В центральном отсеке подводного ракетного крейсера К-525 завелась муха. Это обнаружилось на двадцатый день автономного плавания. Не то, чтобы произошло ЧП, но сам факт её появления на боевом корабле во время боевой службы в Северном ледовитом океане взбудоражил жизнь всего экипажа.

Подлодка проекта К-525 была спущена на воду 3 мая 1980 года, а введена в эксплуатацию 30 декабря того же года. По натовской квалификации она относилась к классу «Оскар». У нас же после долгих лет эксплуатации стала называться «Архангельск». Имела мощный движитель, который позволял развивать скорость до 16 узлов (30 км/ч) на поверхности и 32 узла (59 км/ч) под водой. На вооружении корабля имелось 6 торпедных аппаратов, 28 противолодочных ракет с ядерными боеголовками мощностью 15 кт и 200 кт. А также на борту этого чуда современной техники находилось 24 крылатые ракеты «Гранит» с 750 килограммами тротила или 500 кт ядерных боеголовок. Словом, это была грозная подводная махина, способная снести с поверхности земли Лос-Анжелес со всей его Калифорнией, а может быть и все восточные или западные Штаты Америки.

И, естественно, возникал вопрос: как, при каких условиях муха проникла на борт ракетоносца? Причём, в центральный её отсек? Центральный отсек лодки включал в себя помещения на четырех ярусах – от трюма до рубки. Где-то внизу могли находиться аварийные запасы продовольствия. Рядом находился жилой отсек экипажа и там могли быть продовольственные продукты. Муха могла залететь во время загрузки корабля. Но при почти стерильной чистоте, ежедневных уборках помещений, продувании отсеков мухи на корабле не должно быть не при каких обстоятельствах.

Неофициальным расследованием, проведенным недисциплинированной частью экипажа, было установлено, что муха попала на корабль в сонном состоянии вместе с продуктами. В условиях, нормальных для жизненной среды, муха пришла в себя и по воздушным коммуникациям из продскладов попала в центральный отсек.

Переполоха никакого не было. Просто обитатели центрального отсека стали жить двойной жизнью: помимо выполнения функциональных обязанностей, они стали следить за мухой. Появилась тайная влюблённость в муху: к ней относились, как к живому существу (не совсем стерильному и не вполне надёжному, но отождествляющему связь с землей, с внешним миром).

Личный состав дежурных вахт разговаривал с мухой, пытался проследить её передвижения. Командир подлодки терпимо относился к чудачествам подчинённых, как временному и несерьёзному явлению, которое несколько разнообразило жизнь части экипажа. Заместитель командира по политической части капитан второго ранга Зверобой сочинил поэму, посвященную мухе. В ней он сумел отразить всю гамму чувств, возникших вдруг у подводников в связи с обнаружением этого бессловесного и неразумного существа. В строках поэмы просматривались и талант, и наблюдательность, и нежные чувства автора. А муха продолжала летать по помещениям центрального отсека корабля – то появляясь неожиданно, то пропадая на несколько часов, тем самым вызывая беспокойство и пересуды у матросов и мичманов.

Так продолжалось двое суток, пока в кают-компании на ужине в присутствии доктора не возникла тема мухи. Доктор капитан-лейтенант Зайцев редко поднимался в кают-компанию и ужинал с офицерами. Его лазарет находился где-то внизу третьего отсека. Там в сдвоенной каюте – в одной половине – он принимал пациентов и спал, а вторую половину держал в стерильном состоянии на случай проведения хирургических операций. Кстати, за время последней боевой службы он провел две операции по удалению аппендиксов у матросов и был награжден орденом Красной звезды. Эти удалённые части человеческой плоти доктор хранил у себя в каюте до возвращения на базу для отчёта о качественно проделанной работе. Согласно своим обязанностям доктор снимал пробы пищи на корабле первым, о чём всегда делал запись в журнале контроля за качеством приготовления пищи. Всем этим можно было объяснить его неведение относительно мухи.

– О какой мухе идёт речь, товарищи офицеры? – поинтересовался Зайцев.

– Да, появилась у нас тут на корабле зазноба, доктор. Все влюблены в нового члена экипажа, – смеясь, начал пояснять командир БЧ-5 капитан 3-го ранга Чиж.

– Вам шутить не пристало, Вадим Яковлевич! – строго заметил доктор. После второй автономки и получения ордена он был со всеми подчеркнуто сух и на многих офицеров поглядывал свысока.

Когда ему сообщили о появлении мухи на борту корабля, он спешно собрался и по переходам и люкам быстро добрался до старпома.

– Товарищ капитан 2-го ранга, а вы знаете о существовании на борту источника паразитарных и инфекционных заболеваний? – строго спросил Зайцев.

– Лёша, ты не выспался или спирта перепил? Какие источники заболеваний на боевом корабле, который почти месяц находится под водой и даже не знает, где находится? – удивился старпом, хотя о существовании мухи, конечно, знал.

– Какой спирт, товарищ капитан 2-го ранга? – не унимался доктор. – Кто в первую очередь отвечает на корабле за чистоту и порядок, если не старший помощник командира? Когда последний раз продувался центральный отсек?

– На корабле, товарищ капитан-лейтенант, всё делается согласно боевого расписания! Разберемся. Идите на своё рабочее место!

Доктор ушел, а старпом распорядился продуть все отсеки, в том числе и центральный. Муха, естественно, сгинула в вентиляционных трубах. Экипаж посуровел и стал более сосредоточенным и скучным. Всем было жалко муху.

А замполит как-то вечером в кают-компании продекламировал офицерам концовку своей поэмы:

Но услышавшие эти строки задумались о мухе, об оставшихся на земле своих проблемах и привязанностях и о том, что возвращение на базу будет не очень скорым.