Глава 7
Путешествие к чертям оказалось не самым большим удовольствием в моей жизни. Примерно где-то между удалением вросшего ногтя и мазанья сметаной обожженной спины. Под ногами все время что-то противно чавкало, а на плече гадко хлюпало. Не день, а собрание мерзких прилагательных. Почему-то болотник решил, что после смерти он больше не является водной нечистью. Вот вся жидкость и стремительно выходила из него, стекая по моему обнаженному торсу. Футболкой ведь я обмотал раненую руку.
А еще лямки рюкзака с остатками былой роскоши — полянку я за собой прибрал — натирали плечи. Может, стоило бросить все эти музыкальные инструменты? Только подумал об этом, как перед глазами встало несчастное лицо того самого мужика из пятиэтажки. Нет, подобное будет просто кощунством. Шагай, Мотя, шагай.
Это я еще старался не думать о том, что нечисть мертвая. Я к покойникам как-то всегда относился не очень. Понятно, что можно сказать, чего мертвых бояться, надо опасаться живых. Вот только это хорошо говорить умозрительно, находясь на мягком диване, а не шагая по заболоченной местности. Да еще с трупаком на плече.
Вот вроде и идти относительно недалеко — всего километр, а это нифига не легко. Так, ну-ка, Зорин, отставить ныть, собирайся. Бери себя в руки. Ты ведун, мать твою. И, как выяснилось, вполне можешь за себя постоять.
Будь я обычным человеком, выдохся бы еще на первой сотне метров. Ведун Матвей Зорин, пусть уставший и недовольный, не остановился передохнуть ни на секундочку.
Поселение лесных чертей встретило меня выстроившейся чуть ли не в ряд нечистью. Будто ждали вернувшегося с войны героя. В двух шагах от остальных и ближе ко мне стоял сам Большак. Возвышался над сородичами, чуть подрагивая и с ужасом поглядывая на мою ношу.
Как все изменилось. Раньше я думал, что Большак — здоровая и опасная нечисть. А сейчас смотрел на его рубцы — мелочь. И если вдруг случится бой, то еще непонятно, кто кого одолеет. Если же я как следует подготовлюсь, то у предводителя чертей шансы на победу значительно снизятся.
Я оглядел деревню. Не скажу, что поселение находилось в лучшем состоянии, чем прошлое обиталище чертей. Может даже наоборот. Многие из домов если не развалились, то в ближайшее время намеревались это сделать. Некоторые пожитки черти еще не разобрали, потому те лежали в огромной телеге. А над крышами царил тяжелый болотный смрад. Такое себе местечко. Непохоже, чтобы Большак подобным образом улучшил жилищные условия.
— Здравствуй, Матвей, — заискивающе наконец произнес главный черт.
— И тебе, Семен, не хворать. Вы куда забрались? Еле вас нашел. Видимо, хотели, чтобы, как у Христа за пазухой, а вышло, что у черта на куличках, так?
— Это… — Большак не договорил, продолжая тыкать в сторону мертвой нечисти у меня на плече.
— Это? — я сбросил тело, словно впервые его увидел. И с омерзением вытер теперь склизкое плечо и руку мокрой испорченной футболкой. — Да не знаю, дурачок какой-то. Бросился на меня ни с того, ни с сего. Может, бешенство у него. Придется уколы ставить.
— Анцыбал, — добавил Большак, совсем убитым голосом.
— Правда? А точно, похож. Смотрю, глаза знакомые, — сказал я. А после уже обратился к Семену сурово, вложив в голос хист. — Значит, он с тобой договорился, чтобы ты от лешего сбежал?
— Он, — совсем потерялся Большак.
Да, Семен уже не был похож на того самоуверенного черта, которого я видел в последний раз. Похоже, понял, что его дело труба. Собственно, так оно и было.
— Леший просил передать, что очень ждет вас обратно. И на первый раз, так и быть, вашу ошибку прощает. К тому же, я смотрю, тут все равно так себе. Экология хуже, жилищные условия тоже. Видимо, застройщик не очень.
— Матвей, ну как же мы теперь…
— Вот так! Вам и слово никто не скажет. А если вдруг попробуют, ответь, что ваше дело маленькое. И к лешему перенаправь. Скажи, он твоя крыша. Мы уже с ним решим, как поступить. Понимаешь, у лешего очень много друзей рубежников, а он почему-то стеснялся их беспокоить. Но теперь мы тут быстро порядок наведем.
Вообще, конечно, я немного лукавил. У меня был если не друг, то должник. И то один — Витя. С виду вроде бесполезное существо, но ведун. Скоро поправится и будет вполне боевой единицей.
Сказал и тут же внутри похолодело. Так я же собственными руками толкаю его на смерть. Ведь в замесе с каким-то водяным чудищем он и погибнет. Мотя, ты чего творишь?
Большак мое замешательство воспринял по-своему. Решил, что я обдумываю его дальнейшую судьбу. И тут же заторопился дать единственно правильный ответ.
— Вернемся, вернемся. Мы и сами сомневались. Потому и вещи не распаковывали. Как там Митюнюшка мой?
Я не сразу понял, про кого он. Очень уж было непривычно слышать о моем Митьке от Семена в такой ласкательной манере.
— Летает, как веник. В черном теле его держу.
— Это правильно. Это вы в своем праве, — согласился Семен. — Без хорошего пригляду черт портится.
Ого, он теперь и на «вы» перешел. Расту.
— Ладно, некогда мне с вами трепаться. Этого, — кивнул я на труп, — похороните нормально, как следует.
Было видно, что Большак как раз этим очень не хочет заниматься. Уж сильно его физиономия скривилась. Но теперь уж заднюю не сдашь. Прогнулся он, а из такой позы права качать сложно.
Потому уходил от тихих, будто оказавшихся на поминках, чертей, почти как герой боевика. По-хорошему надо, чтобы за мой спиной что-нибудь взорвалось. Хотя то, что у Большака подгорало — тоже подойдет.
Я лишь размышлял над судьбой Вити. И что-то мне подсказывало, что только что я сам подписал его на незавидное будущее.
Как поступает самый крутой герой боевика после спасения человечества или хотя бы помощи лешему? Закуривает сигару и уходит в закат. Как минимум. Меня же еще раз вырвало по пути к машине — то ли от нервов, то ли от шмурдяка под гордым названием виски. А потому я закрылся в Звере и заснул.
Проснулся, когда уже солнце почти скрылось за горизонтом. Что чувствует человек, который случайно закемарил на часок днем? Кроме того, что его размазали тонким слоем паштета по этой реальности, в принципе, ничего. Именно в такие моменты надо давать на подпись самые сомнительные документы. Ты все равно не сможешь собрать мысли в кучу.
Что забавнее всего, кроме общего состояния потерянности и ненахождения себя в этом мире, я протрезвел. Хотя бы одним моральным терзанием меньше. А то сам не терпел тех, кто ездит за рулем подшофе.
Вот именно сейчас хорошо бы проверить — сдержали ли черти обещание. Только шариться в топях ночью себе дороже. К тому же, непонятно, не возбудится ли прочая водяная нечисть. Почувствовали они смерть анцыбала или нет? И будет ли принимать какие-то контрмеры Водный Царь? Лучше потом как-нибудь погляжу.
Лично у меня была четкая уверенность, что Семен не обманет. Уж слишком он имел бледный вид. Да и одно дело — разборки нечисти и совсем другое, когда на тебя сам ведун бочку катит. Я бы, увидев себя нынешнего месяц, назад заметно струхнул. Вот, что хист животворящий делает. Или это все во мне дело? Ведь, по сути, он придал мне лишь уверенности. Все остальное я сделал сам.
Домой я ехал в кои-то веки со спокойным сердцем. Более того, в голове рождались грандиозные планы по возвращению моему другу былого могущества. Сделаем лешего снова великим! Надо на кепках распечатать и заставить носить нечисть.
Нет, в самом деле. Что нужно, чтобы обломать все планы Водяного Царя? Внести легкую (или не очень) неразбериху в его ряды. Вот только силовыми методами здесь действовать нельзя. Кто я против него? Мошка. Прихлопнет и не поймет. Даже если я подтяну своего должника Следопыта.
Этого, кстати, я очень делать не хотел, памятую о смерти Вити. Многие знание — многие печали. А что, если привлечь врага?
Мысль была дерзкая и оттого интересная. Так уж случилось, что я Бедовый, во всех смыслах. И что для других смерть или инвалидность первой степени — для меня вторник. Потому и многие мои решения проходили, хотя не должны были.
К тому же, у меня уже имелся опыт в подобных вещах. Если уж сам Врановой сменил гнев на милость, то почему бы и правда не попробовать? Тогда решено, именно этим я сейчас и займусь! Приеду домой, приму душ, выпью чашечку ароматного чая.
Судьба решительно хихикала, едва сдерживаясь, чтобы не перейти на дикий ржач, когда подслушивала мои мысли. Нет, поначалу все складывалось даже очень хорошо. Я проехал по темным, почти не освещенным улицам СНТ, а вот когда вырулил к своему дому, хлопнул по лбу. Рука-лицо. Мотя, что у тебя за память девичья?
Ответом мне была синяя мазда с совсем пригорюнившейся Натальей. Ну да, мы же договорились на сегодня.
— Чего стоим, кого ждем? — решил начать я вечер с веселья.
Приспешница Инги, само собой, иронии не оценила.
— Тебя и жду. Твоя нечисть отказалась меня пускать. Оборону, мать их, держат. Фу, а что с тобой случилось? И в чем это ты?
— Лучше тебе не знать, правда. Что до нечисти, та у меня невоспитанная, но преданная.
Я же мысленно для себя отметил поощрить Гришу и Митю. Мы на этот счет даже не разговаривали, а ведь они все сделали правильно. В списках допущенных лиц ни Инги, ни Натальи точно не было.
— Ты хоть впустишь или так и будешь меня у порога мучать?
— Пойдем. Только учти, печати действуют даже на чужан. Если вдруг ты захочешь сделать что-то нехорошее.
— Матвей, я знаю, как все работает.
Нечисть встретила нас в полном боевом облачении. У Гриши за пояс был заткнут кухонный тесак, в руках он держал еще два ножа поменьше. Митя вцепился в деревянную швабру. Короче, Леонардо и Донателло на минималках. Так, погодите, это получается, я Сплинтер, что ли? Не хочу быть крысой.
— Хозяин, мы…
— Мне уже обо все рассказали. Выношу устную благодарность.
— Офигеть, — возмущенно выдохнула Наталья.
— Дяденька, а что это у тебя такое? — поборол свою робость Митя, указывая на самую дорогую флейту в моей коллекции.
— Yamaha, редкая вещь.
— Эх ты, деревня, — фыркнул бес, обращаясь к черту. — Дуделка эта такая. В нее дуют, а там музыка получается. Я сразу на нее внимание обратил, она же похожа на мужской…
— Гриша! — не дал я случиться непоправимому.
— Ну на этот… — забегали глазки беса. — Как его… Неважно в общем.
— Музыка, — зачарованно прошептал Митя. — Дяденька, а можно…
— Владей, — отдал я ему флейту вместе с чехлом. — Это за верную службу.
— А мне чего? — отпихнул прочь черта Гриша.
— Вот чего, — протянул я отпитый виски. — Дорогая штука. Я попробовал для верности.
Бес мгновенно выбил пробку, понюхал и кивнул.
— Самогонка на бруньках, что ли? Годится. Спасибо, хозяин.
— Ладно, на кухню не заходить, мы разговаривать будем.
Хотя последнее я произнес уже в пустоту. Бес с с чувством выполненного долга отправился к телевизору, а черт бережно гладил флейту. Блин, да он такими глазами даже на Марфу не смотрел.
— Я в душ, ты пока поставь чай.
Есть ли что-то более приятное, чем смыть с себя кровь и нечто, вытекающее из мертвого болотника? Если бы не Наталья, простоял бы под теплыми струями воды не менее часа. Так же пришлось торопливо вытираться, надевать чистую одежду и возвращаться к гостье.
— Чай, кофе? — предложил я, входя на кухню.
— Потанцуем, — ответила Наталья.
— Извини, но ты вроде пока не в форме.
Девушка спокойно сняла бандаж и покрутила «раненой» рукой. Если бы я не видел, что там произошло с ее плечом, то не удивился бы.
— Быстро даже для рубежника, я не говорю про чужанку.
— Когда Инга чувствует себя виноватой, то способна делать чудеса.
— Инга чувствует себя виноватой? Что-то новенькое.
Я разлил чай, достал печеньки и сел рядом. Вообще, конечно, понимал, что все это прелюдия перед основным разговором. И самому было невероятно интересно, с какой же целью приехала Наталья. Явно с чем-то экстраординарным. Но спрашивать об этом напрямую — только портить разговор.
Наталья отпила чай, правда, держа чашку левой рукой, а потом стала медленно доставать из сумочки колбочки с разными жидкостями. Некоторые были совсем прозрачные, цветные, различалось содержимое и по консистенции — часть как вода, другие маслянистые.
— Что это?
— Разное. Вот это увеличивает мужскую силу. Так сильно, что ты даже думать ни о чем не можешь. Которая чуть побольше просто голову отключает. Следующая самая безобидная, рассчитана для легкого возбуждения. Потом…
— Я не буду спрашивать, зачем ты все это носишь в сумочке. Надеюсь только, что клофелина здесь нет.
— Кстати, очень зря не спрашиваешь, — спокойно убрала стекляшки Наталья. — Это самое интересное. Их мне дала Инга. И можешь догадаться, для чего именно.
— У вас какие-то высокие отношения, да? Что называется, Ватсон без трубки уже не мог?
— Матвей, ты очень старательно изображаешь идиота, но у тебя слабо получается. Актерского таланта не хватает.
— Значит, ты должна соблазнить меня, так? — кивнул я сам себе. — Вот это уже похоже на Ингу. Скорее, на обычную логику рубежника. Обмануть, подставить и все такое.
— Да, я должна с тобой переспать любым способом. И более того, я это сделаю.
В довершение своих слов Наталья начала раздеваться. В смысле, снимать верхнюю одежду. Небольшая заминка вышла как раз с левой рукой, потому что правая пусть и была в видимом порядке, движения ею вызывали у девушки явный дискомфорт.
— Наташ, давай поговорим как взрослые люди.
— Хорошо, — легко согласилась она. — А потом, как взрослые люди займемся сексом.
— Погоди ты со своим сексом. В смысле, вообще с сексом. С какого рожна надо меня охмурять.
— Из-за реликвии, — пожала плечами Наталья, будто ответ напрашивался сам. — Как я поняла, ты слышал о ней.
— Лишь немного. Я так и не понял, что именно она делает.
Наталья слегка улыбнулась.
— В этом и суть. Никто не знает. Известно только то, что она небывалой силы. Такой, которая может уничтожить нашу реальность и создать новую. Ну, это в книжках так написано. Ясно, что артефакт действительно очень сильный. Возможно даже не нашего происхождения.
Наталья все же справилась с блузкой и легко откинула ее прочь. А я жадно посмотрел на ее кружевной лифчик. Кстати, по поводу раны я погорячился. Следы остались. Только шрам вышел крохотный, едва заметный, а ведь сук был здоровый. К тому же, создавалось впечатление, что произошло это не на днях, а несколько месяцев назад. Хотя смотрел я, конечно, совсем не на шрам.
— Как поняла Инга, Шуйский знает, где находится реликвия. И судя по тому, что до сих пор не завладел ею, попросту не может. Пока. Еще травница считает, что реликвия в наших землях. То есть, рядом с Выборгом. И единственный, кто способен вывести на нее…
— Я, — ответил я, всеми силами стараясь смотреть в глаза Наталье. Получалось с переменным успехом.
— Точнее твой хист. Вот Инга и послала меня, чтобы я очаровала тебя. Ведь самый лучший способ увлечь мужчину — это потрахушки. Извини за вульгарность.
Наталья говорила просто, открыто, словно речь шла о сорте чая, который мы пили. Я же весь искраснелся за время этого разговора.
— Погоди, давай по порядку. Зачем ты мне это все рассказываешь?
— Потому что план найти реликвию — это идея фикс Инги. А не моя. Все, чего я хочу — стать рубежницей, не более. И знаю, что только один человек может мне в этом помочь.
— Опять я, что ли?
— Да. Я знаю, какая у тебя способность. Более того, ты сам еще не понимаешь, но действительно можешь помочь.
— Как? Я тебе хист рожу? Или помогу убить кого-то?
— Нет, но с этим мы разберемся. Пока я хочу лишь, чтобы мы заключили с тобой некий пакт. Я информирую тебя обо всем, что замышляет Инга, а ты в итоге помогаешь мне. Ну, или не мешаешь. Это тоже немаловажно. Проблема в том, что полноценный договор заключить мы не можем. Поэтому тебе придется поверить мне на слово. Само собой, довольно скоро я подтвержу все делом. К примеру, Инга сказала, что после того, как завладеет реликвией, ты ей будешь не нужен.
Я рассмеялся.
— Для этого не нужно быть гением.
— Ты не понял. Она убьет тебя. Пока не знаю как, вы все-таки замиренники, но убьет. Ты будешь лишним свидетелем. Если тебе что-то не понравится, ты просто можешь не соблюдать наше соглашение.
— А я, наверное, понимаю, как проверить твои слова. Дай руку.
Наталья приготовилась к самому худшему. Ведь она еще не знала о новой ведунской способности. Но все же коснулась нежными пальчиками моей ладони. Короткая вспышка озарила сознание, а кухня сменилась темными, мрачными землями, по которым шла девушка. Изнанка.
Надо отметить, что она не выглядела уставшей или обреченной. Скорее как человек, который твердо идет к своей цели. А еще я почувствовал рубцы. Значит, так и есть. Она станет рубежницей.
Правда, было еще что-то нехорошее в облике Натальи. Ее лицо словно поразила неведомая болезнь. Оно почернело, а с левой стороны сильно шелушилось. Но вместе с тем у меня было четкое понимание — она чувствует себя нормально. А еще, как только я ощутил ее хист, то понял, чье место она собирается занять. Жестко, очень жестко.
— Ну что? — спросила Наташа, когда все вернулось на круги своя.
— Я удивлен, но ты говоришь… правду. Ты каким-то образом станешь рубежницей.
— Замечательно. Ну так что, ты в деле?
Она протянула мне правую, больную руку.
Можно, конечно, и дальше пытаться вывозить все одному, а можно бороться с врагом его же оружием. К тому же, информация никогда не бывает лишней. А обещание, данное девушке, меня ни к чему не обязывает.
— Убивать я никого не собираюсь, — сразу предупредил я ее.
— Не переживай, это я беру на себя. Больше того, именно я самый заинтересованный человек, чтобы с тобой ничего не случилось. Все, чего я прошу, быть рядом в нужный момент. Остальное — на моей совести.
— А не боишься, что я обману?
— Матвей, есть такие мужчины, которые даже если захотят, все равно не смогут нарушить обещание. Ты из их числа. Так что, мы договорились?
— Договорились, — бережно пожал я ее руку.
— Ну все, теперь можем перейти к приятной процедуре, — пододвинулась ко мне Наташа.
От нее пахло цитрусами и чем-то свежим, а дыхание вместе с тем было обжигающим.
— Это зачем еще? Мы же вроде все выяснили.
— Понимаешь, Матвей, Инга в любом случае узнает, было ли между нами что-то или не было. И если нет, у нее могут возникнуть ненужные вопросы, подозрения. Понимаешь, о чем я?
Не дослушав ответа, она быстро поцеловала меня. И ее язык продемонстрировал всю серьезность намерений приспешницы. Конечно, лучшим вариантом было бы отстраниться, обратиться к голосу разума, вспомнить о Зое. С которой, правда, у нас тоже непонятные отношения. Вроде и тянет друг к другу, а как-то не складывается. Но года и довольно длительное воздержание решили все по-другому. Я ответил на поцелуй Натальи, и ее руки оплели мою шею. Ну а что, я же тоже не железный!
