Глава 11
Пациентка потеряла сознание, а скорая ещё в пути. Я бросился к своему «тревожному чемоданчику», который всегда брал на адреса. В нем я хранил основные препараты, закупленные на мои личные деньги, для оказания первой помощи.
Так, этамзилат есть, отлично.
Я уложил женщину на спину, повернув голову вбок. Затем приподнял ноги, подложив под них подушку. Так, правильное положение есть. Метнулся на кухню в поисках льда, нашёл в морозильной камере только пачку пельменей.
Как это похоже на мой собственный морозильник! Ну, для первой помощи сойдёт. Так, теперь обернуть в полотенце, положить на область эпигастрия.
Теперь этамзилат, кровеостанавливающее. Набрал в шприц четыре миллилитра и осторожно ввёл в вену. Самый минимум выполнен, до приезда скорой хватит.
Я позвонил Константину и сказал ему ехать в гараж, рассчитывая добраться вместе со скорой. Заодно и поговорить с фельдшером, кто бы там не приехал, о ситуации. После чего отписался Николай, что уже закончил объезжать адреса и ждёт меня в «нашем месте». Это он туалет теперь так называет? Надеюсь, хотя бы в кабинку спрячется.
Скорая помощь приехала буквально через пять минут. В квартире появилась грузная фигура Нины Васильевны.
– Добрый день, Михаил Алексеевич, – кивнула она мне, – что тут у нас?
– Желудочно-кишечное кровотечение. Этамзилат четыре миллилитра ввёл, надо экстренно госпитализировать.
– Одна живёт? – осмотревшись, спросила фельдшер.
– Этого не знаю. В квартире одна была, – ответил я. Женщина в себя так и не пришла, поэтому разговаривали мы очень быстро.
– Сейчас водителю позвоню, чтобы с носилками пришёл, – проговорила Нина Васильевна, – поможешь?
– Конечно, даже без обсуждений. Я с вами до больницы доеду, мне кое-что обсудить нужно.
Фельдшер кивнула и принялась вызывать водителя. Вдвоем мы аккуратно положили женщину на носилки и транспортировали до машины скорой помощи.
Затем я снова вернулся в квартиру, где Нина Васильевна металась по прихожей в поисках ключей от квартиры.
– Нехорошо квартиру открытой-то оставлять, а вот ключей не вижу. Не лазить же по чужим карманам! – объяснила она свои действия.
Я подключился к поискам, и ключи, к счастью, нашлись на тумбочке для обуви. Мы заперли квартиру и поспешили вниз, особо не разговаривая.
– Нина Васильевна, ночью вы на этом же адресе были? – спросил я, когда мы уже расположились в машине и с мигалками помчались к больнице.
– Нет, я только утром на смену заступила, – помотала та головой, – ночью какая-то новая фельдшер дежурила. Я и имя-то не запомнила, только-только поступила. А что случилось?
– Просто ночью женщина уже вызывала скорую помощь. И её не забрали в стационар, а передали активный вызов терапевту, – пояснил я, – так что хочу разобраться.
– Ох, кошмар какой! – поразилась Нина Васильевна. – Это кто же у нас там такой гений. Если бы ты опоздал, уже никакие мигалки не понадобились бы.
Мы добрались до стационара минут за пять. Я выпрыгнул из машины у поликлиники, женщину же повезли в стационар. Отметил про себя обязательно узнать про её самочувствие.
Я забежал в поликлинику и быстренько соединился с Николаем, пообещав обо всем поговорить вечером. После чего попросил Светлану прикрыть меня и отправился на станцию скорой помощи.
Заведующим скорой помощью у нас был Денис Максимович. Это был мужчина лет сорока, низкого роста и очень худощавого телосложения. Голову он брил налысо, но зато зачем-то отрастил длинные усы, придающие ему комичный вид какого-то грустного кота.
– Добрый день, Михаил Алексеевич. Вы к нам в гости? – добродушно поинтересовался он.
– Не совсем. Я хочу обсудить сложившуюся ситуацию. К заведующей поликлиникой я ещё не обращался, но если надо будет – подниму вопрос и на этом уровне.
– Погодите, какую ситуацию? – с искренним недоумением спросил заведующий скорой. – Я не совсем вас понимаю.
– Сегодня у меня было ровно двадцать адресов. Десять из них – активы от скорой помощи. При этом девять из десяти – абсолютно ненужные, где терапевта никто и не ждал. И последний, десятый – женщина с желудочно-кишечным кровотечением, которую ночью не госпитализировали и сказали дожидаться терапевта, – пояснил я, чеканя каждое слово.
– Как это не госпитализировали? Вы уверены, что скорая у неё была? – поменялся в лице Денис Максимович.
– Скорая и передала мне этот вызов. Далее, я пытаюсь вызвать машину скорой помощи для госпитализации, но диспетчер Калинина говорит мне, что вы распорядились не посылать машины на мои адреса. Теперь хочу услышать ваши объяснения, – закончил я рассказ.
– Какое распоряжение? Михаил Алексеевич, честное слово, первый раз обо всем этом слышу, – клятвенно произнес заведующий скорой.
– Или это скорая помощь решила так отомстить мне за тот вызов в село к пожилому мужчине с инфарктом, или же здесь работают неквалифицированные сотрудники, и надо ставить вопрос об их профпригодности, – жестко подытожил я.
Эта ситуация порядком меня утомила, но разобраться было необходимо. Такое просто оставлять как есть нельзя.
Денис Максимович выглядел по-настоящему пораженным. Вряд ли он играет, такое реалистичное удивление не сыграет ни один актер большого театра.
– Так, идёмте разбираться, – проговорил он, вскакивая со своего места и направляясь в общую комнату станции скорой помощи.
В этой комнате располагался компьютер, на котором регистрировались адреса, а также стоял стационарный телефон. Здесь же находился диван и столик, где между выездами могли отдохнуть работники скорой помощи.
За столом возле компьютера сидела молодая девушка со светлыми длинными волосами и красными ногтями, едва ли не уступающими по длине волосам. Сколько здесь работаю, а только сегодня впервые увидел Калинину.
– Калинина, как это понимать? Про какое это распоряжение ты нашему врачу говорила? Совсем офонарела, скорую помощь присылать отказываешься? – взорвался Денис Максимович.
Диспетчер, будучи сама по себе довольно хрупкого телосложения, съежилась от этих слов в комок.
– В-ваше распоряжение, Денис Максимович. Мне…Мне так передали, – заикаясь и сбиваясь, ответила она.
– Кто передал?!
– Диспетчер Филамонова… Я у неё смену принимала. Она передала это распоряжение, – проговорила девушка, уже чуть не плача.
Я вспомнил. Что в тот самый день, когда у меня был выезд в Ландышевку, вызов принимала тоже Филамонова. А потом я позвонил Екатерине Вениаминовне, и диспетчер получила большой нагоняй. Видимо вот оно в чем дело.
– А у меня спросить ты не догадалась?! Или у тебя языка своего нет? – продолжал бушевать Денис Максимович.
– Она сказала к вам даже не подходить с этим вопросом. Сказала, вы уволите меня, если не выполню. А я не выполнила…
– Спасибо вам наоборот большое, что всё-таки отправили мне скорую. Благодаря вам, спасена жизнь одной пациентки, – вмешался я, – Денис Максимович, мой вызов в понедельник из села тоже принимала Филамонова. У нас произошёл конфликт, потому что она не хотела отправлять мне машину. После чего ей сделали выговор. Думаю, в этом вся причина.
– А фельдшер какая на адрес ездила? Явно диспетчер сама это всё не провернула бы. Калинина, быстро посмотри по компьютеру, – скомандовал заведующий.
Девушка послушно забила пальцами по клавишам.
– Новенькая фельдшер, Краснопеева. Вы её на работу буквально недавно взяли, – ответила она.
– Сегодня она работает? – спросил Денис Максимович.
– Да, сейчас на выезд поехала. Но должна уже вот-вот вернуться.
Как раз на окончании этой фразы в комнату вошла новая фельдшер. Молодая девушка с ярко крашенными в красный цвет волосами и пирсингом в брови.
– Добрый день, а что здесь за собрание? – удивленно спросила она, усаживаясь на диван.
– Ты ничего объяснить не хочешь? – ответил Денис Максимович, делая шаг к ней.
Та замялась, но видимо почувствовала себя прижатой к стенке, потому ответила:
– Моё первое дежурство в ночь было. Вы уже домой уехали, я дежурила с Филамоновой. Она сказала мне, что нужно проучить одного терапевта, мол очень сильно всем он нагадил. Оставить побольше активов на него.
– Активы – это ещё полбеды. Какого чёрта ты женщину с желудочно-кишечным кровотечением в актив оставила?! Совсем мозгов нет? – снова рассвирепел заведующий скорой.
– Подождите, какую женщину? Я бы такое в жизни не сделала, вы что? – удивилась Краснопеева.
Всё интереснее и интереснее.
– Под этим адресом стоит ваша фамилия, – проговорил я, – значит на вызов ездили вы. И оставили женщину с желудочно-кишечным кровотечением дома, передав активный вызов терапевту.
– Я клянусь вам, не было такого! – воскликнула фельдшер. – Я бы не стала так делать, я не убийца.
– Так, с каким водителем вы ездили? – спросил я.
Нужно уже, наконец, доразбираться в этой запутанной ситуации. Скорая у женщины была, но никто не признается.
Краснопеева быстро сбегала за водителем, дежурившим в эту ночь.
– Вот, я с ним ездила. Он может подтвердить, что мы на таком адресе не были, – протараторила она, втаскивая водителя в комнату.
– Может вы, наконец, объясните нам, с кем вы ездили на этот вызов?! – проревел Денис Максимович. – Или у нас тут в скорой мистика творится?
– Почему мистика, я был на этом адресе. Со мной ездила Филамонова, – спокойно ответил водитель, явно не понимающий, что происходит.
– Какого чёрта она с тобой ездила?
– Она сказала, что фельдшер себя плохо почувствовала и попросилась с ней поменяться. У Филамоновой есть среднее медицинское образование, поэтому она поехала на вызов, а Краснопееву оставила в диспетчерской, – пожал плечами водитель, – а мне какая разница кого на вызов везти?
– Почему мне не доложил? – спросил Денис Максимович.
– Так не хотел подставлять никого. Это же неправильно, когда фельдшер и диспетчер местами меняются.
– Всё ясно с тобой, иди, – махнул рукой заведующий.
Водитель поспешил ретироваться, не дожидаясь дальнейших разборок.
– Значит так, Калинина, больше никаких распоряжений, переданных через кого-то, не выполнять, ясно?! – рявкнул Денис Максимович.
Девушка согласно затрясла головой.
– Теперь Краснопеева, – продолжил он, – за этот месяц будешь лишена премии. Только устроилась, уже ввязываешься в какие-то разборки! Ещё раз такое повториться – вылетишь отсюда.
– Хорошо, поняла. Извините, – опустила глаза фельдшер.
– Теперь вы, Михаил Алексеевич, – не понижая голоса от переизбытка эмоций сказал заведующий скорой, – пройдемте снова в мой кабинет.
Мы отправились в кабинет заведующего, где он устало приземлился за свой стол.
– Чёрт знает что в моем отделении творится, – простонал он, – от лица заведующего приношу вам свои извинения. У меня к вам большая просьба. Можете, пожалуйста, не докладывать руководству об этой ситуации? Обещаю, больше такого не повторится.
– Хорошо, – кивнул я, – а что будет с Филамоновой?
– Выговор с занесением в личное дело, лишение всех надбавок и мой личный контроль. Больше такой ситуации не будет, обещаю, – повторил Денис Максимович.
– Я понял. Я не привык доносить на других людей. В понедельник ситуация другая была, срочно машина требовалась, – спокойно ответил я.
– Да я понял, понял. Спасибо тебе, – кивнул заведующий, – я со всем разберусь.
Я вышел из кабинета заведующего и ещё раз заглянул в общую комнату, чтобы ещё раз сказать спасибо диспетчеру. Она-то считала, что нарушает прямой приказ своего начальника, отправляя мне машину!
На выходе из здания меня поймала и фельдшер Краснопеева.
– Михаил Анатольевич, я тоже хочу извиниться. Не так мне хотелось начать свою работу здесь, – смущенно проговорила она.
– Я Алексеевич, – мягко поправил я, – забыли. Надеюсь, больше такого не повторится.
– Может я в качестве извинений угощу вас кофе? – предложила девушка, нервно кусая губы.
– Как-нибудь потом обязательно угостишь, – улыбнулся я, – а сейчас мне пора на приём. И так уже опаздываю.
Краснопеева кивнула и убежала назад в здание. Я же направился на приём, на который и так опаздывал уже на целый час.
Приём прошёл довольно спокойно, без каких-либо происшествий. Под конец приёма пришёл муж Сидоркиной, той самой пациентки с домашнего вызова, которой невролог Совин должен был оформить инвалидность.
– Михаил Алексеевич, нам дали группу инвалидности! – оповестил он меня. – Через несколько дней можно будет забрать противопролежневый матрас и прочие вещи! Спасибо вам, от всей души.
– Да меня-то за что благодарить, вам же невролог группу делал, – ответил я.
– Ой, да знаю, как бы он её сделал, если бы не вы, – махнул мужчина рукой, – я вот должок вот привез. Специально ради этого из деревни ехал!
С этими словами он поставил на стол две литровые банки, заполненные мёдом.
– Спасибо, но, правда, не стоило. Лучше уж Антона Эдуардовича тогда благодарите, – улыбнулся я.
– Я ему уже занёс, – ответил тот, – а это специально для вас. Супруга большой привет передавала и тоже спасибо. Возьмите, от чистого сердца же! Со своей пасеки, сам собирал.
– Ну хорошо, – кивнул я, забирая банки, – спасибо.
– Вам спасибо! – ещё раз воскликнул Сидоркин, покидая кабинет.
Мёд мы разделили со Светланой поровну, банка ей и банка мне. Я-то к сладкому был равнодушен, а вот Николай порадуется.
Приём закончился, и я направился домой, слегка утомленный сложным днём. Ещё и поспать сегодня ночью толком не получилось, из-за сюрприза Николая по имени Настя.
Добравшись и выполнив вечерние ритуалы, я призвал Николая на серьёзный разговор.
– Слушай, я вообще в шоке, – заговорил клон, выбравшись из меня, – неужели тебя правда нравится работать в этой больнице, где каждый второй устраивает какую-то подлянку?
– Мне нравится работать в этой больнице, потому что я здесь на своем месте, – спокойно ответил я ему, – а их подлянки меня мало интересуют.
– Ну если бы сегодня та женщина погибла, ты был бы виноват! – возмущенно воскликнул клон.
– Не я, а скорая помощь. И потом, ситуация разрешилась, что уж теперь говорить.
– Ладно, тебя не переубедишь, – махнул Николай рукой, – что это, мёд?
Он с вожделением уставился на стоящую на кухонном столе банку.
– Мёд-мёд. Только я тебя не чай пить вызвал, а на серьёзный разговор.
– Только потом я всё-таки съем свою пиццу и запью её чаем с мёдом, – по-детски обиженно пробурчал клон.
Пицца, в которой курица и ананас, и сладкий чай с мёдом. По мне, так ужасное сочетание. Ну, о вкусах не спорят.
– Николай, в последнее время я стал замечать, что у тебя словно формируется отдельная личность. Ты по-другому смотришь на многие вещи, споришь со мной, пытаешься жить своей жизнью. А ведь мы – одно целое, – начал я серьёзный разговор.
– Да, я тоже это заметил, – серьёзно кивнул тот, – и много об этом размышлял.
– И что надумал? – поинтересовался я.
– После побега из лаборатории мы с тобой решили, что именно ты главная личность, а я твой клон. Я подумал, а что если это я – главная личность? Мы ведь не знаем, как конкретно прошёл эксперимент. Может магия подействовала таким образом, что все личностные качества остались во мне, а ты – главный носитель, например.
– Интересная мысль, – задумался я, – но я не ощущая себя клоном. У меня есть стремления, желания, мечты. Я действую сам, а не по чьей-то указке.
– Я бы тоже мог действовать сам, если бы не наш уговор. У меня тоже есть свои желания, и сейчас они часто не совпадают с твоими. Мы не знаем, как именно на нас сработал тот магический поток, – повторился Николай.
– Но ты ведь теряешь сознание, если не соединяешься со мной через какое-то время.
– Об этом я тоже думал, – кивнул клон, – я же говорю, ты можешь быть просто носителем. А личность могла переместиться ко мне. Я не ощущаю себя каким-то неполноценным, когда отделяюсь от тебя. Не ощущаю себя безвольной куклой, способной действовать только по указке.
– Я думаю, напрашивается только один вывод, – задумчиво проговорил я, – мы с тобой оба – личности.
– И что тогда будем делать? – спросил Николай.
– Придумаем что-нибудь. Только не сегодня, я так вымотался за эти два дня, что на ходу засыпаю.
– А можно я попозже с тобой соединюсь? – спросил клон, – правда очень пиццу хочется…
– Только без всяких ночных вылазок на улицу, – строго ответил я, – договорились?
– Идёт! – кивнул обрадованный Николай, бросаясь к холодильнику.
Я отправился спать, и минут через тридцать почувствовал, как в меня вернулся Николай.
Следующие пару дней прошли в обычном режиме: дом – работа. Рутина снова затянула меня, и ни на что толком не оставалось времени. В пятницу же произошёл очень странный случай.
В середине приёма ко мне заглянул очередной пациент. На горло был намотан какой-то аляпистый шарф в ядовитую полоску. Он сделал пару шагов, схватился за шкаф и медленно опустился на стул.
– Добрый день, слушаю вас, – привычно поприветствовал я его.
– Доктор, мне очень плохо. Мне нужен больничный, – простонал он.
Во всем этом чувствовалась какая-то фальшь, слишком уж показным было его плохое самочувствие. Да и кто с таким плохим самочувствием будет сразу же требовать больничный?
– Что конкретно беспокоит? – спросил я.
– Пневмония у меня, – ответил мужчина, после чего пару раз наигранно покашлял, – температура под сорок. Совсем плохо.
– Светлана, дайте пока что градусник пациенту, пусть измерит температуру, – распорядился я.
Света с готовностью полезла за термометром.
– Ну погодите, сейчас температуры нет, – тут же проговорил пациент, – я её с утра сбил, чтобы к вам пойти.
– Хорошо, тогда давайте я вас осмотрю, – спокойно ответил я.
Я принялся за осмотр пациента, при аускультации лёгких услышал чистое дыхание без единого хрипа. Затем посмотрел горло, которое ожидаемо было идеально чистым. В общем при осмотре не нашёл никаких признаков заболевания, а уж тем более пневмонии.
– У вас нет данных за открытие больничного листа, – спокойно подытожил я, заканчивая осмотр.
– Мне его уже открыли! Вам только продлить надо, – тут же ответил пациент. Забыв при этом покашлять, плохой актер.
– Кто вам его открыл? – поинтересовался я.
– Врач и открыл. Который поставил мне диагноз «пневмония». Вы обязаны его продлить, я прочитал, что могу находиться на больничном двадцать один день.
– Только по решению лечащего врача, – ответил я, – а я причин держать вас на больничном листе не вижу.
Я залез в программу, чтобы посмотреть, кто мне направил такого назойливого пациента. Обычно, если терапевт открывает больничный лист, он же и ведёт пациента до конца. Здесь ситуация была какая-то странная.
Ага, пациента направил Станислав Валентинович. Что-то здесь явно не чисто!
– Вы будете продлевать мне больничный или нет? – не выдержал пациент, вскакивая со стула.
– Как я уже и сказал, у меня нет показаний держать вас на больничном. Больничный лист определяет временную нетрудоспособность человека. Вы же по всем параметрам трудоспособны, – твёрдо ответил я.
– Тогда я пошёл жаловаться вашей заведующей! – выкрикнул мужчина, скрываясь за дверью.
– Может, стоило ему продлить, чтобы проблем не было? – осторожно спросила Светлана. – Простите, что лезу не в свое дело. Просто он правда нажаловаться может.
– Пусть жалуется, – пожал я плечами, – проблемы были бы наоборот, если бы продлил.
Я успел принять ещё одного пациента, и мне позвонила Екатерина Вениаминовна.
– Звягин, срочно ко мне в кабинет, – отчеканила она в трубку.
– Сейчас буду, – ответил я, затем обратился к медсестре, – меня Екатерина Вениаминовна вызывает. Минут через пятнадцать буду.
– Хорошо, – кивнула та, – удачи там!
Я отправился в кабинет к заведующей, где обнаружил ещё и Станислава Валентиновича.
– Можете объяснить мне, что это за ситуация с Поповым? – строго проговорила та.
– Ко мне пришёл пациент Попов с просьбой продлить ему больничный лист, открытый другим терапевтом. Я осмотрел его, не нашёл данных за нетрудоспособность и отказался это делать, – спокойно ответил я.
– Станислав Валентинович, а вы что на это скажете? – взглянула на второго терапевта заведующая.
– Ну… Он пришёл ко мне неделю назад, и болел. И я ему открыл, и записал вот к Михаилу Алексеевичу, – промямлил тот.
– Почему на повторный приём записали не к себе? – поинтересовалась Екатерина Вениаминовна.
– Ну… У меня свободных талонов не было. А у него были.
– Неужели? И если я сейчас загляну в ваше расписание, то увижу там полностью забитый прием? – вскинула брови заведующая.
– Ну… Сейчас они появились. А тогда не было. И я решил… – снова начал мямлить Станислав Валентинович.
– Так, рассказывайте теперь правду! – прикрикнула на него Екатерина Вениаминовна. – Хватит мямлить. Были данные за открытие больничного листа неделю назад?
– Нет, – выдохнул тот, – но Попов очень сильно просил. И я открыл.
– И решили записать его ко мне, чтобы дальше уже я разбирался? – поинтересовался я.
– Ну… Да… – ответил Станислав с таким видом, будто был готов сквозь землю сейчас провалиться, лишь бы не находиться в этом кабинете.
– Так, всё понятно, – протянула Екатерина Вениаминовна, – Михаил Алексеевич, к вам никаких претензий. А вы, Станислав Валентинович, сегодня же закроете больничный лист пациенту. Аннулировать его в этот раз не будем, я действительно уже не смогу проверить, приходил ли он с жалобами. Но объясняться с пациентом будете сами. И больше чтобы подобных выходок не было, понятно?
– Да, Екатерина Вениаминовна, – еле слышно ответил покрасневший до корней волос терапевт.
В этот момент в кабинет заведующей открылась дверь, и вошёл Сергей Георгиевич, наш главный врач.
– Так, а что это здесь за собрание? – удивлённо спросил он. – У нас ВКС через десять минут!
Раз в неделю, по пятницам, проходил так называемый ВКС – видеоконференцсвязь. На ней обязательно присутствовал главный врач и его заместители. Екатерина Вениаминовна являлась и заведующей поликлиникой, и заместителем врача, поэтому также обязательно присутствовала на всех конференциях.
В кабинете повисло молчание. Екатерина Вениаминовна не хотела поднимать перед главным врачом эту ситуацию, чтобы Станислав Валентинович не получил более серьёзного наказания. Главный врач был очень суров ко всем делам, которые касались выдачи больничных листов. Незаконная выдача больничного листа могла привести даже к увольнению. Это было ещё одной причиной, почему я никогда не открывал левые больничные листы за деньги.
Сам Станислав Валентинович тем более не хотел озвучивать произошедшее. А я не видел в этом смысла – ситуация разрешилась, а просто так доносить на кого-то из вредности – это не в моих принципах.
– Вы языки проглотили? Я спросил, что за собрание? – ещё раз повторил Сергей Георгиевич.
– Разбирали одну ситуацию, ничего особенного, – торопливо ответила заведующая.
– Так, – громыхнул главный врач, – что-то не похоже на обычную ситуацию. Михаил Алексеевич, помните, я вам обещал новую должность? Давайте так, вы мне всё честно рассказываете, а я выполню свое обещание.
Станислав Валентинович из красного стал белым от переживаний, и молча уставился в пол. Ждёт, что я сдам его, ради новой должности.
– Сергей Георгиевич, мне нечего вам рассказывать. Просто обсуждали сложного пациента, – спокойно ответил я.
Екатерина Вениаминовна и Станислав Валентинович уставились на меня, одна с удивлением, другой с благодарностью и ещё большим удивлением.
– Хмм. Ну ладно, можете идти, – ответил Сергей Георгиевич, – Екатерина Вениаминовна, а вы готовьтесь к ВКС.
Мы со Станиславом вышли из кабинета. Я собрался уже пойти к себе, но он поймал меня у лестницы.
– Спасибо тебе большое, – проговорил он, избегая смотреть мне в глаза, – что не сдал.
– Я уже говорил тебе, доносами не занимаюсь, – усмехнулся я, – иди, разбирайся с Поповым. Это и так не самое приятное занятие.
Станислав тяжело вздохнул и направился к себе в кабинет.
Я быстро закончил приём, отъездил адреса, которых сегодня было немного, и засел в кабинете с очередной инвалидностью. Ближе к вечеру мне снова позвонила Екатерина Вениаминовна, попросив зайти к ней в кабинет.
– Михаил Алексеевич, спасибо вам, что не стали доводить ту ситуацию до главного врача, – проговорила она, едва я зашёл к ней в кабинет, – парня жалко. Уволил бы его без разговоров, а у нас и так терапевтов не хватает.
– Да я и не собирался, – пожал я плечами, – мы всё решили, зачем же ещё кому-то это знать.
– Даже ради новой должности не стали рассказывать, – добавила Екатерина Вениаминовна, внимательно смотря мне в глаза, – не жалеете?
– Не жалею, – усмехнулся я, – не хочу получать повышение такой ценой.
– Ну, на самом деле после вашего ухода, Сергей Георгиевич кое-что сказал… – медленно протянула заведующая, – он всё-таки решил вас повысить.
– До заведующего терапией? – удивился я.
– Нет. У него для вас есть другая должность.
