Назад: Примерно за два месяца до Дня всех влюблённых

1 марта, среда

– Объясни, что за спешка? – Увидев поднявшегося в отдел Вербина, Шиповник сразу взял его за рукав и отвёл в совещательную комнату, где их уже ждал Анзоров. – Что случилось?

– Вы проверили жену Шевчука? – Феликс мотнул головой. – Извините, Егор Петрович, просто это очень важно.

И обменялся рукопожатием со следователем.

– Важнее послания Погодиной?

– Намного.

Анзоров и Шиповник переглянулись.

– Гена только что прислал материалы, – ответил подполковник, открывая планшет. – Ольга Аркадьевна Шевчук, девичья фамилия – Старова. Что интересно, фамилию она сменила…

– Примерно два года назад.

– …Не сразу после замужества, – закончил Шиповник. А затем коротко ругнулся: – Старова? Твоя Старова?

– В том-то и дело, что нет. И это всё меняет.

– Что меняет?

– Что происходит? – поинтересовался сбитый с толку Анзоров.

– Вчера я встретился с Романовым, врачом, который работал с Бурминым, который страдал…

– Я помню, – перебил Вербина следователь. – Что рассказал Романов?

– Что он был вторым по счёту специалистом, к которому обратился Бурмин. А первой была некая Ольга Старова.

– И ты подумал на нашу Ольгу Старову? – догадался Шиповник.

– Сначала – да. Но отчество не совпало. И наша Ольга Старова рассказала, что та Ольга Старова поменяла фамилию и теперь она Ольга Шевчук. Вот я и попросил проверить, не является ли Ольга Аркадьевна Шевчук, в девичестве Старова, женой того самого Леонида Шевчука, который проходит по нашему делу, и заодно…

– Является, – подтвердил Шиповник.

– Так, – коротко произнёс Анзоров, обдумывая услышанное. – Ольга Шевчук лечила Бурмина, Бурмин погиб. Леонид Шевчук спал с Рыковой, Рыкова погибла.

– Интересное получается совпадение, – пробормотал Шиповник. – Кажется, есть что проверять.

– И очень детально проверять, – согласился следователь. – Дайте мне все материалы по Бурмину. Думаю, нужно будет вызвать жену Шевчука на допрос.

– Именно на допрос?

– Хочу сразу на неё надавить.

– Пожалуй, так будет лучше. – Феликс посмотрел на телефон. – Извините, я отвечу.

– Что-то важное? – Шиповник не любил, когда подчинённые отвлекались во время совещаний.

– Это Соболев. Он просто так не звонит. – Вербин нажал ответ и отошёл в дальний угол комнаты. – Володя, привет.

– Занят? – поинтересовался криминалист.

– Относительно.

– Не знаю, чем ты занимаешься, но уверен, тебе понравится моё сообщение.

– Что раскопал?

– Мы сумели восстановить записи, бывшие на вырванных из дневника Рыковой страницах. Получилось с купюрами, но уж не обессудь. Файл у тебя на почте.

– Спасибо.

Вербин открыл файл и, не удержавшись, прочитал пару первых строк. С трудом подавил желание выругаться. Перечитал. Достал из сумки планшет, открыл файл на нём, вернулся за стол и поднял указательный палец.

– Что?

– Нам нужно ознакомиться с этим документом. Немедленно.

Из дневника Виктории Рыковой

«Как я это поняла? Наверное, просто почувствовала. Фея-крёстная ни о чём не говорила и ни на что не намекала. Она держалась очень профессионально, задавала только правильные вопросы, но я уже опытный пациент и знаю, какие вопросы правильные…

…

Фея-крёстная сделала всё, чтобы себя не выдать, но невозможно скрыть, что снится Смерть – от того, кому снится Смерть. Мы знаем, что за отметины оставляют эти сны, и без труда находим их на других людях.

На тех, кому тоже снится Смерть.

Фея-крёстная не хотела рассказывать, что знает о моих страданиях, наверное, лучше всех на свете. Однако не сумела меня обмануть. Тон, которым она задавала правильные вопросы. И ощущение того, что фея-крёстная знает ответы. Взгляды, в которых чувствовалось много больше, чем профессиональный интерес. В которых я читала боль. И понимание.

Признаюсь, я не сразу поняла, что фея-крёстная хранит страшную тайну – ведь она пыталась это скрыть. Но уже к концу первой встречи между нами возникло чуть большее доверие, чем между врачом и пациентом; после второй встречи мои подозрения превратились в уверенность…

…

…вёртой встрече задала прямой вопрос, попросив развеять сомнения.

Да или нет?

Она не хотела раскрываться, но не смогла мне солгать, за что я ей глубоко признательна.

Фея-крёстная рассказала, что много лет назад, когда она жила в Санкт-Петербурге, произошла катастрофа, в которой погиб очень близкий ей человек. И после той трагедии ей стала сниться Смерть. Однако в видениях феи-крёстной Смерть была кошмарной. Не тихой, как у меня, страшной лишь тем, что это – Смерть, а вызывающей ужас. Фея-крёстная видела себя беззащитной, прикованной к стене пленницей, наблюдающей за приближающимся маньяком. Ощущала его запах – тяжёлый запах потного мужского тела. Видела бензопилу в его руках. Знала, что через несколько секунд эта бензопила начнёт кромсать её тело. И кричала от дикой боли, когда бензопила кромсала её тело.

И я могу себе представить, какой это был кошмар…

…

Ведь каждая смерть уникальна.

Фея-крёстная не могла самостоятельно справиться со своей проблемой и обратилась за помощью к специалисту. Но поскольку она боялась, что у неё отнимут лицензию, фея-крёстная нашла специалиста в Сети, начала с ней работать, заметила улучшение…

…

…поджидал фургон.

…

…маю, она себя накручивает и это было заурядным совпадением.

Но совпадение и последовавшие переживания привели к тому, что видения навсегда покинули мою фею-крёстную. На этом эмоциональном всплеске она как будто в реальности прошла через свои кошмары, что стало для неё исцелением. Видения ушли и больше не возвращались.

Не возвращались.

Как же я мечтаю о том, чтобы они ушли и никогда не возвращались.

Но мне никогда не приходило в голову, что для этого нужно через них пройти. Через мои видения. Через мою смерть. Через то, чего я боюсь.

Нужно пройти.

Я буду об этом думать…»

– Купюр много, – посетовал Шиповник. – Изрядная часть осталась за кадром.

– Соболев сказал, это максимум, который можно было вытащить по оттискам на других страницах, – ответил Вербин. – Не хватает, конечно, много, но общее представление составить можно.

– Теперь мы знаем, для чего Рыкова купила шесть кукол, – заметил Анзоров. – Но что нам это даёт? И зачем убийца вырвал страницу, на которой Рыкова собственной рукой написала, что совершила суицид?

Ведь не было никаких сомнений в том, что Виктория заинтересовалась возможностью избавления от видений, «пережив» их в реальности. Для этого она купила шесть кукол, и останься страница на месте, начальству было бы много проще заткнуть Крылову рот. Даже не «много проще» – ему бы просто заткнули рот этой страницей. И никто не стал бы проверять, соответствуют купленные Рыковой куклы тем, которые нашли в её квартире.

Был бы суицид.

– Наиль эту страницу не вырывал, – ответил Вербин. – А вот для серийного убийцы на ней было кое-что очень важное. Кое-что такое, чего он не хотел нам показывать.

Надо отдать должное – Анзоров почти мгновенно понял ошибку и выдал следующее предположение.

– Серийный убийца нашёл следующую жертву?

Правда, это предположение тоже оказалось неправильным.

– Я думаю, наш «серийник» отыскал одну из своих предыдущих жертв, – произнёс Феликс. – И только сейчас узнал, что несколько лет назад в Санкт-Петербурге он промахнулся и убил совершенно постороннего человека.

– Одна из фей-крёстных, – пробормотал следователь. – Запись датирована?

– Дату Соболев не прочитал, но она бы ничего не дала – Виктория часто записывала истории, случившиеся много раньше, но забытые ею.

– Значит, любая из трёх. – Анзоров побарабанил пальцами по столешнице. – Выясним. Это не сложно. И через неё выйдем на убийцу.

– Нет! – вырвалось у Вербина.

– Что «нет»? – не понял следователь. – Не выйдем? Почему не выйдем?

– Ты уверен? – спросил Шиповник. Он слишком давно знал Феликса, чтобы не понять, о чём тот думает.

– И уверен, и предчувствие. – Вербин перевёл взгляд на Анзорова. – Убийца будет действовать быстро.

– Сейчас ему выгодно затаиться, – не согласился следователь. – И подождать, пока не уляжется шумиха. Это разумно.

– А если жертва вновь от него скроется? Расследование закончится, и она переедет в другой город. – Подполковник посмотрел на Феликса: – Насколько для него важно довести дело до конца?

– Учитывая, что мы имеем дело с «коллекционером», рассматривающим каждый случай как уникальный – очень важно. – Вербин успел продумать вопрос до того, как он был задан, поэтому ответ прозвучал сразу. И прозвучал очень уверенно. – Думаю, наш «серийник» взбесился, узнав, что допустил ошибку, и постарается как можно скорее её исправить. А кроме того… – Феликс прищурился. – Он готовился к убийству Рыковой, продумывал его, настраивался, ждал очередного эмоционального пика, а оказался в яме. Каждую свою жертву он готов ждать месяцами или даже годами, но найдя – начинает обратный отсчёт. Сейчас он обманут и сейчас ему очень нужно убить.

– А ещё он уверен, что мы ничего не знаем, – пробормотал подполковник.

– Да, это преимущество. – Следователь перевёл взгляд на Шиповника, намекая, что готов оставить последнее слово за ним, старшим по опыту.

– Я не очень-то верю, что убийца рискнёт ударить сейчас, но считаю, что мы обязаны проверить всех. Но скрытно: если убийца следит за жертвой, его нельзя спугнуть.

– Так и решим… Кому ты звонишь?

– Нарцисс. – Вербин уже набрал номер и теперь смотрел на экран. Дождался, когда вызов оказался переадресован в «почтовый ящик», и набрал снова. – Не отвечает.

– Почему ей? – спросил Шиповник.

– Первая в списке.

– А Карская?

– Её нет в городе.

– Точно!

– Так может… – Анзоров оглядел полицейских. – Как вовремя она уехала.

– Если я прав насчёт того, что убийца торопится с ударом, то скоро мы всё выясним, – сказал Вербин. Коротко выругался, увидев, что третий по счёту звонок остался без ответа, и поднялся из-за стола. – Я поеду к ней.

– Я позвоню Старовой, – решил следователь.

– А я прикажу проверить, где сейчас находятся Шевчуки, – сказал Шиповник. Поймал взгляд Анзорова и улыбнулся: – Очень аккуратно.

Куртку Феликс натянул у лифта, застёгивал, когда бежал к машине. И всё это время думал о том, что всё бы отдал за то, чтобы ошибиться, чтобы через час Шиповник над ним посмеялся за устроенную на пустом месте суету, но Нарцисс оказалась жива.

Снова.

* * *

Сознание вернулось не «вдруг».

Постепенно.

И началось его возвращение с навалившегося ощущения огромной беды. Ещё непонятно какой. Уже понятно, что чудовищной. Той самой, которую невозможно исправить. Которая наложит отпечаток на всю дальнейшую жизнь. Изменит её. Или уничтожит. И не чужой беды – своей. Навалилось ощущение, что всё пропало. Для неё. Навсегда.

А когда она захлебнулась в этом страшном ощущении, закрывавшая сознание тьма рухнула, подобно занавесу чёрной пыли, и Нарцисс с удивлением поняла, что всё это время её глаза были открыты. Или не всё, но всю последнюю минуту – точно.

Она не знала, откуда взялось понимание, но была уверена, что не ошиблась.

– Пришла в себя?

Вопрос прозвучал громко, однако обращён был не к Изольде. Кто-то спросил у кого-то и второй кто-то ответил приглушённым голосом:

– Да.

– Слышит нас?

– Слышит, но, кажется, не понимает.

– Почему ты так решил?

– Не реагирует.

– Плохо.

– Надо начинать…

– Нет! Несколько минут ничего не решат. А она должна видеть… чувствовать… понимать, что мы с ней делаем. Она должна быть в полном сознании.

Женщина.

Теперь Изольда поняла, что первый «кто-то» – женщина. И ещё поняла, что видит её перед собой – облачённую в белый комбинезон с капюшоном, маску той же ткани, пластиковые очки, перчатки и резиновые сапоги. Лицо полностью скрыто, но Нарцисс и не думала, что они знакомы. Точнее, в эти мгновения она ни о чём не думала, просто спросила:

– Ты кто?

И услышала в ответ непонятное:

– Я сделаю тебе самый главный подарок в жизни. Самый важный. Тот, который не сумела вручить несколько лет назад.

Не комната и не контейнер, как в первое мгновение показалось Нарцисс. Фургон. Они в цельнометаллическом фургоне. Довольно высоком, можно было стоять во весь рост, но не слишком большом. Не грузовик, а «Газель» или что-то подобное. Нарцисс связана… даже не связана – скована. К стенкам фургона приделаны наручники, и она прикована к ним за руки и ноги. Не вырваться.

– О каком подарке ты говоришь? – хрипло спросила Изольда.

– Ты боишься его получить, – ответила женщина. – Но ты знаешь, что не можешь его не получить. Ты ждёшь его очень давно. Раньше он снился тебе часто. Сейчас, наверное, реже, но всё равно снится. А думаешь ты о нём постоянно. Тебе кажется, что он тебе не нужен, но в действительности ты о нём мечтаешь. – Пауза. – Мой подарок – твоя смерть.

– Нет!

– Именно такая, о какой ты всегда мечтала.

Женщина сделала шаг в сторону, а перед насмерть перепуганной Изольдой появился широкоплечий мужчина. Тоже в белом комбинезоне и убранными под капюшон волосами, тоже в очках, перчатках, маске и резиновых сапогах, однако его костюм дополнял кожаный фартук.

– Наш подарок – идеальное воплощение твоих снов.

– Но мне ничего не снилось! – отчаянно закричала Нарцисс.

И в это мгновение мужчина запустил бензопилу.

* * *

– Совсем чуть-чуть не успели, – угрюмо сказал Колыванов. – Минуты… грёбаные минуты…

Но могли успеть. И если бы успели – в этом была бы заслуга Шиповника. Отправив Феликса к не отвечающей на телефонные вызовы Нарцисс, подполковник начал было заниматься Шевчуками, но остановился, ещё раз просмотрел присланный Соболевым файл, поразмыслил, вызвал Колыванова и велел ему посмотреть по камерам, не заезжал ли во двор дома Нарцисс цельнометаллический фургон? А если заезжал, то куда потом отправился. Аналогичное задание получил Крылов, но он изучал дом Старовой. И только поэтому не хватило всего лишь нескольких минут. Двадцати. Ну, или получаса… Потому что когда Феликс поговорил с взволнованной Марией и сообщил Шиповнику, что Нарцисс не вернулась с традиционной прогулки, Колыванов уже искал два подозрительных автомобиля. Один из которых и в самом деле оказался курьерским, его перехватили на Садовом. Второй фургон к этому времени успел покинуть Москву: по шоссе Энтузиастов выехал в направлении Балашихи, но почти сразу повернул на Объездное, исчезнув из поля зрения видеокамер. Потом съехал с дороги, но в лес углубился ровно настолько, чтобы не привлекать внимание проезжающих по шоссе автомобилистов. То есть недалеко: зима, вечер, лёгкий снег – кто обратит внимание на остановившийся фургон? Кто будет прислушиваться к доносящимся из него звукам? Да и не долетают до шоссе звуки: ни крики, ни рёв бензопилы – ничего не долетает. Теперь, конечно, проезжающие автомобилисты сбрасывали скорость и старались разглядеть, что происходит в лесу, но мало что видели, потому что зима, вечер и лёгкий снег. И «люстра» полицейского автомобиля. И много других машин, включая микроавтобус экспертов. Теперь это место преступления. На которое Вербин, поскольку был неподалёку, успел раньше Колыванова и сейчас вводил напарника в курс дела.

– Ребята из области чётко отработали, быстро выдвинули патрули и нашли фургон.

Но не успели.

Спасти Нарцисс не успели, но зверей взяли.

– Я считаю, что применение оружия было абсолютно оправданно. Уверен, проблем у мужиков не будет.

У патрульных, которые обнаружили фургон.

Проезжали по Объездному шоссе, заметили стоящий на опушке автомобиль, остановились и сообщили, что видят подозрительную машину. Получили приказ проверить, подъехали, начали крутиться, чтобы перегородить выезд, и в этот момент фургон резко сдал назад и протаранил патрульный автомобиль. Удар получился настолько сильным, что один из полицейских потерял сознание. Второй же не растерялся, выскочил из машины, сделал предупредительный выстрел, требуя от преступников остановиться, а затем, когда фургон направился прямо на него, застрелил сидящего за рулём мужчину и отпрыгнул в сторону.

– Сказал, что целился по колёсам, но промахнулся.

– Руки дрожали после аварии, – усмехнулся Колыванов.

– Можно понять.

– Согласен. – Гена помолчал. – В такой ситуации нужно постараться, чтобы попасть куда надо.

– Да, мужик молодец.

Хотя скорее всего, ему просто повезло. Он сделал три выстрела и первая… а может, вторая или третья… пуля разбила боковое зеркало водителя. Вторая пробила Шевчуку правое плечо, что вряд ли заставило бы его остановиться. А вот третья угодила в левый глаз.

Фургон врезался в дерево. Полицейский убедился, что водитель мёртв, осторожно заглянул в грузовой отсек, прочистил желудок и доложил, что преступник найден и нейтрализован. В ответ услышал, что преступников может быть двое, огляделся, нашёл уходящие в лес следы и пошёл по ним. Предварительно приведя в чувство напарника. И только поэтому Ольге Аркадьевне Шевчук, в девичестве Старовой, не удалось добраться до дома, чтобы при появлении полицейских сделать удивлённый вид и попытаться всё свалить на мужа.

Её взяли на улице Дёмин луг, едва она вышла из леса.

– Шиповник и Анзоров будут примерно через двадцать минут, – рассказал Колыванов, разглядывая местное начальство. Весьма озабоченное начальство, поскольку не каждый день им доводилось находить залитые кровью фургоны. – Ты внутрь заглядывал?

– Да.

– Нарцисс?

– Да, – ровным тоном ответил Феликс. Он умел в таких ситуациях говорить очень ровным тоном.

– Опознал?

– Да.

– Голова цела?

– Только голова и цела.

– Я загляну внутрь?

– Не советую.

Гена посмотрел Вербину в глаза, но спорить не стал. Закурили. И после третьей затяжки Колыванов сказал:

– Мы их взяли, Феликс. Ты их взял. Ты один знал, что они есть, и ты их взял.

Но разве это утешение?

Назад: Примерно за два месяца до Дня всех влюблённых

Дальше: 3 марта, пятница