Неограниченная власть, которой Адольф Гитлер добился ошеломляюще быстро с помощью Закона о чрезвычайных полномочиях, вскоре вызвала всеобщее разочарование. Новая власть нарушала все данные ею обещания.

Так, нацисты не раз заявляли, что ни один государственный служащий не будет получать зарплату выше тысячи рейхсмарок (около 240 долларов) в месяц. Но теперь руководители высокого ранга получали не только большое жалованье, но и огромные суммы на расходы, а также пользовались служебными машинами и роскошными домами.

Гитлер обещал не вмешиваться в дела двух христианских конфессий – протестантскую и католическую. Но уже через несколько месяцев тысяча священников оказалась в концлагерях, а многие церкви закрыты.

Нацистские ораторы поносили гильдии и профсоюзы за то, что они не занимаются обучением молодежи, из-за чего якобы немецкие ремесленники утратили свою репутацию высококвалифицированных работников. Помню, как мой берлинский парикмахер, который всегда гордился обучением своих молодых помощников, вернулся в приподнятом настроении с собрания своей гильдии в начале 1933 года, где нацистский оратор обещал, что при Гитлере ремесленничество достигнет нового расцвета. Понадобилось всего несколько недель, чтобы он понял, что его надежды обмануты.

«Представьте себе, – с возмущением рассказал он мне, – что главу нашей гильдии, человека, который, как и все мы, был из парикмахеров, вдруг уволили, а на его месте оказался нацист! Я бы не возражал, если бы он был лучше, чем наш прежний председатель. Но он всего-навсего бывший шофер, который почему-то стал нашим фюрером!»

Свое первое заседание рейхстага Гитлер закончил призывом ко всем людям доброй воли поддержать новую Германию. Тысячи немцев поверили ему на слово и лишь позже поняли, что не они сами были ему нужны – он стремился привлечь как можно больше людей в партию и завоевать сочувствие простых немцев к ее идеям только ради укрепления своего политического авторитета.

Кабинет министров Гитлера был сформирован как коалиционный. Все были уверены, что существующие политические партии продолжат свою работу. Первый удар Гитлер нанес по коммунистам, обвинив их в поджоге Рейхстага, он запретил коммунистическую партию. В июне 1933 года была объявлена врагом народа и государства уже социал-демократическая партия. Постоянное давление, оказываемое на демократическую, народную и центристскую партии, привело к тому, что в июне и июле того же года они вынуждены были прекратить свою работу. Многочисленные аресты национальных германских лидеров заставили даже Альфреда Гугенберга, состоявшего членом коалиционного кабинета, осознать, что происходит, и его партия тоже ушла в небытие. 14 июля Гитлер подписал закон, который устанавливал, что единственной политической партией в Германии является НСДАП, и под страхом сурового наказания запрещал создание каких-либо других партий.

Список нарушенных обещаний можно было бы продолжать бесконечно. Все они зафиксированы историками. Достаточно сказать, что это вероломство в виде таких незаконных действий, как поджог Рейхстага, бойкот еврейских магазинов и мастерских, несанкционированный судебными властями арест тысяч несогласных по самым ничтожным поводам, закрытие многих газет, преследование профсоюзов и наглое вмешательство нацистов во все сферы жизни, заставило содрогнуться широкие слои населения. 1933 год ознаменовался не только приходом к власти нацистского режима, но и возникновением движения Сопротивления, кульминацией которого было неудачное покушение на Гитлера, совершенное 20 июля 1944 года.

Было бы ошибочным утверждать, что это разочарование было всеобщим. Как уже говорилось, Гитлер ловко воспользовался планами своих предшественников по созданию рабочих мест. Сотни тысяч людей, существовавших на скудное пособие по безработице, вновь получили работу. Была создана огромная организация «Сила через радость», которая занималась организацией отдыха рабочих, предлагала дешевые развлечения, поездки по сниженным ценам за границу с ознакомлением достопримечательностей, а также недорогие путевки в дома отдыха на территории страны по выбору рабочего. И хотя люди постоянно жаловались, что их досуг излишне регламентируется властями, для тех, кто никогда не бывал за пределами своих городов, нацистские скидки на поездки по стране определенно были большим благом.

Позже всех осознали чудовищную сущность нацизма представители технической интеллигенции. Оно и понятно. Когда власть располагает большими средствами, архитекторы, инженеры, изобретатели и ученые тех отраслей науки, в развитии которых заинтересован режим, сразу становятся объектом его внимания и заботы и получают возможность наконец-то реализовать свои мечты и проекты. Эти специалисты готовы примириться с любой формой правления, лишь бы она обеспечивала им условия для работы над делом, которое составляет для них смысл всей жизни. То же можно сказать и о военных – финансовая поддержка вызывала у них сочувствие и даже преданность нацистской партии.

Парадоксально, но два промышленных магната, которые были самыми горячими сторонниками Гитлера еще во время его борьбы за власть, первыми же в нем и разочаровались. Эмиль Кирдорф пришел в такое негодование в связи с увольнением своего друга еврея Пауля Силверберга, состоявшего членом исполнительного совета кёльнской Торговой палаты, что в знак протеста против антисемитизма властей демонстративно отправился гостить в дом Силверберга. Свой поступок он сопроводил письмом в эссенскую газету «Рейниш-Вест-фалише Цайтунг», откуда мы приводим следующий отрывок: «Я считаю преступлением продолжение бесчеловечной антисемитской политики. Огромное количество людей, верой и правдой служившие Германии и бывшие ее гражданами на протяжении веков, подвергаются грубейшему обращению, лишаются своих законных прав… Предательский удар, нанесенный по этим ценным для общества людям, и для меня является предательством. Я надеюсь дожить до того дня, когда Германия станет страной, которой мы сможем гордиться».

 

Как уже говорилось, Фриц Тиссен стал истовым союзником нацистов, так как верил, что Гитлер создаст корпоративное государство, депутаты которого будут представлять не свои земли или политические партии, а свои сословия и профессиональные гильдии. Папа Пий XI еще в своей энциклике от 15 мая 1931 года дал понять, что поддержит такое корпоративное государство. Как верный католик, Тиссен не сомневался, что Гитлер осуществит пожелание папы.

Гитлер подкрепил ожидания промышленника, поручив ему осуществить его идею создания в Дюссельдорфе Института сословий и назначив директором по совету Рудольфа Гесса, заместителя фюрера. Институт должен был выработать научное обоснование для создания корпоративного государства. Однако, придя к власти, Гитлер утратил интерес к этой теме, и его министр экономики Курт Шмит публично отрекся от идеи такого государства. Вскоре директор тиссенского института был отправлен в концлагерь Дахау.

Разочарование Тиссена, естественно, вылилось в активное сопротивление нацистам, что закончилось его бегством из Германии и конфискацией его огромного состояния человеком, которому за прошедшие годы он передал около миллиона рейхсмарок.

 

Другим крупным промышленником, рано осознавшим коварную игру фюрера, был Эрнст Пёнсген, председатель правления «Стального треста». Он никогда не поддавался магии Гитлера, признаваясь, что «этот человек оставляет меня совершенно равнодушным». Но он считал, что промышленникам имеет смысл занимать предлагаемые должности в нацистском управлении германской экономики до тех пор, пока это будет возможно.

Когда же он понял, что на Имперское объединение немецких промышленников оказывается сильнейшее давление с целью насильственного приобщения к идеологии нацизма, то без лишнего шума организовал группу из семи управляющих крупных стальных концернов в Рурской области, которую назвал «Кляйне Крайц», то есть «Малый круг». Помимо него, представляющего «Стальной трест», туда вошли Вильгельм Цанген от «Маннесман Рёренверке», Питер Клёкнер (и позднее его зять Гюнтер Генле) от концерна «Клёкнер», Фридрих Флик от «Фридрих Флик Коммандит-Гесельшафт», Герман Ройш (позднее Георг Любсен) от «Гуте Хоффнунгсхютте», Артур Клоцбах (позднее Эвальд Лозер) от Круппа и Эрих Тгарт от Концерна «Хёш».

«Кляйне Крайц» собирался раз в месяц и обсуждал вопросы, представляющие общие интересы. Из-за вмешательства в работу промышленности некомпетентных нацистских комиссаров возникало множество проблем, которые необходимо было решать для сохранности хотя бы жалких остатков былой независимости стальной индустрии. При этом не велось никаких записей, не выносились резолюции, не подписывались соглашения. Членам группы, объединенным разумными и рациональными принципами управления промышленностью, порой удавалось помешать нацистам осуществить их дикие и бестолковые проекты.

Все единодушно считали безумной с экономической точки зрения идею Германа Геринга создать сталелитейный концерн в Зальцгиттере. Рурские промышленники обладали громадным опытом работы, поэтому знали, что можно сделать из довольно бедной железной руды, залегавшей в районе Зальцгиттера. Германии приходится импортировать большую часть необходимой для производства стали железной руды, так что все ее залежи в Руре давно уже изучены на предмет качества. Пауль Плейгер, которому Гитлер поручил заниматься созданием «Герман Геринг Верке», считал, что плавка местной руды низкого качества будет приносить выгоду. Геринг нанял американского инженера Германа Александра Брассерта, чтобы тот помог наладить широко применяемый в английском Корбине процесс обогащения бедной руды. Члены «Кляйне Крайц» возражали против этого, объясняя несоразмерность капитальных вложений в этот процесс финансовым возможностям страны. И тогда Геринг нашел очень простое решение проблемы. Он велел всем стальным концернам приобрести акции «Герман Геринг Верке», а позднее заставил продать их с огромными убытками.

Неудивительно, что после этого конфликта с группой «Кляйне Крайц» партия не испытывала особого благоволения к его членам. Поэтому сначала был отправлен в отставку Пёнсген, а вскоре вслед за ним и Ройш, Генле и Тгарт.

Случай с Зальцгиттером показывает наличие серьезных разногласий между промышленниками и нацистами. Предъявленное к промышленности требование Гитлера безусловного подчинения нуждам правительства противоречило стремлению ее лидеров сохранять традиции продуманного управления и здорового, честного финансирования.

 

Пёнсген был членом еще одной группы, которая не менее болезненно воспринимала усиление нацизма. Это была так называемый «Рурладе» («Рурский сундук»), организация, объединяющая не только производителей стали. Она была создана в конце 20-х годов по инициативе Пауля Ройша. Ройш считал полезными для лидеров промышленности неформальные встречи, позволяющие лучше узнать друг друга и в случае необходимости согласовывать совместные действия.

Членами «Рурладе» в момент прихода нацистов к власти были Пауль Ройш, Фриц Тиссен, Густав Крупп фон Болен, Альберт Фёглер, Эрнст Пёнсген, Питер Клёкнер, Фриц Шпрингорум, Артур Клоцбах, Пауль Силверберг, Герман Винкхаус и Карл Бош. Иногда на его собрания приглашались берлинские промышленники Герман Бюхер и Карл Фридрих фон Сименс.

Группа была неофициальная, но ее решения пользовались огромным влиянием. Естественно, что различные действия нацистов подвергались тщательному и критическому анализу людьми, знавшими экономическую ситуацию Германии не понаслышке.

Стоит отметить, что группа перестала существовать в 1938 году из-за парадоксальной лояльности Круппа фон Болена к любому правительству, находившемуся у власти. Однажды на встрече, происходившей в доме Карла Боша, кто-то заговорил о коррупции в нацистских кругах, принявшей невероятные масштабы.

Болен не желал верить, что в партии, возглавляемой Адольфом Гитлером, возможна коррупция. Он поднялся и в гневе заявил, что не намерен слушать обвинения такого рода, после чего покинул собрание. Оставшиеся поняли бессмысленность дальнейших встреч, поскольку больше не могли свободно высказывать свое мнение. Так клуб «Рурский сундук» прекратил свое существование.

 

Среди ведущих промышленных концернов Германии было несколько особенно передовых в смысле социальных отношений. Вскоре между ними и новым режимом возникли разногласия относительно благополучия общества. Типичным стал случай на заводе Боша в Штутгарте. В 1953 году я посетил завод Боша по производству аксессуаров для автомобилей, и многие рабочие поделились со мной живыми воспоминаниями об охватившем их возмущении, когда на завод явились делегаты Германского трудового фронта и стали учить руководство, как следует обращаться с рабочими.

«Мы не нуждались в их советах, – говорили рабочие. – Ведь все, о чем они говорили, у нас давно уже было. Эти чужаки только мешали».

Такое же отношение к новой власти разделяли рабочие многих промышленных предприятий Германии, а также их владельцы и управляющие. Первоначальный энтузиазм, вызванный обещанием нацистов и дальше развивать и укреплять единство нации, под которым все понимали дружное сотрудничество хозяев производства и его наемных работников, уступил место всеобщему разочарованию, когда хорошие отношения, до сих пор развивавшиеся естественным образом благодаря добровольному желанию обеих сторон, стали навязываться вышестоящими руководителями, которые выкрикивают свои команды как ефрейторы на строевых учениях.

Я сам слышал, как во время одной из речей Роберта Лея в Берлине он именно так и выразился: «Дух общности необходимо насаждать, приучать к нему».

Гитлер и его сторонники приняли все меры к сосредоточению в своих руках всей полноты власти, не дожидаясь появления первых признаков разочарования и недовольства народа. С каждым днем становилось все труднее противостоять режиму. Вездесущее гестапо осуществляло полный контроль над всеми областями жизни людей. В результате большинство немцев сочли за лучшее вести себя тихо, «не высовываться». Им приходилось, внешне соглашаясь с новой идеологией, держать при себе свое мнение, скрывая его даже от домашних, не забывая, что и у стен есть уши, а их телефоны прослушиваются службой Гиммлера.

Однако иногда им удавалось провести гитлеровцев. Хотя фон Болен объявил о введении в руководство промышленностью «принципа фюрерства», он внедрялся далеко не на всех предприятиях. Так, члены «Кляйне Крайц» договорились, что руководство их предприятий будет проводить некоторые мероприятия без оглядки на директивы, поступающие сверху. Помимо сталеплавильных, и на других промышленных предприятиях люди пришли к такой же негласной установке, доставлявшей нацистской бюрократии немалые хлопоты. В штаб-квартире Германского трудового фронта Лея ходило выражение, ставшее крылатым: «Эти промышленники – шайка сопротивленцев!», что мне лично приходилось слышать, когда я появлялся там по своему долгу журналиста.

Хотя нацистской идеологии был свойствен антисемитизм, следует помнить, что до конца 1938 года крайние меры против евреев не предпринимались. Евреи еще имели возможность уехать за границу. Поэтому в первый период правления нацистов многие евреи начали покидать страну, предвидя невероятно жестокие преследования, ставшие реальностью через несколько лет. Как было убедительно доказано на Нюрнбергском процессе, многие промышленники и не думали наживаться на печальной судьбе своих еврейских коллег, вынужденных продавать свои предприятия, а приобретали их по справедливой цене и даже переводили через Рейхсбанк стоимость покупки в иностранной валюте.

Вопреки требованиям нацистов, Карлу Бошу, Фридриху Флику, Вальтеру Роланду, Паулю и Герману Ройшам и директору шинной компании «Фёникс» Альберту Шаферу какое-то время удавалось сохранить в своем штате еврейских помощников и специалистов. В Аугсбурге в администрации здания компании М.А.Н. («Машиненфабрик Аугсбург-Нюрнберг»), известной производством моторов для морских судов, на протяжении всего правления нацистов продолжала работать еврейка, занимавшая весьма щепетильный пост доверенного секретаря. Правда, это было исключением.

Благодаря Закону о чрезвычайных полномочиях Гитлер официально стал всевластным диктатором Германии. Но даже теперь он еще не развернулся в полную силу. Некоторое время он продолжал идти на компромиссы ради функционирования сложного промышленного организма рейха. Такой тактики он придерживался даже после того, как подавил предполагаемый мятеж, организованный против него ближайшим другом и сподвижником Эрнстом Рёмом, лидером коричневорубашечников, СА, то есть штурмовиков. Собравшимся в рейхстаге депутатам он заявил, что берет в свои руки законодательную и исполнительную власть, что было прямым нарушением данной им присяги на верность конституции.

Видимо, германский народ был настолько потрясен этой наглостью, что всего месяц спустя безропотно воспринял еще более возмутительное проявление диктаторства. Смерть президента Гинденбурга (2 августа 1934 года) позволила фюреру объявить себя одновременно президентом и канцлером страны и заставить вооруженные силы, ошеломленные этим невиданным поступком, присягнуть ему в верности.

Под декретом, узаконивающим узурпацию власти Гитлером, стоят подписи не только его партийных соратников, в то время членов кабинета министров, но и консерваторов, на помощь которых в деле избавления от деспотизма надеялись промышленники: Франца фон Папена, Константина фон Нойрата, графа Лютца Шверина фон Крозига, генерала Вернера фон Бломберга и Ялмара Шахта.

Так добропорядочные немцы, в том числе огромное количество промышленников, попали в западню, откуда не было выхода. В особенно тяжелом положении оказались те, кто в короткий период политического согласия, наступившего после назначения Гитлера канцлером, вступили в нацистскую партию, поверив его лживым обещаниям. Только теперь они поняли, что покинуть ее ряды практически невозможно, ибо за это можно было оказаться в концлагере. Сколько честных и порядочных немцев оказались опутанными чудовищной паутиной лжи, в которую их вовлекли призрачные надежды и идеалы!

 

Свое истинное отношение к германским промышленникам Гитлер показал в декабре 1936 года. Он созвал их в бывшем Законодательном собрании в Берлине, чтобы заручиться их поддержкой четырехлетнего плана обеспечения экономической независимости Германии, предложенного Германом Герингом. По сути, его речь была предъявленным промышленникам ультиматумом разрабатывать природные ресурсы Германии, как бы бедны они ни были и сколько бы средств это ни требовало, чтобы страна перестала зависеть от импорта сырьевых материалов.

Народ, заявил Гитлер, может обеспечить свое существование только тем, что может сам получить от природы благодаря собственным усилиям. Таким образом он предоставлял предпринимателям шанс добровольно эксплуатировать природные ресурсы, до сих пор считавшиеся нерентабельными – в противном случае! «Для нас нет слова «невозможно!» – истерически выкрикнул он.

«Я больше не потерплю капиталистической практики признания каких-либо полезных ископаемых невыгодными, из-за чего их оставляют заброшенными вместо того, чтобы добывать для общего блага. Если понадобится, я прикажу конфисковать их в пользу государства, чтобы оно могло ими воспользоваться».

Он разговаривал с людьми в раздраженном тоне, будто предводитель воровской шайки, недовольный действиями своих подельников.

Перед Гитлером выступал уполномоченный по управлению четырехлетним планом Герман Геринг. Два часа увешанный медалями маршал призывал, упрашивал, упрекал собрание. Он заявил: «Бизнес и индустрия не могут существовать сами по себе, а должны служить политическим интересам государства. Целью национал-социалистической партии является благосостояние всего народа. Это, конечно, означает, что устаревшие либеральные взгляды не имеют места в нацистской Германии».

Он закончил призывом к германским промышленникам «уткнуться в землю носом, как свиньи, разыскивающие трюфели, и вынюхивать сырье».

 

Следует обратить внимание на дату нотации, прочитанной Гитлером лидерам промышленности и ученым, – 17 декабря 1936 года. Гитлера уже не беспокоило, каким он предстанет в глазах мирового сообщества.

Несколько ранее в том же году он получил твердые доказательства того, что за границей не разделяют недовольства и разочарования большинства населения страны. Наоборот, акции Гитлера только повысились.

Изо всех уголков земного шара в Берлин на самую успешную Олимпиаду устремились спортсмены и любители спорта. Теодору Левальду, полуеврею, бывшему заместителю министра внутренних дел, позволили стать председателем организационного комитета. Таким образом, создавалось впечатление, что мы, иностранные корреспонденты, слишком преувеличиваем разгул антисемитизма в Германии. На время проведения Олимпиады наиболее ярые антисемиты были ограниченны в действиях. Также временно приостановились и нападки на церковь. Олимпийские игры 1936 года называли образцово организованными. Гитлер завоевал доверие и – иностранную валюту, которую щедро тратили гости и которую направляли на вооружение страны.

Среди высоких гостей Олимпиады, которых Гитлер лично принимал и развлекал, были болгарский царь Борис III, наследные принцы Швеции Густав Адольф, Италии Умберто и Греции Павел, британский заместитель иностранных дел сэр Роберт Ванситарт, бывший британский министр флота лорд Монселл, издатели газет виконт Кимли и лорд Кэмроух из лондонской «Дейли телеграф», государственный секретарь Польши граф Шембек, итальянский министр пропаганды Дино Альфьери и два старших сына Муссолини. Председатель Международного олимпийского комитета граф Байе-Латур заявил прессе, что Игры 1936 года характеризуют «великолепная организация и атмосфера всеобщей благожелательности, не нарушенная никакими политическими проблемами».

Но мало того. В конце 1935-го и в начале олимпийского года Гитлер принял бывшего личного секретаря Ллойд Джорджа маркиза Лотиана Филиппа Керра, бывшего министра военно-воздушных сил Британии маркиза Лондоберри, известного историка Арнольда Тойнби и делегацию американских банкиров. Визит вежливости нанесли ему также египетские и греческие ученые.

Кроме того, Гитлеру удалось вбить клин между Великобританией и Францией, подписав за год до этого морское соглашение с Англией. А всего за несколько месяцев до открытия Олимпиады он начал восстанавливать военную промышленность на демилитаризованном левом берегу Рейна, что вызвало лишь устные протесты со стороны партнеров Германии по Локарнским соглашениям.

Вскоре после окончания Олимпийских игр внимание международных средств информации привлек визит Ллойд Джорджа в горное имение Гитлера в Берхтесгадене, который длился целых три часа. Пожилой британский политик был очарован хозяином. Он заявил, что считает фюрера нацистов великим человеком и готов был сам воскликнуть «Хайль Гитлер!». По возвращении в Лондон он дал восторженные интервью различным газетам. Представителю «Санди таймс» он сказал, что «германский канцлер человек большого ума и поразительного ораторского таланта, который произвел на меня очень сильное впечатление». Корреспонденту «Дейли экспресс» он заметил, что считает Гитлера Джорджем Вашингтоном Германии, затем продолжал: «Это чудо совершил один человек. Он прирожденный лидер, магнетическая, невероятно энергичная личность». Корреспонденту копенгагенской «Берлинске Тиденде» он сообщил, что «прежде страной безграничных возможностей считалась Америка, теперь этой страной стала Германия».

Не прошло и года, как Уинстон Черчилль написал Гитлеру открытое письмо, опубликованное в «Лондон таймс»: «Если когда-нибудь на Англию обрушится национальная катастрофа, сравнимая с той, что постигла Германию в 1918 году, я буду молить Бога, чтобы Он послал нам человека Вашей силы воли и духа».

 

За поездкой Ллойд Джорджа в Германию вскоре последовал первый государственный визит Италии – министра иностранных дел графа Галеаццо Чиано, зятя Муссолини, и официальный визит министра иностранных дел Австрии Гвидо Шмидта. В ту же осень гостями нацистской организации ветеранов войны стали французские военные ветераны во главе с Анри Пичо. Весной следующего, 1937 года бизнесмены всего мира собрались в Берлине на конференцию Международной торговой палаты. Нацистское правительство устроило гостям самый роскошный прием со времен кайзера Вильгельма II. Знатные посетители пришли в неописуемый восторг от праздничного представления по мотивам «Тысячи и одной ночи», которое министр пропаганды Йозеф Геббельс устроил на Павлиньем острове рядом с Берлином. Американец Томас Ватсон, президент этой всемирной конференции, и Фентерер Ван Влиссинген, его голландский преемник, получили из рук фюрера высокие награды. (Когда Гитлер объявил войну Соединенным Штатам, Ватсон поспешил возвратить награду.)

Когда стало известно, что в ноябре 1937 года лорд Галифакс прибудет в Берлин исключительно как частное лицо, собираясь присутствовать на ежегодной Охотничьей выставке и участвовать в охоте с Германом Герингом, мировая общественность и особенно германская обратили внимание на то, что он ездил в Берхтесгаден, где долго совещался с Гитлером в присутствии министра иностранных дел Константина фон Нойрата, а позднее посетил Германа Геринга и Йозефа Геббельса и имел с ними длительные переговоры. Британское правительство вынуждено было сообщить прессе, что переговоры носили «исключительно ознакомительный характер». Но признало, что перед поездкой лорда Галифакса в Германию он был тщательно проинструктирован премьер-министром Чемберленом и министром иностранных дел Энтони Иденом.

Поспешили засвидетельствовать свое уважение гитлеровскому Третьему рейху и другие не менее знатные лица. Герцог Виндзорский с супругой посетили страну нацистов в качестве личных гостей Роберта Лея. Социалист Бернард Шоу нашел добрые слова в адрес человека, изгнавшего из Германии его единомышленников.

В тот же 1938 год все послы крупнейших стран, аккредитованные в Берлине, приняли приглашение Гитлера посетить в ноябре ежегодное партийное торжество в Нюрнберге – все, кроме посла Соединенных Штатов Уильяма Додда, который направил вместо себя меньшего по чину представителя посольства. Британскому послу сэру Невиллу Хендерсону, аккредитованному в Берлине только весной 1938 года, довелось испытать сильное унижение: его просьбу о встрече с Гитлером откладывали со дня на день, хотя у него было распоряжение обсудить с Гитлером кризис с Чехией, который в это время достиг своего апогея. Ему объясняли, что фюрер слишком занят. И это проделывалось по отношению к личному представителю ее королевского величества!

Невозможно переоценить угнетающий эффект, какой производили внимание и уважение к Гитлеру со стороны официальных лиц и знаменитостей иностранных государств на разрозненных, но присутствующих во всей стране оппозиционно настроенных к режиму немцев, встревоженных невиданным усилением его власти. Этим людям приводились мощные возражения и помимо ссылок на лестные отзывы иностранцев: постоянные торжественные заверения Гитлера в его миролюбивых устремлениях, его решимость добиться независимости и величия Германии без кровопролития, успехи в международных отношениях. Казалось, все это снова и снова доказывало его правоту. Одобрение его политики иностранцами вызывало упадок духа оппонентов Гитлера в родной стране, временами заставляя усомниться в своем здравом рассудке. Восторги мирового сообщества, казалось, подтверждали, что Гитлер был величайшим лидером, возможно, избранником судьбы, посланным для спасения Европы.

Последние надежды на смягчение и отрезвление гитлеровского режима были сметены, когда Гитлер убедил британского премьер-министра Невилла Чемберлена, французского премьера Эдуарда Даладье и диктатора Бенито Муссолини согласиться на раздел Чехословакии 30 сентября 1938 года – в день, который стал известен как Мюнхенское умиротворение. «Я привез мир нашему времени!» – воскликнул Чемберлен, вернувшись в Лондон, размахивая договором.

На фоне международного одобрения Гитлера разочарование народа уступило место тупой покорности неотвратимой судьбе.