Глава 17
Вот и отдохнул…
Через пять минут после этого разговора со мной уже связался Лазарев. Примерно ожидая, что именно за этим последует, я был готов. Так что, когда он приказал мне срочно ехать в фирму, время я терять не стал. Наплевав на физическую усталость, быстро принял душ, переоделся и вызвал такси. Так поздно метро всё равно уже не работало, а добраться до работы стоило как можно скорее.
— Чего так долго? — первое, что я услышал, едва только вышел из лифта на шестьдесят седьмом этаже. Лазарев уже стоял в лифтовом холле и ждал меня.
— Я не в пяти минутах живу, тебе ли не знать. Почему её арестовали?
— Потому что у нас проблемы. Пойдём.
Ничего более не объясняя, Лазарев повёл меня в свой кабинет. Пока шли, я мысленно отметил, что сейчас это место выглядело иначе. Естественно, что время уже за полночь и здесь практически никого не было. Но всё равно. Пустые кабинеты и залы самого топового этажа оставляли какое-то гнетущее впечатление.
Впрочем, какое положение, такое и впечатление. Так что удивляться, наверное, не стоило.
— Ты говорил, что она невиновна, — как бы невзначай припомнил я ему наш разговор.
— Она невиновна, — резко произнёс Лазарев, открывая дверь своего кабинета. — Она не убивала своего мужа…
— Тогда почему её арестовали? Улики косвенные. Я же видел документы по делу. Показания сестры Димитрова, плюс несколько записей с показаниями слуг. Плюс диагностированный сердечный приступ. Там даже прицепиться не к чему…
— Теперь есть. Это был не сердечный приступ. — Лазарев подошёл к столу, взял с него папку и бросил мне в руки. — На, посмотри.
Я удивился, но не стал переспрашивать. Вместо этого открыл папку и принялся читать. В руках у меня находилось свежее медицинское заключение, сделанное…
О как. Любопытно. Что именно? Во-первых, то, что это новое заключение. Во-вторых, делалось оно уже не обычной следственной командой, а Имперским целителем Григорием…
— Распутин? — не удержавшись, спросил я. — Серьёзно?
— В чём проблема? — с каким-то подозрением переспросил Лазарев, явно удивленный моим вопросом.
— Нет-нет. Всё нормально. Просто удивился, увидев его фамилию.
Не говорить же ему, что я знал совсем другого Григория Распутина. Мракобеса, шарлатана и интригана, которого его горе-убийцы ещё и прихлопнуть сразу-то не смогли. Ладно, чёрт с ними, с флешбеками из прошлой жизни. Сейчас меня куда сильнее интересовало то, что написано в заключении.
Итак. Если верить распечаткам медицинских отчётов за подписью Распутина, то Анатолия Димитрова убил не сердечный приступ. Это был яд, остановивший работу сердца и убивший барона. А вот последствия действия яда как раз-таки и приняли первоначально за сердечный приступ.
— А ничего, что… сколько там времени прошло? И с чего вдруг решили провести эксгумацию? И почему именно сейчас?
— По требованию Елизаветы Димитровой, — хмыкнул Лазарев. — Она сочла, что первоначальные результаты обследования её брата могли оказаться недостаточно качественными.
Да. Такое возможно в случае появления новых улик, требования суда или же ведущего следователя по делу. Или, как в данном случае, по требованию родственника. Вопрос в другом. Чем нам это грозит?
Медицинское заключение после эксгумации и повторного обследования тела могли не принять в том случае, если имелись нарушения в самом процессе, сомнения в компетентности того, кто делал заключение, а также наличии подозрений на фальсификацию. И по всем этим пунктам фамилия Распутина прокатится, как паровой каток, не оставив от них и следа.
Нет, конечно же, я учитывал вероятность того, что мог что-то пропустить. Даже у самого Лазарева уточнил на всякий случай.
— Нет. Тут без вариантов. Я, конечно, попробую оспорить это дело, но шансов на то, что эти результаты не будут приняты, нулевые.
— Так. Ладно, — я посмотрел на Лазарева, — допустим, его отравили. Но при чём тут Изабелла? Согласен, вариант выглядит даже в чём-то правдоподобно, но отравить его мог кто угодно…
— Не кто угодно, — вздохнул Лазарев, упав в своё кресло и откинувшись на спинку. — Едва только эта информация попала к следователям, те стали рыть носом землю. Это какая-то дрянь, которую очень сложно обнаружить, если не искать именно её. Плюс по показаниям слуг Изабелла сама отнесла вино мужу.
Он резко наклонился к столу и принялся рыться в аккуратно разложенных на столе папках.
— Вот, — воскликнул он, достав одну из них и вынув из неё лист бумаги. — Здесь показания одной из служанок Димитровых. По её словам, Изабелла поднималась в кабинет к мужу с двумя бокалами вина за несколько часов до его смерти. Это же, если ты помнишь, нам сказала и сама Изабелла во время встречи.
— Сомнительно, но окей, — протянул я. — Допустим. Она видела, как Изабелла добавляла яд в бокалы?
Услышав мой вопрос, Лазарев поморщился.
— Ты не хуже меня знаешь, что она не могла бы этого видеть. Иначе бы мы этим не занимались. Я могу предложить такую же версию, но никакой суд не примет подобное заявление в текущих условиях. Если уж на то пошло, то гипотетически они могла это сделать в любой удобный для неё момент времени.
— Но ты уверен в том, что она этого не делала.
— Да, абсолютно, — уверенно кивнул Лазарев.
Мда-а-а-а… Как быстро всё изменилось. Если до сегодняшней ночи ещё можно было рассчитывать на презумпцию невиновности и косвенность улик, то сейчас любой более или менее нормальный прокурор из наших же тезисов верёвку сплетёт и потом нас же на ней и повесит.
— Всё равно, — не сдавался я. — Может ли эта служанка доказать, что кроме Изабеллы никто больше в кабинет не заходил? Или что Анатолий не уходил, оставив кабинет пустым на время…
— Не проканает, — перебил меня Лазарев. — Посмотри отчёт Распутина. Яд действует в течение пары часов. А время действия после приёма совпадает с примерным временем визита к нему Изабеллы и приблизительным временем смерти самого Анатолия. Плюс показания слуг. Анатолий не выходил из своего кабинета, и никто не заходил к нему.
— Хорошо, тогда предположим, что яд принесла она, но не знала этого…
— С каких пор ты заделался адвокатом дьявола? — с подозрением спросил Лазарев.
— А с каких пор ты стал сомневаться в том, что она этого не делала? — кинул я ему ответку. — Или не ты мне говорил, что она не виновата? Что? Уже начал сомневаться?
— Даже и не думал. Просто я не понимаю произошедшего, и это меня бесит, — честно признался мне Лазарев.
— Ну, значит, будем разбираться. С чего начнём?
Лазарев немного посидел, подумал и заговорил.
— Я постараюсь добиться встречи с Изабеллой. А ты займись Распутиным…
— В смысле?
— В прямом. Я хочу, чтобы ты встретился с ним и поговорил. Мы должны знать все до мельчайших подробностей. А если меня не пустят к Изабелле, я поеду к этой служанке… как её там, а, Юлия.
— Нет, — практически сразу же заявил. — С ней встречусь я.
— С чего это?
— Ну-у-у… я очень хорошо разбираюсь в людях, — выдал ему максимально близкую к правде теорию. Не говорить же, что я умею читать человеческие эмоции, словно раскрытую книгу. Да, пусть и не всех, с аристократами это почему-то не работало. Но служанка вряд ли обладательница высоких кровей. Так что мои способности тут будут как нельзя кстати. — Просто поверь мне. Снять с неё показания я смогу и сам. А ты лучше встреться с Изабеллой и поговори с ней.
— Это с каких пор ты начал мне указания отдавать?
Спросил он серьёзно, но я видел, что эта ситуация его забавляла.
— Скорее уж просто не хочу, чтобы мой босс тратил время на то, что сможет выполнить и обычный помощник.
— Ты давай не подлизывайся, — наполовину серьёзно, наполовину шутливо погрозил мне Лазарев пальцем. — Я тебя взял за то, что ты вроде как умеешь нестандартно мыслить, а не за лизоблюдство.
— Надо же, а я-то думал, что просто впечатлил тебя так, что у тебя и выбора-то другого не оставалось.
— Ну разве что чуть-чуть, — не остался он в долгу и свёл указательный и большой палец вместе, чтобы показать насколько. В расстоянии между ними как раз можно было бы лист бумаги просунуть.
— Чёт как-то слабо.
— А ты старайся лучше, — посоветовал мне Лазарев.
На том и порешили. Едва только начало светать, как я позвонил секретарю Распутина. Номер мне заблаговременно дал Лазарев, так что искать его не пришлось.
Что меня удивило — я не просто смог договориться о встрече, но сделал это быстро. Чертовски быстро. Позвонил. Объяснил, кто я и по какому вопросу звоню. Секретарь лишь поставила звонок на паузу, видимо, для того, чтобы переговорить со своим начальством, после чего радостно сообщила мне, что его сиятельство готов будет принять меня в половине одиннадцатого. Лишь попросила не опаздывать, так как у графа очень плотное расписание и он не сможет уделить мне времени сверх оговоренного.
Да. В этой реальности Распутины — это очень и очень знатный графский род. Но удивило другое. Я предварительно немного расспросил Романа об этом мужике, плюс поискал информацию в интернете. Что я ожидал найти? Кучу компрометирующих статей о том, что этот род ведет себя как хитрые интриганы. Ага. Нет. Всё оказалось иначе. Распутины, как и другие семьи, обладающие Реликвиями «целительного» типа, создали что-то вроде общего союза целителей внутри Империи. Они работали по всей стране и действительно трудились на благо государства и его жителей, спасая жизни как благородных, так и простых граждан.
Правда, зарубку в голове я всё-таки оставил. В конце концов, их поведение никоим образом не мешает им быть хитрыми интриганами, ведь так?
* * *
Тихо ругаясь сквозь зубы, Розен вышел из лифта и пошёл в сторону общего зала, где находилось его рабочее место. И при этом ни на секунду не прекращал тихо и сквозь зубы ругать этот поганый день. Сначала он почти восемь часов просидел, оформляя бумаги для одного из своих начальников, а затем и вовсе забыл на работе несколько папок с документами, которые ещё днём должен был сдать в архив.
Пусть он сейчас и работал сразу над двумя делами, что толку-то? Как он сможет показать себя, если всё, что ему поручают, — доделывать бумажную работу за остальными адвокатами? Вольский, конечно, обещал дать ему шанс проявить себя. Пристроить к какому-нибудь любопытному и достаточно громкому делу, чтобы Евгений смог показать себя. С его-то опытом это не составит труда.
На самом деле, если не брать в расчёт некоторых личностей, то Евгений не без оснований считал, что прекрасно справляется со своей работой. Любые задания, которые ему поручали, выполнялись быстро и качественно. Он не солгал Вольскому во время их прошлого разговора. Он действительно старался, каким бы ни был его характер.
Да только нельзя проявить себя, когда самое сложное, что за прошедший месяц выпало на его долю, — подготовка материалов по абсолютно рутинной сделке поглощения одной компанией другой и довольно скучный вопрос с наследством.
И это его бесило. В особенности после того как разнеслась молва о том, что та девка и новичок из «pro bono» обули род Штайнбергов на полмиллиона рублей! И для кого⁈ Для какой-то никому неизвестной простолюдинки, которую выселили из дома! Вспоминая, как ребята в зале обсуждали этот случай, Розен скрипел зубами от злости. Они должны были с восхищением обсуждать именно его, а не эту безродную шавку!
Бесит…
И, будто этого было мало, сейчас этот парень работал с сыном графа Лазарева над каким-то делом. Почему⁈ Почему такой человек привлёк какого-то парня к подобной работе⁈ И ведь если эта работа закончится успешно, то этот мерзавец прославится ещё больше!
Евгений пару раз глубоко вдохнул, стараясь успокоиться. Уж окажись он в таком положении, то точно своего шанса бы не упустил. Но он здесь, сидит в общем офисе и работает с бумажками. И ведь он пытался найти общий язык с этой мымрой, главой отдела кадров. Только вот все его жалкие попытки и подарок в виде бутылки дорогого вина отправились в мусорку под презрительным взглядом этой поганой старой калоши! Так ещё и смотрела на него так, словно он какой-то простолюдин! Нет, даже хуже! Будто Евгений вовсе был пустым местом!
Войдя в пустой в такое позднее время общий зал, Розен пошёл к своему месту и принялся искать нужные папки. На это у него ушло всего несколько секунд, они лежали на краю стола, оставленные там прошлым вечером. А ведь не забудь он, то сейчас лежал бы в постели. И не один!
Медленно закипая от злости на самого себя за подобную глупую оплошность, Розен хотел было встать и пойти на выход, как вдруг заметил Рахманова. Тот прошёл по их залу с кучей документов в руках, едва заметно прихрамывая на правую ногу, и даже не обратил внимания, что зал не совсем пустой. Сидящего в своём кресле Евгения он даже не заметил, видимо, поглощенный своими делами.
Розен чуть пригнулся, чтобы его было не видно из-за перегородки, разделяющей рабочие места. Тем временем Рахманов прошёл к своему столу и принялся копаться в бумагах, раскладывая одни и убирая в папки другие. Видимо, материалы дела, над которым они работали с Лазаревым.
Розен наблюдал за ним несколько минут, пока тот не собрал вещи и быстро не вышел из зала, отправившись по своим делам. Любопытство удавалось сдерживать пару секунд, не больше.
Оглянувшись по сторонам и убедившись, что зал по-прежнему пуст, Евгений поднялся из кресла и пошёл в дальнюю часть зала, где находилось рабочее место Рахманова. Подойдя к нему, он взял лежащие на столе папки и вернулся к себе, принявшись просматривать бумаги.
Появившаяся в его голове мысль превратилась в рабочий план всего за пару мгновений. Более того, у него даже имелся хороший человек, чтобы сделать это. Достав телефон, он быстро нашёл нужный номер в списке контактов.
— Боже, ты хоть представляешь какой сейчас час? — сонно пробормотал голос на том конце. — Я спать лёг всего сорок минут назад…
— Ничего страшного, потерпишь, — со злорадным настроением проговорил Евгений, читая лежащие перед ним бумаги. — Хочешь, я тебе кое-что подкину?
— После того что ты подкинул в прошлый раз на той вечеринке, у меня голова болела двое суток, — отозвался недовольный голос.
— Ну, в этот раз я надеюсь, что голова будет болеть кое у кого другого.
— Ты о чём?
— Есть горячий материал для твоей поганой газетёнки.
— У нас, вообще-то, третье место по стране в плане охвата…
— Да плевать мне на то, сколько простолюдинов вас читает, — грубо перебил его Розен. — Слышал историю о том, что один барон недавно сдох?
— Димитров, кажется…
— Он самый. Оказывается, его прикончила его же жёнушка.
— Откуда инфа? — Тон собеседника тут же сменился с недовольного на крайне заинтересованный.
— Этим делом занимаются в нашей фирме.
— Слушай, это, конечно, выглядит, как горячий материал, но я не очень хочу вмешиваться в дела с благородными. Там и на обвинение за клевету нарваться можно…
— Не нарвёшься. Насчёт этого можешь не переживать. Там работает крупная группа людей, а без конкретного имени они тебе ничего предъявить не смогут. Тем более что имена своих источников вы раскрывать не обязаны. И не забывай, ты мне должен за то, что отмазал тебя от полиции полгода назад.
Да, конечно, это ложь, но какое ему дело до того, что какой-то глупый репортер заработает проблемы на свою голову. Главное, что перед этим он создаст их для кое-кого другого.
— Да уж забудешь тут, как же.
Правильно, подумал Розен. Не забудешь. И он не позволит этому случится.
— Вот что тебе надо сделать…
* * *
В имение Распутиных я приехал минут за тридцать до встречи. Шикарный, больше похожий на дворец особняк стоял в пригороде, в десяти километрах от города. Вздумай я сам оплачивать такие поездки, разорился бы. Хорошо, хоть Лазарев разрешил ездить за счёт фирмы. И да, Распутины жили богато.
В принципе, вряд ли могло быть иначе, если учесть, чем именно они занимались. И говоря «богато», я действительно имею в виду это слово. По сравнению с весьма впечатлившим меня особняком Штайнберга, имение рода целителей выглядело натуральным королевским замком.
На въезде на территорию усадьбы стояла вооруженная охрана. Одетые в подобие парадной формы солдаты быстро проверили мои документы и связались с кем-то, чтобы подтвердить мой визит. Видимо, получив положительный ответ, махнули, и машина проехала дальше.
Когда мы подъехали, у входа нас уже встречал мужчина в чёрном, как ночь, фраке. При этом создавалось такое впечатление, что одежда совсем ему не подходит. На таком, скорее, военную форму ожидаешь увидеть. На вид лет пятьдесят, выражение на лице такое, будто готов прямо сейчас сойтись с медведем, задушить его голыми руками, а затем пойти устраивать светский раут для высокородных гостей.
— Александр Рахманов, я полагаю? — несколько чопорно поинтересовался он, едва я только вылез из машины.
Голос зычный, низкий.
— Да.
— Вы приехали раньше, чем было оговорено.
Блин, вот меня пару раз ругали в жизни за то, что я опаздывал. Но за то, чтобы приходил раньше, ещё никогда. Ну вот не доводилось. Но, наверное, лучше уж так, чем иначе.
— Мы рассчитывали, что задержимся в пробках на выезде из города, потому и выехали раньше.
— Сейчас у его светлости встреча, поэтому вам придётся подождать до условленного часа. Идите за мной.
А затем повернулся с такой грацией и отточенностью движений, что ему позавидовали бы иные мастера армейские мастера шагистики.
Ну а чего отказываться. Не задерживаясь я двинулся следом за этим дворецким. Мы поднялись по лестнице и зашли в здание. Прошли через главный холл имения и пару коридоров, миновав один зал, и снова вышли на улицу. По пути я, стараясь делать это не слишком навязчиво, рассматривал обстановку. Стены увешаны картинами. Явно очень дорогими. Вазы и статуи на постаментах. Люстры из чистого хрусталя. В целом всё примерно так же, как я видел у Штайнберга, только больше, дороже и с большим вкусом, что ли.
Поразило меня не это. Меня удивили книги. Огромное, кажущееся бесконечным количество книг. Они были повсюду. Расставленные в стеллажах из дуба и красного дерева чёткими рядами, они заполняли едва ли не всё свободное пространство в длинных шкафах. Названия на русском, немецком, английском, латыни, французском и на языках, которые я даже сразу определить не смог. При этом видно, что многие из них часто брали в руки и читали. Обложки большинства слегка потерты по краям и углам обложек. На корешках небольшие трещинки, появившиеся в результате того, что их часто открывали.
При этом как минимум одна книга из трёх пестрела вставленными между страниц закладками. Словно владеющий ими человек лишь недавно её читал и, отвлечённый чем-то, оставил себе пометку, чтобы не потерять, на каком месте остановился.
Может быть, я и ошибаюсь, но, кажется, знания здесь ценят куда больше, чем дорогие предметы интерьера.
Как уже сказал, я немного почитал открытую информацию о Распутиных, пока ехал сюда. Да, они были богаты. Да, безумно влиятельны, хотя на первый взгляд и не участвовали, по крайней мере, явно в политической жизни государства. Но это не главное. Самый важным и первостепенным фактом было то, что они были неприкасаемыми. Буквально.
Личным приказом Императора Российской Империи род Распутиных и ещё шесть семей, обладающих Реликвиями исцеляющего типа, находились под личной протекцией самого Императорского Рода и Государства. Это ставило их практически на недосягаемую высоту. Кто бы ни попытался выступить против них, он неминуемо оказался бы врагом для императорского рода.
Но с этим было глупо спорить. Именно эти семь семей давали Империи одних из лучших целителей в мире. Если не ошибаюсь, то лишь Россия имела такое количество разнообразных Реликвий исцеляющего типа. Мало того, почти все они были разными, затрагивающими те или иные области медицины. Одной палочки-выручалочки не существовало, и каждый занимался чем-то своим.
Но именно Распутины стояли на верхней ступеньке в этом, так сказать, союзе.
И отсюда возникал резонный вопрос. А с какого перепуга один из самых важных и влиятельных людей в государстве вдруг соизволил неожиданно помочь в подобном деле? То есть как это произошло? Сестра мёртвого и не особо значительного барона попросила одного из самых влиятельных людей Империи бросить все дела и потратить время на эксгумацию и повторное обследование тела своего брата? Что-то слабо верилось.
И именно это-то я и собирался узнать.
Дворецкий привёл меня в небольшую крытую оранжерею. Небольшой, скорее всего, её можно было назвать исключительно с точки зрения тех, кто здесь жил. Для меня же это был чуть ли не полноценный ботанический сад. Стеклянные стены и потолки, доходящие до шести метров в высоту. Ровные кадки с десятками ухоженных растений, стоящие на мраморных полах. В некоторых местах в каменной плитке имелись специально проделанные отверстия диаметром в несколько метров. В этих «ямах» росли деревья, чьи кроны поднимались едва ли не под самый потолок.
Под раскидистыми ветвями одного из таких «местных жителей» стояли круглый стеклянный стол и пара стульев. На столе находился исходящий паром белый чайник и фарфоровый чайный сервиз.
— Прошу вас, можете подождать его сиятельство тут. Он придёт сразу же, как только освободится.
Ну, выбора всё равно нет. После того как дворецкий ушёл, я уселся за стол. Придётся подождать. Заодно и чай себе налил. Оказалось, что это чёрный с бергамотом, мятой и лимоном. Это мы любим…
— А ты кто такой и что тут делаешь?
