Глава 6
Все прочее проводилось уже без нечисти. Воевода поставил нас с Аленой напротив друг друга, отчего у меня возникли неприятные ассоциации. Я даже в какой-то момент был готов к тому, что сейчас девушка достанет кольца, воевода придавит хистом и заставит поставить закорючку в нужном месте. А потом невеста будет просить продать все мое имущество и купить новую «хорошую» квартиру. То есть, провернуть классическую схема объегоривания перед разводом.
Но обошлось, если так можно выразиться. Из всего мне сказанного воеводой получалось, что я просто беру на содержание девушку без намека на интим (это я для себя решил совершенно точно), которая любит покушать, выпить и вообще является моей полной противоположностью. Делов-то. В голове сразу вспомнился фильм, где Джеймс Франко, стоящий на виселице с петлей на шее, спрашивал соседа: «В первый раз?».
— Я, Матвей Зорин, беру Алену Завардину в приспешницы. Клянусь оберегать ее, направлять на пути и постараюсь, чтобы по достижении нужного срока, она получила рубежный хист. Клятва не имеет срока давности, но все же, если приспешница найдет рубежника, который приглянется ей больше, обещаю не препятствовать новому служению.
Что отличало нынешнего воеводу от моего, выборгского, он не пытался испепелить меня взглядом или наорать. Но смотрел с явным интересом, будто бы даже внутренне посмеиваясь. Да, согласен, последнее предложение я придумал сам, более того, уговорил девушку, что так будет лучше для нее же. Потому что часто бывает так, что влюбленные через пару лет разбегаются, а тут вообще бодяга на всю жизнь.
Поэтому после меня Алена произнесла свою часть клятвы. Где обещала быть прилежной прислужницей (при этом слове девушка не выдержала и усмехнулась) и все такое. Но если найдет кого получше, то после моего позволения сразу удерет куда подальше. Я очень надеялся, что до отъезда из Петербурга так и произойдет.
После случилось странное. Точнее, примерно чего-то подобного я и ожидал, потому что с недавнего времени стал относиться к клятвам и даже устным договорам вполне серьезно. Вариант с «пацан сказал — пацан сделал. Пацан не сделал — пацан еще раз сказал» тут не канал.
Наши хисты — мой, наполненный и полупустой Аленкин — испустили слабую дымку, которая поднялась над нами и переплелась в воздухе. Ох, Зоя, хорошо, что ты сейчас меня не видишь.
— Поздравляю! — сказал воевода, однако именно теперь не радовался. Будто бы даже напротив.
Он приобнял меня за плечо, отводя в сторону и шепнул негромко.
— Только будь внимателен к своей приспешнице. Недаром рубежники никогда не берут пустомель в услужение.
Я посмотрел на него таким взглядом, по которому, наверное, можно было прочитать все мои мысли. Тут уже дело даже не в везении, а в том, что я, как бы это помягче сказать, не очень сообразительный человек, который просчитывает все наперед. А как еще назвать того, кто так торопится подписать бумаги, что не обращает внимание на приписку мелким шрифтом?
Вот эта дурацкая доброта меня когда-нибудь погубит. В свое оправдание могу только сказать, что времени наводить справки и стелить соломку у меня не было. Счет шел на часы.
Воевода понял, что я невероятно заинтересован в любой доступной информации, поэтому благодушно решил просветить меня по данному поводу. Интересно, кстати, если бы я не был нужен Великому Князю, проявлял бы Богдан Ефимович такое же участие?
— Клятва и договор работают в первую очередь потому, что в случае невыполнения тебе достанется от промысла.
Я кивнул. Пока ничего нового мне воевода не открыл.
— Проблема в том, что пустомели не очень восприимчивы к воздействию хиста. Там, где от силы рубежника обычный чужанин упадет замертво, у пустомели лишь заболит голова.
Я кивнул, только сейчас поняв, куда он клонит. Другими словами, по бумагам Алена проходила теперь, как мой иждивенец, но на деле я едва ли был способен заставить ее что-то выполнить. Нет, теоретически могу, но это будет стоить больших усилий.
— Спасибо, милостивый государь Богдан Ефимович, — вспомнил я, как обращался к воеводе Поверенный. — За помощь и участие в моей судьбе.
— Ну бросьте, Матвей, мы, рубежники, должны помогать друг другу.
Мне почему-то подумалось, что сейчас воевода предложит купить машину, которая сломается через сто километров. Но нет, обошлось. К тому же, у него не было одесского акцента, да и стояли мы не под мостом, вдали от любопытных глаз.
Я не питал особых иллюзий. Как только интерес Святослава иссякнет, прекратится и фавор воеводы. Этим бы, конечно, как-нибудь воспользоваться. Но как назло ничего в голову не лезло.
— И наедине можете называть меня просто Богдан Ефимович, — закончил кощей, уже доведя до двери.
Понятно, мне мягко намекнул, что пора и честь знать. Что, кстати, вполне резонно. На дворе уже ночь, на пороге ожидающий волот, а воевода не железный. Наверное, он тоже хочет кушать, спать и жить своей жизнью.
Что интересно, несмотря на наступившую ночь, сна у меня не было ни в одном глазу. Алена, к примеру, терла веки и пыталась съесть даже воздух, в смысле, широко зевала. Правда, своей наблюдательности не утратила.
— Ты в интим-магазин зарулил или у тебя в кармане телефон вибрирует? — спросила она меня и сразу же переключила внимание на Лео. — Ты вообще здоровый, качаешься?
Я отошел в сторону с мобилой, искоса глядя, как Алена пытается устроить свою личную жизнь. Нет, я совершенно не против. Я вообще был за то, чтобы в обществе девушки всегда делали первые шаги. Поэтому активность приспешницы мне импонировала. К тому же, если вдруг Леопольд неожиданно втрескается в Алену, можно будет перекинуть ему это ярмо, то есть, приспешничество. Жалко, что сценарий с кикиморой скопировать не получится. На нечисть можно было как-то воздействовать, да и она хотя бы молчала в нужные моменты. Алена же везде вставляла свои пять копеек.
Что до Лео, то тут вряд ли что получится. Рубежник не был ни слепым, ни тупым. Вот и сейчас стоял с отсутствующим видом, словно это не к нему клеилась девушка с низким центром тяжести.
— Слушаю, Светлана, — ответил я на звонок.
— Матвей, это бомба! Я не знаю, как вы это сделали, но это бомба!
Сказать честно, я впервые слышал, чтобы Рыкалова была так возбуждена. Костян бы на моем месте отнес это на свой счет. Но я знал, что привлекаю Светлану исключительно как деловой партнер. Что всех более чем устраивало.
— Светлана, я очень надеюсь, что нас не слушает какой-нибудь майор из ФСБ.
— Простите, Матвей. Я провела в одной питерской лаборатории анализ того растения, которое вы мне передали. Точнее, не я провела…
— Я понимаю. Так в чем дело?
— Удивительные показатели. Количество растительного белка на сто грамм продукта более тридцати грамм. При почти нулевых показателях жиров и углеводов. При этом растение по характеристикам довольно близко к пшенице. Чудеса!
Я улыбнулся. Первые подозрения о чудо-хлебе у меня зародились именно когда изнаночники рассказали, что во время долгих походов питаются лишь им. Тогда и возникло желание монетизировать все это дело в нашем мире.
— Мои люди спрашивают, где вы взяли это растение.
— Секрет фирмы, — ответил я. — Светлана, у нас проблема в другом.
— В том, что мука горькая, как и хлеб из нее. Да и не только хлеб, — торопливо говорила Светлана. — Это пустяки. В растении обнаружили повышенное содержание алкалоидов. Их довольно легко удалить в лабораторных условиях. И из новой муки с определенными добавками делать пирожные, торты, печенья, да что угодно!
Вообще, я собирался производить из крестсежа нечто вроде пищевых добавок или спортпита, но вариант Рыкаловой тоже годился. Понятно, что тортики эти будут на порядок дороже, чем обычные. Однако и рынок сбыта у нас, благодаря связям Светланы, довольно многообещающий. Пирожные, от которых не толстеешь, — просто сказка.
— Матвей, только нам нужно еще это растение. И много.
— Хорошо, я займусь этим в самое ближайшее время. Правда, я пока в Санкт-Петербурге.
— Так будет даже лучше, чтобы мне не мотаться из Выборга в Питер.
— Хорошо, когда будет товар, я сразу позвоню, — я вспомнил о том майоре, который возможно слушает нас и попытался исправиться. — В смысле, растение.
Получилось еще хуже. Чтобы не усугублять, я прибегнул к самому мудрому решению:
— До скорого, Светлана.
Я вернулся к Лео, который впервые за все время нашего знакомства проявил эмоции — с благодарностью посмотрел на меня. Оно и понятно, никаких санкций или враждебных действий к моей приспешнице рубежник применить не мог. Но явно очень хотел. Извини, у меня для тебя еще один квест.
— Лео, ты можешь отвезти Алену на квартиру?
— А ты? — буквально впился в меня взглядом рубежник.
— Погуляю немного по Подворью, огляжусь. Да не смотри так на меня, тут же мне ничего не угрожает, охраны вон сколько.
Что оказалось правдой. Даже в столь поздний час поблизости можно было насчитать около двадцати ратников воеводы. Думаю, в окрестных домах наберется еще пара десятков. Учитывая, что большинство из них ведуны, а парочка и вовсе кощеи, с такими ребятами можно даже какое-то время справиться с вражеским вторжением. Что настроило меня на оптимистичный лад, чуры где-то поблизости.
— Вернешься через пару часов и поедем домой. Слушай, Лео, а ты вообще спишь?
— Я буду спать, когда ты ляжешь. У меня квартира прямо под тобой.
— Так что, мы договорились?
Было видно, что рубежнику не вполне нравится идея оставить меня одного. Наверное, он уже догадывался, что его новый подопечный КМС по влезанию в неприятности на ровном месте.
— Ты же все равно не сможешь быть постоянно рядом.
— Почему? — удивился Лео. — Смогу.
Он подумал еще немного, но все же согласился.
— Хорошо, я отвезу твою приспешницу и сразу вернусь. Только наружу без меня ты не выходишь.
Ну хоть так. Настала пора поговорить с девушкой.
— Алена, слушай внимательно. Оставайся в квартире, только там ты в полной безопасности, понимаешь?
Моя приспешница кивнула, впрочем, не отрываясь от телефона.
— И еще, у меня там живет нечисть. Придется с ней познакомиться самостоятельно.
— Че за нечисть? — спросила она, все еще чатясь.
— Бес и лесной черт.
— Симпатичные?
— С точки зрения бесов и лесных чертей — вполне. Короче, постарайтесь найти с ними общий язык. И, наверное, тебе стоит сообщить близким, что ты какое-то время поживешь у меня.
— Уже, — наконец посмотрела на меня девушка. — Матери накатала в телеге, сказала, что у хахаля поживу.
— Я не хахаль! В смысле, может, лучше было бы позвонить и объяснить?
— Что я встретила рубежника, который инкуба убил? Не, спасибо, я в дурку не вернусь. Лучше сделала, гляди!
Она протянула мне телефон, где в «телеге» была переписка с матерью, точнее с «Маман». Последние два сообщения оказались короткими и емкими:
«Я у парня одного поживу немного. Не теряйте».
«Хорошо».
Фига се. Вот это высокие отношения, вот это уровень сепарации собственного ребенка. Неудивительно, что Алена такая самоуверенная.
— Она у тебя не психолог?
— Неа, — почему-то мой вопрос невероятно позабавил приспешницу. — У моих родаков просто четверо детей, а я старшая. Сечешь?
— Нет, не секу, — честно признался я. — Разве это на что-то влияет?
— Понятно, ты, поди, один в семье? Сыночка-корзиночка, родители тебе попу вытирали?
Говорила Алена насмешливо, но без всякого наезда. А меня меж тем словно холодной водой окатили. Я старался не думать об этом.
— Нет, родители пропали без вести в двенадцатом году. Они торговали на рынке, поехали за товаром и не вернулись. Бабушка воспитывала.
— Сорян, бывает. Я к тому, что все ок. Так че, я погнала с Леопольдиком?
Блин, не девушка, а коробка конфет с ликером. Чистое проявление нашего менталитета в одном человеке. И дело не в том, что мы, русские, в целом бесчувственные. Если американец скажет, что у него умер дед, пусть это произошло десять лет назад, собеседник чуть ли не расплачется. Начнет говорить, что ему ужасно жаль и все такое. Русский лишь скажет «извини», да похлопает по плечу.
Вся разница из-за того, что мы более искренние. А еще очень смущаемся собственных чувств и редко умеем их выражать.
Но обескуражила меня Алена тем, что сочувствие у нее уместилось в два слова, после чего она тут же перешла к более насущным вопросам. Леопольд, который менее всего походил на Леопольдика (вот повернулся же язык такое ляпнуть), жестом пригласил девушку следовать за ним и внимательно посмотрел на меня. Наверное, в его взгляде можно было прочитать что-то вроде: «Веди себя хорошо».
Даже захотелось ответить: «Я постараюсь».
Как только телохранитель покинул Подворье с моей новоиспеченной приспешницей, я судорожно приступил к плану. Так быстро, насколько оперативно мог работать мой мозг.
Для начала я пошел к самому большому магазину с вывеской «Артефакты и сопутствующие товары» и принялся стучать во входную дверь. Да, дверь была закрыта, да, время неподходящее. Но что поделать, если другого удобного момента у меня не будет?
Конечно, немного напрягало пристальное внимание ратников. Но тут главное придать себе уверенный вид, Если у тебя морда кирпичом, то любая, даже лютая дичь порой воспринимается как нечто нормальное. Потому что стоит занервничать, как тут же ратники подойдут и спросят, какого черта здесь, гражданин, происходит?
Мне повезло, потому что секунд через двадцать заспанный ведун в пижаме открыл дверь.
— Молодой человек, извините, мы закрыты.
— У меня есть срочное дело, — вытащил я мешочек с сотней монет.
Да, расточительно, да, слишком барский жест. За такое в Выборге любого рубежника бы выпороли. Но у меня было очень мало времени, а вариант заинтересовать торговца только один. К тому же, когда разберусь с продажей всех ингредиентов, денег будет достаточно.
В данный момент уловка сработала. Артефактор забрал мошну и впустил меня внутрь, щелкнув выключателем.
Помещение больше походило на лавку старьевщика, нежели на серьезную торговую организацию. Куча всякого мусора на полках и под ними, захламленный какими-то доспехами и приспособами проход, разве что все начищено и без малейшего намека на пыль. Собственно, это и приободрило. А еще то, что лавка находилась в самом центре Подворья. Она как главный камень в японском саду, ее видно из любой части.
Думаю, за аренду места здесь тоже платят прилично. И какая-нибудь шарага «Рога и копыта» долго бы тут не просуществовала.
— Добрый день, меня зовут Матвей.
— Степан Филиппович, — чуть поклонился артефактор. — Чем могу служить в столь поздний час?
Был он невысок, толстоват и с намечающимися залысинами на макушке. И судя по короткой седой бороде и хитрому взгляду из-под очков «Половинок», многое повидал на своем веку. Вообще, торговец-артефактор производил впечатление человека, которому лучше не класть палец в рот. А если на пальце перстень, то и вовсе не показывать.
Ну и на Степана Филипповича товарищ никак не тянул. Скорее на Самуила Фишеловича. Я даже пожалел, что сюда явился. Наверняка он заломит конскую цену за то, что мне нужно.
— Мне посоветовали вас как лучшего артефактора Санкт-Петербурга.
Не знаю, что придало мне вдохновения. То ли ограниченность во времени, то ли напор, с которым я ворвался во владения пожилого мужчины. Вроде как отступать же уже точно поздно. Если он скажет, что таким не занимается и только торгует, то я всего лишь потеряю сто серебряных монет. ВСЕГО ЛИШЬ! Если Грише расскажу, он меня убьет.
— Кто сказал?
— Они бы предпочли остаться неизвестными. Могу намекнуть, что эти господа имеют не самое последнее влияние на Великого Князя.
— Даже так? — спросил артефактор, но вроде как не особо удивился.
Держу пари, что он точно пробьет меня. Но даже не жалко. Что узнает? Что я с Выборга и прибыл по повелению Великого Князя. Да мне такое только в плюс.
— И что вы хотите?
— Чтобы вы сделали копию этой штучки, — я вытащил Трубку с Лихо.
— Вон чего удумал, сс… А говорил отпустишь.
— Отпущу, но не сразу.
— Что вы говорите? — не понял Степан Филиппович.
— Я говорю, держите, я сейчас артефакт отпущу.
— Угу, — взял Трубку в руки хозяин лавки. Потряс ее, пощупал и стал изучать хистом.
— Любопытно, не встречал еще ничего подобного. Это вроде стандартного сосуда с пространственной магией. Но я ничего не чувствую. Есть ли внутри кто-нибудь?
— Есть, — сказал я.
— Интересно, очень интересно. Как же получилось создать столь стабильный артефакт? Он многоразовый?
— На три заряда. После чего…
— Скорее всего разрушится, — согласно покивал головой Степан Филиппович.
В мгновение ока он преобразился. Из заспанного полного человечка превратился в фонтан, наполненный энергией. Степан Филиппович вертел Трубку так и эдак, словно пытаясь что-то в ней рассмотреть. А затем поставил на стол.
— Оставляйте ваш артефакт, я попробую создать копию.
— Извините, этого я сделать не смогу, — я бережно забрал артефакт обратно, засунув в рюкзак.
— Позвольте, но как мне тогда работать? Если у меня не будет ни образца, ни чертежей артефакта… Я даже печати мастера не увидел. Видимо, вещица была создана втайне.
— Все так. Я знаю лишь имя артефактора — Николай Моровой. Он жил в Выборге и наверное…
— Николай Сергеевич? — взметнулись у хозяина лавки брови ко лбу. — Глупости, он большую часть жизни прожил в Санкт-Петербурге. А в Выборг переехал на старости. Там и сынок его непутевый родился, Федор, кажется. Похоже на работу Николая Степановича, очень похоже. Великий мастер был. Только с его записями проблемы могут возникнуть.
— Какие?
— Понимаете, его лавку выкупили как раз перед переездом люди Богдана Ефимовича. Там эти записи и нашли. Не знаю, как получилось, что их не передали сыну, но он на них претендовать не стал. Потому воевода забрал чертежи себе.
— Хорошо, если эти чертежи окажутся у вас, то технически вы сможете создать копию артефакта?
— Смогу, — согласился Степан Филиппович. — Но это будет стоить очень серьезных денег, молодой человек.
Я уже понял, что меньше всего мой собеседник любил слово «дешево». Но я кивнул. Осталась сущая пустяковина, придумать, как сделать так, чтобы воевода отдал мне записи Николая Морового?
— Еще кое-что. Посмотрите на этот жезл, — вытащил я подарок вдовы Вранового.
А что? Деньги за визит все равно уплачены.
— Искусная работа, — оценил жезл Степан Филиппович. Однако было видно, что Трубка его впечатлила больше.
Он скользнул хистом по артефакту и промысел даже, казалось, на мгновение заполнил его. Но тут же отступил.
— Защитный жезл. Не могу сказать, как именно он работает, надо смотреть. Действие банальное, один заряд — одно использование. После чего заряжать нужно снова. Весьма действенно и весьма непрактично.
— Вы сможете его зарядить?
— Если вы найдете подходящий драгоценный камень для этого.
Он поглядел на меня и усмехнулся.
— Видимо, вы не понимаете ничего в артефакторике, молодой человек, так? Есть камни, которые лучше всего работают с защитными артефактами, например, александрит, жадеит, другие с атакующими — сапфир, рубин. Чем больше и дороже камень, тем артефакт выходит лучше.
— И что надо для того, чтобы зарядить этот жезл?
— Можете принести что угодно зеленого или желтого цветов. Если честно, даже тот же рубин подойдет, но будет очень жалко тратить его на такую безделицу.
— Спасибо большое, Степан Филиппович.
На этом мы с артефактором распрощались, каждый занятый своими мыслями. Хотя если Степан Филиппович отправился спать, мне по-прежнему надо было рвать подметки, чтобы все успеть.
Поэтому я шагнул сразу к скучающему ратнику-ведуну. Выбрал самого молодого на вид.
— Здрасьте, скажите, пожалуйста, а где тут ближайший чур?
— Вон тот дом, — немного поразглядывал тот меня, но все же указал он.
Мог бы и сам догадаться. Где больше всего стражи, включая кощеев, там и обитель чуров. Да еще и печати в воздухе висят. И не печати вовсе, а блямбы размером с внушительные колокола. Думаю, если кто попытается здесь прорваться, получит по самое не балуйся.
Конечно, хорошо бы было еще и поторговать, но тут несколько минусов — время суток и ограниченность этого времени. Придется опять переносить все на потом.
Чур отыскался на первом этаже в подсобном помещении. Рядом лавки, какие-то сомнительные организации, а он смиренно сидит в крошечной конуре, как бедный родственник. Лобастый, пожилой, с умными большими глазами.
Я, как того требовал обычай, представился, после чего узнал и имя проводника — Бохаслав. Наверное, поболтал бы еще, но было очень уж не до того. Я забрал со Слова меч, нож, переданные Ингой травы и оказался на Изнанке. Совершенно бесплатно, что меня радовало больше всего.
Удивительно, но пыльный воздух Скугги или Нави, кому как больше нравится, освежал. Да и попросту казался «вкусным». Будто я прибыл на какую-то свою малую родину.
Шаг, второй, третий и вот я уже скольжу со скоростью китайского современного поезда.
— Значит, решил меня в другую тюрьму, засс… сунуть? — после долгого молчания спросила Лихо.
— Нет. Просто мне будет спокойнее, если, к примеру, ночью ты не будешь шастать по дому и кошмарить нечисть.
— А ты меня что, в усс… служение берешь?
— Была такая мысль. Что скажешь?
— Условия надо обсудить. А то сс… очень скорый ты на решения. И меня совсем не слушаешь.
— Я постараюсь свести такие случаи к минимуму.
Хотел еще пообещать, побожиться, заверить в собственной благопристойности, однако запнулся. Уровень моего Скольжения за последнее время вырос неимоверно. Потому Фекой я заметил довольно скоро. И увиденное меня не обрадовало. Города, в том состоянии, в каком я его оставил, больше не существовало.
