Глава 12
Ожидание, оно такое… Вообще, сами по себе, судебные процессы — это очень неравномерное течение времени.
Даже само начало судебного заседания может опоздать на полчаса, на час, на несколько часов. Мой рекорд, ну само собой, из прошлой жизни и прежнего мира — когда пришлось ехать в другой регион, потом ещё ждать ужасно томительных семь часов, чтобы взмыленный судья появился на полторы минуты, торопливо прорычал, что заседание откладывается и резвым кабанчиком умчался по каким-то своим делам.
Бывает и такое.
Но, когда поневоле планируешь подобные события, то обязательно закладываешь некоторую вероятность и такого малопродуктивного времяпрепровождения. Всегда есть далеко ненулевая вероятность проигрыша, даже если до этого было десять таких же дел с выигрышным исходом, причём у того же судьи.
Ничто не предрешено…
Сейчас в коридор суда проследовала и уселась на лавки для ожидания немолодая сухонькая женщина, крепко держащая подмышкой потрёпанную папку с документами.
И хотя я был с ней совершенно незнаком, всё же на всякий случай спросил:
— А Вы не по делу Скоморошинского?
Она окинула меня скептическим изучающим взглядом и ответила.
— Да. А Вы тот адвокат?
Что значит «тот»? Я лишь молча кивнул, потому что, наверное, «тот».
Она ещё раз смерила меня своим странным взглядом, но после этого не продолжила разговор.
Ладно, всё понятно, тот зелёный необстрелянный хлыщ наябедничал на меня внутри своей структуры, и они прислали кого-то значительно более матёрого и опытного. Интересно, что там у неё за папка, почему потёртая?
Прищурившись в лёгком полумраке коридора и после этого воздав хвалу своим нынешним молодым глазам, всё-таки прочёл кусок названия — «…шинского об уклонении от уплаты налогов и взыскании у…»
Тоже предельно ясно, это совершенно точно папка уголовного дела по моему клиенту. Там наверняка есть и про сам паровоз, и про таможню, и про налоговиков, и вообще много чего чрезвычайно интересного.
Ждать же пришлось очень долгие и нудные час двадцать пять минут.
Когда стороны приходят на судебное заседание в нервном напряжении, а дело при этом ещё и не начинается вовремя, то это взведённое состояние способно буквально пробить их насквозь изнутри, совершив акт саморазрушения. Или хуже того, на таких натянутых нервах стороны могут начать грязную словесную грызню ещё в коридоре. Но, это уже совсем «детский сад — штаны на лямках».
Можно же непредвзято посмотреть на сложившуюся ситуацию холодным взглядом без всяких навеянных эмоций и амбиций. Чего ради мне убеждать конкретно эту женщину? А чего ради ей убеждать меня в чём-то? Нет, настоящий, опытный закалённый боец юридического фронта знает, что ему незачем грузить мозги своего коллеги. Собственно, его коллега может, и даже должен, вообще ни во что не верить. Ему внутренне при этом вообще может быть всё равно. Есть интерес клиента или работодателя, есть позиция, защищающая этот интерес и — всё.
Нет правых или виноватых, нет никакой защищаемой истины. Поэтому, убедить в правильности своей позиции в этом случае нужно только одного человека — судью. И сделать это с единственной целью, чтобы он вынес нужное решение. Не более того.
…
Из зала вышли изрядно разгорячённые и раскрасневшиеся участники, по внешнему виду — мастеровые и промышленники, то бишь, рабочие и бизнесмены. Долго же они спорили, если добавили к стандартному времени, отведённому на заседание, дополнительно почти полтора часа. А ещё они в процессе наверняка вынесли весь и без того уставший мозг нашему судье. Бляха.
Когда мы зашли, то судья, а теперь-то я уже знал, что его зовут Максим Сергеевич и он был в прошлом прокурорским работником, устало сидел, рассеянно перекладывая многочисленные тома дел у себя на столе.
Подняв от огромной кучи чрезвычайно важных и необходимых документов глаза, он сосредоточенно посмотрел на меня.
— Судебное заседание через пять минут? — наугад поспешил спросить я, имея в виду, что ему чисто по-человечески надо сделать перерыв между «заходами».
— Именно так, Аркадий. Надо перекурить.
И он ушёл, широко развевая полы мантии, как супергерой, улетающий в сторону горизонта, лишь затем, чтобы вернуться, когда мир снова будет в опасности. То есть, в нашем случае — буквально через пять минут.
…
— Слушается дело по заявлению Скороморошинского о признании незаконными действий фискальной службы, выразившихся в уклонении от зачёта по налогам, и об осуществлении этого зачёта по налогам. Дело рассматривается судьей Родионовым, при секретаре Золотарёвой. В судебное у нас явились… Так, от заявителя — адвокат Филинов, от фискальной службы — Денежнова. Доверяете составу суда, отводы имеются?
— Доверяем, отводов нет, — почти хором ответили мы с коллегой и после этого дружно переглянулись.
Такие, в общем-то, заведомо рутинные вещи и стандартные выверенные ответы постепенно становятся автоматическими и при этом явно выдают профессиональный опыт отвечающего.
— Есть необходимость в разъяснении процессуальных прав и обязанностей?
— Права ясны, необходимость отсутствует, — тут уж я был первым, а она вторила мне.
Судья удовлетворённо кивнул, процессуальные моменты пока что шли ровно и цивилизованно, а наши ответы значительно экономили и так уставшему судье время и силы на прочтение длинной статьи кодекса.
— Ходатайства до начала судебного заседания?
— У стороны заявителя отсутствуют, — добродушно выдал я, слегка привстав.
Вообще в суде положено говорить судье, вставая, но тут сформировалась какая-то забавная закономерность. В судах общей юрисдикции это священное правило блюли, вставать всегда заставляли. В торговых судах — это правило с лёгкостью игнорировали и вообще к церемониальным моментам относились значительно проще.
Из-за того, что мой заявитель был «физическим лицом», во всяком случае, паровоз он ввёз, как личное имущество (это было довольно-таки странно, но не запрещено) и осуждён на условный срок был так же, как «частник», это дело, к сожалению, рассматривалось центральным городским судом, а не торговым.
Вместе с тем, судье давно было понятно, что я, как представитель заявителя, с представителем фискальной службы, оба — тёртые калачи. Эти все условности отвлекали от сути. Спор у нас был достаточно серьёзный, ведь сумма по делу — один миллион четыреста тысяч. Для меня на кону стояло лично моих сто тысяч рублей, что может здорово обогатить меня или помочь спасти мою семью (чего я делать совершенно не хотел, но отчетливо понимал, что этого хочет Предок-Покровитель).
— Сторона заинтересованного лица, у Вас?
— Да, у нас ходатайство о проведении экспертизы.
— Что за экспертиза?
Вместо ответа женщина встала, подошла к столу судьи и подала ему рукописное ходатайство. Потом она развернулась и с горделивым победным видом пошла обратно за «свой» стол.
Выждав на всякий случай пару секунд, затем всё-таки подал голос:
— Возражаю, Ваша честь!
— Против чего? По существу ходатайства?
— Нет, ссылаюсь на то, что статьей тридцать пять установлено моё право знать о заявленных другими участниками процесса ходатайствах. А мне такой экземпляр банально не дали.
Судья поднял голову:
— Фискальный орган! Делаю Вам замечание!
— А у меня нет запасного экземпляра, — несколько ядовито ответила она.
— Процессуальные документы подготавливаются и подаются по числу лиц, участвующих в деле. Отдавайте тогда свой экземпляр или я его Вам верну без рассмотрения.
Она разочарованно поморщилась, встала и небрежно бросила мне на стол документ. В процессе этого неудавшегося перфоманса я заметил, что лишний экземпляра у неё изначально был. То есть, это была уловка, чтобы как-нибудь вывести меня из равновесия и вообще оставить без документа, если я по этому поводу «прохлопал ушами».
— Мнение по ходатайству? — поднял на меня взгляд Родионов.
— Полагаю, что… Давайте начнём с простого. Коллега, есть ходатайства, которые обязательно заявляются до начала заседания. Они так называются потому, что препятствуют движению дела. Например, отложения, об утверждении мирового соглашения…
— И, в некоторых случаях, экспертизы, — перебил меня судья.
— Да, если из-за этого нужно приостановить рассмотрение.
— Мы об этом и просим, молодой человек, — уничижительно прищурилась моя коллега.
— Да. Но тут надо вспомнить о том, что такое экспертиза вообще. Просто возражение или согласие по ходатайству увело бы от сути.
Судья еле заметно улыбнулся. Вообще, чем опытнее судья, тем более сдержана у него мимика. Родионов был уже достаточно матёрым судьёй, мимики у него было очень мало.
— Так вот, — раз уж меня пока не заткнули, я разогнался в своей речи. — Прямая дословная цитата: «при возникновении в процессе рассмотрения дела вопросов, требующих специальных знаний в различных областях науки, техники, искусства, ремесла, суд назначает экспертизу».
— Вы представили заключение о том, что паровоз содержится в ненадлежащих условиях, что он буквально гниёт, — гневно расширила ноздри женщина.
— Да. На этом основании дело и слушается в ускоренном порядке. Это заявление об ускорении уже было удовлетворено судом. А кодекс, как это ни странно, не содержит такого понятия, как замедление процесса.
— То есть… — кивнул судья, намекая, что моей мысли пока что не хватает вывода.
— То есть, формальные причины для проведения экспертизы по делу есть, но процессуальная цель отсутствует.
— Мнение? Вы возражаете?
— Да, наша позиция по ходатайству — это возражение. Во-первых, означенное отсутствие цели, кроме затягивания. Во-вторых, экспертиза — это деньги. Фискальный орган не представил подтверждения готовности оплаты такой экспертизы. А это были бы ещё и излишние траты. И в-третьих, паровоз был у них на хранении полтора года, то есть у них была куча времени исследовать его вдоль и поперёк. Раньше они этого не делали.
— Раньше нас не обвиняли в том, что мы причиняем убытки имуществу граждан, которые грозят взысканиями для казны, — возмущённо возразила тётка.
Резонно. А может, именно это её беспокоит, а не сам по себе проигрыш по делу? Кажется, я тут кое-что упускаю.
— Ваша честь, у нас тоже есть ходатайство, — поднял руку я.
— Только после рассмотрения этого, — недовольно отмахнулся он.
— Тогда позиция, которая может быть внесена в протокол и способна повлиять на процессуальную позицию государственного органа.
Родионов в раздражении засопел, показывая, что мы в этом случае изрядно уклонились от сути вопроса, «полезли в дебри» и его уже подорванному предыдущим рассмотрением терпению таки приходит конец.
— В случае благополучного разрешения дела… в том смысле, что для нас благополучного, сторона заявителя ни в этом процессе, ни в отдельном, не будет истребовать от казны и фискального органа ни компенсации судебных издержек, ни неустойки, ни убытков. Просто верните нам паровоз и всё.
Родионов еле заметно улыбнулся и перевёл вопросительный взгляд на представителя фискального органа.
— Прошу занести сказанное Филиновым в протокол, — моментально уцепилась она за мои слова.
— Занесём… Но после рассмотрения Вашего ходатайства. Итак, позиции по нему понятны. Суд, совещаясь на месте, определил, в ходатайстве, заявленном до начала слушанья дела, отказать, разъяснить, что оно может быть заявлено в ходе судебного процесса, в том числе после разрешения вопроса о расходах. Будут ещё… всякие фокусы до начала? Или можем, наконец-то, начинать слушанье?
…
— Заявитель, озвучьте свою позицию, в первую очередь нормативное обоснование.
— Да, Ваша честь! Факты мы перечислили, обстоятельства. К счастью, спора по поводу фактов у нас нет.
— Всё верно, мы даже уголовное дело для Вас истребовали. Скажите сразу, если оттуда необходима выкопировка.
— Меня интересует только один лист из первого тома дела, номер триста девять.
Судья открыл, это был самый конец тома и вопросительно посмотрел на меня.
— Последний лист приговора, — уверенно вещал я. — Там написано, взыскать с подсудимого Скоморошинского…. Убытки республиканского бюджета, недоплаченную сумму въездной таможенной пошлины в размере один миллион четыреста тысяч.
— Мы документы по частям не цитируем и не копируем. Поместим в материалы дела сразу весь приговор. Переходите к сути.
— К сути. Согласно статье семьдесят восемь фискального кодекса, сумма излишне уплаченного налога подлежит зачёту в счёт предстоящих платежей по налогам, сборам, страховым взносам, погашения недоимки по иным налогам, сборам, страховым взносам, задолженности по пеням по налогам, сборам, страховым взносам и штрафам за налоговые правонарушения, либо возврату налогоплательщику в порядке, предусмотренном настоящей статьей.
— Так это же был не налог, зачем Вы лезете в конец статьи, когда начало уже не про Вас? — пренебрежительно фыркнула Денежнова.
— Верно, не налог, — не стал спорить я. — Это взыскание по приговору суда, по уголовному делу. Взыскана пошлина. Обратимся к понятию пошлины.
— Да не надо, — было отмахнулась женщина, однако я не дал себя перебить.
— Статьей три кодекса установлено, что пошлина приравнена к налогу и даже в случае упоминания в нормах слова «налог» понимают в том числе и пошлину, сбор и штраф. То есть, в данном случае пошлина и налог могут рассматриваться, как понятия-синонимы.
— И всё равно это не пошлина.
— Но по тексту приговора прямо указано что со Скоморошинского взысканы убытки, которые представляют собой именно пошлину.
— Для этого лист триста девять? — хитро прищурился Родионов. — Вернитесь к прочтению семьдесят восьмой статьи.
— Излишне уплаченный налог может быть зачтён в качестве оплаты другого налога.
— А Вы просите суд зачесть налог на этот же налог. Не один налог в другой, а его же на него же. Нестыковка. К тому же он не «излишне» уплаченный, а уплачен по приговору суда, то есть законно и обоснованно.
— А вот для сглаживания этой шероховатости есть судебная практика и разъяснения республиканского суда, о том, что налог, взысканный по приговору суда, может быть зачтён, как уплата этого же налога или пошлины, как если бы плательщик оплатил их законно и добровольно.
— Ссылка?
— Предпоследний лист моего заявления, там выделено подчеркиванием.
Судья повернулся к документам и довольно быстро нашёл ссылку.
Я ссылался на довольно мутное дело более чем десятилетний давности, которое как многие знали, рассматривали тогда с некой лёгкой коррупционной составляющей. И, тем не менее, прецедент, когда изворотливый адвокат контрабандиста выплату по приговору суда изящно превратил в оплату таможенных пошлин, был очень и очень похожим.
И потом, игра забывается, счёт остаётся. Знание о несправедливости рассмотрения были всего лишь достоянием слухов, а вот хранящийся в архиве судебный акт был вполне официальным.
Я его искал в сборнике, в библиотеке, почти неделю и эта моя находка закрывала все вопросы судьи.
Тут ведь дело в чём? Прецедент, а у нас официально — не прецедентное право, тем не менее как правило, срабатывал.
Для судьи же это было очень удобно. Берёшь и списываешь, как контрольную работу у отличника. Подставляешь свои обстоятельства и вуаля. А чтобы наверняка, то можно было сослаться на этот самый прецедент вышестоящей инстанции. И им бы потребовалась очень много решительности, чтобы сказать «а в прошлый раз мы были не правы».
…
Заседание продлилось ещё почти час.
Судья изматывал нас, заставляя изучать материалы дела, вычитывая куски про ввоз паровоза (так я узнал достаточно много любопытных деталей, но они всё равно не поменяли общей картины), про то, как Скоморошинский исполнял приговор. Про подтверждение оплаты и как один из платежей на почти четверть миллиона «заблудился» и не попал в казну из-за ошибки в реквизитах.
Судья заставил фискальную службу подтвердить историю про ввоз и оплату пошлины и даже проговорил процесс передачи паровоза от прокуратуры, потому что в этом месте в истории была дыра. Оказывается, с точки зрения уголовного дела, формально паровоз никогда фискальной службе никто и не передавал. Вернее, его, разумеется, передали физически, но при этом ни одного официального документа по этому поводу составлено не было.
Я моментально покрылся обильным холодным потом, так как изначально не знал об этой проблеме в работе местных органов.
К счастью, никто не хотел сейчас раздувать из этого скандал, и так понятно, что тут уже давно виноватых не найти. Главное, что физически паровоз под контролем фискальщиков и можно отталкиваться от этого.
Когда мы изрядно устали, судья обвёл нас мудрым утомлённым взглядом.
— Суд объявляет перерыв на час.
Он никак не объяснил своё решение на перерыв, но иногда понятно и так. Пауза нужна, чтобы передохнуть. Ну, заодно и совет со стороны старших товарищей успеть получить. Процессуально это запрещено, а по жизни… ну, всякое бывает.
Я никуда не пошёл, а сел в коридоре и проследил, как Родионов сначала сходил покурить, потом взяв явно наугад несколько папок, нырнул в кабинет к Лещёву. Они разговаривали минут десять, и мой судья вынырнул оттуда с заметно просветлевшим лицом.
Моя субтильная коллега тем временем решительно и целеустремлённо отправилась куда-то за уже изрядно припозднившимся обедом.
Я же теперь ходил в свои процессы голодным, злым и, что самое печальное для прежнего меня, трезвым.
…
— Именем вольного города Кустовой, суд, в составе судьи Родионова…
Решение любого суда всегда заслушивается стоя. Конкретно это дело заняло у меня весь рабочий день. Близился ранний вечер, все чиновники уже торопились по домам, лихорадочно заканчивая работу. Но Родионов всё-таки решил напрячься и вынести решение по очень денежному делу здесь и сейчас, пока ещё это дело простое и понятное.
Моя позиция о том, что мы не будем взыскивать с фискальной службы ни убытки, ни штрафы, вообще ничего, только верните нам паровоз — была занесёна в протокол и недружелюбная коллега эту его часть даже неоднократно, но с явно видимым одобрением, перечитала.
— … решил, заявление Скоморошинского удовлетворить, признать действия фискальной службы, выразившиеся в уклонении от зачёта по налогам незаконными, произвести зачёт. Зачесть сумму, уплаченную по приговору суда в качестве пошлины, в пошлину, уплаченную при ввозе, как если бы она была уплачена в установленном порядке и добровольно. Фискальной службе и казначейству республики провести необходимые процедуры. Фискальной службе после зачёта передать предмет таможенного оформления правообладателю, выдать документы, разрешающие свободное обращение.
Решение может быть обжаловано в установленном порядке в установленные сроки. Дата, подпись, судья Родионов.
Решение понятно?
— Да.
— Стороны, распишитесь у секретаря и можете быть свободны.
…
Когда мы вышли из здания, то обратился к своей коллеге.
— Разумеется, Вы не обязаны отвечать, но… будете обжаловать?
— А если я Вас попрошу заявление… ну, о том, что Вы претензий по состоянию там, по убыткам, написать? Напишете? — задала встречный вопрос она.
— Напишу и даже укажу, что это благодаря Вашей бескомпромиссной работе и позиции.
Она многозначительно кивнула.
