25 февраля, суббота

– Мне не нравится, когда дочь залипает в телефоне, но иногда это бывает полезным, – произнёс майор Чернов, начальник убойного отдела здешней «земли». – Старики, особенно одинокие старики, которые Интернетом не пользуются, могут неделями в квартирах лежать. Сам знаешь, как бывает – даже через годы находят. А молодые теперь всегда на связи, и если друзья у них активные, то не дадут им «пропасть с горизонта».

– Как сейчас? – спросил Вербин.

– Как сейчас, – подтвердил Чернов. – Погодина переписывалась с подругой. Сплетничали… Это не моя фраза – так сказала девушка. Как я понимаю, сплетничали оживлённо, о чём-то очень для них интересном. Потом Погодина написала, что к ней пришли, но не сказала кто, пообещала скоро вернуться в разговор. Подруга отвлеклась, конечно, вспомнила о Погодиной примерно через час. Написала. Погодина не ответила. Ещё через полчаса подруга написала снова – опять тишина. Позвонила, потом ещё пару раз, потом позвонила на городской телефон.

– Активная, – пробормотал Вербин. – Могла бы рукой махнуть.

– Ну, по сути, она и махнула, – хмыкнул Чернов. – Позвонила в полицию, ей сказали, что, мол, Погодина ваша, небось, уснула уже, или с молодым человеком приятно проводит время. Подруга покричала, но деваться ей было некуда – бросила трубку. Однако примерно через полчаса соседи заметили, что дверь квартиры приоткрыта. Заглянули, позвали Погодину, она не ответила, они не поленились – прошли в квартиру… и увидели её.

– Соседи были с ней знакомы?

– Это квартира бабушки Погодиной, Веру соседи знали с детства.

Поэтому и получилось так быстро обнаружить тело. Благодаря активной подруге это бы случилось не раньше следующего, то есть сегодняшнего, дня. И только в том случае, если бы она не забыла за ворохом праздничных хлопот.

– Убийца напал на Веру в прихожей…

– Но дверь она открыла сама? – уточнил Вербин.

– Никаких следов взлома, – подтвердил Чернов. И продолжил: – Убийца оглушил Веру ударом в лицо. Вот след.

Тело уже увезли, поэтому Феликсу было предложено изучать обстоятельства по фотографиям в планшете.

– Думаю, девушка упала, убийца нанёс ей ещё несколько ударов, возможно, она потеряла сознание, после чего он закрыл дверь, втащил Погодину в комнату, положил на диван и связал пластиковыми «царапками».

– Почему он не закрыл дверь, когда уходил?

– Замки не захлопываются.

– Мог бы воспользоваться ключами.

– Значит, ему было плевать.

– Пожалуй, – подумав, согласился Вербин. – Но почему? Обычно убийцы стремятся к тому, чтобы их жертву не нашли как можно дольше.

– Он мог заторопиться.

– Мог.

Квартира у Веры была довольно большой, но однокомнатной, полностью отремонтированной и обставленной в современном стиле.

– Когда Погодина пришла в себя, убийца начал её пытать.

– Зачем?

– Поймаем – спросим.

– Шутник.

Чернова Феликс знал давно и, разумеется, общались они на «ты».

– А разве не так? – Чернов пролистал несколько фотографий. – Он ей откусывал фаланги мизинца на левой руке. А когда срубил палец под корень и пообещал перейти к следующему – девчонка сдалась.

После чего убийца перерезал ей горло.

– Сдалась и что-то ему отдала…

– Или о чём-то рассказала.

– Или так. – Вербин огляделся. – Ты сказал, что в квартире не нашли ни телефона, ни ноутбука?

– Ни планшета, – кивнул Чернов. – Вообще никакой электроники. Даже флешек или жёстких дисков.

– Либо искомое было на них, либо убийца не смог найти нужное и собрал всю аппаратуру.

– Мы ведь решили, что девчонка сдалась.

– Убийца мог ей не поверить. Или подстраховаться. – Феликс помолчал. – Прикажи своим ещё раз обыскать квартиру. Только на этот раз очень тщательно. Хочу быть уверен, что мы не пропустили тайник с флешкой.

– Я понял. Сделаем. – Чернов помялся. – Думаешь, убийство связано с «Девочкой с куклами»?

– Поймаем – спросим.

– Шутник.

– Да, я знаю… – Вербин ещё раз огляделся и покачал головой: – Вера, Вера, Вера… во что же ты ввязалась?

На самом деле Феликс догадывался, во что и как это могло произойти. И мысленно выругался, ведь в этом деле ему приходится опираться на догадки и предположения, поскольку улик катастрофически не хватает.

* * *

– Вы ведь понимаете, что у меня могут быть неприятности? – тихо спросил сотрудник.

В ответ спокойное, не равнодушное, а очень спокойное:

– Вы знали об этом, когда мы договаривались.

– Да, – протянул сотрудник. – Но сейчас я подумал…

Почему-то именно сейчас подумал, когда они остановились перед последней дверью, ведущей туда, куда нельзя было проводить посторонних. И сотрудник сам удивился тому, как быстро они оказались в глубине здания. Ведь кажется, что встретились всего минуту назад: короткий вопрос, потом второй, потом внимательный взгляд, потом они говорят о том, о чём нельзя, но он соглашается, и вот они в глубине здания. Перед последней дверью.

«Меня загипнотизировали?»

Нет, он отчётливо помнит каждый шаг, каждый вопрос и каждый ответ, и понимает, что его не гипнотизировали – с ним профессионально поговорили и убедили сделать то, что требовалось собеседнику. А ещё сотрудник точно знал, что до сих пор не взял обещанные деньги и, как бы ни закончилась эта история, брать не будет.

– Никто ничего не узнает.

– Хотелось бы.

– Я не прикоснусь к ней.

– Правда?

– Можете связать мне руки. – Короткая пауза. – Я просто хочу её увидеть. В последний раз. Увидеть и попрощаться.

– Можете попрощаться на похоронах.

Сотрудник уже задавал этот вопрос и услышал тот же ответ, что в прошлый раз:

– Её будут хоронить не в Москве, поэтому я не смогу быть на похоронах.

Сотрудник знал, что слышит правду.

– А мне очень важно её увидеть.

– Даже в таком виде?

– Даже в таком виде.

– Хорошо. – Сотрудник поверил. Поверил и окончательно решился. Открыл последнюю дверь и сказал: – Я не стану связывать вам руки.

– Спасибо.

Включился яркий свет. Холодный и мёртвый свет, идеально подходящий для холодного помещения и мёртвых тел. Щёлкнул замок холодильника. Бесшумно выехало место. И сотрудник откинул простыню.

– Виктория Рыкова.

И понял, что не ошибся, поверив услышанным словам: он увидел горе. Искреннее, неподдельное горе. Увидел во взгляде. Увидел в исказившемся лице. В подрагивающих пальцах. В коротком всхлипе. В выступивших слезах.

В неподвижности.

И в едва прошелестевшем:

– Девочка…

Сотрудник был молод, ещё не зачерствел, ещё не очень хорошо разбирался в людях, но точно знал, что видит сейчас истинные чувства.

Видит горе.

* * *

– Ты уверен, что смерть Погодиной связана с убийством Рыковой? – хмуро спросил Анзоров.

– Убийство Погодиной, – поправил следователя Феликс.

– Оно самое, – согласился с уточнением Анзоров. – Связано?

– Когда жертва – свидетель по другому делу, причём, достаточно сложному, это первое, что приходит в голову, – пожал плечами Вербин.

– Ну, да – классика. Но мне нужно решать, брать Погодину на себя или нет? Поэтому я жду чуть большего, чем первого пришедшего в голову.

Феликс и Шиповник переглянулись.

– Пока говорить рано, – осторожно протянул Вербин. Перед встречей он успел побеседовать с побывавшими на месте преступления криминалистами и располагал самой полной, на данный момент, информацией. – Во-первых, это очевидное убийство, во-вторых, преступник забрал все электронные устройства Погодиной: телефон и ноутбук.

– А планшет?

– Если он был, его тоже забрали.

– Почему ты уверен, что в квартире был ноутбук? – попросил объяснить Анзоров.

– Из розетки торчал зарядный шнур.

– А-а. Логично. – Следователь обдумал услышанное. – Преступник искал какую-то информацию?

– Получается так.

– Убийство может быть связано с работой Погодиной?

Этот вывод вызвал у полицейских скепсис.

– В таком случае, убийство Рыковой тоже может быть связано с её работой, – проворчал Шиповник.

– Хотите сказать, что мы не там искали?

Полицейские переглянулись, но когда поняли, что Анзоров не шутит и в самом деле ждёт ответа, Шиповник твёрдо произнёс:

– Мы считаем, что ищем там, где нужно.

Они с Вербиным поняли, что Анзоров не горит желанием вешать на себя дело Погодиной, и его не самый умный вопрос вызван исключительно этим.

– Любой мог попытаться замаскировать убийство под самоубийство, – заметил следователь.

– Любой, кто читал дневник, – уточнил Вербин. – И даже не любой, а имеющий мотив. И достаточно хладнокровия, чтобы совершить убийство.

– Допустим, у них был доступ в квартиру Рыковой. – Анзоров посмотрел сначала на Шиповника, потом на Вербина, которые, не сговариваясь, ответили ему одинаковыми взглядами, и сдался: – Хорошо, убийство Погодиной связано с убийством Рыковой. Что у нас есть на убийцу?

– Профессионал, – тут же ответил Феликс. – Вошёл в дом под видом курьера.

– Лицо не показал?

– Был в маске, в каких на электровелосипедах ездят.

– Понятно. – По Анзорову было видно, что в настоящий момент его главная мечта заключается в запрете ношения любых масок навсегда. – В квартиру он проник под видом курьера?

– Не думаю.

– Если Погодина не ждала курьера, она бы его не пустила, – объяснил Шиповник.

– Логично.

– Около двери убийца снял маску и представился как-то иначе, – продолжил Вербин. – Представился тем, кто не вызывал у Погодиной подозрений, и она открыла дверь. У Погодиной убийца пробыл около тридцати минут. Затем вышел из подъезда, какое-то время мы вели его по камерам, но затем он скрылся.

– Хорошо знает местность? – прищурился подполковник.

– Хорошо подготовился.

– То есть это чёткий заказ?

– Абсолютно чёткий.

– Мотив убийства? – У Шиповника было своё мнение, однако он хотел услышать Вербина.

– Погодина последней общалась с Рыковой, – мягко напомнил Феликс. – Погодина звонила Рыковой, и они довольно долго говорили. Погодина сказала, что это был обыкновенный трёп двух подружек, но что, если во время разговора Рыкова сказала Погодиной, кто к ней должен прийти?

– Шевчук?

– Или Наиль.

– Наиль же только что ушёл? – нахмурился Анзоров.

– И так создал себе легенду: был, но ушёл. Съездил домой за куклами и другими вещами, оставил телефон, вернулся, убил. А пока его не было, Рыкова говорит с Погодиной и рассказывает, что Наиль вот-вот вернётся.

– Доказательств возвращения никаких, – покачал головой следователь. – Её слово против его.

– А вдруг доказательства были? – предположил Шиповник. – Вдруг Погодина записала разговор? Или его часть?

– Зачем?

Несколько мгновений полицейские молчали, после чего Феликс ответил:

– Например, чтобы показать Шевчуку, что у Рыковой есть второй любовник.

– И занять место Рыковой?

– Как вариант.

– И кажется, ей это удалось, – неожиданно произнёс Шиповник.

– Что вы имеете в виду? – насторожился Анзоров.

– Феликс попросил отправить запрос в «Аэрофлот» – подтвердить дату приобретения Шевчуком билетов на Алтай, – рассказал подполковник. – Сегодня утром ребята оттуда позвонили и сообщили, что будет в официальном ответе. А будет вот что: факт приобретения билетов подтверждается, дата – тоже. Но есть нюанс. Изначально Шевчук взял билеты на себя и Рыкову, а шестнадцатого февраля поменял данные Рыковой на данные Погодиной.

– Быстро он сориентировался, – обронил Вербин.

– Рыкова умерла, но запланированную поездку никто не отменял, – пожал плечами Анзоров. – А летать по командировкам в одиночестве Шевчук, похоже, не привык.

– Или отвык.

– Или так. – Следователь побарабанил пальцами по столешнице. – Пока всё сходится: Вера Погодина положила глаз на Шевчука и ждала случая подвинуть Рыкову. И вот случай представился: Рыкова, абсолютно доверяя Погодиной или же находясь в приподнятом настроении, начинает рассказывать о своих взаимоотношениях с Наилем Зариповым. Погодина понимает, что это её шанс, и записывает разговор, в котором, в том числе, Рыкова сообщает, что Наиль должен вот-вот приехать. Разговор заканчивается, а на следующий день Погодина узнаёт, что Рыкова убита.

– Сначала Погодина узнала, что Рыкова покончила с собой, – напомнил Шиповник.

– Погодина узнала, что Рыкова покончила с собой, но сразу поняла, что её убили, – вставил своё слово Феликс.

– Потому что ничего не говорило о готовящемся суициде.

– Да.

– Возникает интересный вопрос: Погодина показала Шевчуку запись разговора с Рыковой? – спросил Анзоров.

– Нет, – уверенно произнёс Вербин.

– Почему ты так думаешь? – Следователь явно удивился категоричному ответу. – Мне кажется, это совсем не очевидно.

– Во-первых, после смерти Рыковой Шевчук и так оказался в её руках, – ответил Феликс. – Во-вторых, Шевчук не звонил Рыковой четырнадцатого.

– Может, не до того было? Или решил отложить выяснение отношений до пятнадцатого? Или вообще не стал бы ничего выяснять – просто заявил бы, что между ними всё кончено, и переключился на Погодину. Отсутствие звонка ничего не подтверждает.

Шиповник вопросительно поднял брови.

– Не буду спорить, – спокойно произнёс Вербин. – Но я считаю, что, узнав об измене, Шевчук позвонил бы сразу – психотип у него подходящий. – Анзоров хотел что-то добавить, но Феликс уверенно продолжил: – В-третьих, мы не знаем, кто ехал к Рыковой. Это мог быть Наиль, но мог быть и сам Шевчук. В конце концов, это могла быть Диляра, что тоже стало бы для Рыковой большой радостью.

– Диляра? – изумился Анзоров.

– Я к слову.

– Но зачем записывать разговор о Диляре?

– Возможно, Погодина не знала, о ком пойдёт речь, – предположил Вербин. – И, кстати, о Погодиной: в серьёзных делах она не торопилась и тщательно рассчитывала шаги.

– А это ты откуда узнал? – вздохнул следователь.

– Я с ней встречался и разговаривал, – рассказал Феликс. – Я не думаю, что идея соблазнить Шевчука пришла ей в голову во время разговора с Рыковой. Ты прав в том, что Погодина давно положила глаз на Шевчука. Но пока Шевчук был увлечён Рыковой – Погодина не лезла, наблюдала и выжидала. Но заполучив такой козырь, как собственное признание Рыковой, да ещё, возможно, с интимными подробностями, выставляющими Шевчука не в лучшем свете, Погодина тем более не стала бы торопиться. Она бы спланировала разговор – личный, не по телефону – правильно подобрала слова и расставила акценты так, чтобы к ней у Шевчука не оказалось претензий.

– И вышла бы из кабинета как «новый служебный роман будущего топ-менеджера».

– Именно, – улыбнулся в ответ Вербин. – Записав разговор, Погодина сначала прыгает от радости до потолка, но потом садится и начинает думать. Она не торопится. И ничего никому не показывает, потому что уже на следующее утро узнаёт о смерти Рыковой.

– И сразу понимает, что речь идёт об убийстве.

– Погодина не могла этого не понять, – добавил Феликс. – Она была умной.

– У тебя все преступники умные, – проворчал Анзоров.

– Это мой профиль, – молниеносно среагировал Вербин. – Дураков другие ловят.

– А я уж и забыл, каким ты можешь быть.

– Я тоже.

– Главное, чтобы я не забыл, каким ты должен быть, – с нажимом произнёс Шиповник, выразительно глядя на Феликса. – Продолжай.

– Узнав о смерти Рыковой, Погодина тщательно обдумывает новую ситуацию. Она понимает, что теперь Шевчук никуда от неё не денется, и начинает прикидывать, как извлечь выгоду из того, что ей стало известно.

– Погодина знает убийцу.

– Погодина предполагает, что знает убийцу, – поправил Анзорова Феликс. – Она взвешивает риски и решается на шантаж.

– Даже если предполагаемый убийца Шевчук? – Следователю это показалось странным.

– А какая разница? – пожал плечами Вербин. – Почему бы не поправить финансовое положение за счёт любовника? Или будущего любовника?

– И её не смущало спать с убийцей?

– Амир, я понимаю, о чём ты говоришь, но пока не хочу сбрасывать Шевчука со счетов, – медленно ответил Феликс.

– В этом ты прав, – согласился Анзоров. – Сейчас не важно. Мы принимаем версию, что Погодина догадывалась, кто может быть убийцей Рыковой, решила его шантажировать, но плохо взвесила риски.

– Шантаж – это всегда риск, – заметил Шиповник.

– В современном мире у шантажиста есть масса инструментов, позволяющих не приближаться к жертве, – не согласился следователь. – Достаточно прислать кусочек записи и предложить заплатить за полную версию.

Личная встреча не нужна: ну, отдаст шантажист флешку с записью, а как доказать, что это единственная флешка? Никак. И потому разница между очной встречей и общением по Сети исчезает.

– А деньги на карточку? – съязвил Шиповник.

– Деньги на анонимный кошелёк с криптовалютой, – ответил Вербин.

Анзоров молча кивнул.

– Я слишком стар для ваших игр, – вздохнул подполковник.

– Ничего, вы нам ещё много крови попортите, – брякнул Феликс. И, невинно глядя Шиповнику в глаза, добавил: – К счастью.

Следователь хмыкнул.

– Мы с тобой позже об этом поговорим, – пообещал подполковник. И вернулся к версии: – Кто мог убить Погодину?

– Только не Зарипов, – убеждённо ответил Вербин. – Избить, а потом пытать? Нет, это не Наиль.

– То есть или Шевчук, или нанятый профессионал?

– Да.

– Но если профессионал, то в деле Диляра, – твёрдо произнёс Анзоров. – Ты не веришь, что Наиль мог убить Погодину, и я с этим согласен. Но я не верю, что у Наиля есть связи, чтобы нанять профессионала.

– Согласен, – кивнул Феликс. – Если профессионал, то Диляра в деле.

– А что Шевчук? – спросил Шиповник.

– Я ему звонил, – доложил Вербин. – Шевчуки в Ярославле и пробудут там до вечера воскресенья.

– Проверять, как я понимаю, бесполезно?

– Шевчук подчеркнул, что они отправились в компании друзей.

– Значит, Шевчука исключаем.

– Исключаем как непосредственного убийцу, – уточнил Вербин. – Возможно, он мог нанять профессионала.

– Ну ты зануда, – рассмеялся Анзоров.

– На том и стоим.

– И стоять на этом у тебя получается хорошо… – Следователь быстро просмотрел заметки, которые делал в блокноте во время разговора, и протянул: – Вроде, всё…

– Вроде, да, – согласился Шиповник.

– Есть один неприятный момент, который все мы должны чётко понимать, – неожиданно произнёс Феликс.

– Какой? – машинально спросил Шиповник.

– Неприятный? – машинально спросил Анзоров.

– Мы предположили, что Погодина, понадеявшись на огромный, в её понимании, куш, решилась на опасную игру – шантаж. При этом, будучи девушкой умной, она постаралась принять все меры безопасности: связь по Сети, скорее всего, через левый телефон, деньги – в анонимный кошелёк.

– Всё так, – подтвердил следователь.

– Тогда почему Погодину так быстро нашли?

– Её легко было вычислить, – махнул рукой Анзоров. – Погодина последняя говорила с Рыковой…

И осёкся, глядя на тонко улыбающегося Вербина.

– Для этого нужно знать материалы дела, – произнёс Шиповник.

И выругался.

И наступила тишина. В которой все подумали, что Вера Погодина могла ошибиться сама, переоценив свои навыки работы в Сети. Но могла произойти утечка информации. Кто-то мог рассказать заинтересованным лицам о последних часах жизни Виктории Рыковой, и заинтересованное лицо поняло, кто его шантажирует. И до тех пор, пока в этом вопросе не наступит ясность, под подозрением находятся все.

– Да, нужно знать, – угрюмо проворчал следователь.

И ещё они понимали, что хоть под подозрением находятся все, они, Колыванов и Крылов – в последнюю очередь, но всё равно под подозрением.

– Я забираю дело Погодиной? – кашлянув, спросил Анзоров.

– Наверное, придётся, – подумав, ответил Вербин. – Мы всё равно будем пересекаться в этом расследовании с коллегами.

– Но мы вряд ли его раскроем, да? – Следователь понимал, что Феликс прав, но надеялся, что смерть Погодиной не превратится в «висяк».

– А это уже от нас зависит, глядишь и раскроем, – рассмеялся Шиповник. – Но дело в любом случае нельзя отдавать.

– Ладно. – Анзоров вздохнул. – Будет вам дело.

– Значит, работаем.

Эта часть совещания завершилась. Анзоров с Шиповником перешли к обсуждению других вопросов – «раз уж встретились, и чтобы не тратить время в будни», а Вербин отправился к себе – продумывать изменения в ближайших планах. Но до стола не добрался – в коридоре его перехватил Гусев, старший опер из их отдела.

– Поговорим?

– Не вопрос.

Гусев отвёл Вербина в сторону и понизил голос:

– Я только сегодня вышел с больничного, и мне рассказали о теме, которую ты поднял в понедельник на общем совещании. Она ещё интересна?

– Она мне очень интересна, – не стал скрывать Феликс. – Был похожий случай?

– Года два назад или чуть меньше, погиб мужчина по фамилии Бурмин, – рассказал Гусев. – Где-то на севере Москвы. Я ещё не поднимал то дело, поэтому точно сказать не могу – не помню.

– В чём совпадение?

– Бурмина загрызла стая бездомных собак на пустыре, через который он ходил к гаражу. Дело было вечером, свидетелей не оказалось, следы собак, отметины зубов, никаких других травм – ни предсмертных, ни посмертных. По всему выходило, что расследовать там нечего. Ребята с «земли» так вдове и сказали, но она подняла шум и добилась приезда опера с Петровки… меня, в смысле. – Гусев помолчал. – А поводом для шума стали кошмарные видения, мучившие Бурмина несколько предыдущих месяцев.

– Так. – Вербин стал предельно внимательным. – Дай угадаю…

– Тут угадывать нечего, – развёл руками Гусев. – В тех видениях на Бурмина нападала стая собак. И разрывала в клочья. Такое вот совпадение.

– Жена сказала, что это не случайно?

– Сказала, конечно, и письма писала по инстанциям. Только доследственная проверка ничего не выявила: Бурмин работал инженером в Мосэнерго, занимался производством, проблем на работе у него не было, характеризовали его как хорошего специалиста. Ни с кем не конфликтовал, никому дорогу не перебегал. О видениях коллеги не знали, видимо, на результаты работы они не влияли. В общем, жуткое совпадение.

– Собак определили?

– Неподалёку жила стая, на неё… – Гусев выдержал паузу, но затем всё-таки произнёс то, что вертелось на языке: – На неё всех собак и повесили.

Вроде как пошутил. И даже, можно сказать, удачно, однако смеяться не хотелось.

– А что медэксперты сказали? – вдруг спросил Феликс.

– О чём? – не понял Гусев.

– О породе собак. – По взгляду собеседника Вербин понял, что так далеко коллега не копал. – Эксперты определили, собаки какой породы напали на Бурмина? Ну, в смысле, те ли это собаки?

– Бурмин был очень сильно порван, – медленно ответил Гусев. – Не один укус, а множественные травмы. Не думаю, что там можно было что-нибудь определить.

– Тоже верно, – согласился Феликс, понимая при этом, что определили бы, обязательно определили. Он был благодарен коллеге за информацию и не хотел давить на то, что Гусев не докрутил дело. А он явно не докрутил. – К тому же я не думаю, что это имеет большое значение… Бурмин обращался за помощью к специалисту? Или только жене жаловался?

– Он точно ходил к психотерапевту, – уверенно ответил Гусев. – Хотел избавиться от видений.

– Говорил с ним?

– Да. Мужик показался толковым. Очень переживал, что Бурмин умер, сказал, что только-только подобрал ключ к решению его проблемы – и на тебе.

– Имя помнишь?

– Нет, конечно. Но в материалах дела оно точно есть, я в отчёте указал.

– Спасибо. – Вербин пожал Гусеву руку. – С меня пиво.

– Я напомню.

– Договорились.

– Скажи… – Гусев помялся. – Ты действительно видишь связь?

– Пока нет, – честно ответил Феликс. – Но согласись, факт любопытный.

Гусев помолчал, после чего кивнул:

– Согласен. – И направился к своему столу.

Вербин же сделал пометку в записной книжке, убрал её в карман, и тут же достал из кармана зазвонивший телефон:

– Привет!

– Ты на катке? – шутливо спросила Марта.

– Ты не поверишь, но нет, – рассмеялся в ответ Феликс.

– Привет. – Ей очень понравилось, что Вербин понял и поддержал шутку. – Как твои дела?

– Ну… – Рассказывать по телефону о главной новости Феликс не хотел, поэтому сформулировал несколько расплывчатый ответ: – Есть кое-какие заморочки, расскажу потом.

– Обещаешь?

– В них нет ничего секретного.

– Ты сейчас где?

– На Петровке.

– Какие планы на вечер?

– Ты вернулась?! – Прятать охватившую его радость Феликс не собирался. – Ты дома?

– Только что зашла в квартиру. – Марта помолчала. – Хотела сделать сюрприз.

– Сюрприз удался, – не стал скрывать Вербин, прикидывая перечень срочных дел. – Я смогу быть часа через два, не раньше.

– Я буду ждать.

* * *

И она не просто ждала…

По тому, как быстро распахнулась дверь, можно было подумать, что Марта наблюдала за лестничной площадкой и открыла, едва убедившись, что из лифта вышел Вербин. На самом деле, конечно, не наблюдала, но ждала нетерпеливо, открыла быстро, бросилась на грудь и прижалась, обхватив Феликса за шею. И прошептала:

– Привет. – Едва слышно.

– Привет. – Вербин мягко обнял Марту, на несколько мгновений замер, вдыхая её запах – уже знакомый, уже любимый, затем спросил: – Что-то случилось?

– Ничего… просто… – Марта подняла голову, и Феликс крепко поцеловал её в губы. И увидел улыбку. – Теперь всё хорошо.

– А как было?

– Было не так. – Она потянула Вербина за собой. – Проходи.

Руку отпустила на мгновение, чтобы Феликс снял куртку, потом снова сжала и не отпускала до тех пор, пока не устроилась на диване в его объятиях.

– Только не смейся, хорошо?

– Обещаю, – негромко ответил Вербин. – И хочу сказать, что никогда не смеюсь над тем, что ты говоришь. Тем более когда ты расстроена.

– Я не расстроена.

– Пусть так.

– Я правда не расстроена. Скорее, смущена. И немного удивлена. Но при этом мне нравится происходящее. Мне нравится и моё смущение, и удивление, просто… я давно не испытывала ничего подобного, поэтому… Так, подожди, давай я расскажу по порядку.

Марта говорила с Феликсом, но ответов не ждала. Она точно знала, что Вербин слушает. Она в нём не сомневалась.

А Феликс вдруг понял, что, когда Марта бросилась к нему в прихожей, её сердце сильно стучало, словно молодая женщина нервничала перед его приходом. Непонятно по какой причине, но нервничала. А в его объятиях успокоилась и перестала дрожать. И это очень трудно, почти невозможно сыграть.

– Помнишь, я сказала, что собираюсь к старым друзьям? У них большой дом за городом, и они всегда приглашают меня на двадцать третье… Они приглашают меня намного чаще, и я у них периодически бываю, и летом, чтобы искупаться, у них рядом водохранилище, и зимой, чтобы побегать на лыжах. Но на двадцать третье февраля еду обязательно, потому что в их семье это большой праздник. Ты уже понял, что я была у них миллион раз и мне нравится у них бывать. К тому же они действительно настоящие друзья, и мне с ними хорошо. И они очень заботливые. Мне всегда готовят одну и ту же комнату и выделяют одни и те же лыжи. Мы ходим на лыжах каждый день – по лесу и водохранилищу. Вечером шашлык, игры разные… Там хорошо и весело.

Феликс улыбнулся и прижал Марту чуть крепче.

– Они мои большие друзья… да, я говорила… Я повторила, чтобы сказать, что мне интересны не только игры и лыжи, но и долгие вечерние разговоры обо всём на свете. Они образованные, грамотные люди широчайшего кругозора, с которыми интересно обсудить абсолютно всё. А с хозяйкой мы сплетничаем об общих знакомых. Поверь, нам есть о чём посплетничать. – Марта коротко рассмеялась. – Я отправилась к ним в чудесном настроении, но уже в первый вечер я… Я не почувствовала себя привычно хорошо. Всё шло так, как должно, как я люблю, но мне было… странно. И очень одиноко. А потом я поняла, что не хватает тебя, что я хочу с тобой сидеть в гостиной, прижиматься к тебе или просто касаться плечом, и если говорить, то знать, что ты меня слышишь. Закутываться в один плед. Пить красное вино из одного бокала. Быть с друзьями и с тобой. – Марта на секунду умолкла. – Прости, что не позвала тебя.

– Съездим в следующий раз, – мягко сказал Феликс.

– Я думала, что ещё рано знакомить тебя с друзьями, но там поняла, что совсем не рано. Хоть и знаю тебя всего неделю.

– Завтра будет наш первый юбилей.

– Да, завтра. – Она тихонько рассмеялась. Но тут же снова стала серьёзной: – А потом я почему-то стала волноваться. Не было никаких причин для беспокойства, но я не могла успокоиться даже после того, как мы созвонились и поговорили. Мы снова сходили на лыжах, вечером планировался плов, но я поняла, что не продержусь до завтра, извинилась и уехала. И впервые уехала не с друзьями, а с каким-то чужим таксистом.

И, наверное, боялась всю дорогу.

– Это так нелепо.

– То, что ты скучала?

Она вновь рассмеялась и прижалась теснее.

– Нет, то, что я беспокоилась. Ты сильный и смелый, и ты справишься с любой проблемой. А я, наверное, не беспокоилась, а нервничала, потому что привыкла быть вместе с тобой. Потому что рядом с тобой я абсолютно спокойна и уверена в себе.

– И это тебя смущает, – тихо сказал Вербин.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты привыкла чувствовать себя абсолютно спокойной и быть уверенной в себе без моего присутствия.

Марта помолчала, обдумывая слова Феликса, потом согласилась:

– Не абсолютно спокойной, но в целом ты, наверное, прав: я научилась справляться самостоятельно. Но стоило в моей жизни появиться крепкому и крутому мужику, как я мгновенно вспомнила, что я – девочка, и стала за тебя прятаться.

– Прячься. Для меня это в радость.

Марта повернулась и очень внимательно посмотрела Вербину в глаза:

– Правда?

– Правда, – твёрдо ответил Феликс.

– Ты ничего обо мне не знаешь.

– Завтраки тебе удаются. Осталось проверить, как ты справляешься с приготовлением борща.

– Мужлан.

– Ты сама решила, что тебе нужен именно такой.

– Всё остальное тебе устраивает?

– Всё остальное – идеально.

– Ладно, сварю тебе борщ, – пообещала Марта. Ласково провела ладонью по щеке Феликса и спросила: – Приготовить ужин?

– Может, сходим куда-нибудь? Ещё не так поздно.

– Не хочу.

– Давай закажем?

Марта подняла правую бровь и посмотрела на Феликса с шутливым неудовольствием:

– Ты настолько сомневаешься в моих кулинарных способностях?

– Я ведь сказал, что завтраки великолепны.

– Значит, пришло время попробовать ужин.

– Хорошо, – согласился Вербин, понимая, что Марта приняла решение. – Но начать я предлагаю не с него…