1 марта, среда

Сказать, что рассказ Льва Романова, а точнее – его финал, выбил Вербина из колеи – ничего не сказать. На встрече Феликс едва сдержал изумлённый возглас – помогла годами наработанная выдержка, но выйдя на улицу, он даже за сигаретой не сразу потянулся, пнул ближайший, покрытый ледяной коркой сугроб и громко, во весь голос выругался. Заметил неодобрительный взгляд проходящей мимо старушки, неловко извинился и быстро пошёл в противоположную от припаркованной машины – и от старушки – сторону, на ходу доставая из кармана пачку сигарет. Феликс всегда с презрением относился к тем, кто позволяет себе в голос материться в общественных местах, это была единственная категория людей, в отношении которых он без колебаний использовал определение «быдло», и сейчас не собирался оправдывать себя изумлением, а точнее – овладевшей им оторопью. Да, виноват, да, не сдержался, хорошо, что детей поблизости не оказалось, только бабушка, перед которой ему было очень стыдно. Поэтому пошёл в другую сторону. А достав сигарету, остановился, раскурил, глубоко затянулся и угрюмо уставился на ствол растущего у тротуара дерева, выбрав его молчаливым собеседником.

И снова выругался, только на этот раз беззвучно.

Совпадение? Какова вероятность, что к одному врачу обратятся пациенты с одинаковыми, крайне редкими расстройствами? Нет, считать эту вероятность смысла нет… Лучше прикинуть вероятность того, что этот врач не имеет отношения к смертям пациентов, наступившим в точном соответствии с их видениями. С видениями, о которых врач знал.

Один врач – две смерти.

«И оба пациента были убиты,» – поправил себя Вербин, делая глубокую затяжку.

Нет, убита Виктория Рыкова, причём убийца известен. Смерть Михаила Бурмина признана несчастным случаем, однако должного расследования не проводилось, возобновлять его теперь нет никакого смысла, а значит, его гибель и в самом деле может оказаться несчастным случаем. Трагическим совпадением с преследовавшими Бурмина видениями или… или предвидением. Последнее, конечно, смущало, но не сильно, поскольку если в смерти Бурмина отсутствовал состав преступления, Феликса она не интересовала.

Так что в настоящий момент убийство одно и к его совершению Ольга Старова непричастна.

«Версия гласит, что Наиль Зарипов опередил серийного убийцу. Но убийца готовился… купил… купила шесть кукол… А значит, первое, что нужно сделать – отправить Ваню в тот магазин, в котором неизвестная женщина приобрела шесть кукол, с фотографией Ольги Старовой. А там посмотрим…»

Придумав, с чего следует начинать, Феликс бросил окурок в урну и неспешно пошёл к машине, на ходу размышляя о том, что не верит, просто не верит, что Ольга Старова может оказаться убийцей. Они разговаривали несколько раз и ни разу – ни разу! – его чутьё не подало сигнал, что рядом с ним находится преступник. Старова вела себя как свидетельница, а не преступница, пытающаяся выдать себя за свидетельницу. Не допустила ни одной ошибки…

«Она слишком умна, чтобы попасться на такой ерунде, как поведение. Старова – профессиональный психиатр и прекрасно разбирается в тонкостях общения. Она знает, как обманывать людей».

«А я – профессионал в поимке преступников».

«Значит, ты встретил достойного противника».

«Не верю. Не верю, что это Ольга».

«А в существование преступника, убивающего исключительно людей с определённым психическим расстройством, веришь? – Пауза. – Проверяй факты».

Да уж, с самим собой спорить трудно. И потому имеет смысл обратиться к одной из главных заповедей оперативника: в любой непонятной ситуации ищи улики и проверяй факты. И думай. Тщательно продумывай то, что уже известно, чтобы понять, чего ещё не знаешь.

Думай.

Этим Вербин и занимался весь вчерашний вечер. Но то ли объективных фактов действительно не хватало, то ли «внутренний опер» изо всех сил противился подозревать Ольгу, но ничего, кроме проверки магазина, Феликс выдумать не сумел.

Зато множились аргументы «против».

«Хорошо, допустим, Ольга Старова и есть тот самый серийный убийца. Очень терпеливый убийца, „включающийся“ только при обнаружении человека с нужным психическим расстройством. Наткнувшись на Михаила Бурмина, Ольга узнаёт всё, что ей нужно, после чего инициирует роман – специалисту её уровня не трудно направить мысли пациента в нужное русло, затем, возможно, сама же организует скандал и расстаётся с Бурминым. Теперь все уверены, что она и близко к нему не подойдёт. Какое-то время Ольга тратит на подготовку, после чего приводит план в исполнение, в точности воспроизводя видения бывшего любовника. Снова „засыпает“. Через два года ей встречается Виктория Рыкова и схема повторяется: Старова начинает работать с девушкой, тщательно выясняет все подробности кошмаров, затем расстаётся с Викторией – ведь о том, что инициатором расставания была Рыкова, известно только со слов Старовой, вновь готовится и четырнадцатого февраля собирается нанести очередной удар. Но её опережает Наиль. Логично?»

– Нет, – пробормотал Феликс, отвечая на заданный самому себе вопрос. – Есть изъяны. Как Ольга планировала совершить убийство? Приехала к Виктории в День всех влюблённых, держа в руке объёмистую сумку, и с порога предложила выпить шампанского? Мол, «помните, Вика, я вас лечила и теперь решила проверить, всё ли у вас в порядке именно в этот день»? Глупость. А если бы Рыковой не оказалось дома? А если бы у Рыковой оказались гости? Гость. В такой день это вполне логично. Более того, в действительности было именно так – гость присутствовал. К тому же убийце требовалось время на подготовку «сцены». Много времени, не менее получаса, то есть он должен был с достаточной точностью знать расписание Виктории. А чтобы знать расписание – нужно общаться. Со своего телефона Старова не звонила, подозрительных звонков с неизвестных номеров Рыковой не поступало, в мессенджере никаких переписок, получается, не связывались? А значит, расписания Виктории Ольга не знала. А значит… У неё мог быть сообщник. Наиль. Версия такая: узнав, что причиной расстройства стало жёсткое расставание с молодым человеком, Старова выходит на Зарипова, знакомится с ним, возможно, становится его любовницей – она хороша собой, он женским вниманием не избалован, и постепенно начинает им манипулировать. Но осторожно, чтобы не оказаться на прицеле у Диляры. Цель манипуляций – натравить Наиля на Викторию. Учитывая ум и опыт Старовой, задача вполне выполнимая. Наиль возвращается к Виктории, делает вид, что пытается наладить отношения, а четырнадцатого февраля они со Старовой приводят план в исполнение…

Поскольку остальные версии выглядели ещё более фантастическими, Феликс принял решение лечь спать и во всём разобраться утром. Хотел посоветоваться с Шиповником, но тот прислал сообщение, что «застрял на совещании», поэтому Вербин велел Колыванову поискать возможную связь между Старовой и Зариповым, но только собрался набрать номер Ольги, как пришёл звонок от Патрикеева, не ответить на который Феликс не мог.

– Привет. Тут вот какое дело… – Любимый медэксперт Вербина никогда не заморачивался вопросом «Удобно ли тебе говорить?», «Есть ли минутка?» и прочими проявлениями вежливости. Раз позвонил, значит, нужно, и вариантов дальнейших действий было ровно три: самый глупый – обиженно бросить трубку; самый идиотский – начать воспитывать матёрого медэксперта; единственно возможный – внимательно выслушать Ивана Васильевича, помня, что раз он позвонил, значит, нужно. И скорее всего нужно тому, кому он позвонил.

Вербин всегда использовал только третий вариант, но привычка вести себя вежливо заставила его попытаться перебить Патрикеева:

– Добрый день, Иван Васильевич.

Однако услышан Феликс не был.

– Тут вот какое дело… Пацан у меня работает, молодой совсем, ты это понимать должен, помнишь ещё, как сам таким бегал.

– Конечно…

– Ну, что-то пацан знает, не без этого, но в делах пока зелёный совсем. Я его учу секретам мастерства, вроде того, но учу, наверное, плохо.

Вербин с удивлением понял, что Патрикеев сильно волнуется, чего за ним отродясь не водилось, и осторожно произнёс:

– Вы отличный учитель, Иван Васильевич. Просто парень, видимо, совсем зелёный, вот и накосячил. Вы скажите, что случилось, а я прикину, как и что.

– Откуда ты знаешь, что он накосячил? – насупился Патрикеев.

– Я с Петровки, Иван Васильевич, мне положено знать, что в Москве делается.

– Шутник, – пробормотал медэксперт. И после паузы поинтересовался: – Ты нас не сдашь?

Поскольку разговор начал переходить в деловое русло, Вербину понадобилась дополнительная информация:

– Твой парень продал труп некрофилам?

Шутку Патрикеев не принял, но, судя по изменившемуся тону, слегка расслабился.

– Почти. Случилось вот что… В один из праздников было его дежурство. Я не люблю, когда новички остаются одни, но длинные выходные, сам понимаешь, всем нужно отдохнуть, все люди заслуженные, семейные, поэтому дежурства прилетают молодым. Так получилось, что пацан остался тут один. И в субботу, двадцать пятого, к нему женщина явилась. Предлог нашла благовидный, разговор завела умело, то, сё, развела пацана и в итоге попросила показать тело.

– Паренёк-то совершеннолетний? – не удержался Вербин.

– Да, чтоб тебя, – выругался Патрикеев. – Не своё тело пацан показывал. Не своё.

– Виктории? – Феликс вновь стал серьёзным.

– Да.

– За деньги?

– Давай эту тему замнём, чтобы не усугублять? Я с ним достаточно неласково себя повёл и даю слово, что больше такого не повторится. Он хороший и всё понял. Деньги, говорит, не взял, и я ему верю.

– Хорошо… – Слову Патрикеева Вербин доверял и больше скользкую тему не поднимал. – Как вы узнали?

– Пацан проговорился случайно. Одну фразу неловко ляпнул, но я всё понял. Вытянул из него подробности, ну и сам понимаешь, не мог тебе не рассказать.

Потому что так положено. Поэтому благодарить Патрикеева за сообщение Феликс не стал. Вместо этого спросил:

– Что она сделала?

– Просто постояла и посмотрела.

– И всё?

– Пацан клянётся, что да. Сказал, что она даже предложила руки ей связать, но он отказался.

– Описать её сможет?

– Да.

– Иван Васильевич, я пришлю вам фотографию, пусть пацан скажет, она или нет?

– Присылай.

Как оказалось – она.

Впрочем, Феликс не сомневался в том, что правильно определил приходившую попрощаться с Викторией женщину, поэтому отправил Патрикееву всего одну фотографию. Не ошибся. Медэксперт перезвонил и сказал, что пацан уверенно опознал посетительницу, поэтому меньше чем через час Вербин входил в квартиру на улице Сергия Радонежского. Кивнул Марии, снял куртку, разулся и прошёл в гостиную, в которой его ждала Нарцисс.

– Добрый день, Изольда.

– Я знала, что вы придёте, Феликс, – мягко ответила ведьма, жестом предлагая полицейскому расположиться в соседнем кресле. – Мальчик из морга был очень мил, но не мог не проболтаться. Надеюсь, ему не сильно достанется?

– Если вы дадите слово, что ничего не сделали с… с телом.

– Я только смотрела, Феликс, клянусь. – Он знал, что Нарцисс абсолютно искренна. – Я прощалась.

Голос не дрожал, но Вербин уловил в нём лёгкий, едва различимый надрыв и понял, что сегодня… а может, и ночью… а может, ещё и вчера… ведьма горько плакала. И слёзы, следов которых на её лице сейчас не было, мешали ей держать голос.

– Я так и понял.

– Вы не могли не понять, Феликс. Поэтому я с вами честна.

– Вы честны, потому что не преступница, Изольда.

– А кто?

Они оба знали, почему Вербин произнёс свою фразу и почему Нарцисс ответила на неё именно так. Знали, но пока молчали. Или не «пока», а просто молчали, чтобы ненароком не сказать. Ведь знали они оба, и оба не знали, что делать дальше.

– Почему вы не уехали?

– Вы сами сказали, что я не преступила закон. Зачем мне уезжать?

– Отдохнуть, пока всё не уляжется.

– Что именно вы подразумеваете под словом «всё», Феликс?

– Ваши нервы, Изольда. Ваши чувства. Ваше горе.

– Да, вы понимаете… – Нарцисс грустно улыбнулась. – Я не уехала, потому что вы бы начали меня искать, Феликс, так зачем портить отпуск? Лучше дождаться финала, посмотреть, чем всё закончится, и потом уж заниматься нервами.

Сегодня они обошлись без кофе. Мария закрыла двери в гостиную, и им никто не мешал.

– Я знаю, через что вам пришлось пройти, – очень тихо сказал Вербин.

– Когда вы решили меня проверить?

– Когда появились основания.

– Вы очень внимательны.

– Это моя работа.

– Вы хорошо её делаете.

Он это знал.

И ещё он знал, что восемнадцать лет назад в окрестностях Новосибирска обнаружили машину, рядом с которой лежал забитый до смерти мужчина. Его молодая жена пропала. Объявили розыск, но опытные опера не сомневались в том, что обнаружены будут разве что останки. Не скоро. Если повезёт. Опера ошиблись – молодая женщина вышла к людям через четыре дня. Примерно в ста километрах от того места, где обнаружили машину. Избитая, окровавленная, подвергавшаяся насилию и пыткам. Живая.

– Кого вы потеряли?

– Дочь. – Нарцисс грустно улыбнулась. Очень грустно. – Неужели вы не поняли?

– Я должен был уточнить.

– Верите только тому, что подтверждено?

– Это моя работа.

Но об этом ведьма уже знала.

– Ей могло было быть примерно столько же лет, сколько Вике. Она могла жить в Москве, снимать квартиру, учиться и работать. Она могла встретить хорошего человека и полюбить его. Она могла… Но получилось так, что у моей девочки отобрали эту возможность. Её убили. И вместе с ней убили меня. Давно… давно убили. – Нарцисс посмотрела на сигареты, но не потянулась за ними. – Знаете, Феликс, Вике снилась смерть, а я её пережила и с тех пор как мёртвая. После того, что со мной сделали, у меня не может быть детей. Я не уберегла своего ребёнка. У меня не было шанса, но это не важно, для меня – не важно. Я не уберегла своего ребёнка и каждый день думаю об этом. И буду думать до самой смерти. Всегда. – Нет, всё-таки не выдержала – закурила. Выдохнула дым и продолжила чуть другим тоном. Чуть более спокойным. – Я старалась помогать людям. Искренне вникала в их проблемы, давала хорошие, обдуманные советы, но всегда оставалась в стороне. Я вникала в их проблемы, сочувствовала им, но никогда не сближалась. И вот пришла Вика… Она была не первой молодой девушкой, обратившейся ко мне за помощью, но вы ведь понимаете, с чем они обычно приходят? «Когда я выйду замуж?» «Тот ли это мужчина, которого я ждала?» «Занимаетесь ли вы приворотом?» Вика об этом не спрашивала, у неё была настоящая проблема. Но даже это не важно… В ней было что-то такое, неуловимое… что уничтожило мою защиту. С первого слова, представляете? А может, с первого моего взгляда. Я начала разговор, Вика ответила, и я неожиданно поняла, что говорю со своей дочерью. Я – дипломированный психиатр, Феликс, потомственная ведьма, но я… не знаю, а главное, не хочу знать, как так получилось. Я чувствовала Вику своей дочерью, и это единственное, что имело значение. Она… – Нарцисс судорожно вздохнула. – Она была чистой, как ребёнок. Не глупой, ни в коем случае не глупой, а просто очень хорошей. Немного наивной. Ищущей. Готовой любить и любящей всей душой. Чистой. И ситуация, в которой она оказалась… в ней мог оказаться только очень хороший человек. Хорошие люди часто бывают беззащитны, потому что считают всех вокруг изначально хорошими, такими, как они. Мы с вами, Феликс, немного другие, ведь так? Чуть более жёсткие. Чуть более циничные. А может, и не чуть. Если вам интересно, то после второго сеанса я перестала брать с Вики деньги, я хотела ей помочь разобраться. Я… Только не подумайте, что я пытаюсь выставить себя в выгодном свете – я рассказываю, как есть… – Нарцисс помолчала. – Как было.

– Я вам верю, – просто ответил Вербин.

В ответ – слабая улыбка:

– Вы ведь понимаете, что профессия сделала меня неплохой актрисой?

– Понимаю.

– И всё равно верите?

– Я видел много актрис.

– Не сомневаюсь. – Нарцисс скомкала в пепельнице сигарету. – Я оказалась плохой матерью, Феликс, я не уберегла уже двоих детей, и этот кошмар будет преследовать меня всю оставшуюся жизнь.

Подонков, которые напали на молодую пару, убили мужа, а затем несколько дней глумились над беременной женщиной, задержали в указанном ею доме. Трое были под наркотиками, они даже не знали, что Изольде удалось вырваться из плена. Четвёртого нашли мёртвым – женщина убила его во время бегства. Нанесла несколько ударов ножом. Ретивые прокуроры попытались повесить на Изольду, которую тогда звали совсем не так, превышение допустимой самообороны, но поскольку история вызвала большой общественный резонанс, им пришлось отступить и оставить несчастную в покое.

– Зачем вы приехали, Феликс? – спросила Нарцисс, раскуривая следующую сигарету.

– Чтобы рассказать, что Викторию убил Наиль.

Несколько мгновений она внимательно смотрела на Феликса, после чего уточнила:

– Вы уверены?

– Я не могу доказать, но уверен. Диляра помогла Наилю скрыться, но она не знала, что сын готовит убийство. В квартиру Диляра не входила, это абсолютно точно. И тот, кто убил Наиля, навсегда разрушил её жизнь.

– Как тут не поверить в мистические совпадения? – протянула ведьма. – В то, что у каждого есть свой срок и своя судьба. В то, что кому-то придётся умереть вне зависимости от того, снится ли ему смерть, или нет, а кому-то выпадает страдать. Жить, зная, за что наказан? Или стараясь не думать об этом.

– Преступление было спланировано и осуществлено человеком, а не призраком. – Голос Вербина стал жёстче. Не сильно, но жёстче.

– Но могло быть иначе.

– Как могло быть – не важно. Важно только то, как это произошло. И важно то, что убийца пошёл на преступление, не имея веских оснований. Не зная в точности, причастны ли Наиль и Диляра к убийству Виктории.

– Убийца знал, – после довольно долгой паузы обронила Нарцисс.

Феликс удивлённо поднял брови:

– Вот как?

– Убийца задал вопрос… даже не вопрос… убийца сказал: «Я знаю, что ты сделал с Викой». И выражение лица Наиля стало ответом. И приговором.

– Выражение лица?

– Убийца хорошо читает людей. – Нарцисс вздохнула. – Ещё хочу добавить, что убийца едва не сошёл с ума: расследование затягивалось, а убийца был уверен в том, что точно знает убийцу Вики. Не хватало всего одной детали.

– Которой стало выражение лица.

Ответом стало молчание.

– Откуда вы всё это знаете?

– Я ведь потомственная ведьма, – напомнила Нарцисс. – Вытащила информацию из астрала. Или же придумала, потому что захотела, чтобы всё было именно так. Чтобы справедливость восторжествовала.

– Придумали? – Феликс мягко улыбнулся.

И только сейчас понял, что не доставал записную книжку. Незачем.

– Почему ваш бар называется «Грязные небеса»? – неожиданно спросила Нарцисс.

– Потому что он всегда так назывался.

– Не вы его назвали?

– Нет.

– Название напоминает, что небеса нужно мыть?

– Мытьё небес подчиняется определённым правилам, – очень серьёзно ответил Вербин. – Мы их называем законом.

– Вы их никогда не нарушали. Но много об этом думали.

– Когда моешь небеса, грязная вода должна стекать в канаву, а не на голову.

– Боитесь испачкаться?

– Не хочу пачкаться.

– Я спросила не для того, чтобы задеть вас.

– Вы не задели, Изольда. Ваш вопрос был логичным. А мой ответ – честным.

– Но иногда вас мучает невозможность вымыть небеса как следует, да? Поэтому вы пришли – узнать, каково там, за рамками правил?

– Я пришёл рассказать, что убийца Виктории определён, но не может быть наказан по закону. И ещё чтобы сказать, что убийца Наиля помог продолжить расследование и выйти на след очень опасного преступника.

– Иногда новая грязь делает старую заметнее.

– Иногда – да.

– Очень хорошо. – Нарцисс посмотрела на тлеющий кончик сигареты. – Заходите как-нибудь.

– Надеюсь, мы больше не увидимся.

Обуваясь, Вербин понял, что не видит на прежнем месте ботинок «Caterpillar» примерно сорок первого размера. И понял, что они исчезли навсегда.

Длительные раздумья ни к чему не привели – Феликс так и не смог прийти к какому-либо однозначному мнению о Старовой и решил отправиться к ней лично. Для нормального, как он надеялся, спокойного разговора, в котором будут расставлены все точки над i. Позвонил, спросил, смогут ли они встретиться, услышал: «Буду очень рада», договорился о времени и приехал в медицинский центр точно в тот момент, когда из кабинета Старовой выходил пациент. Затем у неё было часовое окно, которое она и согласилась потратить на разговор с Вербиным.

– Можно?

– Конечно, Феликс, я ведь вас ждала. – Ольга закрыла ноутбук и поднялась навстречу полицейскому. – Добрый день.

– Добрый день. – Он пожал протянутую руку.

– Я сама собиралась звонить сегодня. Вы немного меня опередили.

– Вот как?

– У меня появились первые результаты.

– Интересно. – Они расположились в креслах напротив друг друга. – Вы имеете в виду, что у кого-то из ваших коллег был пациент с таким же, как у Виктории, расстройством?

– Не просто с подобным расстройством – пациент умер в точности так, как являлось ему в видениях.

Вербин вздрогнул. От Старовой это не укрылось, однако реакция полицейского вызвала у неё не настороженность, а удивление:

– Что-то не так?

– Несколько… неожиданно. – Вербин быстро взял себя в руки. – След появился слишком быстро. Я к такому не привык.

Стремительно найденное объяснение удовлетворило Ольгу. Она кивнула и спокойно продолжила:

– Возможно, мне повезло. – И уточнила: – Рассказать?

– Буду благодарен.

– То есть вы больше на меня не обижаетесь?

– Это была не обида, – очень тихо ответил Вербин. – Я испугался за вас.

– Мне очень приятна ваша забота, Феликс, поверьте. Однако я не сделала ничего, что могло разозлить преступника.

– Когда мы говорим о серийном убийце, то должны понимать, что ход его мыслей отличается от, скажем так, общепринятых, а реакции – от нормальных. «Серийник» предсказуем только в желании убивать, и невозможно предположить, что ему придёт в голову. Кровосос убил девочку-блогера только за то, что ему не понравился выложенный ею материал. В нём не было ничего оскорбительного лично для него, но Кровосос убил, понимаете? Убил.

– После публикации «Девочка с куклами» подобные расстройства привлекли внимание сообщества, – повторила свой аргумент Старова. – В проявленном мною интересе нет ничего странного. И, забегая вперёд, скажу: я откажусь от охраны.

– Это будет зависеть не от вас, Ольга, – твёрдо произнёс Вербин. – Если мы примем решение защищать вас, мы просто уведомим о нём.

– Чтобы по шапке не настучали?

– Чтобы не жить с пониманием того, что из-за нас погиб человек. Поверьте, это намного хуже, чем получить по шапке.

Теперь вздрогнула Старова. Помолчала, обдумывая слова Феликса, затем вздохнула:

– Извините.

– Вы затеяли опасную игру, Ольга. – Вербин вернулся к прежнему, спокойному тону. – И мы обязаны предусмотреть любые возможные последствия.

– Любые?

– Абсолютно.

– Что же мне делать? – Кажется, она действительно растерялась.

– Для начала прислушаться к советам, которые моё руководство в настоящий момент разрабатывает.

– Хорошо, я прислушаюсь, – пообещала Старова.

– Спасибо. – Вербин выдержал короткую паузу. – А теперь я с удовольствием послушаю, что вам удалось узнать.

И раскрыл записную книжку.

– Мне написал коллега из Твери. Точнее, сейчас он из Твери, а до недавнего времени жил и работал в Ярославле. Он рассказал, что примерно год назад к нему обратился мужчина, которому снилось, как он тонет, запутавшись в рыболовецких сетях. Симптомы в точности походили на симптомы Виктории: усиливающиеся кошмары, приводящие к депрессии. Лечение давало результат, но медленный, за три месяца работы коллеге не удалось полностью избавить пациента от проблемы, и тот – так полагает коллега – решил попробовать альтернативный способ лечения.

– Отправился купаться туда, где были расставлены сети?

– Да.

– Запутался и утонул?

– Вы уже слышали об этой истории? – поинтересовалась Старова.

– Нет, догадался. – Вербин помолчал. – Вряд ли он решился бы на такое в одиночку.

– Коллега тоже так думает.

– Вашего коллегу обвинили, – понял Феликс.

– Увы, да, – подтвердила Ольга. – К счастью, на день смерти у него оказалось несокрушимое алиби, но удар по репутации получился настолько сильным, что ему пришлось переехать в другой город.

– Неприятная история.

– Тут я с вами полностью согласна.

– Даже странно, что он нашёл в себе силы поделиться ею.

– Он поделился со мной, а не с полицией.

Вербин не стал напоминать, что полиция к профессиональному сообществу не обращалась. Понял, что имела в виду Старова, и промолчал – защищать коллег, которые выбрали наиболее простой путь, он не собирался.

– Что скажете?

А что тут скажешь?

– Мы с вами понимаем, что пациент ни за что не пошёл бы на такой риск в одиночку, – медленно ответил Вербин. – И если ваш коллега исключает суицид, там должен был быть кто-то ещё.

– Кто уговорил пациента рискнуть.

– Возможно, представляясь профессиональным психиатром.

– Вошёл в доверие и убедил согласиться на опасный, но действенный метод лечения.

– На экспериментальную методику.

– Можно сказать и так. – Старова улыбнулась: – А у нас с вами неплохо получается, Феликс. Мы продолжаем мысли друг друга.

– Один раз случайность, два – совпадение…

– Посмотрим, будет ли третий.

– Посмотрим… – Вербин сделал ненужную пометку в записной книжке. – Кстати, о третьем – именно третьим по счёту стал ярославский случай.

Ольга не сразу поняла, что имеет в виду Феликс, сначала слегка нахмурилась, а затем её глаза вспыхнули:

– Нашли ещё один? С таким же результатом?

– К сожалению, с точно таким же результатом. Эта история произошла два года назад в Москве. И я удивлён, что вы о ней не вспомнили.

Может ли человек так хорошо сыграть искреннее удивление? Наверное, может, люди могут всё, однако Вербину показалось, что замешательство Старовой было настоящим. Или же он хотел, чтобы оно было настоящим?

– Почему я должна о нём вспомнить? – Замешательство сменилось настороженностью.

– Фамилия Бурмин вам о чём-нибудь говорит? Михаил Бурмин?

Ольга прищурилась, догадалась, что Феликс попросил о встрече ради этого вопроса, и в её глазах сверкнул гнев:

– Я не знаю никакого Михаила Бурмина.

– Он не был вашим пациентом примерно два года назад?

– Я ведь сказала, что не знаю никакого Михаила Бурмина!

– Но…

Вербин начал фразу: «Но я знаю точно…» И оборвал её. И едва не сказал вместо неё: «Я идиот», потому что взгляд упёрся в висящий на стене диплом. За спиной Старовой. Диплом в рамочке, на который он обратил внимание и в первую встречу, и сейчас, но в который не вчитывался. В первую встречу. А сейчас – вчитался. Даже не вчитался, просто ударила в глаза надпись, сделанная крупными буквами: «Старова Ольга Васильевна». А ему не требовалось поднимать записи, чтобы вспомнить, что Романов сказал: «Аркадьевна».

– Феликс? – Старова произнесла его имя холодным, официальным тоном. Как в начале самого первого разговора.

– Я должен перед вами извиниться, Ольга, – ответил Вербин. Теперь он смотрел женщине в глаза. – Вы должны меня простить. Я не был достаточно внимателен и… и едва не допустил ошибку. Ещё раз прошу меня извинить.

– Кто такой Михаил Бурмин?

– Человек, который очень боялся быть растерзанным стаей собак.

– И он… – Старова догадалась и слегка побледнела. – Боже, какой ужас… – А в следующий миг вспомнила: – Но почему вы пришли ко мне?

– Скажите, у вас нет тёзки среди московских коллег?

– Тёзка? Есть… и нас часто путают. – Старова вновь прищурилась, но теперь в её взгляде не было гнева. – Ольга лечила того мужчину? Бурмина?

– Да, – подтвердил Вербин. – Я же не обратил внимание на отчество и подумал на вас… Ещё раз прошу меня извинить.

– Вам не за что извиняться, Феликс, хотя, не скрою, я пережила несколько неприятных мгновений. Но рада, что всё разрешилось. – Старова посмотрела на часы – приближалось время следующего приёма. – Кстати, нас больше не путают. Я бы не хотела обсуждать человека за спиной, но какое-то время назад у Ольги возникли репутационные проблемы, и она взяла фамилию мужа. Так что теперь нас не путают.

– Знаете её нынешнюю фамилию? – машинально спросил Вербин. И пояснил: – Чтобы не тратить время на поиски.

– Шевчук, – просто ответила Старова. – Теперь она Ольга Шевчук.