Книга: Тень люфтваффе над Поволжьем. Налеты немецкой авиации на советские промышленные центры. 1942–1943 (военная авиация xx века)
Назад: Гауптман Путц на допросе у маршала Новикова
Дальше: «С такими козлами…». Разборы полетов и оргвыводы

Невероятные приключения немцев в долине Хопра

Одновременно с налетом на Горький в ночь на 14 июня «Хейнкели» из III./KG55 и I./KG100, всего около 70 бомбардировщиков, вылетев из Сталино, совершили второй налет на Саратов. Согласно записям в летной книжке фельдфебеля Хельмута Абендфотха, его Не-111Н 6N+EК поднялся в воздух в 19.50, а вернулся в 00.19. Продолжительность вылета составила 269 минут, то есть на 4 минуты меньше, чем за сутки до этого. Таким образом, как и на Горький, немецкие самолеты стали летать к Саратову, во-первых, по одинаковому расписанию, во-вторых, по прямой линии, без всяких маневров.

Выйдя к Волге севернее города, они пересекли ее с запада на восток, а затем, ориентируясь по руслу реки, зашли на цель. Основной удар вновь пришелся по нефтеперегонному заводу имени Кирова и поселку Князевка, расположенному рядом, на берегу Волги. В результате попаданий фугасных и тяжелых зажигательных бомб возникли крупные очаги пожаров. В общей сложности сгорели 37 000 тонн нефтепродуктов. В поселке Князевка также возник большой пожар, охвативший сразу несколько улиц. В результате были уничтожены сто жилых домов, погибли пятнадцать человек.

Во время бомбардировки огнем зенитной артиллерии был подбит Не-111Н-16 W.Nr. 110071 G1+AR унтер-офицера Герхарда Крюгера из 7-й эскадрильи KG55 «Грайф». Экипаж передал по рации, что продолжает полет на одном двигателе, однако самолет так и не вернулся на свой аэродром. Следует заметить, что расстояние от Саратова до линии фронта составляло около 670 километров, и дотянуть до нее на одном моторе было довольно сложно.

Как потом оказалось, пролетев около 200 километров, Крюгер совершил вынужденную посадку юго-западнее Саратова. Через четыре дня экипаж, в который помимо Крюгера входили штурман фельдфебель Карл Шухольц, бортрадист унтер-офицер Херман Оплингер, бортмеханик унтер-офицер Альфред Эккерт и бортстрелок унтер-офицер Готтхард Хойер, был пойман и взят в плен.

Похожим образом складывалась судьба другого бомбардировщика – Не-111Н16 W.Nr. 150273 6N+IL обер-лейтенанта Герхарда Пуклитша (штурман гауптман Хельмут Фрицше, бортстрелок унтер-офицер Штрайхер, бортрадист обер-фельдфебель Шварц) из I./KG100.

«После налетов на автомобильный завод «Молотов» в Горьком, проведенных из Сещинской (центральный отрезок фронта) ночью между 3 и 6 июня 1943 года, наша L/KG100 7 июня перебазировалась обратно в Сталино, – вспоминал впоследствии Пуклитш. – Оттуда мы должны были производить ночные налеты на индустриальные объекты Саратова, особенно на крекинг и шарикоподшипниковый завод.

Целью на 13.06.1943 года был определен крекинг. А уже находясь над крекингом, согласно приказу, особое внимание необходимо было уделить его электростанции. Это был второй налет на данную цель, и мы, как и в прошлую ночь, были готовы к сильной противовоздушной обороне и многочисленным прожекторам.

После нормального старта, произведенного в 19.46 в вечерних сумерках, полет проходил без особых происшествий. Когда совсем стемнело, мы на высоте 3200 метров пересекли фронт в районе Шахт и продолжили полет в свете луны и при хорошей видимости. Внизу была лишь небольшая облачность.

Ориентиром выхода на цель был предусмотрен большой железнодорожный мост через Волгу, находящийся юго-восточнее крекинга. С этой точки мы должны были атаковать цель, делая подлет к ней с противоположной стороны от луны. Крекинг расположен к югу от Саратова на краю аэродрома, к которому также примыкает и шарикоподшипниковый завод. Эти объекты из-за своей огромной значимости для военной промышленности соответственно были и защищены средствами ПВО. И уже с приближением к району цели был открыт ураганный огонь зенитной артиллерии и включены прожекторы.

Пройдя над мостом, мы повернули влево для захода на цель. Теперь ПВО сконцентрировалась на подлетающих к цели машинах. В это время над объектом повисли и осветительные ракеты, так что стало светло как днем. Заходим на цель. Бомбовые люки открыты. Из-за небольшой протяженности указанной цели – электростанции крекинга мы сбрасываем с коротким интервалом восемь бомб, которые точно ложатся в цель. Мы повторяем эту операцию три раза, заходя на цель с одного и того же направления. Бортстрелок может хорошо наблюдать за разрывами, что многократно фиксирует на фотокамеру.

Во время последнего захода цель уже находилась в плотном дыму пожарищ, что сильно осложняло видимость. Зенитки, как до этого, так и сейчас, ведут огонь из всех стволов, и помимо разрывов крупнокалиберных снарядов мы видим и следы трасс от снарядов мелких и средних калибров. Повсюду шарят прожекторы, один из которых несколько раз проскользнул рядом с нашей машиной. И вдруг один захватил нас и стал удерживать. Тут же к нему присоединились еще три, четыре, а потом и целая дюжина прожекторов, так что теперь нас по курсу вел целый пучок яркого света. В кабину проник настолько яркий свет, что мы, чтобы довести этот заход на цель до конца, натягиваем солнцезащитные очки, называемые летчиками «лягушачьими глазами». Однако теперь батареи открыли огонь по нашему освещенному самолету. Нас болтает от взрывных волн, исходящих от детонирующих снарядов. И тут два мощных толчка – в нас попали. Левый мотор теряет мощность и начинает гореть.

За нами потянулся длинный шлейф дыма. Теперь необходимо срочно заглушить поврежденный двигатель. Для этого я выключаю зажигание, включаю систему пожаротушения и устанавливаю пропеллер мотора на режим планирования. Но этого сделать не удастся, так как явно задет и механизм изменения шага лопастей винта. Машину сильно тянет влево, и я пытаюсь ее сбалансировать.

Между тем горение прекратилось. И в этот момент раздался крик бортстрелка: «Сзади истребитель!» Одновременно мы видим, как мимо нас вперед проносятся трассы его очередей. Тут же в ответ атакующему застучал пулемет бортрадиста и «спарка» бортстрелка. Только благодаря неимоверным усилиям удалось оторваться от несколько раз атаковавшего нас ночного истребителя и снова направить машину на нужный курс. Вероятно, это произошло из-за того, что задние стрелки, может быть, попали во вражеский истребитель, так как он в какой-то момент вдруг резко отвернул и оставил нас в покое».

Летчики 144-й иад ПВО в ту ночь доложили о семи воздушных боях и двух сбитых самолетах. Старший лейтенант А. Гончаренко по прибытии на аэродром сообщил, что в районе деревни Квасниковка он перехватил один «Хейнкель» и сбил его пушечно-пулеметным огнем. Вероятно, именно он и атаковал бомбардировщик Пуклитша.

С трудом выйдя из зоны зенитного огня, «Хейнкель» на высоте 2000 метров взял курс на восток. По сути, экипаж оказался точно в таком же положении, как и вышеупомянутый Не-111 G1+AR унтер-офицера Крюгера из 7-й эскадрильи KG55. Пуклитш добавил мощности правому мотору, однако машина все равно трудно управлялась и не хотела держать высоту. Как было предусмотрено в таких случаях, летчики начали выбрасывать за борт все «ненужное», в том числе бронелисты, пулеметы и боеприпасы. Однако бомбардировщик все равно постепенно терял скорость и высоту. В результате после полутора часов неимоверно сложного полета «Хейнкель» даже не достиг Дона, а до линии фронта все еще оставалось порядка 500 километров. Положение было отчаянным, и бортрадист стал постоянно передавать на аэродром сигнал SOS, а также курс, высоту и скорость полета.

В конце концов было принято решение идти на вынужденную посадку на советской территории. «Газ сброшен, система пожаротушения включена, закрылки выдвинуты, и включены посадочные фары, – вспоминал Пуклитш. – Земля быстро приближается – это пашня. Удар, самолет проскользил на брюхе и наконец остановился. Внутри кабины поднялось облако пыли. Остекление носа самолета разбилось, а нижний отсек стрелка оторвался. По счастливой случайности никто не пострадал. Воцарилась жуткая тишина. В этот момент загорелся правый мотор. Вероятно, во время удара о землю горючее или масло попало на раскаленные патрубки выхлопной системы, что вызвало воспламенение. Мы срочно покинули машину и начали закидывать огонь землей. Это дало положительный результат – огонь потушили. Не шевелясь, вслушиваемся в темноту. Вроде бы тихо. Мы снова устремляемся в кабину, уничтожаем приборы, радиопередающие устройства и карты целей и спасаем фляжки, сумку с провизией, огнестрельное оружие, сигнальный пистолет и боеприпасы к нему. Нам удается найти патроны с зелеными и белыми ракетами, а также несколько патронов ЕS6, отстрел которыми был знаком идентификации на сегодняшний день. Патроны с красными ракетами занесло кучей образовавшегося мусора, так что мы их найти не смогли.

Между тем бортрадист в последний раз пытается связаться с нашей станцией в Сталино, но аппарат молчит. Теперь мы уничтожаем и его. Уничтожить весь самолет методом подрыва или поджога мы не решаемся, так как это могло бы указать путь к месту его нахождения. Мы осознаем, что наш полет на такой довольно низкой высоте не остался незамеченным и что нас уже начали искать».

Пуклитш принял единственно верное решение – немедленно покинуть место посадки и уходить. Экипажу Не-111 6N+IL в общем-то уже дважды повезло. Во-первых, они, несмотря на повреждения, сумели уйти из района цели, во-вторых, приземлились в безлюдной местности. По всей видимости, где-то в равнинной местности в междуречье Хопра и Медведицы к северу от Серафимовичей. К тому же пока еще было темно, что давало большие шансы на исчезновение. Уйдя довольно далеко от самолета через бурьян и высокую траву, летчики спрятались под кустом.

Там они провели весь следующий день. Который оказался насыщенным самыми разными событиями! Сначала Пуклитша, Фрицше, Штрайхера и Шварца «атаковали» тучи комаров, затем в небе пролетел самолет-разведчик Ju-88D, по соседней дороге проехал колхозник на телеге, затем милиционер на мотоцикле. Ну а потом летчиков дважды окатил теплый июньский ливень. Ну а затем начали обдумывать план спасения. На пеший переход до линии фронта, по их расчетам, требовалось минимум четыре недели. Так что единственный реальный шанс вернуться к своим был в случае эвакуации на самолете.

«Когда солнце на западе село, штурман гауптман Фрицше и бортрадист обер-фельдфебель Шварц отправились на дозор, а я с бортстрелком унтер-офицером Штрайхером начали подыскивать подходящее место для посадки самолета, – продолжал свой рассказ Пуклитш. – Мы сделали вывод, что полевая дорога и граничащая с ней полоса степной равнины вполне смогут сгодиться для ночной посадки. Мы снова собрались на своем месте привала. Ближайшие окрестности кажутся безлюдными, и мы решаем, что будем ожидать здесь, пока наши товарищи не приступят к нашему поиску. Нас не покидает надежда, что нам удастся обратить их внимание на себя во время их очередного полета к цели. Мы высчитали предположительное время пролета. Время ожидания стали коротать сбором сухой травы для костров. На небе светила полная луна, не считая отдельных тучек. Видимость хорошая.

По истечении нескольких часов, почти точно к подсчитанному времени, низкий гул издалека объявил о приближающейся формации. Машины летят очень высоко, и мы подпускаем их поближе. Затем мы произвели отстрел светового сигнала ES 6 прошлого дня. За ним еще один. Никакой реакции. Тяжелогруженые самолеты ровно прошли над нами. И мы предположили, что самолеты сперва доставят бомбы до цели, а на обратном пути будут заниматься поиском».

Пуклитш был прав. «Хейнкели» из I./KG100 в ночь на 15 июня снова шли на Саратов. Крекинг-завод имени Кирова получил новые повреждения, сгорели еще около 4000 тонн нефтепродуктов. В донесении Саратовского областного управления НКВД сообщалось, что «авиация противника из-за отсутствия средств ПВО действовала безнаказанно». Зенитная артиллерия Саратовского диврайона продолжала вести преимущественно заградительный огонь, впустую расходуя тысячи снарядов.

Ну а на обратном пути экипажи получили задание вести поиск экипажа Пуклитша. Сигналы, переданные ими прошлой ночью, были пойманы многими немецкими радиостанциями, и в течение всего дня на аэродроме Сталино кипела работа. В течение дня несколько экипажей I./KG100 отправились на поиски сбитого самолета. В первую очередь необходимо было установить место вынужденной посадки подбитого «Хейнкеля», с тем чтобы сузить район поисков. Так, Не-111 6N+OK в 11.00 и 13.07 дважды вылетал в северо-восточном направлении. Принесли ли эти полеты результаты, неизвестно.

Так или иначе, сопоставив разные данные, штабу I./KG100 удалось точно определить квадрат, в котором мог находиться сбитый экипаж. Поэтому маршрут полета был выбран точно над этим районом. Основные поиски предполагалось вести именно на обратном пути, когда машины будут освобождены от тяжелого бомбового груза.

«Снова подсчитав время, мы стали ожидать, продолжая собирать сухой бурьян для костров, – продолжал свой рассказ Пуклитш. – Наконец со стороны востока послышался гул мотора. Без сомнения, это был гул Не-111. Он двигался в нашу сторону ниже, чем остальные самолеты, возвращавшиеся с задания. Мы снова выстрелили ракетой ES и световыми патронами, а также подожгли маркерные костры. Самолет включил бортовые огни и начал кружить на небольшой высоте. Будет садиться?

Неустанно мы продолжали подбрасывать в костры бурьян и подавать световые сигналы своими карманными фонариками, вырисовывая их лучами бортовой код нашего самолета IL. Машина также ответила световыми сигналами, и мы подумали, что нас поняли. Самолет кружил здесь уже целых полчаса, когда к нему присоединился еще один. Вместе они со включенными фарами летали еще полчаса, делая то большой диаметр облета, то маленький. Но намерений на посадку не замечалось. Вдруг вдалеке с северной стороны мы услышали пулеметную стрельбу, которая наверняка велась с наших самолетов. Однако мы не тушили костры. Ну, теперь можно было рассчитывать, что скоро появятся русские. Самолеты, проследовав по прямой над нами и помахав крыльями, дали понять, что улетают».

Все это светопреставление вселило в экипаж Пуклитша надежду на скорое спасение. Им повезло в третий раз, причем невероятно! Повезет ли еще?

Понятно, что низкий полет самолетов, пуски сигнальных ракет и костры могли привлечь внимание советских постов наблюдения и местных жителей. А летчикам предстояло провести в тылу противника еще как минимум сутки!

«Раздавшийся издалека лай собак заставил немедленно действовать, – вспоминал Пуклитш. – Мы поспешно затушили костры и срочно отправились в старом направлении. Из-за костров, разведенных нами, а также из-за шума самолетов у нас не оставалось сомнений, что русские теперь знают, где нас искать.

В течение часа мы бежим по степи так быстро, как только можем, делая лишь короткие передышки. Луна тем временем зашла, и стало совсем темно. Ориентирование возможно только по компасу. Время от времени мы останавливаемся и внимательно вслушиваемся. Вокруг кромешная тишина. Дальше!

Примерно через час после полуночи мы споткнулись через борозду скошенного поля. Инстинктивно падаем на землю. Где есть поле, там есть и села. Осторожно мы пересекаем поле, которое кажется достаточно большим. На другом его краю мы обнаружили крутой овраг, поросший кустарником. Для такой местности типичная балка. Спрятавшись в кусты, мы решаем провести день здесь. Распределились для несения караула».

Здесь летчики решили отсиживаться до темноты. У них в запасе еще имелись два патрона с сигналом ES6 и по одному патрону к ракетнице белого и зеленого цветов. Вечером они провели разведку местности и собрали солому для костров. После чего стали с невероятным напряжением ждать ночи.

«И тут, очень далеко со стороны юго-запада, послышался гул самолета, который то приближался, то отдалялся, – продолжал Пуклитш. – На ограниченной высоте к нам стала приближаться одинокая машина. Теперь нужно оставаться спокойным и сначала выяснить, кто летит. Ошибка может стать нашим концом. Мы колеблемся, пока не становимся полностью уверенными, что это типичный звук Не-111. И вот мы его уже видим в просвете облаков на фоне света луны. Подаем сигнал ракетой ES6, однако самолет не реагирует и пролетает мимо нас. Тогда мы поджигаем костер и отстреливаем зеленую ракету. Машина сделала разворот влево и, включив посадочные прожектора, пошла курсом прямо на нас. Мы стали размахивать фонариками и подавать сигналы. Не-111 прогремел над нами, сделал резкий поворот влево и пошел противоположным курсом, чтобы затем повернуть в направлении посадочной полосы.

Вот вышли шасси, а моторы изменили свой гул, стали работать тише. С полностью выдвинутыми тормозными закрылками самолет сравнивается с нами и мягко касается земли точно у маркировочного костра. Звуки моторов и шелест шасси по полю смешались друг с другом. Они приземлились. Машина вырулила примерно на моем уровне. Теперь бы не обнаружилось никаких поломок шасси! Забота о нас переросла в переживание за состояние самолета. Когда я подбежал к кабине спереди и в свете прожекторов стал указывать пилоту направление движения, открылась форточка и высунувшаяся рука подала знак подойти. Я подошел и услышал голос гауптмана Фронэрта: «Это вы?» Ответ был дан незамедлительно. Теперь оставалось лишь одно: немедленно убираться!»

В данном случае «бескрайние русские просторы», о которых немцы любили говорить в своих воспоминаниях, сыграли им на руку. Трудно себе представить, чтобы, скажем, на территории Англии немецкий экипаж сумел бы не только незамеченным прожить пару дней, разжигая костры и пуская ракеты, но и эвакуироваться оттуда на таком же бомбардировщике!

Как оказалось, операция по вывозу экипажа была тщательно спланирована. На поиски было отправлено три самолета, при этом один должен был совершить посадку, а два других подстраховывали. То есть, если бы, к примеру, севший 6N+MH повредил шасси или не смог бы взлететь, уже два экипажа могли быть вывезены другими бомбардировщиками. При этом все три машины прошли подготовку к операции: с них были сняты бронелисты и все ненужное оборудование.

«Быстро забегаю вперед и, светя фонариком, сопровождаю машину обратно к костру, откуда должен начинаться старт, – продолжал свой драматичный рассказ Пуклитш. – У края поля самолет развернулся, нижний люк открылся, и мы быстро залезли внутрь. Протискиваясь через радиста, унтер-офицера Хессдерфера, я спешу добраться вперед до командира самолета, фельдфебеля Екштата, чтобы проинструктировать его об особенностях местности. Ввиду того что снаружи теперь не было никаких огней ориентирования, то курс для взлета мы должны будем держать по компасу. Очень важно удерживать курс до самого отрыва от земли, так как малейшее отклонение может привести нас в балку, в которой мы провели последний день.

Во время начала разбега мы забираем нашего радиста, который был дальше всех от самолета, и вот машина уже на полном газу делает разгон и… отклоняется влево. У меня застыла кровь в венах, когда я в свете прожекторов увидел быстро приближающийся край поля с темным оврагом за ним. То, что сейчас сделал фельдфебель Екштат на своем 6N+MH, загруженный, полностью заправленный и бронированный Не-111 вряд ли бы смог сделать: фельдфебель резко дернул штурвал на себя, поднял самолет над оврагом, а потом медленно его отпустил, продолжая наращивать достаточную для взлета скорость. Мы выдохнули с облегчением. Этот старт, не говоря уже об очень мужественной посадке, произведенной ночью на неизвестной территории противника, явился первоклассным летным достижением».

Таким образом, немецким летчикам повезло суммарно пять раз! Несмотря на повреждения, сумели уйти из района цели, приземлились в безлюдной местности, не были обнаружены противником, были найдены своими и потом еще и эвакуированы. Не будь хотя бы одного из этих пунктов, вся операция не состоялась бы. Вскоре Пуклитш и его товарищи благополучно прибыли на авиабазу в Сталино.

Назад: Гауптман Путц на допросе у маршала Новикова
Дальше: «С такими козлами…». Разборы полетов и оргвыводы