Глава 23
Загнал всех обратно в машину, затем переместил её под крону дуба. Теперь я, блин, как кот, только без цепи и фольклора, впрочем, русалки тоже не наблюдается.
Всего метров сто от «второго входа». Место тут практически безлюдное, этот вход явно был техническим, для хозгрузов. Пользовались им очевидно редко, окрестности сильно захламлены, дорожки изрядно заросли, так что пока тут никто не ходил и не глазел.
Договорённость была такая, что Белобородцев приведёт нашего заключённого, дождётся его посадки в машину и помашет ручкой на прощанье. Мы с нашей стороны обязуемся, что наш типчик исчезнет из окрестностей вольного города навсегда. И все счастливы. Правда, по поводу «а сколько ждать?» офицер промычал что-то неопределённое.
Ладно, этот процесс деликатный и высокорискованный, так что про какое-нибудь расписание говорить не приходится.
Чтобы не вызывать подозрения типа «чего это мы тут стоим?», на случай любопытных «проходящих мимо», поднял капот, положил рядом домкрат и инструментальный ящик из багажника. Сам устроился, присев на неровность кузова вблизи от открытого моторного отсека. Прикинул, что как только наш новый пассажир нарисуется, я за тридцать секунд закину барахло и захлопну капот, буду готов выезжать очень быстро.
Деньги за работу Белобородцева лежали у меня в конверте во внутреннем кармане.
Дождь прекратился, выглянуло совершенно недружелюбное солнышко, было душно и парило. Час сменялся очередным унылым часом, Джо безмятежно дремал, Чен порывался говорить со мной, переливая из пустого в порожнее, на что я лишь вяло и односложно отвечал.
Солнце, прикрытое дымкой, уже поднялось к зениту, так что наша позиция в тени дуба давала защиту от дневной духоты. Со стороны могло показаться, что мы, достаточно странная компания из одного одетого в дешёвый пиджак (это я), одного щегольского китайца (Чен) и одетого в универсальную кожаную куртку (Джо), поломались, но почему-то не пытаемся с этим ничего сделать, по принципу «ждём, пока оно само починится».
Есть такое выражение «нет ничего хуже, чем ждать и догонять». В работе каждого юриста, даже если он связан с магией и выкупом заключённых из острога, всегда много ожидания по процессам, которые лично от него уже никак не зависят.
С возрастом — привыкаешь.
…
Краем глаза я наконец-то заметил движение.
Белобородцев шёл, подталкивая перед собой какого-то сгорбленного остриженного под ноль мужичка, в котором уже с большим трудом угадывался степной житель.
— Вы Манзыр? — спросил я его в упор, когда они подошли.
— Да он это, он, — недовольно зашипел Белобородцев, которого беспокоил риск, что нас увидят. А вот меня категорически не устраивало то обстоятельство, что офицер способен мне подсунуть какого-нибудь другого степнянка.
— Манзыр, — глухо буркнул степняк, угрюмо глядя на всех, особенно на меня, исподлобья.
— Какой ещё Манзыр⁈ — попытался возмущённо крикнуть, но в то же время говорить шёпотом, Белобородцев. — Ты же Озочы, етить твою налево!
— Откуда Вы, Манзыр? — я игнорировал мнение лагерного офицера, потому что он не знал и не мог знать про ненастоящее имя и прочие детали жизни безликого заключённого.
— Я есть из урочища Саратан, родился весной при полной луне, — приосанился степняк, а в глазах его блеснула капелька влаги.
— А кто Ваша сестра?
— Мой… сестра, — русский язык давался ему с трудом, но всё же срок, проведённый под следствием и на каторге, имел хоть какие-то результаты, — вторая жена нечестивого баклана Юбы.
— Ну, вроде тот, — успокоено побормотал я себе под нос.
Меня гневно сверлил глазами Белобородцев, цвет кожи которого тяготел к цвету белой офисной бумаги, настолько он был бледен от волнения. Видимо, до него дошла простая мысль, что степняк может быть тупо не тот, который мне нужен и что сейчас я просто его пошлю по матери, развернусь и уеду. И что он тогда будет делать с лишним заключённым?
Снова начал накрапывать мелкий дождик.
Я выудил из внутреннего кармана конверт и сунул в руку офицеру, тот рефлекторно схватился за него, только потом сфокусировал взгляд.
— Ваша оплата, — произнёс я тихо, одновременно открывая двери и вталкивая ничего не понимающего степняка в машину.
Белобородцев сунул руку в конверт и пересчитал, потом ещё раз и ещё. Я уже стал переживать, что неправильно насчитал его гонорар, но после третьего раза он наконец кивнул, сделал серьёзное, если не сказать, пугающее лицо.
— Всё… Уезжайте, господин адвокат. И если что, я ни Вас, ни Вашей шайки никогда в глаза не видел.
— Было приятно иметь дело, — улыбнулся я в ответ и снаружи закрыл за степняком дверь.
Спасибо расторопному Чену, за это время он уже запер капот и закидал инструмент в багажник, одновременно достав оттуда сверток. Этот китаец довольно-таки хорошо соображает в стрессовых ситуациях.
Мне осталось только кивнуть Белобородцеву на прощание, прыгнуть за руль и завести двигатель, чтобы уехать.
Замнач по режиму и охране так и стоял, защищённый от дождя кроной дерева и даже не шелохнулся, пока мы не отъехали, по крайней мере, метров на триста.
— Уважаемый Манзыр, прошу Вас переодеться.
Степняк растеряно держал в руках врученный ему Ченом набор одежды из нательного белья, красной рубахи свободного кроя и столь же свободных штанов.
— Что вы за фраера? — с трудом формулируя свою мысль, процедил он, не переставая хмуриться.
— Можете звать меня адвокат. Меня нанял Ваш родственник, тот самый нечестивый Юба, чтобы я высвободил Вас с каторги, из плена.
— Чё ты гонишь⁈ Рамсы попутал? Чтобы этот жадный земляной червяк, темнило и утырок, который послал меня на погибель и унижения к мусорам, ударил пальцем о палец из-за меня, тем более, отлистал бы бабло⁈ — недоверчиво, упрямо и достаточно медленно выдал степняк.
— У Вас очень своеобразный русский, Манзыр. Ну, честно говоря, каган не то, чтобы конкретно о Вас сильно переживает, — я притормозил, чтобы объехать дыру в дороге, которая стала наполняться дождевой водой, — просто это же его репутация, как правителя. Скорее всего, это Ваша сестра его дома пилила и распускала слухи, что он никчёмный правитель, если об его людей могут запросто вытирать ноги.
— Авто… Авторитет⁈ — озадаченно выдал Манзыр.
— Типа того. Конечно, там сзади тесно, но я бы предпочёл не останавливаться, так что желательно, чтобы Вы переоделись прямо в машине, в пути. Справитесь?
Он недовольно пробормотал что-то на своём языке и принялся с отвращением стаскивать с себя лагерную робу с номером, потом штаны. Обувку мы ему, к сожалению, не купили, так что Манзыру придётся пока что побыть в каторжных башмаках.
— Куда это мы сквозанули?
— Обратно в город, — округло ответил я.
Степняк гневно зашипел, демонстрируя свою категорическую нелюбовь к вольному городу, его системам правопорядка, правосудия и исполнения наказаний.
— Расслабьтесь, Манзыр, чем дальше мы от Заозёрного, тем дальше от проблем. Знаете Кабыра?
— Из хакасов? Чёткий пацанчик. Слыхал краем уха, — даже являя моральные колебания, степняк неспешно переодевался, для чего Джо потеснился и дал тому побольше места на заднем сидении. Несмотря на деланное равнодушие, китайцы разглядывали степняка с большим любопытством.
В какой-то момент он хотел было открыть дверь, чтобы вышвырнуть одежду на улицу, но Джо его от этого решительно удержал.
— Всё ещё будет, Манзыр. Можете поспать, можете рассказать о своих приключениях на каторге. Главное, не выпрыгивайте из машины.
— Не хочу тут с вами бакланить… Вы все какие-то мутные типчики. А почему никто не кинул маляву с воли?
— Не было возможности.
На этом мы замолчали. Степняк понемногу приходил в себя.
С его точки зрения, он жил своей ставшей привычной лагерной жизнью уже несколько месяцев, напрягался на тяжёлой работе, нёс тяготы и лишения. Сегодня же его внезапно выдернул с работы один из старших вертухаев, моментально поставив на его участок какого-то странного темноглазого мужичка. Причём от глазастого степняка не укрылось, что у чужака на робе вышит точно такой же номер, а его, Манзыра, ничего не объясняя, потащил куда-то через проходную.
То есть, о факте «побега» он не знал до тех пор, пока на машине в компании странных людей не выехал с территории каторги и его совершенно незнакомые спутники, двое из которых выглядели, как нетрадиционно разодетые Цинь, не начали ему хоть что-то отвечать.
В целом, его дела были настолько плохи, что он совершенно не возражал против любых изменений, по принципу «хуже уже не будет».
Своим новоявленным знакомым он не доверял и наверняка попытался бы бежать, если бы не понимал своей уже слегка поседевшей от такой жизни головой, что без лошади и припасов по бескрайней Кустовской степи он далеко не убежит. Любой встреченный охотник, крестьянин или путник поспешит сдать его полиции, где ему сначала основательно дадут по почкам, потом выяснят откуда он, а затем вернут на каторгу. За попытку побега накинут ещё пару лет всё той же каторги, чем существенно повысят шансы пребывать в ней, пока не умрёшь ещё до истечения срока, от тяжелого каторжного труда и быть похороненными на местном кладбище за частоколом основного корпуса. Лагерные называли это саркастически — «слинять на волю».
Всё это Манзыр, внезапно снова ставший вольным степняком, понимал, как и то, что, положившись на нанятого его родственником мутного типчика, есть шанс оказаться в Степи.
А я думал о том, что сначала рассматривал вариант, используя статус адвоката, добиться с ним свидания, поговорить, подтвердить его личность и предупредить о побеге.
Однако, во-первых, степень его адекватности мне неизвестна. Вот он как зыркает в окно, иногда напрягаясь, словно собрался выпрыгнуть из машины. Ну, если что, мы его поймаем, дадим воспитательных люлей и спеленаем буксировочным тросом, однако весь этот цирк с конями негативно бы повлиял на план. Риски что кто-то увидит, вмешается. Короче, тараканы в его степной голове — сами по себе проблемы. Во-вторых, он мог себя выдать. Собственно, по первой причине. В-третьих, когда Василий скажет «зоне» аривидерчи и сбежит, причем, вероятно, уже сегодняшней ночью, то по логике вещей будет внутреннее расследование обстоятельств побега. И тот факт, что к сбежавшему приходил адвокат, буквально за пару дней до побега, кому угодно покажется мегаподозрительным. А у меня и так проблем выше головы. В связи с этим, от встречи с таким крайне странным пассажиром, который к тому же учил русский язык непосредственно в местах лишения свободы, поэтому-то и понимал я его с трудом — заранее отказался на корню.
В какой-то момент мы выехали из полосы дождя, словно покинули проклятое место вокруг острога. А может так и было. Хрен разберёт местные законы физики, магия-то тут есть, может и проклятия погодные бывают.
Вокруг пели птички, было ветрено, влажно, но полотно дороги было сухим, кое-где от него отделялись боковые дорожки, уходящие в поля.
Наобум выбрав одно из таких ответвлений, я повернул и уже через километр притормозил на краю хаотичного скопления деревьев и кустов, слишком маленького, чтобы зваться лесом, но и пока ещё не вырубленного под распашку.
Существенно сбросив скорость и ничего не объясняя нашим пассажирам, я катился по грунтовке, пока не наткнулся на старое кострище.
Кто-то, какие-нибудь охотники или пастухи, жгли тут костёр и пили подкисшее пиво, пока травили байки. Придорожная романтика.
Выйдя из машины, осмотрелся, даже использовал магическое чутьё, но ничего подозрительного не заметил.
Заглянув в салон, жестом позвал степняка наружу. Пока он выходил, отнял у него ворох лагерного тряпья и открыл багажник, где отыскал ранее припасённую бутылку с растительным маслом.
Прощупав в пару движений тряпьё, вдруг наш новый приятель там что-то забыл, кинул его в кострище и со всей тщательностью полил маслом, следя, чтобы ткань пропиталась полностью.
Пока мои остальные спутники вышли и несколько недоумённо таращились на мои телодвижения, закончил эту процедуру и накидал в кострище побольше веток и остатков дров от прошлого костра.
— Рамсить будем? — почему-то набычился степняк.
— Чего? Нет, будем прощаться с Вашим лагерным прошлым. «Dieu le veut» можете не говорить, купать Вас тут тоже негде, да и традициям Вашим не соответствует, так что ограничимся сожжением одежды вместе с обитающими там клопами.
Я вручил степняку зажигалку и стал смиренно ждать, пока он догадается, что надо поджечь промасленную ткань его бывшей робы.
— Зачем это всё? — недоумённо спросил Чен. Джо хранил привычную невозмутимость, словно присутствовал при таком ритуале сотый раз.
— Ну, вообще-то нужно от одежды избавиться. Представь, на подъезде к городу нас тормозит полиция, мы выходим и один из нас одет в лагерную одежду? Или она валяется на заднем сидении? Подозрительно же? Ну и, считай, что традиция такая.
Тем временем степняк как-то нехорошо блеснул глазками, чиркнул зажигалкой и разжёг ткань.
Будучи пропитанной маслом, она сгорит вся, оплавятся до неузнаваемости пуговицы, сгорит нашивка, швы и воротник. Всё станет пеплом и смешается с пеплом от дров. А то, что костёр горит на месте костища гарантирует, что мы не спалим заодно весь лес, да и увидев свежие угли, никто ничего не заподозрит.
Психологический эффект от сожжения прошлого тоже был. Правда, новый степняк мне нравился ещё меньше прежнего. В красной рубахе его можно было бы принять за цыгана, но выражение лица и блеск глаз выдавали в нём отнюдь не прожжённого жулика, а кровожадного головореза.
Дав всем полюбоваться на костёр ещё какие-то пару минут, загнал всех обратно в машину и поехал.
Теперь всех сморил сон, постепенно после пережитого мои пассажиры один за одним засыпали, я и сам отчаянно зевал в кулак и только отвратительное дорожное полотно, полное ям и ухабов, не давало расслабиться. Пусть спят. Чем больше они спят, тем меньше от них вреда.
На подъезде к городу нас действительно остановил конный патруль казаков.
Сонные было пассажиры моментально встрепенулись, а степняка так и вовсе сковал ужас. К счастью, хладнокровный Джо вцепился в него мёртвой хваткой и что-то ласково ему пробормотал. Что-то вроде, чтобы он не смел бояться властей и не выкидывал глупости, иначе китаец его убьёт быстрее, чем арестует полиция. Успокаивал по-своему, короче.
Остановивший нас казак одновременно стопорнул ещё две тяжело гружённые телеги с товаром из пригорода.
Пользуясь некоторым хаосом, я вышел и стал, держа документы наперевес.
Телеги заинтересовали патруль гораздо больше, чем мы, но они всё-таки выделили на нашу проверку целого бойца.
— Куда едите? Кто такие? — беззлобно спросил казак, одновременно листая мои документы на машину и паспорт.
— Адвокат Филинов. Ездил к клиенту в поселок Арман, договаривался взяться за гражданское дело.
— А что за дело? — между прочим спросил скучающий боец.
— Муж с женой разводится, жена половину земли хочет забрать. Двадцать два года вместе, двое детей. Фамилию, извините, не могу сказать, адвокатская тайна.
— Изменил ей, поди? С молодухой? А кто там у вас в салоне? Башкиры?
— Китайцы, помогают мне, но по-русски хорошо говорят, документы в порядке.
— А третий?
— Цыган.
— С цыганами водитесь? — изумлённо округлил глаза казак.
— Он свидетель по делу, — неопределённо пожал плечами я.
— Да кто ж ему поверит в суде?
Я с опозданием подумал, что у китайцев-то документы есть, а вот мой лжецыган едет как сирота — без ничего. А ведь можно было и ему какой-то паспорт организовать. Mea culpa, не успел, не доработал, упущение.
Впрочем, мой расслабленный и уверенный вид явно не внушал подозрений.
— Ну, какой уж есть, свидетель, других нет. Дело-то не уголовное, гражданское. Пусть судья решает, кому верить, а кому нет.
— Согласен, — казак, лихо козырнув, вручил мне документы. — Каждый своим делом должен заниматься. Счастливого пути.
…
Мне кажется, что всю вынужденную остановку степняк даже не дышал. Во всяком случае, когда мы отъехали уже метров на пятьдесят, он всхрапнул, как раненый полковой конь и задышал часто-часто, испуганно вращая глазами.
— Не паникуй, Манзыр.
— Да я и не боюсь! — приосанился всё ещё часто дышащий степняк.
После успешно пройденного патруля, он, как ни странно, успокоился и кажется, стал чуточку больше нам доверять. А мы, тем временем, без приключений двигались к Макарьевской Изнанке, куда въехали, как обычно заплатив положенную таксу вредному старикану, прямо на машине, благо ширина портала такое запросто позволяла.
На Изнанке первым делом я проверил защитный артефакт Манзыра, он был самым хреновым и дешёвым по качеству, но всё ещё действовал. Затем дал артефакты Джо и Чену, после чего смело покатил вглубь местного мира.
Дорога тут была разбитая, заросшая, так что скорость пришлось сбросить почти что до скорости пешехода. И всё же постепенно мы забрались на лысый, со следами варварских вырубок, холм.
Там нас ждало два охотника китайской общины с рюкзаком и оружием. Всё же мы были на Изнанке.
Остановив бег автомобиля в подходящем месте возле приветливых охотников, вышел, поздоровался и полез на ближайший пень, чтобы осмотреться.
— Мы не знаем, — сощурился старший из охотников, — где конкретно обитают степные воины, но… Тут нет сторон света, север там, юг. Но кто-то задолго до меня посчитал, что портал смотрит в северо-восточном направлении. Может от погоды, может ещё от чего.
— А где степняки? — я достал из рюкзака китайский бинокль, но пока что ничего интересного не усмотрел.
— По нашим наблюдениям, степные воины охотились преимущественно в северо-западном направлении, где раскинулись плоские, поросшие травами, равнины. Наверное, так им было проще, привычнее, больше похоже на Степь.
Я согласно кивнул.
Теперь, когда мы находились вдали от людей, все немного расслабились, китайцы понемногу знакомились со степняком, тут выглянуло ласковое солнышко, а я сумел-таки разглядеть хотя и не саму стоянку степняков, но что-то отдалённо напоминающее дымы от костров.
— Мы заметили, — степенно продолжил старый охотник, — что конники жгут дымные костры. Постоянно, вероятно для навигации их охотничьих групп, то есть, чтобы те знали, куда возвращаться после очередного охотничьего рейда.
Мы распрощались с охотниками, я закинул рюкзак в багажник, оружие — к водительскому сидению, проверил, что оно заряжено, затем завёл двигатель, и мы понемногу погнали в направлении предполагаемого стойбища.
Китайцы дали нам хлеба, вяленого мяса, зелени, лепёшек, воды и даже какой-то странно пахнущий алкоголь. Мои пассажиры начали торопливо есть и пить, я от кушанья отказался.
Ехать пришлось долго, в первую очередь из-за того, что дорог или не было, или они были самого ужасного состояния. План «Б», если мы не доедем до степняков, был развести свой костёр и попытаться дать им знать. Так сказать, посигналить.
Впрочем, это не потребовалось. Усталые и изрядно пыльные, мы выехали на чистую твердую степь и погнали вперёд на уже отчетливо видные «дымы».
Уже через пару километров справа показались трое степняков. Я притормозил и посигналил.
Степняки были настроены не агрессивно и даже как-то равнодушно. Вроде, проверили кто тут катается, ну и хрен с ним. Во всяком случае, такой вывод я сделал потому, что они развернулись и ускакали.
Интересно, а они на коней тоже артефакты вешают? Как животные переносят Изнанку?
Мы были на стоянке уже через полчаса, всё же автомобиль по ровной плоскости может ездить достаточно быстро.
А Кабыр нашёлся бродящим между костров, деловитый, разодетый, как проворовавшийся цыган — в разнообразные яркие и совершенно не подходящие друг другу вещи.
— О, Манзыр, какими судьбами? — он довольно-таки скептически осмотрел слегка пьяного и помятого после долгого путешествия степняка, к тому же так по-цыгански одетого.
— Кабыр-джан, привет, рад тебя видеть.
— Привет, стрелок-адвокат. Как жизнь?
— Вроде налаживается. Просьба есть. Заказ.
— Чего надо сделать?
— Дык, Манзыра отправить к его родственнику. Хотя бы до полпути, до стойбища какого-то. Ну, чтобы он точно доехал. А то видишь, после отсидки он слегка потерянный и одичал.
— За тобой пришли, приёмный, — по левому плечу пронёсся шелест перьев Филина, а в ушах зазвучал его голос. — В эту Изнанку пришли друзья недавно убитых злодеев. И они хотят тебя и всех, кто рядом с тобой — покарать. Пощады не жди. Я тебя предупредил… Считай, помог.
Голос Филина и его слова, никто кроме меня, разумеется, не слышал.
С точки зрения Кабыра я просто тупо смотрю перед собой и молчу с идиотским выражением лица.
— Отставить «жизнь налаживается», — севшим голосом выдавил из себя я. — Кажется, надо нападение отбить.
