Глава 2

Оказавшись за пределами душной (во многих смыслах этого слова) и неприветливой фискальной службы, я направился в ближайшую комиссионку.

Авито тут ещё не существовало и люди продавали ненужные им, но вполне ликвидные вещи, через подобные заведения.

Работает комиссионка просто, оценивая товар, затем выставляя его на продажу и, если товар уйдёт, то отдаёт владельцу за минусом своей комиссии, отчего она собственно и называется- комиссионка.

Конечно, на практике многие комиссионки в моем мире работали, как скупщики, правда давали треть от рыночной цены или около того, но тут пока что работали «по классике». В случае продажи комиссионка зарабатывала, а если товар оказался неходовым, то ничего (кроме места на полке) не теряла.

Пожилой прокуренный продавец в засаленном пиджаке почти сразу же нашёл то, что я искал — потрёпанную и с западающими клавишами печатную машинку.

— Эта стоит двадцать девять рублей. Но Вы посмотрите лучше сюда, печатная машинка Rheinmetall, немецкая, почти новая, в отличном состоянии, к ней две запасные ленты. Будет стоить двести десять рублей. Да, это дороже, но ей же сносу не будет, будете и через сорок лет печатать.

— Нет, мне нужна именно такая, — заупрямился я и купил старую с истёртыми литерами.

Машинки в госучреждениях гоняют и в хвост, и в гриву, так что металлические болванки с буковками, которые ударом оставляют след этой самой буквы на листе через красящую ленту — со временем истираются.

Буквы получаются чуть более округлыми и с малозаметными, но привычными дефектами. Когда-то давно, когда я ещё учился, принтеры были только импортные и исключительно редкие, их поставляли в СССР через «Внешторг», централизованно и к каждому принтеру или копиру (поставщик этого товара в СССР был только один — фирма Ксерокс, что и сделало её имя нарицательным) приставлен был сотрудник КГБ, ну, присматривать, чтобы гнилая интеллигенция не напечатала на импортном оборудовании что-то неприличное или антисоветское.

Печатные машинки были основой документооборота страны, как и весьма распространённые тогда рукописные документы.

Между прочим, эксперт мог почти со стопроцентной уверенностью определить, что то или иное письмо изготовлено на конкретно этой печатной машинке. Так что нафигачить анонимку и надеяться, что тебя не вычислят — было глупо.

Эксперт — поймает.

Само собой, с принтерами эта магия малозаметных следов и погрешностей, индивидуальностей букв и дефектов на них, работать перестала. Хотя и не до конца, потому что техническое оснащение экспертов тоже выросло.

Сейчас я не играл против таких сложных материй. Всё было куда как проще.

Я вернулся в офис, убедился, что никого, кроме меня, нет, достал из упаковочной бумаги старенькую печатную машинку и принялся печатать.

Вообще, оно, конечно, руки многое помнят, буквы на клавиатуре компьютеров расположены тоже не по алфавиту. Но на печатной машинке я набирал текст ещё в начале девяностых и это было достаточно трудно.

Само собой, печатал я для начала на простой бумаге.

Испортив два листа, я сделал для начала черновой документ, только потом напечатал на листе.

И уже третьей стадией я вставил бланк фискальной службы и стал печатать…

Апелляционная жалоба.

Да, я делал жалобу за своего противника. Странно, да? Ну, вообще-то в моей жалобе будет пара мощных «косяков». Во-первых, я подпишу её Пистуновым, у меня как раз есть образец его подписи. То есть неуполномоченным лицом. Во-вторых, есть тут тонкий момент.

Формально срок обжалования составляет месяц. При этом, если я получил решение, допустим десятого числа (пусть оно и оглашено первого), просто потому, что есть время на изготовление, на работу почты и так далее, то для меня срок будет месяц, считая с десятого числа. В том смысле, что суды всегда восстанавливают срок, исходя из даты получения документа. То есть, хотя формально срок пропущен, его обязательно восстановят. Тонкость в том, что я обязан попросить его восстановить и буду обязательно услышан.

И никто из профессионалов такого не забывает, собственно, такие моменты всегда живут в шаблоне и впитываются в привычку. Однако сейчас я написал краткую жалобу на решение по паровозу, в котором намеренно такое ходатайство пропустил.

Без принтера и привычного Word, у меня ушло почти два часа мучений, и это при том, что я создавал заведомо порочный и мертворожденный документ.

Экземпляр, к счастью, мне нужен всего один.

Теперь подпись.

Вообще человек, который умеет это делать, ему не нужны никакие технические приспособления, он видит чужую подпись, пару раз тренируется и вуаля, бывает выполнено так, что на глаз не отличишь.

Само собой — экспертиза почти всегда поддельную подпись установит по углу наклона руки пишущего, по нажиму в разных частях буквы, по отрыву и так далее.

Но я-то не рассчитывал на эксперта, у меня всё намного проще.

Сходил к входу и запер кабинет.

Настольная лампа сейчас установлена на пол возле стола и светит вверх.

Стул.

Кусок стекла. Такой кладут на стол чтобы под него помещать важные документы, записки, пометки, чеки. Своего рода рабочий стол до изобретения «Windows».

Такой же был и у меня.

Теперь это стекло аккуратно опирается на край стола и два стула для посетителей. Снизу светит лампа. На стекло кладётся письмо Пистунова с отказом…

Получается примитивный «дралоскоп».

Ориентируясь на подсвеченные очертания подписи, я повторяю её на чистом пустом листе. Для порядка я повторяю это двадцать раз. Даю себе отдых и снова повторяю трижды. Получается сравнительно похоже и уверенно.

Теперь на выдохе кладу апелляционную жалобу и стараюсь не волноваться. Если испорчу жалобу, придётся перепечатывать набором последний лист на печатной машинке, это же не кнопку нажать и на принтере напечатать. Быстро подписываю жалобу подписью Пистунова.

Фу. Готово.

Посмотрел на часы. Хотелось есть. До пяти было ещё два с лишним часа, так что я позволил себе выйти, всё ещё бдительно оглядываясь, купить пирожок, не торопясь съесть его, глядя на припаркованный неподалёку автомобиль с вооружёнными китайцами и пойти в магазин «всё для ремонта».

Там я купил банальные три сотни красных кирпичей, три мешка портландцемента, два мешка песка (этого добра как правило никто не покупал, брали песок прямо с пустырей неподалёку от стройки, а застройщики привозили его самосвалами), два мастерка для каменной кладки. По совету продавца, которому я сказал, что хочу поправить пару стен сарайчика, купил слесарный молоток, правило для швов, лопатку для замешивания раствора, ведро для этого самого раствора и несколько видов перчаток и рукавиц, чтобы сберечь руки, а также шнур-бечёвку для ровной кладки. Стоило это копейки, так что брал всё, заказал доставку, попросил выгрузить мне под двери по адресу, пояснил, что живу один, соседей мало, да и не ворует никто (да и китайцы там в засаде, кто меня обнесёт).

Усевшись возле адреса, где Тайлер велел ждать почтальона, я покачивал ногой и задумчиво набрал Танлу-Же на мобилете.

— Здравствуйте, Аркад Ий. Рад, что Вы живы-здоровы. Осваиваете телефон?

— Ну да.

— Там Вас мои парни не напугали?

— Кстати об этом, они были готовы стрелять прямо из машины по потенциальному нападающему на меня.

— Они Вас защищают!

— Я Вас прошу, чтобы Вы потренировали этих отважных пулемётчиков, а то они были готовы пол-улицы разнести в щепу. Рвение — это, конечно, хорошо, только если будет перестрелка и погибнут люди, нас с Вами хлопнет полиция Кустового и вовсе не за мелкие делишки, а за терроризм.

— Я Вас услышал. Что-то предлагаете?

— Пистолеты, только прицельная стрельба и режим одиночного огня.

— Всё сделаем. Пожалуй, для начала вернём Вам в телохранители Джо.

— Пусть так. Нет, я не ругаю парней, но моя работа, среди прочего, это видеть риски. Так вот это — риски.

— Ну да, — он вздохнул, — мы же традиционно не пользуемся оружием, во всяком случае, огнестрельным, а тут заодно решили модернизировать наш арсенал.

— Мысль здравая, если в квартал припрётся дюжина вооружённых жлобов, вам тоже не помешает «артиллерия». Да, пока не забыл. Предупредите тот пост, что караулит у моего дома.

— О чём?

— Ко мне привезут кое-какие стройматериалы из магазина.

— Их занести в дом? — Танлу-Же даже не скрывал, что его люди обладали ключами от моего жилища.

— Не надо, сам справлюсь, да и выдадут себя, демаскируют. Просто предупредите, чтобы не напрягались и не напали на доставку.

— Принял. Как Вы в целом? Я так понял, что степняки с блеском отбились? Вы их проводили за пределы республики?

— Да. Как считаете, мы вычистили Макарьевскую Изнанку на предмет монстров или нужны ещё охотники?

— Я поручу своих людям составить отчёт по монстрам, но пока что, как мне кажется, помощь извне нам не нужна. К тому же эти степняки были неконтролируемы и привлекали нездоровый интерес местных. В общем, жаль, что на Вас напали, но хорошо, что они уехали. Мне так спокойнее.

— Я об этом не думал. Ну, всё хорошо, что хорошо кончается.

— Что думаете делать с Вашими новыми друзьями?

— Не по телефону. Но я связался с теми, кто интересуется подобным… скажем так, товаром.

— Гм. Это те, о ком я подумал?

— Да.

— Аркадий, простите за резкость, — когда Танлу-Же волновался, то не искажал моё имя. — А как насчёт нас? Станут рыскать вокруг Вашей персоны и увидят целый полк китайцев. Считаете, что они нас не заметят? О чём Вы думали⁉

— Я прогнозирую развитие этой ситуации, — перебил я его, пока обычно терпеливый китаец не сказал лишнего, — и могу сказать, что они Вашей общине не враги.

— С чего это?

— С того, что вы не нарушаете закон.

— Стараемся.

— Нет, серьёзно. У таких людей более широкое представление о законности. И их провоз шёлка или там фарфора волнует в последнюю очередь. Наоборот, у них нет ресурса на земле Кустового.

— В каком смысле?

— Это не их юрисдикция, не их земля, у них нет резидентуры, нет базы, оружия, ни чёрта нет.

— Как это делает нас друзьями?

— А так, что они вам не враг, а наниматель, они будут вынуждены просить общину об услугах и нанимать, как субподрядчика. Им понадобится и укромное место и что-то привезти, вывезти, охранять, информация. Служба в таких случаях даже платит, не говоря уже о покровительстве.

— Они могут обратиться к Кротовскому и администрации, зачем им мы?

— По политическим причинам не могут.

Танлу-Же задумался и надолго замолчал.

— Там, где я вижу опасность, Вы видите возможности, — как это часто бывало, в зависимости от контекста, мы с ним переходили то на «ты», то на «вы». — Я постараюсь посмотреть на ситуацию Вашими глазами, однако с ними мы будем позиционировать себя, как исключительно мирная и законопослушная община.

— Это да. Без сомнения. Травки, массажи, рис, супчик, изделия из ткани. Но они оценят привычку китайцев держать слово и помалкивать.

— О, это мы умеем. Мы надежный партнёр, Вы сами в этом убедились.

— Я буду Вас держать в курсе. И, надеюсь, Вы цените, что я Вам честно рассказал, а не стал действовать втёмную.

— Знаете, Аркад Ий, если подумать, ценю. Вы сильно влияете на нашу жизнь. Надеюсь, что эти изменения будут к лучшему. Но в целом, мы предпочитаем неторопливый и основательный, мудрый подход.

— Без резких движений. Я тоже.

— До связи, — попрощался он, явно устав от разговора, — автоматчиков я уберу.

Тайлер появился чуть ли не под ручку с почтальоном. Вообще в мире, где есть униформа, бейджики не нужны. Они явно успели хряпнуть, работник почты периодически поправлял на плече тяжеленую сумку.

На надёжного, вредного и принципиального Печкина этот «кадр» был похож примерно… ничем.

Нечёсаный как панк, в форме явно с чужого плеча, расхлябанный молодой парень развязно поздоровался со мной за руку. В этот момент я забыл, что моему телу тут двадцать с небольшим, я сердился, как настоящий шестидесятилетний дядька на беспардонное проявление разгильдяйства.

— Стас. А ты? — улыбнулся он давно нечищеными зубами.

— Это Аркадий, я же тебе говорил.

— Пройдём в мой офис.

— Ой, да не охота. Чего мы вообще ищем?

Я скептически осмотрел его. Ну да, а чего я хотел? Честный почтальон не стал бы связываться с Тайлером и предложением по похищению писем в суд.

— Конверт от фискальной службы в суд. Есть такой?

— Был где-то. Пухлый. О! Вот он. Двадцать пять рублей, и он Ваш, господин хороший.

Я досадливо крякнул.

— Пошли в офис.

— Нее….

— По дороге купим вина.

— Тогда ладно.

Мы действительно купили вина и засели в офисе, причём мне пришлось ещё и следить, чтобы они не пролили вино и не испортили мне обшивку стульев.

Не стал говорить этому парняге, что просто тупое похищение конверта меня не устраивало. Во-первых, мне нужно было проверить его содержимое.

Вскипятив чайник на макрах, я обработал паром место склейки конверта. Вообще-то, такое срабатывает не всегда, но запечатан он был халтурно, так что я его без проблем аккуратно приоткрыл и это было, во-вторых, крайне необходимо для моего дальнейшего плана.

Ну да, это та самая жалоба. Очень вовремя!

В-третьих, следующий и самый важный момент — это подмена.

Жалоба была отправлена с описью, то есть тут канцелярия фискальной службы работала на совесть. Более того, тупой и уже слегка нетрезвый почтальон не понимал, что конкретно этот конверт уже записан в их реестры и списки, и когда он просто пропадёт, фискальщики могут устроить скандал.

Конечно, они мало чего добьются, почта — это не такое место, где запросто находят украденные посылки и конверты, однако, так они докажут, что жалобу отправляли и суд им позволит подать её повторно, раз уж этот экземпляр пропал.

В своём мире я с таким иной раз сталкивался, хотя, конечно, мой опыт говорил о том, что юридические документы, иски, заявления, письма, их никто не воровал и сами они почти никогда не пропадали (ну, может быть, потому что они никому и нахер не нужны?)

Я же сейчас работал много тоньше.

Аккуратно разобрал комплект жалобы, поменял её саму и получил почти такой же комплект, только уже с рукотворными косяками.

Однако, теперь всё выглядит вполне себе натурально.

Чуть добавил клея на склейку конверта, с благоговением от проделанной работы заклеил обратно. Получилось чуть кривовато, но при условии, что конверты приходят и уходят пачками и далеко не всегда аккуратно выполнены, никто не должен обратить на это внимание.

Теперь мне пришлось потратить некоторые усилия, чтобы, когда я вернул конверт в сумку, выгнать пьющую парочку на улицу, предварительно заплатив оговорённые двадцать пять рублей.

Я сопроводил почтальона до самого здания суда и убедился, что все адресованные туда письма, в особенности конверт после моей обработки, был получен местной канцелярией.

Только тогда выдохнул от проделанной работы.

Если всё получится так, как я планировал, то произойдёт следующее.

Судья получит жалобу, но зорким взглядом углядит там сразу два мощных нарушения, во-первых, она подписана не тем лицом, полномочия которого подтверждены в деле. То есть — неверный подписант. И отсутствует формальное ходатайство на восстановление срока подачи жалобы.

Вообще, госструктуры в целом дружат и не стоит забывать, что суд — это тоже государевы люди. Однако между службами есть не только взаимопомощь, но и некая конкуренция.

В данном случае, судья получает жалобу, по которой его собственное решение может быть отменено вышестоящей инстанцией. Конечно же, подсознательно (а у каждого участника событий, как водится, своя мотивация) он заинтересован в том, чтобы эту жалобу не принимать и делу ход не давать.

Ещё одной особенностью является «процесс». В моем мире кодексы устроены по-разному, в некоторых случаях судьи не могут сами делать выводы по жалобе. В других кодексах некоторые полномочия (как и в Кустовом) у судьи есть.

Вот он и отфутболит жалобу, как поданную с грубыми нарушениями и не подлежащими оставлению без движения, чтобы эти нарушения не могли быть устранены.

Под нормы я нарушения подогнал, козыри судье раздал. Посмотрим. Конечно, не исключено, что он позвонит юристу по делу, пожурит и даст возможность негласно всё исправить.

Но я надеялся на то, что он их пошлёт… В юридическом смысле, конечно.

А там уже фискальная служба будет силиться понять, как получилось, что жалоба попала в суд не так, не такая, кто это сделал и так далее? Ни на что эта возня уже не повлияет, срок будет пропущен, моё решение вступит в силу.

Пора бы мне в продуктовый, купить себе самой разнообразной, вкусной и полезной еды на ужин, дай Предок, там уже тётки из китайского квартала с утра всё вымыли, из строительного магазина кирпичи и всё остальное доставили…