К середине 1970-х я повзрослел и стал смотреть взрослые фильмы. Конечно, в четырнадцать или даже семнадцать лет я не способен был понимать их так, как понял впоследствии при повторном просмотре. Но все же можно сказать, что кино этого периода входило в жизнь сразу и во многом определяло формирование мировоззрения. Более того, это, собственно, и была истинная жизнь: вечерняя жизнь перед экраном, а не дневная – перед школьной доской. Кино было серьезно, а школа – нет. Кино было о внутреннем, а школа – о внешнем. Кино оставалось в душе, а школа пролетала мимо.
