Еще в начале 1942 года, несмотря на возникший под Сталинградом кризис, Адольф Гитлер был настроен оптимистически. Окружение 6-й армии казалось временным, а на Восточный фронт вскоре должны были прибыть свежие части (в первую очередь II танковый корпус СС). Да, Северный Кавказ пришлось оставить, а армии союзников на Дону были разгромлены. Однако на остальных участках: под Ленинградом, Демянском и Ржевом – немецкие войска прочно удерживали свои позиции. Положение в Северной Африке благодаря его, фюрера, гению тоже удалось кое-как стабилизировать. Подводные лодки в Атлантике продолжали топить англо-американские суда, а разрушительные налеты британских бомбардировщиков на германские города еще носили скорее эпизодический характер. Так что в целом огромная гитлеровская империя, раскинувшаяся от Бискайского залива и Средиземного моря до Ладожского озера и Черного моря, пока еще жила благополучной жизнью.

Главное было любой ценой остановить русское наступление на юге и закрепиться на новых неприступных позициях. А потом спокойно готовиться к очередному летнему наступлению. А там и новые танки, бомбардировщики, реактивные истребители, ракеты на подходе. Лишь бы потянуть время и потом обрушиться на противников всей мощью всевозможного чудо-оружия.

Однако ситуация продолжала ухудшаться. 31 января 6-я армия Паулюса в Сталинграде неожиданно капитулировала, так и не дождавшись новых деблокирующих ударов и обещанного бесперебойного снабжения по воздуху. При этом люфтваффе понесли огромные потери: 488 самолетов всех типов, в том числе 165 бомбардировщиков Не-111, использовавшихся для доставки грузов. Большая часть из них была разбита во время взлетов и посадок в ужасных климатических условиях либо брошена на заснеженных аэродромах. Были потеряны даже пять новейших Не-177 «Грайф», которые создавались для авиаударов по Англии и Уралу, но дебютировали в роли транспортников. Свыше 1100 летчиков пополнили список пропавших без вести и погибших, это было чуть ли не втрое больше, чем за все наступление на Кавказ и Сталинград!

При этом Красная армия продолжала наступать. Прорвав полосу обороны группы армий «Б», войска Брянского и Воронежского фронтов стремительно продвигались на запад, обходя с юга Орловскую группировку немцев. 8 февраля был освобожден важнейший железнодорожный и авиационный узел Курск, откуда немецкие самолеты полгода назад вылетали на бомбардировку Воронежа и железных дорог в тылу советских войск.

6 февраля в Запорожье приземлился четырехмоторный самолет FW-20 °C-4/U1 с кодом «СЕ+1В» на фюзеляже. Это был персональный самолет фюрера, который должен был доставить в гауптквартиру «Вольфшанце» в Восточной Пруссии командующего группой армий «Зюд» генерал-фельдмаршала Эриха фон Манштейна. Беседа Гитлера с ним длилась с 17.00 до 21.00, периодически перемежаясь едой. Фюрер призывал к фанатизму и настаивал на необходимости любой ценой удержать позиции, не допустив русских к Днепру. После этого фельдмаршал заночевал в одном из бункеров, а наутро «Кондор» доставил его обратно на Украину.

Однако положение продолжало ухудшаться. 9 февраля танки Т-34 ворвались в Белгород, а еще через неделю красные флаги водрузились над центром Харькова, который сам Гитлер называл не иначе как «замком Украины». Окрыленное успехами советское командование гнало свои части дальше на юго-запад в направлении Запорожья и Днепропетровска. Впереди маячила заманчивая цель – не дать немцам отойти за Днепр!

Тогда 17 февраля Гитлер уже лично вылетел на своем FW-200 в Запорожье в штаб группы армий «Зюд», чтобы на месте оценить обстановку и вновь встретиться с Манштейном. Фронт в это время проходил всего в 100 километрах от аэродрома, на котором в 6 часов утра приземлился «Кондор». Сам Манштейн потом вспоминал: «Как бы я ни приветствовал возможность доложить ему лично мои соображения, а также то, что он лично мог убедиться в серьезности положения, все же трудно было обеспечить безопасность его пребывания в таком крупном промышленном городе, как Запорожье (тем более что к городу приближался противник). К тому же он сообщил, что пробудет несколько дней. Он разместился в нашем служебном помещении вместе со своей свитой, в которую входили начальник Генерального штаба и генерал Йодль (как всегда, Гитлер взял, конечно, с собой и своего личного повара). Весь прилегающий район надо было герметично изолировать».

Кстати, в момент прибытия фюрера произошел весьма любопытный эпизод. Идиотская показуха, оказывается, атрибут не только российской армии. Была она и в вермахте. Причем даже в дни, когда, казалось бы, должно было быть «не до того». «За три дня до того, как мы остановили танковый прорыв русских, на аэродроме внезапно началась большая суматоха, – воспоминал командир I./KG51 «Эдельвейс» гауптман Клаус Хёберлен. – Она началась из-за того, что Запорожье должен был посетить главнокомандующий вермахтом Адольф Гитлер. Спустя короткое время, после того как многие приказы, отданные непосредственно им, привели к страшным потерям, его среди наших летчиков прозвали Grofaz (самый великий полководец всех времен – насмешливое выражение). Когда FW-200 «Кондор», большой четырехмоторный самолет «Фокке-Вульфа», заходил на посадку, я сел в свой элегантный Ford V8, который после Парижа был повсюду со мной, и поехал к месту событий, чтобы вблизи понаблюдать, как начнется «визит фюрера». Когда я подъехал к зданию пункта управления полетами, я натолкнулся на генерала Пфлюгбейля, который вместо своего большого, окрашенного в маскировочные цвета «Мерседеса» сидел в «Кюбельвагене». Он ошарашенно взглянул на меня и смог лишь только вымолвить: «Хёберлен, как вы можете раскатывать на таком автомобиле, здесь, где должен приземлиться фюрер? Ради бога, вы не можете показываться здесь на таком автомобиле».

Отъезжая, я смог увидеть, как прибыл генерал-фельдмаршал Манштейн, а также другие важные птицы – все не на автомобилях, на которых они обычно ездили. Кто как хочет мог это понимать, я же не понимал. Почему мы, кто ежедневно ставил на карту свои жизни, не должны были ездить на прекрасных трофейных автомобилях?»¹ Одним словом, германские военачальники, которые, несмотря на тяжелое положение на фронте, привыкли разъезжать на роскошных лимузинах, стремились показать Гитлеру, что живут, мол, на фронте в спартанских условиях. И пользуются исключительно армейскими автомашинами. Причем именно от отечественного, то есть германского производителя! А то мало ли что фюрер подумает?! Зажрались тут, утопают в роскоши!

Отчасти боязнь Пфлюгбейля, Манштейна и К° можно было понять. Они действительно даже в период тяжелых боев жили на фронте довольно красивой жизнью, спали в чистых постелях, принимали ванны и раскатывали по оккупированным городам на шикарных лимузинах. Офицеры люфтваффе вроде Хёберлена тоже не отставали от начальства. В отличие от пехотинцев и танкистов, живших в сырых окопах, землянках и бараках, летчики обитали вдали от линии фронта, а в перерывах между вылетами ходили в казино, ездили на экскурсии, посещали кинотеатры и, как видно, даже ездили на личных автомобилях!

Между тем беспокойство Манштейна за безопасность фюрера было не напрасным. При въезде в город Гитлера узнавали и приветствовали солдаты и даже местные жители. При этом ехал он на своем бронированном W150 II, который вел его личный шофер Эрих Кемпка, также обычно летавший вместе с шефом. Между тем войск в Запорожье почти не было, посему оцепление квартала, в котором остановился фюрер, помимо личной охраны обеспечивали караульная рота штаба группы армий и несколько зенитных подразделений.

Вечером 17 февраля фюрер прибыл в штаб Манштейна и обсудил с ним обстановку. В течение двух последующих дней он находился в Запорожье, проводя совещания, оценивая обстановку и доказывая важность удержания Донбасса. Между тем 19 февраля советские танки достигли станции Синельниково. «Тем самым противник не только перерезал главную коммуникацию группы «Митте» и левого фланга нашей группы, но стоял уже в 60 километрах от нашего штаба, в котором находился фюрер Третьего рейха. Ни одной части не было между нами и нашим врагом!» – переживал Манштейн. Когда сообщение о приближении советских танков пришло на аэродром, Баур попросил разрешения перелететь на более безопасную площадку южнее Запорожья, но фюрер ответил, что скоро уже собирается улетать.

Были приняты срочные меры по обороне аэродрома путем формирования немногочисленных боевых групп, в составе которых имелось несколько орудий. Они расположились по периметру, а на проходящей рядом дороге, ведущей на северо-восток, были выставлены дозоры. В итоге вечером 19 февраля Гитлер по настоянию Манштейна и Рихтхофена, также находившегося в Запорожье, вылетел обратно в Винницу. По воспоминаниям адъютанта фон Белова, которому фюрер во время пребывания здесь попутно присвоил звание оберст-лейтенанта, во время взлета «Кондоров» вдали уже слышалась артиллерийская канонада.