Глава 1 . Совет Владетелей
Просто зверски хотелось зевать.
Я пришёл в зал Совета Владетелей в восемь утра, то есть тогда, когда сонные квёлые работники дома правительства пока ещё лишь не торопясь начинали свою работу, а в здание только-только начали пускать людей.
Секретарь тогда посмотрел на меня с явным недоумением, ведь заседание было назначено на одиннадцать. Не стану же я говорить этому дряхлому кренделю, что не особо доверяю ни ему, ни совету в целом, ведь никакого механизма обжалования его решений в принципе не существовало. То есть, если они вероломно соберутся с утра пораньше в половину девятого и на пальцах раскидают внутренний «договорняк», то я уже ничего не смогу с этим поделать.
Зал заседаний был устроен весьма утилитарно. Каждому владетелю положено своё огороженное место, с солидным удобным кожаным креслом и столиком для документов. У каждого владетеля рядом были ещё два места для помощников — простые деревянные стулья.
По середине зала — небольшое пустое пространство, даже оснащённое простенькой трибуной.
И вообще всё нарочито простое, при этом дорогое и старомодное, но без излишней помпезности.
Постепенно большие шишки стали подтягиваться, и я рассматривал их с большим любопытством.
Всего владетелей девять, и они буквально главные люди в республике. Республика тут совсем не народная, где главным является народ, а вполне себе олигархическая. Именно таковой, например, была когда-то Венеция (до того, как в моем мире Наполеон не создал Италию, всех там завоевав и объединив).
Или, допустим, гибридная Британия, где была шумная и скандальная палата общин (туда первые пару сотен лет избирался вовсе не простой народ, но она народной и не называлась) и верхняя, несклонная к скандалам палата Лордов, то есть буквально олигархический орган власти, где статус передавался по наследству и контролировал нижестоящих скандалистов.
В Кустовом всё было в миниатюре. Тут «лордов» всего девять, вернее сейчас — восемь.
Некоторых в этой расстановке сил я знал сравнительно лично.
Сам Кротовский, потом его жена Белкина, малолетний Митрофан (за него должен быть представитель), господин Кнышский, Фридрих Гриф.
Кротовского не было, мадам Белкина пришла одна и привычно кивнула секретарю, который опытной рукой сделал пометку. На место Митрофана прошла и села Ядвига Павловна Гадюкина, которая почему-то сделала вид, что не знает меня.
У себя в блокноте, на развороте я нарисовал схему «кто где сидит» и попутно делал пометки.
К заседанию подтянулись некоторые топовые руководители республики, в том числе тут оказался и замначальника полиции, который пытался наехать на меня, руководитель нотариальной палаты, старший атаман казачьего войска (это скорее момент уважения, казаки подчинялись своему руководству и, в целом, империи и императору). Так же со мной показательно равнодушно поздоровался полковник Шпренгер, в гражданском, но с хорошо видимой военной выправкой и капитально удивив меня, внезапно, в зал заседаний прошёл и Танлу-Же.
Все такие «пришлые» скромно занимали стулья по бокам, как бедные родственники. Китаец плюхнулся со мной рядом и жестом показал, мол, потом поговорим.
Интересно девки пляшут, как его вообще сюда пустили и что он тут делает?
— Ну что? — Гриф бросил взгляд на секретаря.
— Господа! Призываю к порядку! Уже одиннадцать, время начала заседания. Полисмен, прошу закрыть, хотя и не запирать, двери.
Секретарь степенно встал и передал Грифу документы. Потом прошёлся и раздал всем по несколько листочков.
Интересно, а место Кротовского оказалось свободно. И чем это его сиятельство так занят, что пропустил заседание высшего органа власти республики?
Это было не совсем по моему плану. К сожалению, цепь событий, которую я сам же и запустил, развивалась так стремительно, что предварительно поговорить с Кротовским я не смог, меня к нему банально не пустили (либо же его не было). Всё, что я сделал — переговорил с его секретарём, которая честно сказала, что сама ничего не решает, но мои слова правителю обязательно передаст.
Заседание по давно установившемуся регламенту открывал или правитель, или самый старший из Владетелей. В данном случае встал пожилой граф Гризонов, оглянулся куда-то вправо. Вставая, он опёрся двумя руками об ограждение и теперь я понял, зачем оно вообще тут нужно.
— Господа, как самый старший по возрасту из присутствующих, по традиции и в соответствии с регламентом…
Все закивали. Они знали друг друга много-много лет, и я был твёрдо намерен с ноги ворваться в эту компашку.
— … предлагаю избрать председателем… ведущим нашего шоу… графа Грифа.
Зашуршали полы костюмов и подолы платьев, голосование было открытым и Гриф был избрал единогласно.
— Ох, Фрол Дмитриевич, всё шутите, — Гриф привстал и символически поклонился.
Он был не только владетелем, но и министром финансов, то есть человеком в Вольном городе очень влиятельным, может быть, даже вторым после Кротовского.
— Итак, — Гриф откашлялся, — нас тут присутствует… Ага, вместо Сергея Николаевича супруга по доверенности, вместо Митроши — Ядвига, Амвросий по понятным причинам отсутствует… Ну что же, объявляю Заседание Совета Владетелей открытым. Присутствуют восемь из восьми возможных членов Совета, собрание правомочно. Повестка у нас простая, Вьюрковский умер.
— А что с ним случилось? — задал вопрос, несмотря на вроде бы такую серьёзную ситуацию, достаточно весёлый Гризонов.
Гриф прошёлся взглядом по рядам людей на приставных стульчиках, проигнорировал полицию и Губачинского, остановился на полковнике Шпренгере.
— А вот нам высокий гость пояснит.
Шпренгер, по которому было видно, что статусы и ранги присутствующих его ровно нисколько не пугают, неторопливо встал и вышел в середину зала.
— Представьтесь, пожалуйста, — вежливо попросил полковника Гриф.
— Яков Лаврович Шпренгер, начальник Западно-Сибирского управления, полковник.
— А какого ведомства Вы полковник? — с интересом посмотрел на полковника поверх очков поляк Кнышский.
— Какого надо, — строго процедил в ответ полковник таким тоном, что все присутствующие поёжились и переспрашивать не стали.
— Итак? — вежливо намекнул на продолжение доклада Гриф.
— Итак, Ваш этот Вьюрковский Амвросий Дмитриевич, граф и владетель, оказался вовсе не Вьюрковским. Заявляю это от имени своего ведомства и вполне официально.
Шпренгер шагнул и передал Грифу какую-то бумажку.
Тот откашлялся и озвучил:
— Выписка из рапорта.
— Ну да, рапорта, — подтвердил полковник и с великим подозрением посмотрел на самого Грифа. Он вообще своим настороженным вниманием никого не обделил.
— Я тут пособие одно пишу, «Malleus Maleficārum» называется. Так о чём это я? Ваш этот… коллега… оказался человеком, захваченным демоном, то есть вовсе не бедным графом, а монстром в его обличии, что, возможно, объясняет некоторые моменты в его поведении. Поэтому в его отношении были произведены оперативные мероприятия.
— И как он умер? — спросил кто-то из владетелей.
— Деталей рассказывать я не могу, однако… Мы его арестовали, задержали, а он попытался вырваться, стал стрелять, наши бойцы были вынуждены стрелять в ответ. И я это подчеркиваю. Стрелять на поражение. Даже демонские силы не смогли противостоять.
— А его тело? — осторожно спросил Гриф.
— У нас, причём на какое-то время там и останется. Мы его исследуем и нейтрализуем. Обычная процедура. Если наши учёные придут к мнению, что его останки не представляют опасности, мы выдадим их родственникам. Либо дадим справку о том, что выдать не можем, хороните пустой гроб.
Присутствующие ещё раз ощутимо поёжились.
— Думаю, вопросов к господину полковнику у нас нет, — выразил общее мнение Гриф.
Все согласно закивали, однако Шпренгер не спешил покинуть свою позицию в центре зала, а ещё раз своим неприятным мертвенно-ровным взглядом окинул каждого из Владетелей. Ох, чует моё сердце, что теперь всех их основательно проверят.
Одержимые они или нет, но совершенно точно всем им есть что скрывать.
— Тогда констатируем, что член совета, демон он или нет… граф Вьюрковский Амвросий Дмитриевич покинул наш мир, нас и совет, о чём голосуем.
Поднялись руки. Не понятно, о чём они там голосовали, но со своей стороны факт смерти одного из владетелей подтвердили.
— Второй вопрос повестки дня — преемник Вьюрковского, его подтверждает Совет и обычно вопросов не бывает, однако покойный наш был человеком не больно-то семейным.
В этом месте Кнышский ощутимо заёрзал на стуле.
— Ситуация по Вьюрковскому такова, — задумчиво продолжил, заметив оживление в рядах «войска польского», Гриф. — Детей у покойного не было, не нажил. Бывает. Ближайший родственник, это его дядя, брат его матери. Странно, когда дядя наследует за племянником, ну да ладно. Дядя — седой старик.
— Вы его видели? — перебил Грифа Кнышский.
— К этому и веду. Дядя член клана Хомяковых, многочисленного и хорошо представленного, крепкого и дружного. Сравнительно. Хомяковы за Вьюрковским присматривали, однако сейчас свои права не заявили, словно им всё равно.
Мы с Танлу-Же переглянулись.
И китайцы (которые действовали по моей просьбе), и Тайлер сегодня утром проследили за достаточно странным событием.
Хомяковы в количестве четырёх человек прилетели на самолёте откуда-то из глубин империи. Сели в полях в пригороде. Не представляю, сколько им это стоило, но прилетели, даже рискую жизнью дедушки-наследника, потому что так Хомяковы рассчитывали захватить крупный куш — кусок республики, ещё и графский статус. Для этого деда пришлось бы вывести в статус отдельного рода и клана, но они бы на это пошли.
Однако их всех взяли в плен наёмники, которые говорили на польском. Не иначе, проделки войска польского. И заметил, кроме наших парней, это событие так же и шпион-соглядатай Грифа.
А ещё Хомяковы направили заявление о своих притязаниях в совет Владетелей курьером, специально для этой цели нанятым. Но, вот ведь беда, курьерская контора эта была в собственности графа Гризонова, о чём Хомяковы, имперская семья, незнакомая с республиканскими реалиями, не знала.
И этим утром эти документы начальник курьерской конторы сжёг прямо в собственном дворе, в мусорном баке.
Поэтому, внезапно, наследники якобы сами не заявили о своих претензиях как минимум на статус таковых.
Надо сказать, что вчера вечером я подал документы об открытии наследственного дела, как наследник и там Хомяковы тоже себя не проявили и об этих моих проделках не знали.
Прощё говоря, наивных Хомяковых из всей этой истории её участники выкинули, а теперь Гриф делает невинное лицо, вроде ай-яй-яй, а где это у нас родственники? Никто не видел? Ну, значит будем считать, что их нет.
— Раз нет этих горластых проходимцев, то я заявлю свои права на земли пана Вьюрковского! — поднял руку Кнышский.
— Вацлав Лехович, — устало возразил Гриф, — вы же знаете, что по нашему Уставу никто не может владеть двумя землями одновременно, правило против монополизации. Я уже молчу, что Вы из Польши, и он Вам не родня. Ну вот никак!
— Как же, очень даже родня. У меня же супруга! Ейный отец приходился евойному батьке двоюродным братцем.
Гриф заметно «завис», чтобы посчитать степень родства, а поляк немедленно заполнил образовавшуюся паузу:
— Супругу я выделю в отдельный клан без отрыва из брака… Как это будет? Без развода. Она даже примет фамилию Вьюрковская. По аналогии с двойным статусом Кротовского и его супруги.
Парочка владетелей переглянулись, они о таком манёвре явно не были предупреждены, в том числе недовольно раздувала ноздри и Гадюкина.
Ещё бы. Баланс — это тонкая материя. Кротовский не так давно достаточно вероломно получил себе два статуса владетелей на самого себя и супругу, плюс третий статус при опекунстве над Митрофаном, чьего предыдущего патриарха он, по слухам, сам и убил. Да, Сергей Николаевич — человек достаточно жёсткий при необходимости.
А теперь «задвоиться» вознамерился нахрапистый и гонористый поляк.
Ещё бы, формально Кустовой — это вотчина с наиболее заметным влиянием русских, англичан и поляков, вот поляки, воспользовавшись тем, что английскую промышленность выпнули под зад коленом, хотят переиграть баланс в свою пользу.
— Экхе, экхе, — я встал и поднял руку.
— Кто нарушает регламент? — моментально сдвинул брови недовольный Гриф.
Все вздрогнули и фокус внимания переместился на меня.
— Филинов. Тот, кто инициировал это собрание. Ну так, если Вы вдруг самым прискорбным образом забыли.
Секретарь резво вскочил и подбежал к председателю и стал активно что-то шептать.
— Заявляю, а если точнее, то уже сделал это предварительно и письменно, что являюсь наследником покойного Вьюрковского. Единственным и полноправным.
— С чего это? — недовольно вскрикнул Кнышский.
— С того, что покойный так любил своего родственника, то есть меня, что оставил мне в наследство всё, что мог оставить. По нотариально удостоверенному завещанию, копию которого я представил.
— Руководитель нотариальной палаты, могу я Вас попросить? — Гриф уделил и мне, и поляку лишь мимолётный взгляд, и поманил к себе руководителя нотариального сообщества.
Главный нотариус подошла и наклонилась к Грифу, кивнула и взяла у него документ, чтобы суетливо выскочить из зала.
— Да с каких таких хренов он родственник⁈ — распалённо вскочил Кнышский со своего места. А я не смотрел на него, я смотрел на Гадюкину, потому что она теперь взирала на меня изучающе, будто впервые видела.
Взгляд её словно говорил, что она взвешивает, оценивает, насколько я потяну новый для себя статус.
— Успокойтесь, Вацлав, такой он родственник. Филиновы — один из первоначальных родов города. Так сказать, основатели, — бросил ему Гризонов через проход и сел, устроив руки в пирамидку.
Вообще на людей надо смотреть. Старик Гризонов сел с выражением — я вам помог, чем мог, а теперь я буду просто зритель и наслажусь славной грызнёй.
— Хренов деревенский Мейфлауэр! — глаза поляка пылали гневом.
— Ну, так вышло и да, Филиновы, среди прочих жили и перероднились с остальными, как это в своё время сделали и Кнышские, — умиротворительно кивал головой старенький секретарь.
— А как так вышло, что Амвросий Дмитриевич решил пойти к челябинскому нотариусу? — впервые Гриф обратился ко мне.
Улыбка скользнула по моему лицу. Воспользовавшись тем, что меня вытягивали на диалог, я привычно нырнул в знакомую себе стезю публичного выступления. В отличие от подковерных игр и политики, в этом я был определённо силён, а раз так, то переводил игру в плоскость, где был традиционно сильнее.
— Отвечаю на поставленный вопрос, уважаемый председатель, он сделал так, потому что мог. Быть может, не до конца доверял нашим нотариусам. Как известно присутствующим, покойный был человеком весьма сложного нрава.
Некоторые владетели переглянулись. Слух о том, что Вьюрковский якобы пытается убить молоденького адвоката уже прошёлся в кулуарах, так что никто не стал бы спорить с тем, что старый хрыч по крайней мере точно обо мне знал.
— Но знаете, у меня для вступления в права есть несколько аргументов.
— Ну… Давайте послушаем.
— Первый и уже озвученный, который входит в бой, как боксёр-тяжеловес против пьяных щуплых малолеток, это нотариальное завещание. И если вы сейчас проигнорируете волю покойного, то этим создадите прецедент, благодаря которому всего за одно поколение тут не останется ни одного представителя старых родов, их просто будут ситуативно менять, наплевав на закон.
— Закон… Завещание… — пробуя это слова на вкус протянул Гриф. — Что там за следующие аргументы?
— Уже затронутый и даже дважды прозвучащий. Филиновы — не случайные люди. Я понимаю, что город трясут изменения, перемены, реформы, как внешние, так и внутренние факторы. И то, что уравновешивает эти «новшества» — это традиции, устои, проверенные временем правила и люди, консерваторы.
— Вы консерватор? — с некоторым сомнением спросила вдруг Белкина.
Я учтиво поклонился ей.
— Не совсем так, госпожа, но я представляю интересы старинных родов, кто ценит аутентичность города. Ни в коей мере не впадая в фундаментализм и фанатизм, я уважаю историю и традиции вольного города.
— Вам, простите сколько лет? Пятнадцать? Двадцать пять? — спросил Кнышский, который и сам был далеко не старик.
— Я молод, — не стал спорить с этим утверждением. — Однако сейчас я выкупил родовое поместье у турецкой семьи, возвращая семейные ценности и честь Филиновых. А значит имя Кустовой — не пустой для меня звук и я один из тех, кто готов и будет защищать его интересы.
— Похвально, — устало вздохнул Гриф.
— Следующий аргумент в пользу меня — это международный фактор.
— Как-как?
— Не все здесь присутствующие знают, но я посол каганата Южный Алы Тау в вольном городе Кустовой и министр иностранных дел этого же каганата, то есть имею и международный статус, и внедрение меня в совет даст вам некоторые дипломатические возможности.
— Ого, у нас есть посол, — удивлённо присвистнул кто-то из незнакомых мне владетелей.
Внезапно где-то из-за моей спины встал Танлу-Же.
— Прошу прощения за то, что вмешиваюсь! — поднял руку он.
— А Вы вообще, кто? Не хотел поднимать этот вопрос, — явно раздражённо бросил Гриф, — но кто Вас пустил?
— Я посол Поднебесной империи в вольном городе Кустовой, — китаец чуть заметно кивнул в мою сторону. — И поскольку имею дипломатический статус, то не пустить меня просто не могли.
Я стоял с каменным лицом. Этого я не знал.
— И снова хрена себе, — повторил всё тот же владетель, что и в прошлый раз, — у нас есть и посол Китая? Что-то я отстал от жизни со своей охотой.
