Глава 9
Удар в спину

На субботу Гронский объявил общее собрание. Комиссия уехала обратно в Москву, а Остроумова собиралась провести «разбор полётов» и подвести итоги. Ещё вечером пятницы я знал, что Кеша получил категорию, а вот об остальных пока ничего не было известно. Больше всего я переживал за Седову, которая относилась к учебному процессу по-своему и слишком много внимания уделяла практике. Я и сам этим грешил, но не настолько серьёзно.

Остроумовой на месте не оказалось. Видимо, она отправилась в Москву вместе с членами комиссии, поэтому собрание провёл Борис Ефимович.

— В общем, ребята, есть и хорошие, и плохие новости. Комиссия оценила работу нашей академии как удовлетворительную и осталась довольна результатом. Все кроме одного молодого преподавателя получили категории и теперь могут по праву носить это гордое звание. Поздравляю Уварова, Чижова, Наумову, Седову и Медина. Увы, с Николаем Гараниным нам придётся расстаться.

Все взгляды машинально обратились в сторону Николая, который слабо улыбнулся и пожал плечами, словно хотел сказать, что сделал всё возможное.

— Что на счёт оплаты труда, мы поднимем вашу оплату в соответствии с полученной категорией. Мы посоветовались с другими преподавателями и решили, что будем понемногу привлекать вас к ведению занятий у старших курсов. Пора вам набираться опыта. На сегодня всё!

— Стоило нас собирать ради пяти минут дела! — пробормотал недовольный Медин, когда мы выходили из зала. В другой момент я бы обратил на него внимание, но сейчас искал взглядом Гаранина. Кеша нашёл его раньше меня и высказывал ему за неудачу.

— Коля, как так? Никогда бы не подумал, что ты не справишься с такой задачей! — возмущался Уваров.

— Кеша, ты мыслишь односторонне. У тебя есть только хороший результат и плохой, — отмахнулся ратник.

— Хочешь сказать, в этой ситуации есть другой вариант?

— Есть! И он самый подходящий для меня, — признался Николай.

— Не понимаю. Тебе дали возможность остаться в Мурманске, быть рядом с семьёй, а ты всё пустил коту под хвост!

— Я поступил так, как будет лучше для всех: и для меня, и для семьи, и для моего дворянского дома. Ты, хоть и дворянин, но пока совершенно не умеешь мыслить глобально. Здесь, на должности преподавателя, я никак не смогу помочь своего дому, а у меня руководящая роль. Очень скоро мне придётся принимать дела отца. Если я проторчу здесь три года, потеряю хватку, связи и видение реальной картины происходящего. Слишком долго придётся вникать заново. Нет, я уйду из академии, получу направление в порт Мурманска и там смогу развернуться на полную катушку. Всё сложится наилучшим образом!

— Не совсем! — вмешался я в разговор парней. — Ты не учёл интерес академии. Остроумова рассчитывала на тебя, когда давала место среди преподавателей, но ты её подвёл. Теперь ей придётся искать нового человека.

— А не нужно никого искать! — вмешался в наш разговор Медин. — Пока вы тут занимались пустой болтовнёй, я уже предложил Гронскому достойную кандидатуру — Гришу Яковлева со своего курса Московской академии. Думаю, этому захолустью пригодится свежая кровь.

— Не гони коней! — парировал Кеша. — Борис Ефимович ещё не утвердил твоё предложение. Очень может быть, что и не утвердит.

— Уже утвердил! — ухмыльнулся Павел. — Видно, Уваров, что ты ничего не соображаешь в работе с кадрами. Твой удел — копошиться в механизмах, вот иди и копошись, да не влезай. Гляди, за умного сойдёшь. Думаешь, так легко найти преподавателя посреди учебного года? Все толковые люди уже пристроены. Нет, можно было бы выдернуть какого-нибудь пенсионера из заслуженного отдыха, только не сможет он обучать ратников, да в довесок взять на себя группу по физподготовке, а Гриша сможет. Так-то!

Довольный собой Медин ушёл, оставив нас с Уваровым и Гараниным. Уже после, когда мы шли по заснеженной дороге из академии домой, я перекинулся с Кешей своими соображениями на счёт происходящего:

— Коля нас здорово подвёл, когда добровольно освободил место в академии. Хотя, я теперь даже сомневаюсь, что он сделал это по своей воле.

— О чём ты, Арс? — удивился Кеша.

— Помнишь, что Аверин говорил об академии? — спросил я, глядя на друга. — В Москве были те, кто хотел закрытия академии. Но сделать это не удалось, а потому они решили взять её под свой контроль. Медин — человек из фракции Беловых, это я знал ещё в прошлом году. Теперь на место Гаранина придёт Яковлев. Готов поспорить, его дом подчиняется Беловым. Понимаешь, о чём я?

— Теперь в академии будет два преподавателя из их фракции! Уверен, ничего хорошего для академии ждать не стоит. Нужно рассказать Лёвушкину. Подтянем Миру с Региной, они должны помочь в борьбе с беловскими прихвостнями.

— Не спеши. Откуда ты знаешь, что Мира не была направлена сюда Беловыми? Седова дружна с ней, поэтому поддержит в любой ситуации. Как бы их не оказалось уже четверо.

— Нет, Арс, ты прилетаешь сюда личные отношения, — покачал головой Уваров. — Наумовы — вассалы Авериных, так что если московские дома взялись за нашу академию, можно считать, что Седова и Наумова представляют дом Авериных.

— Ты это откуда знаешь? — удивился я. Не замечал, чтобы Кеша интересовался политикой дворянских домов.

— Я ведь теперь тоже дворянин, вот и запоминаю понемногу кто за кем стоит. Иногда можно понять мотивы человека, лишь понимая чего добивается его дом. Одного только не могу взять в толк: на чьей стороне в этой борьбе находимся мы?

— А мы, Кеша, занимаем самую уязвимую сторону — сторону академии. Чего бы ни хотели в Москве, мы должны сделать так, чтобы Арктическая академия продолжала существовать и развивалась.

— Ох, что-то будет! — вздохнул парень, покачав головой.

— Я знаю, что будет. Сейчас начнётся борьба за влияние в академии. Для учебного процесса это ничего хорошего не сулит.

Больше мы с Уваровым эту тему не поднимали, но я частенько думал о том, что происходит. Особенно, когда в академию явился Яковлев. Он мне сразу не понравился — слащавый блондин и позер, который постоянно себе на уме. А вот Остроумова была от него в восторге, потому как Гриша всеми силами старался выслужиться.

Шанс поработать со старшими курсами выпал мне уже на следующей неделе. После очередной пары по владению талантом Гронский отвёл меня в сторону на разговор.

— Арсений, раз уж ты теперь имеешь статус преподавателя, можно доверить тебе пары у старших групп. Подменишь меня на паре у третьего курса?

У выпускников? Это было настоящей оценкой моего мастерства, ведь работать с третьим курсом невероятно сложно. Выходит, Гронский мне доверяет и считает, что моего педагогического мастерства достаточно, чтобы провести пару.

— Без проблем! — поспешил я ответить, чтобы Борис Ефимович не успел передумать.

— Вот и отлично! Пара в понедельник на двенадцать твоя, а мне как раз придётся кое-куда смотаться.

Бывший ректор многозначительно посмотрел на меня, но решил не посвящать в свои планы. За выходные я хорошенько подготовился и к своей паре, и к занятию с третьим курсом. Сразу после пары у перваков я направился к группе Гронского. Работать с ними было вдвойне сложнее. Нужен не только более высокий уровень подготовки, но и лидерство, чтобы работать со студентами, которые всего на год младше тебя.

— Арс! Не ожидал тебя увидеть на нашей паре! — выпалил один из парней уников, когда я вошёл в аудиторию. — Всё, ребята, отдыхаем.

— Влад, отдыхать будешь после окончания занятий, а сейчас самое время настроиться на рабочий лад, — произнёс я максимально спокойно, словно ничего неестественного не произошло.

— Брось, ты серьёзно собрался проводить пару? Конец семестра, Гронского нет — забей! Следующая неделя вообще зачётная. Давай просто отдохнём.

— Полозов, это что за разговоры с преподавателем? Вы находитесь на занятии в академии, будьте добры вести себя соответствующе.

— А то что? — ухмыльнулся парень и поднялся с места.

Я не дал сделать ему ни шага. Остановил время, переместился к парню, схватил его шиворот и оттащил к окну. Распахнуть его оказалось делом пары секунд. Когда время снова пошло в привычном режиме, парень висел за окном, а я крепко держал его за шиворот, оберегая от падения с высоты.

— Вопросы ещё будут на счёт того, что я тебе сделаю?

— Ты не посмеешь! — дрогнувшим голосом произнёс парень.

— Ещё как посмею. А затем откачу время назад. Ноги у тебя будут целые, вот только ощущения и воспоминания останутся. Поверь, это будут не самые приятные чувства.

— Я понял! — заявил парень и покорно дождался, когда я втащу его обратно в аудиторию.

— Не имеет значения кто я, сколько мне лет и какой у меня стаж преподавания. Мне приходилось сражаться с браконьерами на Ямале и Кольском полуострове, биться с культистами на палубе корабля возле Мурманска и отбивать атаки «Октопуса» на Земле Франца-Иосифа…

Я перевёл дыхание и осмотрел аудиторию. Русанова и Радкевич заметно вздрогнули, когда я упомянул бой на корабле. Они ведь тоже были там и помнят этот ужас. Остальные слушали внимательно и заметно присмирели, поэтому я продолжил уже спокойнее.

— Я здесь для того, чтобы помочь вам выжить при встрече с опасностью. Если больше ни у кого нет желания выйти в окно, прошу занять места — мы начинаем занятие по владению талантом, а то скоро выпуск, а вы так и останетесь неотёсанными бездарями, которые в критической ситуации не догадались использовать талант. Да, Полозов?

Влад едва заметно сглотнул и понял, что легко мог выбраться из той ситуации, в которую я его поместил, но не догадался применить талант.

Остаток пары прошёл идеально. Больше ни у кого не возникло желания сорвать занятие или повалять дурака. Возможно, ребята помнили, как пару лет назад в этой же аудитории я размазал по полу Истомина, который изображал из себя Гронского, и решили, что перейти от слов к делу за мной не заржавеет. Мы рассмотрели различные ситуации и варианты выхода из них. Увы, только на словах — реализовывать всё озвученное студенты будут на практике с Борисом Ефимовичем. Зная мою тягу к практическим занятиям, Гронский словно специально всучил мне пару по теории. Привыкай, мол, не только кулаками махать и бегать по полигону, но ещё строить планы и оттачивать стратегии.

— Как прошло? — поинтересовался Гронский, который вернулся в академию только после пары. — Студенты сказали, что им понравилось занятие. Я даже думаю, не передать ли эту группу тебе?

Борис Ефимович посмотрел на меня с улыбкой, но я спешно открестился от такого предложения. Не хватало мне ещё готовиться так к каждой паре и с боем отстаивать лидерство. Да и Лида всё занятие смотрела на меня влюблёнными глазами, совершенно не слушая что я говорю. Мне казалось, мы с ней всё выяснили, но сердцу не прикажешь.

Шагая по коридору к выходу из академии, я заметил заплаканную Серафимову, которая сидела на подоконнике. Увидев меня, София отвернулась к окну и поспешно вытерла с лица слёзы. Возможно, мне не стоило вмешиваться. Может, там замешаны дела сердечные, но я давал обещание Лизе, да и София не была посторонним для меня человеком, поэтому я решил разобраться. К тому же, раньше я часто бывал в их доме и считался другом семьи. Да и вообще, Соня была самым адекватным членом семьи Серафимовых, если брать в расчёт молодёжь.

— Не обращайте внимания, Арсений Игоревич, небольшие неприятности, — отмахнулась девушка и отвернулась к окну.

— Настолько небольшие, что ты сидишь здесь одна и рыдаешь?

— А вот и не рыдаю, просто обидно, — насупилась девушка и попыталась взять себя в руки. — Павел Николаевич сказал, что для пятёрки по его предмету нужно усердно поработать.

— Понятное дело! Что в этом обидного?

— А то, что я предпочитаю работать мозгами, а не теми частями тела, которые нужны для допуска на экзамен по владению талантом у Медина! — произнесла девушка, спрыгнула с подоконника и собиралась уйти, но я схватил её за руку и задержал.

Вот оно что! А Медину палец в рот не клади — откусит, ещё и прибавки потребует. Выходит, наш московский щёголь решил использовать собственное положение в академии в своих целях. Конечно, он негодяй, но его мотивы понятны, хоть и вызывают отвращение. А вот чем думают дурнушки, которые соглашаются на его условия? По владению талантом у нас экзамен, на котором знания будет оценивать комиссия. Пятёрка в году особо ничего не значит, если ты окажешься полным нулём на экзамене.

Даже пятёрка за год с двойкой на экзамене в итоге дадут трояк, потому как экзамен ценится выше, а итоговая оценка будет ставиться на усмотрение комиссии. Именно поэтому все старания девушек не имеют смысла.

— Вот что, с Павлом Николаевичем я поговорю. Будет у тебя пятёрка, только заслуженная знаниями и навыками стихийника.

— Спасибо! — проронила девушка и умчалась, а я направился на первый этаж, где располагался кабинет Медина.

Паша-Паша! Не сиделось тебе в Москве, приехал сюда молодых девчонок портить? Ну, сейчас потолкуем по душам. Оказавшись у двери в кабинет Медина, я распахнул её и без стука вошёл внутрь. Перед моими глазами открывалась любопытная картина, потому как именно в этот момент одна из студенток «получала допуск» на экзамен по владению талантом. Вот только мне кажется, что талант она демонстрировала совсем не тот, что помогает управлять стихиями.

— Арс, стучаться надо! — закричал Павел, подскакивая с кресла и прикрывая собой смущённую полуголую студентку.

— А тебе нужно пересмотреть свои методы преподавания, — сухо произнёс я, мельком бросив взгляд на девушку, которая торопливо одевалась.

— Позже! — приказным тоном произнёс Медин и кивнул головой в сторону выхода, повелевая девушке уйти. Павел застегнул брюки и устроился за столом, чтобы скрыть непотребство. — Что ты хочешь, Арс? Я вообще удивлён тому, что ты выполз из своего кабинета и решил поинтересоваться чем-то помимо преподавания и развития таланта.

— София Серафимова, — бросил я, давая Павлу возможность самому догадаться о теме нашего разговора.

— Вот оно что! — ухмыльнулся парень. — Я должен был догадаться на её счёт, учитывая твой нездоровый интерес к девушкам из дома Серафимовых. Знаешь, я с радостью тебе её уступлю, а если не возражаешь, взамен присмотрю кого-нибудь из твоей группы. Баш на баш, как говорится. Ты ведь не против?

— Ты неправильно меня понял. Можешь считать, что София мне как сестра, поэтому я прошу обойтись без похабщины в её адрес и оценить её знания как преподаватель, а не как похотливый самец.

— Видишь ли, Арс… — произнёс Медин, задумавшись. — В Москве есть люди, которым очень бы хотелось навредить Серафимовым. Родион далеко, Лиза теперь недосягаема, Владимир — тем более. Галина практически не выходит с сыном за территорию охраняемого поместья. Остаётся София! Эти люди настолько огорчены поведением её отца, что готовы приложить серьёзные усилия, чтобы отчислить Софию из академии и максимально испортить её репутацию. Даже не из мести, а чтобы не было повадно другим.

— И давно ваша фракция опустилась до того, чтобы сводить счёты с детьми своих покойных врагов? Я ведь правильно понимаю, что София — не главный противник, а лишь сопутствующая цель?

— Да, она лишь небольшая песчинка в этом механизме, дело не только в ней, — Медин заёрзал на стуле, понимая, что я раскрыл его карты. — Арс, я ценю тебя и твоё благоразумие. Давай так — я не трогаю Серафимову, а ты не мешаешь жить мне.

— В пределах разумного, Паша. Пока ты не перейдёшь черту, меня такой вариант устроит.

Я развернулся и вышел из кабинета, оставив Медина одного. После того, что я видел, не удивлюсь, если он всеми силами попытается от меня избавиться, но я не жалел о том, что произошло. От таких типов нужно избавляться как можно скорее, пока академия не превратилась в бордель, или цирк. Другое дело, что сейчас совсем не до него. Хватает и других проблем, которые не терпят отлагательства.

До конца недели ничего особенного не произошло, а с понедельника началась зачётная неделя. Студенты усиленно подтягивали хвосты, чтобы получить допуски к экзаменам. Мне пришлось забаррикадироваться в своём кабинете, проверять письменные работы и принимать всех по одному, чтобы решить все проблемы с конкретным студентом.

— Можно? — в кабинет вошла Рыбакова. Настя сегодня была одета вызывающе: коротенькая плиссированная юбка и белая блузка с глубоким декольте. Показывать там особо было нечего, но девушка явно старалась привлечь внимание к своей груди. Длинные вьющиеся волосы были распущены и струились по плечам. Интересно, для Аксёнова старается, или думает, что я поплыву при виде такой красоты и мигом закрою ей все долги?

— Проходи, присядь на первый ряд.

— А можно к вам на колени? — томно произнесла девушка и устроилась на краю преподавательского стола.

— Не понял?

— Ой! — наигранно смутилась девушка. — Я хотела сказать, что я готова на коленях выпрашивать у вас допуск к экзамену и пятёрку в году.

Настя спустилась со стола и стала передо мной на колени, а затем расстегнула пуговички на блузке и бросилась на меня с поцелуями. Я машинально остановил время и усадил девушку на своё кресло, а сам отошёл на пару шагов назад. Когда время снова потекло в привычном русле, девушка удивлённо замотала головой, не понимая, как она оказалась в таком положении.

— Это что за фокусы, Рыбакова?

— Вы мне нравитесь, Арсений Игоревич! — продолжала ломать комедию девушка. — Разве вы не видите, что мы созданы друг для друга?

— Вон из кабинета! — приказал я максимально суровым тоном, но девушка продолжала раздеваться.

Я направился к выходу из кабинета, но уже на пороге столкнулся с целой делегацией во главе с ректором: Остроумова, Калитвинцев и Лёвушкин.

— Арсений Игоревич, что у вас тут происходит? — строго произнесла Акулина Ивановна, заглядывая внутрь кабинета.

Та-а-ак! Интересная ситуация, очень интересная! Очевидно, что этот спектакль разыгран намеренно. Остроумовой не могли доложить так быстро о выходке Рыбаковой. Собственно, никто об этом даже не знал, ведь двери в кабинет были закрыты. Выходит, ректора и остальных предупредили заранее, ещё до того, как Настя вошла в кабинет. Получается, вся эта сцена была разыграна для того, чтобы выставить меня в неприятном свете. Ещё бы! Ректор, преподаватели и студенты становятся свидетелями того, как я принимаю хвосты у полуголой студентки. Что-то мне эта ситуация напоминает. Ах, да! Медин! Что-то у Паши с фантазией слабенько — ничего не смог придумать оригинального. Думаю, за всем этим стоит именно он. На что он вообще рассчитывал? Я ведь отмотаю время назад и всё исправлю!

Хлоп! А вот и не вышло. Талант просто отказался работать. Эдлин! Похоже, всё серьёзнее, чем я изначально думал. Ладно, вы ещё не знаете моей реальной силы.

— Повторяю, что здесь происходит, Чижов? — послышался возмущённый голос Остроумовой, а через пару секунд я снова оказался в своём кабинете, только сейчас кроме меня внутри не было ни души. В ушах немного гудело от напряжения, а ноги подкашивались от усталости. Мне всё-таки удалось пробить барьер и использовать талант, но вернулся я всего на семь минут назад, а это значит, что сейчас…

— Можно? — Рыбакова заглянула в кабинет и решительно вошла внутрь.

— Подожди за дверью, я позову! — произнёс я и поднялся с места.

Если я правильно понимаю, Лада ещё не включила свою глушилку, поэтому мой план должен сработать идеально. Я выпроводил девушку в коридор и вышел сам, направившись навстречу делегации. Уверен, они должны идти где-то рядом. А вот, собственно, и они! Стоило мне пройти до конца коридора и свернуть к лестничному пролёту, я едва ли не носом к носу столкнулся с ректором и её спутниками.

— Чижов, что происходит? — выпалила Акулина Ивановна. — На тебя поступили жалобы…

— Прошу вас за мной, сейчас всё покажу! Все трое, коснитесь моей руки!

Это был очень рискованный план. Я понимал, что у меня не больше десяти секунд, а мне нужно протащить через временной коридор помимо себя ещё троих свидетелей. Троих! Хватило бы сил! Обратно к кабинету я едва не бежал, но вовремя успел открыть дверь и пропустить ректора с преподавателями внутрь.

— Кто следующий? — крикнул я, закрывая собой дверной проём. Голова шла кругом, поэтому пришлось схватиться за дверной косяк. Со стороны это выглядело очень браво с моей стороны. Знали бы вы, что я сейчас едва стою на ногах, а сил у меня не хватит даже чтобы вернуться назад на пару минут! Отдал почти всю энергию без остатка.

— Я! — отозвалась Настя.

— Отлично, через минуту входите!

Я закрыл дверь и повернулся к свидетелям, которых незаметно протащил в кабинет.

— Любопытно работает ваш талант, Арсений, — задумчиво произнёс Лёвушкин. — Ему можно найти массу применений…

— Может, объяснишь, что это всё значит? — перебила профессора Остроумова. — Я получаю жалобы на тебя, сам ты темнишь.

— Акулина Ивановна, я как раз сам шёл к вам в кабинет, чтобы пожаловаться на случившееся безобразие. Не буду вдаваться в подробности, сейчас сами всё увидите. Надеюсь, вас не оскорбит просьба спрятаться за ширмой? Уверен, увиденное вас удивит не меньше, чем меня.

— Чижов, наглости вам не занимать, но раз вы просите… — произнесла Акулина Ивановна, бросив взгляд на ширму, за которой я обычно переодевался, когда приходил в академию. — Надеюсь, оно того стоит.

К моему счастью, ректор и оба профессора согласились с моей просьбой. Они успели скрыться за ширмой буквально за пару секунд до того, как в двери показалась Рыбакова. Для проверки я попытался замедлить время и понял, что не могу этого сделать. Выходит, глушилка Лады работает на полную мощь, и никто не заподозрил подвоха. Сейчас повеселимся!

Дальше всё происходило в точности, как и раньше, только в самый ответственный момент я хлопнул в ладоши и пригласил невольных зрителей происходящего выйти из укрытия.

— Как вам представление? — поинтересовался я у Остроумовой. — А ведь это идеальная ловушка. Вас предупредили задолго до того, как всё произошло, чтобы вы успели прийти в самый пикантный момент. Да, вот ещё! Попробуйте использовать талант. Чувствуете глушитель? Негодяй, который решил меня подставить, всё просчитал, кроме мелочей. А мелочи, как известно, зачастую решают всё.

— Ничего не понимаю, — пробормотал Лёвушкин.

— Чтобы картина была более понятной, предлагаю пригласить ещё одну участницу этого представления! — я прошёл к выходу из кабинета и открыл дверь. — Лада, войди на минутку!

Девушка зашла бледная, словно смерть. Ещё бы! Такие вещи не даются легко. В прошлый раз у Эдлин пошла носом кровь, и она едва не потеряла сознание. В этот раз она держится молодцом, лишь побледнела. И то, как вариант, от страха.

Я коротко описал детали плана, который использовали против меня, а обе девушки стояли, понурив головы.

— Я думала, вы действительно негодяй, который требует от девушек близости за допуск к экзамену! — виновато произнесла Лада. — Только поэтому решилась помочь вывести вас на чистую воду. Я не хотела, чтобы мне пришлось испытать это на себе.

— Подумала она! — произнёс я, всплеснув руками. — Учишь их целый семестр, и вот, что о тебе думают твои же студенты! А кто тебя попросил помочь?

— Павел Николаевич, — тихо произнесла Эдлин.

— Ай, да Павел Николаевич, ай, да рыбий жир! — выпалил я, перефразировав известное выражение, но уши у девушек всё равно заметно покраснели. — Настя, а тебя кто надоумил участвовать в этом безобразии?

Рыбакова бросила взгляд на ректора и обречённо опустилась на стул. Её руки дрожали от волнения.

— Меня заставили! — всхлипнула девушка.

— Одну попросили, вторую заставили — манипуляция во всей красе. Кто заставил?

— Не могу сказать! — ответила девушка. — Меня теперь исключат из академии?

— Ну, это целиком и полностью зависит от Арсения Игоревича, — авторитетно заявила Остроумова. — Если он даст этому делу ход, то…

— Я не буду этого делать! — поспешил я вмешаться. — Но при одном условии. Я хочу знать кто заставил вас пойти на такой шаг. Анастасия, я ваш преподаватель, и мне вы можете доверять.

— Арсений Игоревич, это была просто шутка! Розыгрыш! По крайней мере, мне так сказали.

— Хорошая шутка! — выпалил Лёвушкин. — Ваш розыгрыш мог стоить рабочего места преподавателю. Акулина Ивановна, может, исключим её?

— Я скажу! — закричала Рыбакова сквозь слёзы. — Разыграть Арсения Игоревича мне предложил Павел Николаевич Медин. Он сказал, что это будет просто забавная шутка, не более того! Мы не хотели никому навредить!

— Павел Николаевич! Ну, конечно! — произнёс я, покачав головой. Если бы его задумка удалась, меня бы уволили из академии с позором. А если затея потерпит неудачу, всё можно списать на шутку.

— Господин Чижов, что вы хотели этим сказать? — серьёзно посмотрела на меня Остроумова.

— Это личные счёты, Акулина Ивановна. Мне стало известно, что Медин ставит пятёрки своим студенткам за интимные услуги, вот он и решил избавиться от меня.

От Остроумовой прошла мощная волна энергии, а затем она попросила меня отойти в сторону на пару слов.

— Этот Медин не так прост, как кажется, — призналась ректор. — За ним стоят сильные кураторы из Москвы, а если мы уволим его за домогательства к студенткам, то откроем ящик Пандоры. Пока что доказать его вину мы не сможем — все девушки откажутся выступать свидетелями.

— По вполне понятным причинам. Прежде всего, это пятно на их репутации…

— Верно! А ещё, я почти уверена, что им начнут поступать угрозы. Медин намеренно выбирает девушек, которые не состоят в сильных дворянских домах. Если мы уволим его без доказательств, он пустит славу об академии на весь мир, что ударит по нашей и без того запятнанной репутации.

— А если мы установим камеру в его кабинете?

— Делать это без ведома преподавателя запрещено законом, да и теперь он будет осторожнее. Арсений, я понимаю, что ты оскорблён, но сейчас нужно поставить интересы академии выше своих собственных. Мы непременно выдворим его, но сделаем это деликатно.

— А с девчонкой что делать? Что, если она его пособница? Может, исключить, пока есть такая возможность?

— Не спеши. Я думаю, она просто дурнушка, которая позволила себя обмануть. А там, решай сам — её судьба в твоих руках.

Я кивнул, давая понять, что принял к сведению всё сказанное, и вернулся обратно. С Мединым мы ещё поквитаемся, а пока у меня связаны руки. Эх, попадись он мне на экспедиции — утоплю тварь! Я шумно выдохнул, пытаясь прийти в себя, и вернулся к остальным.

— Анастасия, оставьте письменную работу на столе и покиньте кабинет. Если работа выполнена на совесть, допуск к экзамену я вам поставлю. Сдавать экзамен будете перед комиссией на общих основаниях.

— Спасибо, Арсений Игоревич! — пролепетала девушка. — Такого больше не повторится, обещаю!

— Очень на это надеюсь! — произнёс я и повернулся ко второй участнице представления. — Лада, раз уж вы тоже здесь, сдавайте свою письменную работу и на выход!

Я испытывал невероятный гнев, причину которого осознал не сразу. Я был зол не столько из-за подлянки, которую подкинул мне Павел, а сколько из-за того, что для удара по моей репутации он использовал моих студентов! Сегодняшнюю выходку можно расценивать как объявление войны. Теперь либо я, либо он.