Войти в систему
Войти с помощью соц. сетей:
Во время оно, рече Иисус фарисеям притчу сию: человек некий сотвори вечерю велию и зва многи. И посла раба своего в год вечери рещи званным: грядите, яко уже готова суть вся. И начаша вкупе отрицатися вси. Первый рече ему: село купих и имам нужду изыти и видети е: молютися, имей мя отречена. И другий рече: супруг волов купих пять и гряду искусити их: молю тя, имей мя отречена. И другий рече: жену поях и сего ради не могу приити. И пришед раб той поведа господину своему сия. Тогда разгневався дому владыка, рече рабу своему: изыди скоро на распутия и стогны града, и нищыя и бедныя и слепыя и хромыя введи семо. И рече раб: Господи, бысть якоже повелел еси, и еще место есть. И рече господин к рабу: изыди на пути и халуги, и убеди внити, да наполнится дом мой. Глаголю бо вам, яко ни един мужей тех званных вкусит Моея вечери.
Возлюбленнейшая братия, между наслаждениями плоти и души различие состоит в том, что телесные наслаждения возбуждают к себе сильное пожелание, когда их нет, а когда их вкусят, тотчас по удовлетворении делаются отвратительными для вкусившего. Напротив же, духовные наслаждения бывают отвратительны, когда их не имеют, а когда имеются, тогда бывают желательны; и тем более возбуждают жажду в наслаждающемся ими, чем более наслаждают жаждущего. В тех лакомится аппетит, а не нравится опыт, в этих аппетит мал, но опыт весьма лаком. В тех аппетит рождает насыщение, а насыщение – отвращение; а в этих аппетит рождает насыщение, а насыщение – аппетит. Ибо духовные наслаждения умножают в душе желание, когда удовлетворяют ей, потому что чем более чувствуется их вкус, тем более познается то, что жадно должно быть любимо. А потому не вкушенные они не могут быть любимы, потому что вкус неизвестен. Ибо кто может любить то, чего не знает? Поэтому – то Псалмопевец увещевает нас, говоря: вкусите и видите, яко благ Господь (Пс.33:9). Ясно он как бы так говорит: «Вы не знаете благости Его, потому что не вкушаете ее. Но приложите пищу жизни ко вкусу сердца, чтобы могли вы полюбить сладость ее, попробовав». Эти наслаждения потерял человек тогда, когда согрешил в раю (Быт.3:6); он вышел вне, когда заключил уста от пищи Вечной Сладости. Поэтому и мы, рожденные в несчастье этого странствования, пришли сюда уже с отвращением к ним, и не знаем, чего мы желать должны, и болезнь нашего отвращения тем более увеличивается, чем более душа удаляется от вкушения оной сладости; и тем более не желает уже внутренних наслаждений, чем долее отвыкала от вкушения их. Итак, мы худеем от своего отвращения и утомляемся от продолжительной болезни неядения. А поскольку мы не хотим вкусить готовой сладости внутри нас, то любим, несчастные, во вне свой голод. Но Верховная Любовь и оставляющих ее нас не оставляет.
Ибо Он напоминает нам об оных, презираемых нами, наслаждениях и предлагает их нам; обещанием потрясает закоснелость и побуждает нас бросить свое отвращение. Ибо говорит: человек некий сотвори вечерю велию и зва многих. Кто этот человек, если не Тот, о Ком через Пророка говорится: и человек есть; и кто познает его (Иер.17:9)? Он сотворил вечерю велию, потому что приготовил нам довольство внутреннего наслаждения. Он звал многих, а приходят немногие, потому что самые даже те, которые по вере преданы Ему, часто противоречат Вечной Его Вечери худой жизнью. Затем следует: и посла раба Своего в год вечери рещи званным: грядите. Что это за год вечери, если не кончина мира? При этой – то именно кончине мы находимся, как давно уже свидетельствует Павел, говоря: в научение наше, в нихже концы век достигоша (1 Кор.10:11). Итак, если уже настает время вечери, когда нас призывают, то тем менее мы должны отказываться от Вечери Божией, чем ближе видим уже кончину века. Ибо чем яснее мы понимаем, что нет ничего, что осталось бы, тем более должны страшиться, чтобы не погубить настоящего времени благодати. Но это пиршество Божие называется не обедом, а вечерей, потому что после обеда остается вечеря, а после вечери не остается никакого пиршества. А поскольку Вечное Пиршество Божие будет приготовлено для нас по кончине мира, то справедливо было назвать оное не обедом, а вечерей. Но кто означается через этого раба, который посылается хозяином для призывания, если не чин проповедников? К этому именно чину принадлежим и мы, недостойные, хотя мы обременены тяжестью грехов своих, но, несмотря на то, мы рабы в эти дни. И когда я говорю что – либо в назидание ваше, тогда я исполняю дело раба, посланного от Верховного Хозяина. Если я увещеваю вас к презрению мира, то я прихожу звать вас на Вечерю Божию. На этом месте никто не должен презирать меня ради меня. Но если я являюсь отнюдь недостойным для призывания, но, несмотря на то, велики наслаждения, которые я обещаю. Часто, братия мои, обыкновенно случается то, что я говорю, именно, что могущественное лицо имеет презренного раба; и когда через него дает оно какой – либо ответ своим или чужим, тогда не презирают лица говорящего раба, потому что сохраняют в сердце уважение к посылающему господину. Слушающие не мыслят о том, через кого, но что или от кого они слышат. Поэтому, братие, и вы так же поступайте, и если, быть может, нас достойно презираете, то сохраняйте в душе вашей уважение к призывающему Господу. Охотно желайте быть гостями у Верховного Хозяина. Перетрясите сердца ваши и выбросьте из них мертвящее отвращение. Ибо к истреблению вашего отвращения все уже готово. Но если вы еще люди плотские, то, может быть, вы желаете плотских пиршеств. Вот самые плотские пиршества обращены для вас в духовное питание. Ибо для уничтожения в душе вашей отвращения, на Вечери Господней заклан для вас оный Единственный Агнец.
Но что делаем мы, которые видим на опыте многих совершающих то же, что присовокупляется: и начаша вкупе отрицатися вси. Бог предлагает то, о чем должно было просить Его; без прошения хочет даровать то, чего едва можно было надеяться; и, несмотря на то, презирают Того, Кто щедро дарует; Он возвещает о готовых наслаждениях вечного успокоения, и однако же все вместе отказываются. Представим мысленно меньшее, чтобы иметь возможность достойно судить о большем. Если бы кто – либо из сильных (мира сего) послал пригласить к себе какого – либо бедняка, то что, братие, я спрашиваю, что сделал бы этот бедняк, если не то, что обрадовался бы этому приглашению, смиренно дал бы обещание, переменил бы одежду и поспешил бы скорее идти, дабы другой не предупредил его прибытием на пир сильного? Итак, богатый человек приглашает, и бедный спешит идти к нему; а мы приглашаемся на пир Бога, – и отказываемся. Но вот я могу думать, что должны отвечать сердца ваши себе самим. Ибо они, быть может, в сокровенных помышлениях говорят сами себе: «Мы не хотим отказываться, потому что радуемся приглашению на этот пир великого возобновления, и идем на него».
Говоря это вам, ваши души говорят истину, если они не любят более земное, нежели небесное, если не более занимаются вещами телесными, нежели духовными. А поэтому здесь присовокупляется и самая причина отказывающихся, когда тотчас же говорится: первый рече ему: село купих и имам нужду изыти, и видети е: молютися, имей мя отречена. Что означается селом, если не земное существо? Итак, вышел для осмотра села тот, кто мыслит только о внешнем по существу. Другий рече: супруг волов купих пять и гряду искусити их: молю тя, имей мя отречена. Что мы принимаем за пять пар волов, если не пять чувств телесных? И они верно названы парами, потому что их по два у обоего пола. Они называются телесными чувствами именно потому, что не могут понимать внутреннего, но познают только внешнее, и, оставляя внутреннее, касаются только внешнего; через них верно обозначается любопытство. Это (любопытство), желая разузнать чужую жизнь, никогда не зная своей внутренной, желает мыслить о внешнем. Ибо любопытство есть важный порок; оно внешним образом располагая ум каждого к обследованию жизни ближнего всегда от него скрывает его внутреннюю, так что он, зная о других, не знает себя; и чем будет сведущее ум любопытного в заслуге чужой, тем будет менее сведущ в своей. Поэтому – то и о тех же пяти парах волов говорится: гряду искусити их: молю тя, имей мя отречена. Ибо самые слова отказывающегося не различаются от значения порока его, когда он говорит гряду искусити их, именно потому, что испытание обыкновенно принадлежит любопытству. Но замечательно, что как тот, который отказывается от вечери своего приглашателя по причине покупки села, так и тот, который отказывается надобностью испытания пар волов, присовокупляют слова смирения, говоря: молю тя, имей мя отречена. Ибо когда тот и другой говорит молю тя, и однако же презирает приглашение, тогда на языке выражается смирение, а на деле гордость. И вот об этом – то пусть размышляет каждый нечестивец, когда слушает и однако же не перестает делать то, что осуждает. Ибо когда мы говорим каждому грешнику: обратись, последуй Богу, оставь мир, то куда мы приглашаем его, если не на вечерю Господню? А когда тот отвечает: молись за меня, потому что я грешен и этого делать не могу, то что другое он делает, если не просит и отказывается? Ибо говоря: я грешен, показывает смирение, а присовокупляя: не могу обратиться, обнаруживает гордость. Итак, прося, отказывается тот, кто на словах показывает смирение, а деле выражает гордость.
И другий рече: жену поях и сего ради не могу приити. Что означается женой, если не плотское удовольствие? Ибо хотя брак честен и установлен Божественным Провидением для умножения потомства, однако же некоторые домогаются через него не умножения детей, а удовлетворения пожеланиям плоти, а потому делом праведным может быть прилично означаемо дело неправедное. Итак, верховный Домовладыка приглашает вас на вечерю Вечного Пира, но поскольку один предан любостяжанию, другой любопытству, третий услаждению плоти, то именно нечестивые вкупе все отрицаются. Когда одного занимает земное попечение, другому не дает покоя размышление о чужих делах, третий оскверняет душу услаждением плоти, то каждый, имея отвращение, не спешит на пиршества Вечной Жизни.
Далее следует: и пришед раб той поведа господину своему сия. Тогда разгневався дому владыка, рече рабу своему: изыди скоро на распутия и стогны града, и нищия и бедныя и слепыя и хромыя введи семо. Вот отказывается идти на вечерю Господню тот, кто более надлежащего прилежит к земной сущности, питает отвращение к приготовленным яствам жизни тот, кто предается потовому труду любопытства, отвергает пиршества духовной вечери тот, кто удовлетворяет плотским пожеланиям. Итак, поскольку гордые отказываются идти, то избираются бедные. Почему так? Потому что, по слову Павла, немощная мира избра Бог, да посрамит крепкая (1 Кор.1:27). Но замечательно, как описываются те, которые призываются и приходят на вечерю: и нищия и бедныя. Нищими и бедными называются те, которые по собственному своему суду слабы перед самими собою. Ибо нищие, и как бы сильные, суть те, которые гордятся в самой бедности. Слепые же суть те, которые не имеют света умничания. А хромые те, которые не могут прямо ходить в делании. Но когда означаются пороки нравов в слабости членов, то очевидно, что как те грешники, которые по приглашению не хотели прийти, так грешники и те, которые и приглашаются, и приходят. Но гордые грешники отвергаются для того, чтобы избраны были грешники смиренные.
Итак, Бог избирает тех, которых презирает мир, потому что большей частью самое презрение образумливает человека. Ибо тот, кто оставил отца и блудно прожил часть полученного им имения, после того, как начал голодать, пришед в себя сказал: колико наемником отца моего избывают хлебы (Лк.15:17)? Ибо он далеко уходил от себя, когда грешил. И если бы не голодал, то не пришел бы в себя, потому что начал помышлять о потере предметов духовных после того, как терпел крайнюю нужду в земных потребностях. Итак, призываются и приходят нищие и бедные, слепые и хромые потому, что они в этом мире безпомощны и презренны, и большею частью тем скорее слышат глас Божий, чем менее имеют в этом мире отрады. Это хорошо изображает тот египтянин, раб амаликитянина (1 Цар.30:11 и след.), который разбойничающими и бегущими амаликитянами больной брошен на дороге, и умирал от голода и жажды. Однако же Давид нашел его, накормил и напоил; поэтому он, тотчас поправившись, сделался проводником Давида. Открыл пирующих амаликитян и с великой храбростью поразил тех, которые оставили его слабым. Ибо амаликитский народ называется лижущим. И что означается народом лижущим, если не души людей века сего? Они, обходя все земное, как бы лижут оное, услаждаясь только временным. Ибо как бы лижущий народ приобретает добычу, когда любители земного умножают свои выгоды за счет вреда других. Но отрок – египтянин больной оставлен на дороге, потому что каждый грешник, когда начинает слабеть от состояния мира сего, тотчас подвергается презрению от душ века сего. Но Давид находит его, дает ему пищу и питие, потому что рукой храброго Господь не презирает брошенного миром, и большею частью тех, которые, не имея силы последовать миру, остаются как бы на дороге, обращает к благодати любви Своей и доставляет нам пищу и питие слова Своего; и избирает как бы в проводники Себе на пути, когда делает их даже проповедниками Своими. Ибо они, приводя Христа к сердцам грешников, приводят как бы Давида ко врагам. Они, как Давид, мечом поражают пирующих амаликитян, потому что силой Господа ниспровергают всех гордых, которые презирали их в мире. Итак, отрок египтянин, оставленный на дороге, истребляет амаликитян; потому что большей частью проповедью препобеждают души людей века сего те самые, которые прежде не имели сил идти в мире сем вместе с людьми века сего.
Но послушаем, что говорит раб по приведении на вечерю бедных: Господи, бысть якоже повелел еси, и еще место есть. На вечерю Господню много было собрано таковых из Иудеи, но множество уверовавших из народа израильского не наполнило места Вышнего Пиршества. Множество иудеев уже взошло, но в Царстве остается еще место, на которое должно принять известное число язычников. Поэтому – то и говорится тому же рабу: изыди на пути и халуги, и убеди внити, да наполнится дом мой. Когда Господь приглашает некоторых на вечерю с улиц и площадей, тогда Он обозначает именно такой народ, который знал исполнение закона в гражданском сожительстве; а когда повелевает созвать к Себе в собеседники с дорог и изгородов, тогда желает собрать именно кочующий народ, то есть языческий, о знаменовании которого через Псалмопевца говорится: тогда возрадуются вся древа дубравная от лица Господня, яко грядет. Ибо древами дубравными названы язычники, потому что они всегда были повихнувшимися в своем неверии и безплодными. Поэтому те, которые обратились из этой полевой жизни, пришли на вечерю как бы с изгородов.
Но надобно заметить, что в этом приглашении не употребляется слова: пригласи, но: убеди внити. Ибо одни приглашаются – и не хотят прийти, другие приглашаются – и приходят; о третьих решительно нельзя сказать, что их призывают, но понуждают внити. Приглашаются, и не хотят прийти те, которые, хотя получают дар разумения, но делами не соответствуют этому самому разумению; приглашаются, и приходят те, которые принятую благодать разумения выражают в делах, а некоторые приглашаются так, что даже понуждаются. Ибо есть некоторые, которые понимают, что должно делать добрые дела, но делать их не хотят; видят, что должны они делать, но желанием не последуют этому. С этими (людьми), как сказали мы выше, случается то, что их бьет несчастье в плотских пожеланиях их, они стараются приобрести временную славу и не могут; и когда они предполагают плыть по поверхности моря, как бы к величайшим делам мира сего, всегда противными ветрами отбрасываются к берегам их отвержения. И когда они усматривают, что все идет наперекор их желаниям по сопротивлению мира, тогда припоминают, чем они должны быть для своего Создателя, так что со стыдом возвращаются к Нему те, которые, гордясь любовью мира, оставляют Его. Ибо часто некоторые, желая достигнуть временной славы, или чахнут от продолжительной болезни, или падают от нанесения обид, или огорчаются понесением важных убытков, и в скорби мира видят, что они не должны были ничего ожидать от приятности его, и, укоряя самих себя за свои желания, обращают сердца к Богу. О них – то Господь говорит через Пророка: се, Аз загражду путь ея тернием и возгражду распутия ея, и стези своея не обрящет: и поженет похотники своя и не постигнет их, и взыщет их и не обрящет; и речет: пойду и возвращуся к мужу моему первому, яко добрее ми бе тогда, нежели ныне (Ос.2:6,7). Для души каждого верующего муж есть Бог, потому что она именно соединена с Ним через веру. Но эта душа, которая соединена была с Богом, идет за своими похотниками, когда ум, уже верующий, подчиняется через действие нечистым духам; домогается мирской славы, питается телесным удовольствием, услаждается изысканными приятностями. Но Всемогущий Бог большей частью милосердо взирает на такую душу и к услаждениям ее примешивает горечи. Поэтому говорит: се, Аз загражду путь ея тернием. Ибо наши пути заграждаются тернием тогда, когда мы ощущаем болезненные изъязвления в том зле, которого желаем. И возгражду распутия ея, и стези своея не обрящет. Распутия наши возграждаются тогда, когда нашим желаниям в этом мире противопоставляются сильные препятствия. И мы не обретаем стезей своих, потому что не дозволяют нам получить то, чего с недобрым расположением желаем. И поженет похотники своя и не постигнет их; и взыщет их и не обрящет; потому что душа к удовлетворению своих пожеланий не находит тех злых духов, которым предалась в своих пожеланиях. Но он присовокупляет, какая польза происходит от этой спасительной неприятности, говоря далее: и речет: пойду и возвращуся к мужу моему первому, яко добрее ми бе тогда, нежели ныне. Итак, она после того, как находит пути свои прегражденными тернием, после того, как не может отыскать своих похотников, возвращается к любви первого мужа, потому что большей частью после того, как мы не можем получить в этом мире того, чего желаем, после того как изнемогаем от невозможности удовлетворения нашим пожеланиям, мы обращаем ум к Богу, нам начинает нравиться Тот, Кто не нравился; и Тот, Которого заповеди были для нас горьки, вдруг становится сладким в воспоминании; и грешная душа, которая усиливалась быть прелюбодейцей, но явно не могла быть таковой, решается быть верной супругой. Итак, братия мои, что сказать о тех, которые возвращаются к любви, будучи принуждены неудачами мира сего, и исправляются в пожеланиях настоящей жизни, если не то, что они понуждаются внити?
Но весьма страшна мысль, непосредственно за тем следующая. С усиленным вниманием выслушайте ее, братие и господа мои: грешники – мои братья; а праведники – господа мои. С усиленным вниманием выслушайте ее, дабы тем менее чувствовать на суде, чем с большим страхом выслушаете ее в проповеди. Ибо говорит: глаголю бо вам, яко ни един мужей тех званных вкусит Моея вечери. Вот Он зовет Сам лично, зовет через Ангелов, зовет через Отцов, зовет через Пророков, зовет через Апостолов, зовет через Пастырей, зовет даже через нас, зовет большей частью через чудеса, зовет многократно через вразумления, зовет иногда через счастье мира сего, зовет иногда через несчастья. Никто не должен презирать (зова), дабы, отказываясь, когда зовут, не лишиться возможности войти тогда, когда захочет. Слушайте, что говорит Премудрость через Соломона: будет бо егда призовете Мя, Аз же не послушаю вас: взыщут Мене злии и не обрящут (Притч.1:28). Поэтому – то юродивые девы, поздно пришедшие, взывают, говоря: Господи, Господи, отверзи нам (Мф.25:11). Но тогда домогающимся входа говорится: аминь, глаголю вам, не вем вас (там же). Что же мы, возлюбленнейшая братия, должны делать, если не оставить все, – отложить мирские заботы и заниматься только желаниями вечными? – Но это дано немногим.
Я хочу убеждать вас, чтобы вы оставили все, но наперед не надеюсь успеха. Итак, если вы не можете оставить всего в мире, то обладайте благами мира сего так, чтобы они не удерживали вас в мире, чтобы земная вещь принадлежала вам, но не обладала вами; чтобы то, что вы имеете, было под распоряжением души вашей, дабы ваша душа, побеждаясь любовью к земным вещам, сама не попадала во владение к своим вещам. Итак, пусть будет временная вещь в употреблении, а вечная – в желании, пусть будет временная вещь на пути, а вечная пусть составляет предмет желания по прибытии (в отечество). Надобно смотреть на то, что делается в этом мире, как бы со стороны. А глаза душевные смотрят прямо против нас, когда с полным вниманием рассматривают то, к чему мы подходим. Пороки должны быть истребляемы до основания, должны быть искореняемы не только из деятельности, но даже из помысла сердечного. Для нас не должны служить препятствием к шествию на вечерю Господню ни услаждение плоти, ни суетное любопытство, ни сильное честолюбие, но мы должны, как бы некоторой стороной души, касаться даже того самого, что честно делаем в мире, дабы земные блага, нравящиеся нашему телу, служили ему так, чтобы отнюдь не поставляли препятствия для сердца. Итак, братие, мы не смеем вам сказать, чтобы вы оставили все, но, впрочем, если хотите, вы все оставляете, даже обладая им, если временное употребляете так, что при этом всей мыслью стремитесь к вечному.
Поэтому – то Апостол Павел говорит: время прекращено есть прочее, да имущии жены, якоже неимущии будут: и плачущиися, якоже неплачущии: и радующиися, якоже не радующеся; и купующии, яко не содержаще; и требующии мира сего, яко не требующе: преходит бо образ мира сего (1 Кор.7:29–31). Ибо имеющий жену, и как бы не имеющий есть тот, кто так умеет отдавать должное плоти, что через нее не принуждается быть привязанным к миру всей душой. Когда тот же славный проповедник говорит: оженивыйся печется о мирских, како угодити жене (Там же, ст.33); то имеющий жену и как бы не имеющий есть тот, кто старается угождать супруге так, что вместе с тем благоугождает и Создателю. И плачущий, но как бы не плачущий, есть тот, кто временными убытками поражается так, что всегда утешается Вечными Прибытками. А радующийся, но как бы не радующийся, есть тот, кто делается веселым от временных благ так, что всегда памятует о непрестаемых мучениях; и в том, что располагает душу к радости, стесняет ее тяжестью предусмотрительного страха. Купующий же, но как бы не владеющий, есть тот, кто и земное приготовляет для употребления; и однако же осторожным размышлением предусматривает, что он скоро оставит оное. И требующий мира, но как бы не требующий, есть тот, кто и необходимое все приобретает для поддержания своей жизни, и однако же не дозволяет ему преобладать над своей душой, так что внешние предметы ему служат, но никогда не прерывают внимания души, стремящейся к горнему. Итак, для тех, которые таковы, все земное существует решительно не для пожелания, но для употребления, потому что они хотя и употребляют необходимое, однако же ничего не желают иметь со грехом. За самое даже имение свое они ежедневно приобретают награды, и более радуются доброму делу, нежели богатому имению.
Но чтобы кому – либо не показалось это трудным, я расскажу вам о событии с лицом, которое было известно многим из вас; об этом именно событии я узнал от достоверных людей за три перед сим года, в городе Центумцелленсе. Ибо в этом городе недавно жил граф Феофан, муж преданный делам милосердия, непрестанно занятый добрыми делами, особенно отличавшийся гостеприимством. Занятый делами по своему званию, он делал земное и временное, но, как ясно видно из кончины его, более по обязанности, нежели по желанию. Ибо когда при наступлении смерти его стояла ужасная непогода, так что не возможно было хоронить его, и когда супруга его с горькими слезами спросила его, говоря: «Что мне делать? Каким образом буду я погребать тебя, когда, я не могу выйти за дверь этого дома от чрезвычайной непогоды?» Тогда он отвечал: «Не плачь, мой друг; потому что тотчас, как я умру, погода сделается хорошей». За словами его последовала смерть, а за смертью – хорошая погода. Его руки и ноги были распухшими от подагры, все были в ранах и источали сукровицу. Но когда тело его по обычаю было открыто для обмывания, тогда руки и ноги его оказались целыми, как будто никогда не имели никаких ран. Итак, его проводили и похоронили, а его супруге показалось, что надобно было переменить на четвертый день мрамор, положенный на могиле его. Когда тот именно мрамор, который был положен над телом его, был снят, тогда от тела покойного произошло такое благоухание, как будто из гниющего тела его в изобилии приготовлены были ароматы для червей.
Итак, это я сказал для того, чтобы из ближайшего примера можно было показать, что некоторые и жизнь ведут светскую, и не имеют светского настроения. Ибо таковых людей связывает с миром необходимость, так что они не могут совсем отрешиться от мира; поэтому они должны содержать мирское так, чтобы уметь не подчиняться ему настроением души. Итак, об этом помышляйте, и когда не можете оставить всего, что принадлежит миру, то благоразумно распоряжайтесь внешним, но внутренне с усердием поспешайте к Вечному. Ничего не должно быть такого, что замедляло бы стремление души вашей, никакое пристрастие к какой бы то ни было вещи не должно вас связывать в этом мире. Если любят хорошее, то душа должна услаждаться лучшими благами, т. е. небесными. Если боятся зла, то для души должны быть представляемы вечные бедствия для того, чтобы она, представляя себя там, и более любила тамошнее, и более страшилась тамошнего, дабы решительно не прилепляться к здешнему. Для таковой деятельности мы имеем Посредника Бога и человеков, Помощником нашим, через Которого скоро получим все, если будем пламенеть истинной любовью к Тому, Кто живет и царствует со Отцом и Святым Духом, Бог, во веки веков. Аминь.
Войти с помощью соц. сетей: