хомяков видел, но молчал.
— И мы волей-неволей будем с ним жить в относительном мире. А вот на Ваш клан он слегка обиделся, это же Вы всё так провели, что именно его люди оказались под арестом, чего традиционно не происходит. Но это всё лирика. Итак, поляки из игры выбыли.
— Есть ещё силы англичан и степняков.
— Англичане не имеют ко мне претензий, а по степнякам… Если даже не учитывать, что Ваши союзники-боевики удерживают пару сотен степняков в рабстве, а я всё же представитель одного из каганов, они скорее поддержат меня. Вернее, уже поддержали. Итак, Ваши точки опоры стремительно сократились до двух. Семья и боевики. Я могу поступить просто. Я же Филин, его адепт. Начну отстреливать хомяков. Так как играю от обороны, то есть мне достаточно выбивать тех, кто окажется в регионе, то Ваш клан мне ничего противопоставить не может. И второй — это наёмники.
— Вы ничего не можете с ними сделать, они вооружены, у них укрепления, они на своей земле.
— На моей. И я не пойду на них войной. Вам — практический вопрос.
Я убрал соглашение о депозите, достал и разложил несколько папок уголовных дел.
— Полюбуйтесь, с кем Вы работаете, Евдоким Иванович.
Он опустил глаза, увидел фотографии офицеров наемников и хмыкнул.
— А что, мужественные ребята.
— Вот этот мужественный похитил и насиловал троих одиннадцатилетних девочек. А этот утопил семью из четверых человек, загнал в лодку на переправе, прорубил дно, а когда они всплывали, топил их веслом. А тот угнал банковскую машину, а водителя задушил. Согласен, на фоне остальных не такой и впечатляющий.
Хомяков дрогнул, но продолжал молчать.
— Так вот. Практический вопрос. Кто из этих мужественных ребят больше всего поддерживает Вас, а кто колеблется и готов сотрудничать со мной?
— Ну, нам бы они такого не сказали, в любом случае. Я могу показать тех, с кем у нас давние договорённости и кого мы поставим над всеми наёмниками, когда придём к власти.
— Показывайте.
— Пусть ко мне привезут Марину.
— Когда всё закончится, мы свезём всех Хомяковых к вокзалу, посадим на поезд и помашем ручкой.
— То есть в случае нашего поражения Вы нас не убьёте?
— Нет. Зачем мне лишняя кровь?
— Ну… Чтобы не мстили.
— Да мне до гудка ваше мщение. Ходите себе, обижайтесь, как мышь на крупу.
— Вот теперь не буду ничего говорить. Зачем Вы дразнитесь? Вы разве не знаете, что Хомяковы шуток про грызунов не переносят? Вы бы при князе Мышкине следили за словами?
— Простите.
— Мне привезут супругу? Знаю, у неё вздорный характер, но это не Ваше дело, мы с ней любим друг друга.
— С ней всё хорошо и да, привезут.
— Клянитесь Предком.
— Клянусь Предком, с Вашей супругой всё хорошо и что если Вы мне честно, без обмана, покажете, на кого из наёмников опираетесь, то её привезут и вручат Вам в руки.
— Хорошо. Вот этот.
— Насильник-педофил Ваш человек.
— Мы не знали, что он насильник. Он говорил, что посадили его за незаконную добычу золота. Что он старатель. И вот этот тоже наш, он во всём нам помогает, верный как пёс. Он угонял автомобили в Москве.
— Поверьте мне, Евдоким Иванович, он не угонщик, он сжёг своего соседа заживо, и его жену, облив их бензином, за то, что когда он их же обокрал, то вызвали полицию.
— Я честный человек, Аркадий Ефимович.
— Сделка?
— Что?
— Ну, давайте попробуем договориться, только не о той фантастической ерунде, что Вы говорили в «Бобре», а о чём-то реальном. Я когда высажу Вас, то постараюсь сохранить жизни и здоровье, уголовных дел заводить не буду, просто депортирую и всё. И всё забудется.
— Тогда я хочу, чтобы Вы тех, кто приедет скоро на поезде тоже не того… не убивали. Там мой брат.
— Ладно. Как его зовут? И как второго?
…
Мы вышли из дома, я позвал китайцев и попросил перевезти сюда жену задержанного.
— Мне надо согласовать такое с моим предводителем, — уклончиво ответил старшина охотников.
— С Танлу-Же я поговорю.
— Зачем ему это? Отдохнул бы от неё, она же такая сварливая.
— Они муж и жена. Думаю, мы чего-то не понимаем или не видим. Но к их чувствам можем отнестись с уважением.
