17
Банное озеро (III)
Ветра сдували почву с плоских каменистых вершин, и потому на гребне гряды, вцепившись корнями в расщелины, росли только ползучие берёзки и скрюченные карликовые сосенки. «Лю Чонг» катился медленно, вперевалку, и деревца хрустели под его рубчатыми колёсами. Митя еле дышал, глядя на просторы, что распахивались с этой высоты. Кривоплечие горы, покрытые звериной шерстью лесов, растопырили костлявые локти отрогов; в плоских озёрах, отражаясь, сияло ослепительное небо; ползли облачные тени, ныряя в мягкие складки хребтов; дальняя равнина зыбко истаивала в жарком мареве…
— В рот кислород! — восхищённо сказал Серёга.
Впереди на краю обрыва виднелось причудливое здание с панорамным окном, выгнутым дугой, а рядом с ним торчали бетонные столбы и мачта.
— Это что? — спросил Митя.
— Когда внизу санаторий работал, здесь канатная дорога была. Комбинат всё содержал. Это — станция. Вон на мачте решётка с радиации, а на подвале там — дизель-генератор. Давно бы всё спиздили, только без крана не вывезешь.
Самосвал не спеша подкатился к зданию и затормозил.
— Бригада сюда приедет? — поинтересовался Митя.
— Да хер её знает, — беспечно ответил Серёга. — Так-то бригады обычно здесь ночуют, но Типалу сейчас ещё рано разбивать лагерь… Может, он вдоль озера через посёлок поедет, там трасса с Белорецка.
— Зачем же мы сюда заявились?
Серёга возмущённо фыркнул:
— Внизу лес толстый, на бандуре нашей не пробиться. А отсюда мы всё увидим. Если они внизу поедут, мы сразу спустимся, говна-пирога.
— Смотри, там дым какой-то, — заметил Митя.
Под склоном горы до берега озера курчавился лес, в нём просматривались крыши домов. Трасса, о которой говорил Серёга, выглядела как длинная и прямая прогалина. С неё и поднималось тёмное пёрышко дыма.
Серёга по лесенке ловко соскочил с кабины самосвала на землю — на бетонированную площадку, и пошагал к обрыву. Митя последовал за братом. Серёга вытащил телефон, навёл камеру и пальцами увеличил изображение на экране. Поперёк дороги — улицы посёлка — бесформенной грудой, раскидав ноги, лежал и горел комбайн. Поодаль стояла мотолыга Типалова. А к ней, поблёскивая на солнце, приближались два рипера. Кто-то в мотолыге стрелял из автомата, а кто-то уже бежал от транспортёра прочь. Серёге показалось, что он узнал Маринку: гибкая фигурка, бейсболка и чёрный хвост.
— Ё-ёлки!.. — в ужасе охнул Серёга.
Бригада Егора Лексеича и вправду попала в беду.
Холодовский уже готовился зацепить тросом догорающий харвер, как из кустов на дорогу вывалился растрёпанный, исхлёстанный ветвями Калдей.
— Напали там!.. — заорал он.
Егор Лексеич не успел ничего сообразить.
Кусты за спиной Калдея словно рассыпались под взмахом дисковой пилы, и за Калдеем на дорогу полез рипер.
— Всем в машину! — крикнул Егор Лексеич.
Костик и Маринка прыгнули на броню быстро, как кузнечики; за ними, повизгивая, полезла Талка, и Матушкин, ухмыляясь, подпихивал её в круглый зад. Сам Егор Лексеич отступил ближе к Холодовскому, который перекинул с плеча автомат. Фудин не знал, куда податься, и прижимался к начальству. Калдей плюхнулся брюхом на капот транспортёра и, дёргаясь, пополз наверх.
Холодовский ударил по риперу очередью. Механическая зверюга упала как подкошенная, а затем, точно в агонии, неестественно выкрутила задний корпус, махнув парой согнутых ног, и волшебным образом опять поднялась как ни в чём не бывало — будто умерла и мгновенно воскресла. Холодовский хотел выстрелить снова, но его автомат сухо щёлкнул: рожок опустел.
Из других кустов внезапно полез второй рипер, он водил перед мордой манипулятором с пилой и волочил на себе угловатый кусок оконной рамы. Над бронированным бортом мотолыги вырос Матушкин — растерянный, но с автоматом в руках. Он завертелся, не зная, куда стрелять, и принялся палить куда попало; автомат у него плясал; торопливые очереди вспарывали кусты и барабанили по заборам. Понятно было, что толку от Матушкина нет. А на дороге появился ещё и третий рипер, и он тоже устремился к мотолыге.
В мотолыге имелось достаточно оружия, чтобы отбиться, вот только отбиваться там никто не умел, а Холодовского и Егора Лексеича риперы от машины отрезали. И Егор Лексеич закричал бригаде:
— Живо все обратно! Уходим!
Повторять ему не пришлось: бригада посыпалась из мотолыги на дорогу.
Фудин суетился возле Типалова, желая пригодиться — но без риска.
— Там коттедж кирпичный! Я поведу их! — предложил он.
— Веди, — отмахнулся Егор Лексеич.
— За мной! Все за мной! — по-командирски завопил Фудин и помчался к ближайшим воротам в заборе.
Оглядываясь на Егора Лексеича, бригада всё же побежала за Фудиным — Калдей, Талка, Алёна, подгоняющая Костика, Матушкин и Маринка.
— Молодец, Алёна! — подбодрил Егор Лексеич. — Муха, не отставай!
Два рипера с лязгом и клацаньем уже взбирались по борту мотолыги.
Холодовский менял рожок на автомате.
— Давай за всеми, Лексеич, — сказал он. — Я прикрою.
Коттедж, который присмотрел Фудин, был большим и двухэтажным, с черепичной крышей. Стены его понизу оплела жимолость, цепляющаяся за фигурные карнизы. Во дворе высились сосны, в зарослях акации ржавел легковой автомобиль, из малинника высовывалась резная деревянная беседка.
Егор Лексеич добрался до коттеджа предпоследним, а последним был Холодовский. Он задержался в воротах, чтобы оценить обстановку на улице. Риперы не намеревались прекращать атаку — они не потеряли людей из виду. Тварь с оконной рамой на загривке не успела к мотолыге и сразу двинулась к воротам коттеджа. Две другие твари, с лязгом топчась в отсеке транспортёра, примерялись, как им выкарабкаться наружу, и пытались изнутри пропилить броневые борта: из мотолыги доносился скрежет пил. Холодовский решил пока не стрелять — надо беречь патроны, другого рожка у него не было.
Бригада ждала бригадира в гостиной. Егор Лексеич оглядел своих людей.
— Деев, где Булатова? — сипло спросил он.
— А я хули знаю? — удивился Калдей. — Ты же её в дозор назначил, не я.
Егор Лексеич не стал спрашивать, почему тупой Калдей не предупредил о чумоходах ракетой, ведь для этого его и посылали в дозор. Калдей всё равно внаглую попрёт залупой. Хер с ним. Свою ответственность Егор Лексеич признавал только за Муху: он пообещал сестре вернуть девку живой и здоровой. И ещё ему был нужен Холодовский, мужик надёжный, опытный и верный. Да и Алёна тоже хорошая баба. А на остальных Егору Лексеичу, в общем-то, было плевать. Пускай долбятся как хотят. Кто ему эти люди? Никто. Лишь бы в пути их уцелело достаточно, чтобы потом сделать нужную работу.
В гостиную вошёл Холодовский.
— Чумоходы сейчас сюда вломятся, — спокойно сообщил он. — Или бежим дальше, или на втором этаже укроемся.
— Куда скакать-то?! Не зайцы! — буркнул Егор Лексеич. — Давай наверх.
Наверх вела деревянная лестница. Холодовский опять шёл последним. Когда все поднялись, он положил на одну из ступенек плоскую карманную гранату, выдернул чеку, без спешки убрался на второй этаж и захлопнул дверь. Да дверью громыхнуло, в щели выбило пыль — лестница рухнула.
— А что дальше, дядь Гор? — спросила Маринка.
Егор Лексеич устало опустился в грязное кресло. Блядь, как же он так глупо прокололся-то?.. Как подставился, что злобный лес всё же изловчился нанести ему зубодробительный удар?.. В лесу нельзя расслабляться. Лес — он ждёт, он следит, он ловит. У него тысячи рук с ножами.
— Будем ждать, Муха. Риперы повертятся и смотаются куда-нибудь.
Маринке это не понравилось. Ей вообще не нравилось то, что случилось в посёлке. Дурь какая-то. Идиот Калдей подстрелил чумоход и запер дорогу, а в бригаде все лохи, кроме дяди Саши Холодовского, — отбиться не смогли и мотолыгу просрали… Маринка ощущала себя в стаде. Все бегают туда-сюда, как ошпаренные, тычутся куда попало, всё тяп-ляп. И дядь Гора, оказывается, ещё тот бригадир: он только понтуется, что всё держит под контролем…
На нижнем этаже топали и бренчали мебелью чумоходы — искали людей. Бригада разбрелась по комнатам: Калдей повалился на кровать; дядя Саша притащил стул и сел с автоматом у двери на лестницу; Фудин околачивался возле бригадира; Матушкин нашёптывал испуганной и бледной Талке что-то успокаивающее; тётя Лёна тихо допытывалась у Костика:
— Большой гвоздь-то был? Ржавый? Ступать на ногу можешь?..
У Маринки в кармане зазвонил телефон. Он звонил, наверное, десятый раз — Маринка не брала, некогда. А сейчас вытащила из кармана. Серёжка Башенин… Не до него в такой момент! Маринка сбросила звонок и увидела, что телефон переполнен сообщениями. Сорок семь штук! Что за фигня? Маринка открыла список. Все сообщения были опять же от Башенина. И все — одинаковые. Из одной фразы: «Бегити на конатную дорогу». Маринка никак не могла сообразить, что это значит…
Полыхнув на солнце, оглушительно лопнуло окно, и в комнату влетела огромная стальная лапища с растопыренным чокерным захватом. В чокере виднелись зубчатые колёса и диски, с помощью которых этот механизм перемещался по стволу дерева и обрезал ветви. Егор Лексеич шарахнулся в сторону, а лапища цапнула его пустое кресло — полетели щепки и клочки ткани.
Сквозь другое окно Маринка увидела тот харвестер, что атаковал их дом. Здоровенный, он еле протиснулся меж сосен. Широко расставив паучьи ноги, он круто задрал головогрудь — передний корпус и запустил внутрь коттеджа длинную суставчатую лапу с чокером. Шарил в поиске врагов.
Чокер уехал обратно в разбитое окно — его движение было неестественно плавным и точным. Маринку обдало свежестью смолистого воздуха, такой яркой в затхлости запертого этажа. И тут Егор Лексеич вдруг грубо толкнул племянницу в коридор, а сам кинулся вслед за ней. Сзади скользнул и Фудин. Второе окно тоже лопнуло под ударом, и в комнату снова влетел чокер.
— Шмонает, с-сука! — прошипел Егор Лексеич.
— Откуда он появился? — тонким голосом спросил Фудин.
Егор Лексеич не ответил.
— Уходи с окон! — закричал он в глубину этажа.
Харвер — это было очень серьёзно. Куда опаснее простеньких риперов. Харвер взял коттедж в осаду. Два маленьких коптера, жужжа пропеллерами, летали вокруг здания, просвечивая его невидимыми лучами радаров, и харвер знал, где укрываются люди. Знал — и действовал методично. Он совал свою ручищу в окна, огромные клешни чокера хватали и крушили ветхую мебель. Помещения второго этажа заполнились пылью; люди шарахались в этой мгле, перебегая из комнаты в комнату. Впрочем, поймать их было не так уж и легко. И тогда харвер ударил кулаком в один из простенков между окон.
Простенок выломился и повалился внутрь кривой глыбой из кирпича. Часть фасада с шумом потрескалась и медленно осела; захрустели, поддаваясь, балки перекрытий; кровля стронулась и поехала вниз; дождём посыпались с карниза черепицы. Харвер неумолимо разрушал второй этаж коттеджа, загоняя людей в какой-нибудь угол, где их можно будет раздавить.
Егор Лексеич понял нехитрый замысел машины — да его все поняли, не только бригадир. Бригада столпилась на кухне. Лица у всех были в грязи, это пыль пропиталась потом; волосы и одежда — в крошеве штукатурки.
— Надо убираться отсюда, Лексеич, — без нервов сказал Холодовский.
Алёна прижимала к себе дёргающегося Костика, в её толстой и короткой русой косе блестело стекло. Калдей густо сопел и отхаркивался. Талка молча давилась ужасом. Матушкин нелепо и виновато улыбался, не зная, что делать. Фудин был готов в любой момент куда-нибудь метнуться.
— Съёбываться надо! — гневно и обиженно крикнул Костик.
Где-то за стеной ворочался и грохотал чокер, разбивая кирпичную кладку.
А Маринке не было страшно. Даже наоборот — она торжествовала. Да, поначалу её ошеломило, нахлобучило паникой, но потом в сознании всё как-то прояснилось, и она почувствовала, что уже не боится, что она сильнее, она владеет собой. Этот харвер с его кулачищем — он всё равно тупой, как пьяный мужик, от его ударов можно увернуться, и у неё есть куда бежать.
— Дядь Гора! — Маринка требовательно потрясла Егора Лексеича за плечо. — Дядь Гора! Смотри сюда!..
И она поднесла к лицу Егора Лексеича свой телефон. На экране светилось сообщение: «Бегити на конатную дорогу».
