Глава 6
На нефтеперерабатывающей фабрике были почти полностью устранены следы рейда прокуратуры и молниеносной смены руководства.
На входе я показал своё адвокатское удостоверение, из которого немолодой в круглых очках дядька тщательно переписал мои данные и пропустил.
На территории что-то стучало, шумело, рабочие что-то живо обсуждали и копошились в цехе, посреди двора стояли два неразгруженных прицепа, скорее всего, с новым оборудованием, какой-то незнакомый парнишка несёт продолговатую колбу с тёмной жидкостью.
Я не пошёл к сразу основному корпусу АБК, а, для начала — дошагал до того самого цеха три дробь один.
Там, в тени деревьев трое рабочих заканчивали собирать беседку, которую, не дожидаясь финала стройки занимали два очень довольных жизнью полицейских. Заводская тётка поила их чаем из ярко сверкающего ведерного самовара. К чаю приятной нагрузкой шли баранки, которые полицейские со вкусом потребляли, отчего их лица становились ещё более довольными.
Ах, да, это тот «пост», который был установлен на фабрике для охраны цеха, как «места преступления». Надо сказать, что таким образом предприятие обеспечивало стражам порядка весьма комфортные условия для службы. Правда, по логике вещей, один боец должен стоять на входе на территорию предприятия, а другой снаружи, где у этого цеха есть собственный выход и погрузочные ворота.
Но, вероятно, они решили, что это будет чересчур несправедливо. Впрочем, не мне решать, как им нести свою службу.
Закончив созерцать эту пасторальную полицейскую идиллию, отправился искать Игоря.
…
Новый директор заседал в кабинете второго инженера, того самого, которого арестовали. Старая табличка была свинчена. Вместо таблички вклеен лист бумаги, на котором художественно, широким писчим пером, ярко-синей тушью было выведено «Директор фабрики И. В. Дзы-Нан-Цай».
В кабинете было пусто, то есть никаких личных вещей и документов, кроме мебели, вообще ничего, не считая самого Игоря, который читал потрёпанный журнал записей производственного процесса, и невозмутимого фикуса на окне.
— Здорово дневали! — поздоровался с ним за руку и не дожидаясь приглашения, плюхнулся на стул для посетителей.
— И тебе того же, — ответил он, оторвавшись от чтения. Вид он имел измученный и понурый.
— Как обстановка?
— Как в имперском танке — глухо, трясет и водитель пукнул, — безрадостно ответил китаец.
— Ты чего такой кислый? Всё херово?
— Ну почему, не всё. Могу рассказать, всё равно поделиться не с кем. С чего начать?
— Начни с Кремера. Прокуратура обещалась держать тебя в курсе.
— У него при обыске нашли некоторое количество английского порошка. И знаешь, что странно? Сыскари говорят, что это другой сорт. Слышал о таком?
Игорь был не в курсе моей договорённости с Танлу-Же и о проделках диаспоры по подбрасыванию порошка домой к Кремеру.
— Впервые слышу, что у опиатов бывают сорта, — развёл руками я.
— Бывают. Но, порошок есть, подельники показали, что он всё организовал и якобы угрозами заставил их заниматься этой мерзкой деятельностью и вообще во всём виноват он, а они — невинные овечки.
— Следствие им верит?
— Следователи, Ангелина Родионовна и Макар Андреевич ничему и никому в принципе не верят. Кстати, они даже меня допросили. Зато их устраивает, что все делают из Кремера организатора, это хорошая версия, как они сказали. Её легко доказать, ибо он директор и всем заведовал. А то, что ему мало было доходов от предприятия, так это просто алчность.
— Кремер отправляется на каторгу?
— Следствие продлится ещё минимум полгода. Ты же знаешь, какая там волокита.
— Знаю. Но он же под стражей, его не выпустили?
— Его? Заперли до приговора суда. Но ко мне пару раз его дружки приходили.
Я невольно напрягся. За дверью в обманчиво-расслабленных позах сидели всё те же личные телохранители, бывшие вояки, которых я нанял наспех. Нанять нанял, но для подстраховки, не рассчитывая, что Игорю понадобится физическая защита. Мой промах, без полной информации считать, что раз Кремера нет, то и проблем нет.
— Расслабься, — заметил мою реакцию он. — Поговорили мы с ними, ко мне претензий нет. Я же после его ареста пришёл и вообще не по этим делам. Намекали, чтобы я занялся тем же самым. Ответил им, что с учётом всего случившегося, они в край шибанулись, тем более, у меня во дворе два полицейских круглосуточно дежурят.
— Да, видел. Ты им специально такие комфортные условия создал?
— А что? Мужикам так и так тут торчать месяц-другой. Вообще-то из цеха всё подчистую вынесли, даже явно некриминальное, но мне всё равно. Пусть себе сидят, заодно забесплатно мой покой охраняют.
— Так те бандосы отвалили?
— Не отвалили, как ты изволил выразиться. Я же не ты. Не пугал, не расспрашивал, не доказывал. Порядки знаю, хожу под диаспорой, если они хотят продолжать разговор, то это к ним. Не сдал их, говорил вежливо, но твёрдо. В общем, с их точки зрения потерянное сырьё и убытки — это «косяк» Кремера, с него и будут требовать, тем более, что у него на воле осталось много имущества. Для меня главное, что я к этой истории касательства не имел.
— Мудро. А главный инженер и главбух, которых полиция и прокуратура отпустили?
— Следствие сказало, что не сняло с них подозрение, но арестовывать не стало. Я им по пару выходных дал. С каждым поговорил, сказал, что доверяю им.
Обдумал сказанное.
— То, что их не отправили под арест, важный показатель. Их ещё потаскают, но следствие их как фигурантов не рассматривает.
— Слово-то какое, фигурант. Как в театре.
— А по предприятию как дела?
— Инвентаризацию провожу, голова кругом. Кое-чего не хватает.
— Воруют?
— Ну, а как ты думал, конечно, понемногу тащат. Но, в разумных пределах. Пока что меня бояться, даже кое-что из инструментов незаметно вернули. Я придерживаюсь версии, что по происхождению монгол.
— Типа жестокий ордынец?
— Ага. Короче предприятие работает, на счетах было полно денег.
— Тогда что не так? Что тебя печалит?
— Видно, да?
— Заметно.
— Ну, слушай. Во-первых, кроме денег оказалось, что у нас много долгов. Кремер не любил платить и «кидал» людей при каждом удобном случае. Теперь эти кредиторы потянулись ко мне. Я, конечно, всё по два раза перепроверяю, прежде чем отдать, но суммы на счетах понемногу тают.
— Есть и, во-вторых?
— Есть. Тут такая ситуация странная. Один из трёх главных покупателей приобретает товар практически по себестоимости. Платят день в день, но по цене на тридцать-сорок процентов ниже остальных. Зачем такое было Кремеру?
— Ты, наверное, и сам догадываешься, что это кремеровская контора? — усмехнулся я.
— Предполагаю. Точно не могу узнать, компания из Оренбурга. Ты тоже считаешь, что он таким образом держал фабрику на нулях, а доходы аккумулировал на другой своей же организации?
— К гадалке не ходить. Классическая схема.
— Но ведь фабрика тоже его?
— Фабрика его только наполовину. И потом, фабрика под пристальным надзором фискальных органов, подлежит обязательному аудиту, отсюда не так легко вытягивать деньги, кроме как на зарплату себе любимому. Тут много глаз и ушей, не думаю, что он своими схемами с подчинёнными делился. Прибавь к этому то, что покупатель в чужой юрисдикции, сквозные проверки невозможны. То есть, там он может особо-то и налоги не платить, выводя доход от ценовой разницы.
— И что мне с теми покупателями делать? Твоё мнение?
— Идут на разговор?
— Нет. Созванивался, девчонка секретарь мычит в трубку, что директора на месте нет. А к вечеру очередная заявка на отгрузку прилетает.
— Расторгни договор к хренам.
— Штрафные санкции меня обанкротят. Там нет оговорки на свободное расторжение. Прописаны минимальные обязательные объёмы на ближайшие два года. И цена фиксированная. Я думал, может сдать их тем лихим парням? Они же деньги Кремера ищут, вот там его деньги и есть?
— Не-не-не, Девид Блейн. Бандиты перехватят ту контору, закатают в цемент липового учредителя, поставят своего директора и им понравится идея качать бабки из тебя. И ты вместо любителей, которых поставил Кремер и без его покровительства, получишь живых и голодных наркоторговцев. Оно тебе надо?
— Уууу… Почитай договор, ты же юрист!
— Давай. А ты пока напиши краткий отчёт для хана Батыя.
— Кого?
— Я имею в виду, кагана Юбы. Оговорился. Ты же вступил в должность, должен перед ним отчитаться, чтобы он чувствовал свою важность!
…
Я читал договор, несколько раз возвращаясь к предыдущим пунктам. В целом, там был один важный момент, Покупатель обязался выбирать нужные объёмы каждый месяц.
— Игорь Джан, а они в этом месяце объёмы выбрали?
— Нет, послезавтра придут грузовики-нефтевозы. Загрузятся и будет выбран плановый объём. Загрузки дважды в месяц.
— Железнодорожные цистерны?
— Нет, я же говорю, автомобильные нефтевозы. Вообще, фабрика изначально расположена неудачно, железнодорожного подъезда у нас нет, продавать можем только «на колёса», что автоматически исключает нам возможность поставок для армейских нужд. Там поставщик должен иметь доступ к «двойной нитке».
— Ты уже и это узнал?
— Да. Только толку с того? Железки нет, лишних объёмов под поставку нет.
— Ещё раз, послезавтра придёт транспорт покупателя, заберут солярку, так?
— Солярку и мазут, согласно заявке.
— А если они не приедут? Ты знаешь, что тебе договор даёт возможность расторгнуть договор при таким раскладе, ссылаясь на их нарушения? В таким случае неустойки не будет?
— Да, видел. Теоретически… Даже день просрочки даёт мне такое право. Но фабрика по своей воле творить беспредел не станет.
— Фабрика — нет, а вот один из твоих учредителей по собственной инициативе может такое учудить. Они идут со стороны Оренбурга?
— Аркадий, — от волнения он произнёс моё имя правильно, — Я против таких военных авантюр и не дам тебе описания колонны, чтобы ты не выкинул что-то противозаконное.
— Когда это я хоть на волос закон нарушил? Ладно, обещаю, что не стану втравливать в это нашего полоумного степного друга, а то и правда, казус получится, разбой и международный скандал. На фабрике есть копир? Сделай мне копию договора и заявки с номерами машин, попробуем сравнительно законными способами с ними разобраться. Главный момент — это вообще не автоцистерны, а договорная подсудность.
— А что подсудность?
— Когда покупатель будет недоволен расторжением договора, то он должен оспаривать этот факт в нашем Кустовском торговом суде, то есть играть на нашем поле. А мы можем спокойно тянуть судебный процесс полгода-год, продолжая торговать нефтепродуктами по адекватной цене. Время и ситуация будут играть за нас.
— Копию сделаю, но ты должен сказать, что задумал?
— Всё, как обычно, углублённое понимание окружающей обстановки, огромное личное обаяние и тонкое знание психологии… Короче, взятку дам.
…
Хуань-ди выехал на дорогу, я по привычке в очередной раз пробежался по строкам договора. Он был чертовски коротким, как и всё местное договорное творчество.
В моем прошлом мире договоры запросто делали на сорок страниц мелким шрифтом, в том числе потому, что печатал их принтер, а он трудолюбив. Попробуй такой договор написать вручную или набрать на печатной машинке, сразу задумаешься об оптимизации текста, сокращениях и так далее.
Внезапный громкий выкрик моего извозчика оторвал от мыслей.
Экипаж ударило, наклонило, я рефлекторно схватился за боковую рейку корпуса чтобы не улететь. Долбанный мир без ремней безопасности!
Транспорт резко остановился и я, испытывая нехорошие предчувствия, высунулся за пределы экипажа.
На дороге лежал и смотрел остекленевшими глазами в небо мужик, который прижимал руки к груди. Вокруг него предательски растекалась огромная красная лужа.
Сука, мы сбили человека!
…
Я вскочил и поспешил к сбитому, попытался нащупать пульс.
— Поехали, — Хуань-ди резво подскочил и схватил меня за рукав. — Тут заводы, никого нет, никто не видел. Поехали, босс.
— Нет, — сухим и бесстрастным голосом ответил я и выдернул руку из захвата. — Мы не станем бросать на дороге сбитого человека.
— Но Танлу-Же… Он меня за такое изгонит из города. Семья останется без средств к существованию. Возить Вас, босс, это большая ответственность…
— Поезжай.
— Что?
— Поезжай. Я скажу полиции, что это моя вина. Беги, раз тебе страшно… Но знаешь, Игорю не было бы страшно.
Хуань-ди попятился, прошептал: «Только боссу не говорите!», прыгнул на свой облучок и покатился прочь.
— Предок, помоги, — сглотнул я.
— Чуть что, так сразу Предок, — раздался откуда-то сверху из пустого вечернего неба тихий голос Филина. — Вечно у вас с вашим транспортом нелады.
— Он умирает?
— Душа беспокойна, но в теле пока держится.
— Будет жить? — не успокаивался я.
— Будет. Обещаю. А ты помнишь, что должен помочь своей новой семье?
— Помню, — скрипнул зубами я. — Но, давай по одной проблеме за раз?
— Сейчас… делаю… Карета на соседней улице повернёт к тебе. В ней доктор. Считаю, что помог тебе, приёмный. Помни про свой долг.
На пару секунд меня окружил шелест тихих крыльев.
…
Крепкий винный запах вокруг места происшествия показался мне подозрительным. Принюхался. Хорошая новость в том, что мужичок тащил во внутреннем кармане бутылку какого-то простецкого крепкого красного вина, которую ДТП разбило вдребезги.
Я пощупал пульс.
Пульс был. Лужа не кровь, а вино. Плохая новость в том, что осколки могли воткнуться его в грудь и натворить бед. И это, не считая угрозы черепно-мозговой травмы, травмы позвоночника и ещё черт знает чего.
Меньше, чем через минуту рядом и правда остановилась крошечная карета, из которой выпрыгнул взволнованный бородатый брюнет, с вьющимися изысканными усами.
— Я доктор, пустите. Что произошло?
Само собой, не стал мешать, ведь как это часто бывает, не мешать людям, которые знают, как решать проблему — тоже хорошая тактика.
— Нужно срочно его в больницу. Тихон, сюда!
Мы втроём, объединившись с извозчиком, строго следуя инструкциям молодого доктора, занесли, поместили его в карету, попрыгали следом и помчались, сочетая скорость и осторожность.
Так я впервые оказался в местной больнице, которая называлась без изысков — центральная больница Кустового, где сопровождал незнакомого мне мужика, пока его укладывали на каталку, раздели, осмотрели и затем куда-то увезли.
Сразу же почувствовал себя разбитым, словно это я попал под экипаж, а не он.
Но — остался сидеть, ждать, и ждал долго, пока не вышел крепкий, хмурый как деревенский священник, и такой же бородатый — мужик в докторском халате.
— Который тут… с потерпевшим от наезда кареты?
— Я! Как он, доктор?
— Ну… Четыре ребра поломаны. Осколки стекла пробили кожу, но не задели сосуды, мы всё зашили. Рука сломана. А вот голова…
— Что голова, доктор?
— Трудно сказать. Удар по голове он получил. Может случиться отёк, тогда он умрёт. Или ему станет хуже и распухший мозг станет давить на свод черепа и тогда понадобится трепанация. От этого он тоже может умереть. Или его разобьёт паралич…
Доктор задумался, а меня его мрачные многочисленные прогнозы нешуточно испугали.
— А может всё обойтись?
— Может. Может, утром проснётся и через неделю мы его выпишем. Это как рулетка в «Золотом фазане». Кстати, я там Вас, кажется, видел?
— Грешен, — как священнику, ответил я. — Да. Всё так, играл в карты.
— Вспомнил. В общем, голубчик, всё в руках природы. Может, через пару дней побежит за бутылкой. А может и в сосновый гроб ляжет… Но Вы уж не обессудьте, мы о таких случаях обязаны в полицию докладывать.
Я кивнул, достал и показал ему своё удостоверение.
Он нахмурился ещё больше, мне даже показалось, что он меня сейчас ударит.
— Вы пугать меня вздумали? — ледяным тоном осведомился он.
— Предок упаси. Если бы я хотел скрыться с места происшествия, то скрылся бы. А тут… Это чтобы Вы мои данные переписали. А так… Видит предок, я могу у человека бизнес отнять, угрожать могу… а бросить беззащитного не могу.
— Совесть — это ответ второй сигнальной системы на действия, расходящиеся с убеждениями. Совесть превыше закона, — кивнул доктор. — Ступайте, завтра с десяти можете прийти на прием, узнать, как там Ваш больной.
— Как его хоть зовут? Были документы?
Он кивнул, я достал блокнотик.
— Степан Сергеевич… А фамилию запамятовал. Пропуск в каретную мастерскую Хайруллина.
— Знаю такую, выясню. Какие лекарства купить?
— Всё есть, но, если в кассу внесёте добровольно рублей сто-двести, то будет хорошо.
